Тема смерти в философии, истории и литературе

Это звучит парадоксально, но, хотя смерть, по своей сути, есть не-существование, напоминать о себе она может только в момент существования. Это означает, что также смерть принципиально зависима от существования, только во время которого она может «напоминать» и «заявлять» о себе. Когда мы говорим о «напоминаниях» смерти, мы, как правило, имеем в виду акт прощания с умершим. Надо сказать, что этот акт преследует две друг другу принципиально противоречащие цели: с одной стороны, прощание с умершим преследует цель устранения останков умершего, с другой, этот акт является попыткой сохранить вечную память о нём. Две эти, друг другу явно противоречащие, цели своеобразным образом переплелись в одном и том же акте – акте захоронения, что очень точно отразил русский язык. Старославянское «хранити» означает как прятать / скрывать, так и сохранять / уберегать. Замечу, что в немецком языке момент «сохранения» или «вечного хранения» в слове «похоронить» (нем. begraben, bestatten, beerdigen, beisetzen) не проявляет себя с такой чёткостью, с какой он проявляет себя в русском языке. В немецком языке акценты ставятся, скорее, на устранение останков умершего. Подобные лингвистические вариации подчёркивают культурные особенности в восприятии феномена смерть.

Язык, однако, не только разделяет, но и объединяет людей, что убедительно доказывают созданные ещё древними культурами мифы о смерти, которые остаются понятными и доступными и современному человеку. Более того, мифологическую интерпретацию смерти, разумеется, в её модернизированной форме, до сих пор акцептирует значительная часть человечества, которая верит в «жизнь после смерти» или же в «воскрешение умерших» и «переселение души».

Несмотря на то что слово «мифологический» несёт в себе негативный оттенок, ибо ассоциируется с фантастическим, нереальным и выдуманным, я употребляю его здесь исключительно в позитивном смысле, учитывая тот бесспорный факт, что мифология сыграла очень важную роль в процессе познания такого сложного феномена как «смерть». Ведь именно мифологии удалось впервые антропологизировать и конкретизировать смерть, сделав её объяснимым, доступным и понятным явлением. Поэтому для нас очень важно обратиться к анализу мифологической интерпретации смерти, которая внесла значительный вклад в её понимание и осознание.

«Таллиннская пляска смерти» церкви Святого Николая в Таллине – изображение XV века из серии т. н. «Плясок смерти»

3

Мифологические образы смерти

Ни в какой другой культуре культ смерти не получил такого всестороннего развития, которое он получил в древнеегипетской цивилизации, примеры из истории, которой я уже приводил. Но теперь я непосредственно обращусь к анализу древнеегипетской культуры смерти. Историю развития культа смерти в Древнем Египте отразил такой важный источник как «Книга мёртвых», которую точнее было бы назвать «Книгой Воскресения», потому что её заголовок в переводе звучит как «Главы о выходе к свету дня». Большинство экземпляров «Книги мёртвых» были найдены в захоронениях жрецов. Эта книга представляла собой собранные в течение тысячелетий, написанные на папирусе и украшенные рисунками заупокойные тексты, гимны, заклинания и молитвы. Центральную роль в ней, однако, играли мифологические образы и особенно образ бога загробного мира Осириса, который был судьёй над душами усопших. Нам никак не обойтись без анализа этого оригинального мифологического образа.

