Улей

Глава 1

Карма нахлобучила, или адское утрышко-АЦкий день

Знакомиться на улице я никогда не любила. Считала это, по меньшей мере, неприличным, если не сказать опасным. Мало ли кто может пристать, тем более попытки были. В основном обращались с одним и тем же вопросом:

– Девушка, а девушка, не подскажете, сколько времени?

На что тут же, глядя очередному искусителю в глаза, я заявляла: «Семь еб*т восьмого». Естественно, что нормальный парень после такого ответа начинал нервно моргать, а придурок, коих было большинство, с кривой ухмылкой медленно, но верно отваливал.

Но в тот летний вечерок как-то всё не задалось. Всё пошло не по плану. И даже вселенские знаки, в обилии сыпавшиеся на мою головушку с раннего утра, с поразительным упрямством мною игнорировались. Потом, гораздо позже, лет через дцать, один маститый астролог, составлявший мою астрологическую карту (кажется, так она называлась), с придыханием сообщил:

– Маенька, тот день в вашей жизни был роковым. Хотя, нет – он был кармическим! И ваш брак, кстати сказать, тоже был кармическим. Вы бы его не обошли и не объехали, уж поверьте мне! Так и чего же теперь волосы на теле драть? Вы в том совсем не виновны… Это всё карма. Понимаете? Это она всему виной!

Ну, даже не знаю…. Какая такая карма? Чушь, честное слово! Но вышло так, как вышло.

Утро началось ранним подъёмом. Маман, словно фурия, залетела в дом с криками: «Вставай, хватит спать, как корова! Женихи твои привет прислали»!

– Какой ещё привет? – ничего не понимая спросонья, пробормотала я.

На будильнике не было и шести. И чего только людям не спится?!

– Вставай, говорю! Иди, полюбуйся! Позорище какое!

Выйдя на крыльцо, ничего экстраординарного я не заметила. Обычный асфальтированный двор. Всё та же деревянная калитка, что и вчера, те же ворота, а прямо под ними – собачья будка, в которой сладенько спала моя любимая Джинка.

– И что не так? – недовольно поинтересовалась я у матери, выскочившей следом за мной на улицу.

– А ты дровяник открой. Открой, открой.

Повинуясь указанию, я скинула с двери крючок и толкнула дверь от себя. В ту же секунду, словно ошпаренная крутым кипятком, я отскочила от дровяника на добрых метра три. Внутри… стоял венок, овитый траурными лентами, такой, какими украшают кладбищенские ограды.

– Ну, как тебе подарочек? Хорош? Слава богу, что я встала с первыми петухами и повела твою собаку прогуляться. Сняла это дерьмо с калитки. Может, ещё никто не успел увидеть красоту разэтакую. Майка, кого ты в этот раз занозила? Кто тебе на сей раз «счастьица» пожелал?

Мама не допускала даже тени сомнения в том, что этот зловещий «привет» адресовался именно мне, а не кому-то другому, да хотя бы ей самой. Ей в голову не приходила идея о том, что злопыхатель мог элементарно перепутать калитки, правда, в это я и сама верила с трудом. Кстати сказать, до сих пор мы не знаем, чьи гадкие руки это сотворили и кому из нас эта «прелесть» предназначалась.

Утро было безвозвратно испорчено. Я выслушала нудно-длинную лекцию об отношениях между девушкой и парнем, потом мама в очередной раз напомнила мне о том, какая я грубиянка, колючка и раздолбайка. Завершился её монолог, как обычно, на «мажорной» ноте:

– Майя, ты знаешь, что за выборки даёт чёрт выдерги?

– Знаю, мама! Пусть даёт что хочет! Я всё равно у чёрта ничего ни просить, ни брать не стану!– выпалила я, ретировавшись.

День, в общем-то, был не лучше. Нужно было ехать за какой-то ерундой в магазин, ибо там что-то выбросили в продажу. Пока я стояла в очереди, это «что-то» закончилось, но и этого мало – по дороге домой я посеяла все деньги, которые у меня были.

Ясное дело, без кошелька и без покупок возвращаться домой категорически не рекомендовалось. Пришлось свои оглобли на полпути поворачивать назад и исследовать каждый миллиметр проторённой дороги. Кошелька, конечно же, я не нашла, зато на высоченном выкрашенном в тёмно-бордовый цвет банном заборе обнаружила очень ценное замечание, оставленное мелом, словно бы специально для меня: «Кто это читает, тот дурак»!

Естественно! Всё верно написано! Не поспоришь! Получив очередную порцию нравоучений и выслушав новую лекцию на тему: «Какая же ты, Майя, всё-таки ворона! Тебе совсем ничего нельзя доверить», я с нетерпением принялась ждать вечера. Нужно было во что бы то ни стало переломить ситуацию. Из «лимона сделать лимонад», как сказал бы Дейл Карнеги, книгу которого я совсем недавно закончила читать. Кстати, это была моя первая книга по психологии, которую я не просто быстро пробежала глазами, а проштудировала «по- взрослому»: с карандашом в руках.