Осирис был старшим сыном бога земли Геба и богини неба Нут. В представлении египтян он сыграл чрезвычайно важную роль в человеческой истории. Его исключительная заслуга заключалась в том, что он цивилизовал людей, научив их земледелию и виноделию, а также отучив их от каннибализма. За это люди были ему очень благодарны. Но уважение людей к Осирису вызвало зависть его брата Сета, который убил Осириса и, разрубив его тело на части, рассеял их по миру. Эти, раскиданные по свету, части тела Осириса нашла и собрала его жена и сестра Исида. Бог смерти Анубис соединил их друг с другом и забальзамировал. Позже Исида, превратившись в сокола, забеременела от мёртвого Осириса и родила ему сына Гора, который изображался египтянами в образе человека с головой сокола. Гору удалось победить Сета и воскресить Осириса. Победа Гора над Сетом стала символом победы жизнью над смертью, а также победой добра над злом. После своего воскрешения Осирис решил остаться владыкой «царства мёртвых», предоставив Гору возможность управлять «царством живых». Таким образом человеческий мир распался на две противоположенные сферы – «царство мёртвых» и «царство живых», точкой раздела которых стала человеческая смерть. Я особо подчеркну тот факт, что два этих царства разделяла друг от друга не географическая, а событийная граница, которой являлась смерть человека. Подобная «граница» могла возникнуть только на уровне абстрактного мышления, которое позволило человеку открыть потустороннее или трансцендентное существование, символом которого и являлось «царство мёртвых». Однако этим влияние мифологической идеи смерти на жизнь древнеегипетского общества, конечно, не ограничивалось, ибо эта идея повлияла на развитие не только духовной, но и социально-экономической сферы человека, что само по себе является уникальным фактом. Ведь речь здесь идёт о влиянии «идеального на материальное». На этом пункте я остановлюсь подробнее.

История Древнего Египта наглядно демонстрирует нам, каким образом абстрактная, в прямом смысле слова, «мифическая» идея в состоянии оказать вполне реальное влияние как на экономическое, так и социальное развитие общества. Подобное влияние идей на реальную жизнь человека испытало на себе, кроме древнеегипетского, возможно, ещё и коммунистическое общество, которое, однако, тему смерти, за исключением «героической смерти», замалчивало и игнорировало. А вот в древнеегипетском обществе тема смерти играла очень важную роль, о чём свидетельствует идея «царства мёртвых», которая инициировала людей к целенаправленным действиям, причём не только в ритуальной и религиозной сфере, но и в сфере экономики (ремесла, торговли, архитектуры), а также культуры и искусства.

В этом случае мы наблюдаем, с одной стороны, для похоронной отрасли типичное смешение коммерции и идеализма, на которую в своё время указал французский историк Филипп Арьес26. С другой стороны, мы фиксируем здесь не просто «смешение» коммерции и идеализма, а прямое, реальное и непосредственное влияние мифологических идей как на экономическую, так и культурную жизнь общества, или же, коротко говоря, влияние «идеального на материальное», которое ставит под вопрос непогрешимость знаменитой марксовской цитаты о том, что «бытие определяет сознание». В древнеегипетском обществе дело происходило, скорее, наоборот – в нём мифологическое сознание существенно определяло как социально-экономическую, так и духовную жизнь общества. Но в чём, конкретно, это влияние себя проявляло?

На базе растущей общественной потребности длительного сохранения тел умерших в Древнем Египте возникла особая группа специалистов, задача которой заключалась в профессиональной организации процесса мумифицирования умерших. Владение этим искусством требовало разносторонних знаний и умений, а также определённого опыта и квалификации, без которых акт бальзамирования был бы просто невозможен. Но в основе этого акта лежала ведь мифологическая идея «жизни после смерти», которая и служила его главной мотивационной и легитимационной силой. Кроме того, идея «жизни после смерти» наполнила как существование человека, так и его действия конкретным смыслом. Без веры в загробную жизнь мумифицировать тела мёртвых было бы, по меньшей мере, бессмысленно. Тем более, что акт бальзамирования никакой экономической выгоды древнеегипетскому обществу не приносил: он не увеличивал его прибавочный продукт, не делал его более богатым, а имел, скорее, чисто символический характер. И тем не менее искусство бальзамирования мёртвых дало толчок развитию не только ремесла и торговли, но также культуры и искусства. Похороны, особенно похороны знатных лиц, требовали колоссальной и многолетней подготовки, которая включала в себя действия различного характера – планирование, строительство и украшение грандиозных погребальных сооружений, профессиональную организацию похоронного акта в соответствии с традициями, ритуалами и верованиями древнеегипетского общества, а также долговременное сохранение памяти об умершем. В этом, требующем чёткой организации общественного труда, «похоронном процессе» участвовали самые различные группы профессионалов – архитекторы и строители, мореплаватели и торговцы, специалисты по мумифицированию и бальзамированию умерших тел, специалисты по изготавливанию саркофагов, люди искусства и культуры, а также жрецы и плакальщицы. Все эти высокоспециализированные группы вынуждены были тесно взаимодействовать друг с другом, выполняя в рамках грандиозного погребального проекта предписанные им задачи, причём выполнять их в строгой последовательности, ибо расписывать помещения пирамид можно было только после того, как они были построены; хоронить тело умершего разрешалось после того, как оно было мумифицировано и т. д. Кроме того, строительство грандиозных пирамид требовало наличия архитектурных знаний, квалифицированных строителей, развитой строительной техники, чёткой организации труда и вместе с ней разветвлённой транспортной системы. Таким образом в древнеегипетском обществе возникли взаимосвязанные производительные структуры, которые требовали целенаправленных и скоординированных коллективных действий. Но свою идейную легитимацию и свой высший смысл эти коллективные действия нашли в мифологических идеях. Все вышеописанные действия профессиональных групп, как бы они не отличались друг от друга, преследовали одну общую цель – подготовить «переселение» умершего в «царство мёртвых». Идея загробной жизни, таким образом, оказала мощное влияние на развитие древнеегипетского ремесла и торговли, архитектуры и искусства. Многочисленные примеры подобного влияния идей на экономическую и социальную жизнь общества мы будем постоянно фиксировать на протяжении всей человеческой истории, однако, впервые эта взаимосвязь между «идеями» и «производством», а также между «материальным и идеальным» в такой масштабной форме проявила себя именно в истории в древнеегипетского общества.

Анубис мумифицирует Осириса. Фреска из гробницы Сенеджема в Фивах (Новое Царство, 19 династия)

С мировоззренческой или же философской точки зрения идея мумифицирования мёртвых, как считает Филипп Арьес, являлась ничем иным как отказом признать право смерти на полное уничтожение человека, его попыткой стать независимым от смерти27.

По существу, акт бальзамирования преследовал только одну цель – продлить присутствие умершего. Но, продлевая присутствие умершего человека, этот акт самым радикальным образом менял саму суть похоронной процедуры, которая в случае с мумифицированным телом перестала быть актом «прощания», а стала, скорее, актом (очередного) свидания с умершим, считает Арьес, ибо материальное присутствие мумии превратило акт прощания с умершим в очередной визит к нему28. Ян Ассман(Jan Assmann), в свою очередь, указывает в этой связи на такой интересный момент, что древнеегипетские захоронения имели как тайный подземный ход в помещение, где находилась мумия, так и открытый поверхностный вход в культовое помещение, которое было предназначено для приношения даров и пожертвований 29. Подобное деление культовых помещений на сферу, скрытую от человеческих глаз, а также сферу, доступную для людей, характерно, в принципе, для всех погребений, которые, как и любой «след», «скрывая показывают»30.

Именно материальное присутствие «следа», а мумия является ничем иным как «следом» или «остатком» прошлой жизни, делает возможным презентацию прошлого. Без материальной презентации следа, как считает немецкий специалист Сибилле Кремер (Sybille Krämer), здесь не было бы и следа31. Однако видимая часть следа не делает ещё его «следом». В «остаток прошлого» след превращает не столько его материальная (видимая) часть, сколько человеческая мысль, которая позволяет человеку «увидеть» (реконструировать, представить себе) и невидимую часть следа. Также могилы и захоронения, без всякого сомнения, являются, хотя и специфическими, но «следами прошлого», которые «показывая скрывают». Как и любые другие следы, могилы и захоронения материально присутствуют в настоящем, но при этом презентуют прошлое. Акт мумифицирования, по сути, является попыткой «материализовать» и таким образом «обудуществить» прошлое. Но не только. В акте мумифицирования проявляет себя стремление человека установить связь с потусторонним или трансцендентным миром.