Более того, те моменты, которые меня особо впечатлили, я даже выписала в отдельную тетрадь, которая потом куда-то делась.

И нет бы мне тогда включить голову и понять одну простую истину: коль утро и день пошли вкривь и вкось, то не рискуй вечером, просто посиди дома, пусть хотя бы он будет окрашен в нейтральные тона. О нет! Я никогда не искала лёгких путЁв! Зачем они мне? Ведь так совсем не интересно! Да и в «Знаки Вселенной» – в такую чепуху – я отродясь не верила.

В итоге, этим же вечерком вместе со своей приятельницей Люсей мы отправились на дискотеку, заранее зная, что делать там совершенно нечего. Нафуфырились: чёлки дыбом, серьги до пупка, юбки мини, шпильки и колготки в сетку. Расступись, город, деревня прёт!

Глава 2

И «мокрый» вечер напоследок…

По дороге встретили Ленку Москвитину с её сожителем, который не так давно из ближайшего городка привёз по случаю мраморного дога огромных размеров с величественным именем Лорд.

А случай у Юраса вышел самый что ни на есть прозаичный – пришлось лечить сифилис, который он раздобыл неведомо где. Чтобы в ячейке общества под названием «семья» (пусть и не зарегистрированной официально) не вышло шкандаля, в хворобе незамедлительно была обвинена Ленка.

Пока любимый и верный без пяти минут супруг подлечивался, моя бывшая одноклассница активно тестировала народные средства, пытаясь определить, какое из них самое эффективное: бодяга, золотой ус или же свежие листья подорожника. Эмпирический способ ответа не давал – синяки под глазами довольно долго не проходили.

Впрочем, в момент нашей встречи, которой я была совсем даже не рада, от «праздничной» иллюминации у Ленки не осталось и следа. Юрасов сифачок, тем паче, канул в небытие, и только Лорд напоминал счастливой парочке о пикантном событии, некогда случившемся в их тесном семейном мирке.

Кстати сказать, дога Ленкиному сожителю презентовал его сосед по палате, неизвестно от чего лечившийся и со дня на день собиравшийся отчалить на фатерланд. В ту пору многие жившие в Сибири немцы паковали чемоданы и отправлялись на родину пращуров, о которой по сути ничего не знали (интернета в те пещерные времена не было) и которой никогда не видели. Собаку немчик взять с собой не смог. Так Лорд обрёл нового хозяина, который впоследствии уморил его голодом.

Да, встреча с Ленкой и её болезным хахалем (вести о пикантной болячке в нашем посёлке разлетались ой как быстро) меня не порадовала, однако, засвидетельствовать своё почтение всё же пришлось.

Поздоровались. Расшаркались.

– О-о-о-о, привет!

– Привет-привет! Как дела?

– Как дела? Да ещё не родила…

– Ещё не родила? А когда?

– Ну, дЫк, как только, так сразу…

Увы, но рассчитывать на интеллектуальную беседу не приходилось. Лена звёзд с неба никогда не хватала, в школе едва-едва перелазила с параши на трояк, ничем, кроме баскетбола, не интересовалась, к тому же имела прескверную привычку – повторять последнюю фразу собеседника. Пока повторяла, видимо, думала, чего бы такого ей сморозить в ответ. Но дело совсем не в этом. Уж очень свежи были мои воспоминания о том, как Москвитина и ещё одна наша однокашка собрались было меня побить после очередного вечернего школьного мероприятия. Тогда меня спасло чудо. Чудо звали Вовкой. Собственно, он был не только чудом, но и тем самым поводом, за что меня чуть было не «отоварили».

Некоторое время Вовка играл вместе с Ленкой в одной баскетбольной команде, именно тогда она на него глазик-то свой и положила. Уж не знаю, насколько её претензии к нему были удовлетворены, но на поверку вышло так, что Вовка, очень быстро утратив к Ленусе всякий интерес, всё своё внимание перенёс на меня. Естественно, данное обстоятельство не осталось Москвитиной незамеченным. Вердикт был незамедлительно вынесен – намылить мне всё, до чего только можно дотянуться. А чтобы шансов выжить у меня не оставалось, Лена прихватила с собой Таню-коня, которая была в полтора раза больше Лены, не говоря уже обо мне.

Вроде бы дело было давно, пора всё забыть, но всякий раз, когда я встречала Ленусю или Танюшу, у меня решительно портилось настроение.

Наверное, в ту нашу встречу всё вышло бы точно так же, как и в прошлые разы: мило поулыбались друг другу, держа по камню за пазухой и разошлись, никогда не вспомнив, о чём приветственно щебетали друг другу, если бы не Лорд, внёсший в мой кармический день свою лепту.

Рокировка была простой: я и Ленка делали вид, что очень рады встрече, Юрас ковырялся в носу, а Люська, стоявшая немного в стороне, активно зависала в астрале.