Сцена из древнеегипетской «Книги мёртвых»

Для древних египтян потусторонний мир идентифицировался прежде всего с «царством мёртвых», к которому прямое отношение имел бог смерти Анубис. Он был внебрачным ребёнком Осириса, которого сумела совратить Нефтида – жена Сета и сестра Осириса. Родив Анубиса, Нефтида испугалась возмездия своего мужа Сета и бросила младенца в камыши, где он был найден Исидой, которая его и вырастила. Анубис был довольно противоречивой натурой, ибо он отвечал, как за вечное хранение (бальзамирование), так и за уничтожение останков умерших, символом которого являлась голова шакала. В действительности противоречивым являлся не столько образ Анубиса, сколько само древнеегипетское общество, которое по-разному относилось к своим умершим. Его отношение к умершему зависело, как правило, от того социального статуса, который умерший имел при жизни. Тот факт, что тело умершего подвергалось мумифицированию, сам по себе уже свидетельствовал об большом уважении по отношению к нему. Подобного отношения к себе в древнеегипетском обществе удостаивались, разумеется, далеко не все умершие. Так, например, останки бедных людей, рабов или пленных хоронились очень скромно или даже бросались на поедание диким зверям (отсюда и голова шакала у Анубиса). Древнеегипетское общество относилось к своим умершим по-разному. Но и наше современное общество, строя роскошные мавзолеи для одних и хороня в безымянных могилах других, относилось и относится по-разному к своим умершим. К мёртвым люди, в принципе, относятся точно также, как они относились бы к ним, если бы те остались живыми. Сам по себе факт смерти не меняет отношения к человеку. В наше время до сих пор ставится вопрос, а почему «памятники фашистам появляются рядом с мемориалами их жертвам»?32 «Рядом» в этом случае означает, что памятники «победителей» и «побеждённых» или «врагов» недостаточно удалены друг от друга. Можно спорить о том, на какой дистанции должны хорониться в отдалении друг от друга советские солдаты и солдаты вермахта, но одно остаётся вне всяких сомнений – и те, и другие являлись участниками одних и тех же событий, принадлежали одному и тому же прошлому и были связаны единой судьбой или войной, которая делает контакт с противником неизбежным. Я вспоминаю здесь описанный ветераном войны Николаем Никулиным эпизод, в котором он изображает увиденную им страшную сцену замёрзших в смертельной схватке трупов советских и немецких солдат. К анализу этого эпизода я вернусь позже, а сейчас я хотел бы указать на тот факт, что невозможно собрать и захоронить останки солдат вермахта на какой-то другой планете, кроме нашей. И даже если это вдруг окажется возможным, то образ врага всё равно будет необходим победителю, который для того, чтобы показать, что он победитель, вынужден рассказывать о том, «кого» он победил.

Но вернёмся к древним культурам, в которых отношение к мёртвым определялось прежде всего мифологическим сознанием33. Древний Египет не был в этом случае исключением. Но и в Древней Греции, а также в Древнем Риме отношение людей к смерти определялось прежде всего мифами и религиозными верованиями. Исключительная заслуга древнегреческой мифологии заключается в том, что ей удалось открыть и описать очень важные качества смерти, которые в древнеегипетской мифологии по каким-либо причинам не оказались на первом плане. Напомню читателю, что в древнегреческой культуре существовал образ бога смерти – Танатоса (от др.-греч. «смерть»), имя которого известно любому исследователю смерти. Ведь от этого слова происходит широко известный термин «танатология» (θάνατος – смерть и λόγος – учение), который сегодня обозначает междисциплинарную область исследований о смерти, в которых участвуют самые различные науки – философия, антропология, культурология, этнография, история, археология, психология, биология и медицина.

Древние греки изображали Танатоса в образе юноши с железным сердцем и погашенным факелом. Потухший факел в руках Танатоса являлся символом бездыханного тела, в котором огонь жизни угас навсегда. Железное сердце демонстрировало железную бескомпромиссность Танатоса, который никогда и ни при каких условиях не принимал никаких даров. А ведь способность давать и брать дары была очень важна для древних греков. Танатос, однако, этим качеством не обладал. Однако нелюбовь к дарам являлась не только индивидуальной чертой Танатоса, но и существенным качеством смерти, которая никому и ни при каких условиях не позволяла себя подкупить. Подобным – «бесчеловечным» – качеством могла обладать одна только смерть.

Братом Танатоса был Гипнос – бог сна. Уже древние греки открыли тесную взаимосвязь между состоянием сна и состоянием смерти. Этот факт вызвал позже большой интерес у такого выдающегося немецкого мыслителя как Артур Шопенгауэр, который увидел в смерти такое состояние, которое, несомненно, очень близко состоянию сна, ибо «погружение в сон является ежедневной смертью, а пробуждение – рождением» («So ist denn endlich auch das Einschlafen ein täglicher Tod und jedes Erwachen eine neue Geburt»34), утверждал Шопенгауэр, указывая на то, что «смерть – это такой сон, в котором индивидуальность оказывается забытой» («Der Tod ist ein Schlaf, in welchem Individualitätätät vergessen wird»)35. К концепции смерти Шопенгауэра мы, однако, вернёмся позже.

Богом подземного царства у древних греков являлся Аид, который разделил свою власть с Зевсом и Посейдоном. Аид обладал одной чудодейственной способностью – он мог становиться невидимым. Также эта способность является существенной чертой смерти, которая принципиально не даёт человеку себя «увидеть», не позволяет ему себя познать, о чём в своей книге пишет Янкелевич.

Исключительная заслуга древнегреческой мифологии в развитие культуры смерти заключается в том, что она открыла в феномене смерти такие существенные черты, как необратимость, неподкупность, невидимость и непознаваемость, а древнеримская культура добавила к ним ещё и такое важное качество, как зловещая гостеприимность. Хотя древнеримский правитель подземного царства мёртвых Плутон и считался очень гостеприимным богом, однако, его гостеприимность была коварной, ибо Плутон никогда не отпускал своих гостей обратно. Врата его подземного царства были широко открыты всем, но тот, кто попадал в его царство, уже никогда не мог выбраться из него36.

Подводя итоги нашему короткому анализу мифологических образов смерти, замечу, что мифологии удалось глубоко проникнуть в суть такого сложного феномена как смерть. Мы можем сравнить мифологию с драгоценным камнем, который долгое время пролежал в глубинах земли. По этой причине он несколько поблек и утерял свой первоначальный блеск. Но стоит нам только взять его в руки, отшлифовать и обработать, как он снова засияет всеми своими гранями. Именно такой обработкой «мифологического камня» мы с вами и занялись. А теперь я назову те «грани» мифологического камня, которые и сегодня бросают свой яркий свет на такой мрачный и ужасный феномен, каковым является человеческая смерть.

В восприятии древних смерть не отождествлялась с не-существованием, она также не являлась абсолютным концом жизни или же бесследным исчезновением умершего в бездне небытия, а была лишь формой другой – потусторонней – жизни в «царстве мёртвых», которое к тому же имело множество параллелей с «земным царством». Ведь в «царстве мёртвых» действовали те же самые законы и господствовали те же самые нравственные представления, что и в «царстве живых». Как в «царстве мёртвых», так и в «царстве живых» имелись свои правители, своя иерархия власти, свои исполнители и функционеры. Однако «царство мёртвых» являлось прежде всего местом загробной жизни, в которой умерший неизбежно оказывался перед «высшим судом». Вспомним здесь древнеегипетскую «Книгу мёртвых», в 25 главе которой описывается посмертный суд Осириса над умершим. Перед глазами Осириса его помощники взвешивают на весах сердце умершего, чтобы узнать, вёл ли он на земле жизнь грешную или праведную. В мифологическом сознании, таким образом, смерть приобрела характер нравственной или оценочной категории, которая определяла статус дальнейшего существования человека в «царстве мёртвых». Эта функция смерти получила своё дальнейшее развитие в мировых религиях.

Но уже в мифологии смерть являлась таким поворотным пунктом, за которым кончалась человеческая свобода, но не кончалась ответственность человека за совершённые им при жизни действия и поступки. И, хотя умерший и лишался возможности что-либо исправить или поправить в своей прошлой жизни, он тем не менее сохранял личную ответственность за совершённые им деяния.

Уже в мифологии понятие «ответственность» приобрело характер вневременной категории, которая сохраняла своё значение и после смерти человека, ибо факт смерти не мог служить оправданием совершённых им при жизни безнравственных действий и поступков. «Ответственность» стала вневременным, а потому и категорическим принципом, в основе которого лежали не эмпирические, а «чистые» предпосылки. Возможно, что отсюда берёт своё начало традиция трансцендентального, т. е. свободного от каких-либо эмпирических примесей, принципа обоснования этических норм и законов, который лежит в основе, например, кантовской практической философии. Можно, конечно, спорить о влиянии мифологического знания на кантовскую философию, но нельзя отрицать исключительно большого влияния мифологии на процессы человеческого познания мира как таковые.

(1) Мифологическое знание являлось цельным и универсальным знанием, которое положило начало не только развитию религии, но и развитию литературы, истории, философии. Эту целостность оно не в последнюю очередь приобрело, благодаря идее смерти, которая заставила человека поставить вопрос не только о конце, но и начале своей жизни, а также вопрос о смысле человеческого бытия. Мифологическое сознание не могло допустить того, чтобы человек, бесследно исчезая в бездне не-бытия, превращался в «ничто». Подобного конца человеческой жизни мифология никак не предусматривала. По этой причине в мифологическом представлении смерть не являлась абсолютным концом человеческой жизни, а она была лишь формой перехода в другое – потустороннее – существование, символом которого являлось «царство мертвых». Именно в этом представлении о «другом» или «потустороннем» существовании лежат истоки трансцендентного мышления.

(2) Рождённая мифологией, традиция противостояния «двух царств» нашла своё продолжение в мировых религиях, в которых, однако, нравственный элемент стал проявлять себя намного чётче, чем в мифологии. Так, например, христианское «царство мёртвых» раскололось в морально-этическом отношении на две совершенно противоположенные сферы – рай и ад, которые непримиримо противостояли друг другу, но и не могли существовать друг без друга. В тоже время мифологическое понимание свободы было более широким, вольным и в какой-то степени даже анархичным, чем её религиозное понимание. Кроме того, в мифологическом сознании действия людей и богов ещё не были строго отделены друг от друга.

(3) Важный вклад мифологии заключался в том, что ей удалось конкретизировать и антропологизировать смерть. Благодаря мифологии, смерть приобрела конкретные качества и приняла яркие образы, т. е. перестала быть недифинируемым понятием. Мифологические образы смерти, надо признать, являются настолько доступными и понятными для людей, что они и сейчас охотно используются современным человеком, который не в состоянии добавить к ним какие-то новые штрихи или черты. Это парадокс! Человек в состоянии развить дальше математические, технические или исторические знания, но он не в состоянии «развить дальше» те мифологические образы, которые достались ему от прошлого. Потому что любая попытка «дальнейшего развития» мифологических образов неизбежно приведет к их искажению или даже разрушению. Но то же состояние status quo распространяется и на религиозные тексты, которые тоже являются своего рода «образами прошлого». Эти тексты, без всякого сомнения, позволяют себя по-разному излагать и интерпретировать, но не менять, переписывать или дополнять. Религиозные тексты и сегодня существенно определяют представления человека о смерти, о чём свидетельствует история христианства.