Пёс, предоставленный сам себе, недолго думая, подошёл к Люсе сзади и, задрав лапу, помочился ей на ноги, очевидно, со стороны приняв их за столбы, что неудивительно: ноги у Люси брали своё начало где-то в районе лба.

От подобного поворота растерялись все, кроме Лорда. Опустошив мочевой пузырь, собачка издала вполне себе радостный звук. Первой пришла в себя Люся:

– Ну вот, обоссали, можно и на дискач идти, – с философским видом заметила она.

Обалдев от произошедшего, мы тут же бросились наперебой предлагать выход из сложившейся ситуации. Ленка советовала помыть ноги под колонкой, благо до неё было рукой подать.

– Колготки-то в сеточку, всё равно не будет видно, что ноги мокрые, – доказывала она.

– Люся, давай вернёмся домой, и ты переоденешься, а потом пойдём на дискотеку, – предлагала я.

– Люся, ты, может, вообще их снимешь тогда? А? Иди уже без них. Не замёрзнешь, ведь лето на дворе, – продолжала Ленка.

И только Юрас не внёс ценных предложений, ибо был занят своим четвероногим другом, пытавшимся уворачиваться от сыпавшихся на него тумаков.

– Ничего я делать не буду. Так пойду, – резюмировала Люся, надув губки.

И пошла.

Глава 3

Дискотека восьмидесятых

Подобное положение вещей ауру в танцевальном зале ничуть не испортило. Не успели мы переступить порог ДК, как ввалился пьяный Лёха. Любители подвигать тушками под мелодичные звуки Саманты Фокс и Томаса Андерса в тот вечер в буквальном смысле слова познали на себе, что значит словосочетание «пьяный в кал». Лёха, желавший непременно танцевать со всеми и сразу, но больше всего со мной, занял позицию в центре зала. Двигаясь активно, он даже не заметил, что народ, совсем недавно окружавший его со всех сторон, вдруг резко куда-то испарился. Причина была тривиальна: перед тем как выплеснуть адреналин на танцполе, Лёлик на минутку сбегал до ветру, где и «подорвался» на свеженькой «мине». Теперь же «взрывчатка», размазанная по деревянному полу, источала зловоние такой силы, что находиться в зале было совершенно невозможно. Собственно на этой минорной ноте мой кармический день мог бы и закончиться, и я бы никогда не познала всех тех ужасов, что уже обрели первые очертания, проступив на моём жизненном небосклоне. Однако карма не дремала.

Музыкальную «избушку» пришлось закрыть раньше времени, Лёха, аки пёс смердящий, был изгнан с позором, его даже не принял в своё лоно приехавший «банан» (милицейская машина РАФ 977 жёлтого цвета). Н-да-а… если бы не Леха, всё, возможно, вышло бы иначе. Впрочем, о покойниках не принято говорить плохо, а хорошего я ничего сказать о нём не смею. Вспоминая его, я думаю, что не только меня преследовала карма, другой вопрос, что у всякого она своя. Данный персонаж очень долго пытался, как тогда говорили, «стать моим парнем», но все его потуги не принесли ровным счётом никакого результата. Я готова была воспринимать его исключительно как знакомого, но не более.

В году примерно двухтысячном Лёха сотворил страшное. Сотворил такое, от чего до сих пор встают дыбом волосы у всех, кто продолжает жить в том самом подъезде, где некогда жил он. В одну из пьянок в порыве дикой ревности, выхватив шашку (к тому времени наш герой успел стать казаком), он разрубил свою жену пополам прямо в подъезде. Кто-то из соседей, зайдя в темноту с солнечной улицы, сослепу не сразу увидел, на что это такое мягкое он наступил, а когда рассмотрел, пришлось вызывать сразу две машины – «скорую» и милицию. Оказавшись в «трюме», Лёха умудрился вскрыть себе чем-то вены и умер от кровопотери, не дожив до суда.

Впрочем, пора вернуться к исходной точке. Народ после столь неприятно закончившейся дискотеки разбрёлся кто куда. Мы не стали исключением, вконец расстроенные поплелись домой.

Было уже темно. Люсины стройные ноги, облачённые в сеточку, давно просохли. Говорить было совершенно не о чем. Каждая из нас была погружена в свои мысли.

Вдруг где-то сзади прозвучало:

– Девчонки, не подскажете, сколько сейчас времени?

– А? Что вы сказали? – совсем позабыв о своём коронном ответе, выручавшем меня всегда и везде, рассеянно переспросила я.

– Времени, говорю, сколько? – повторил свой вопрос улыбающийся незнакомец.

– Без четверти одиннадцать.

– А вот и неправильно! Сейчас, если быть точным….

Собственно, с этой незамысловатой фразы и началось моё знакомство с моим будущим супругом Кокой. С этого самого мгновения началась моя Великая Одиссея и продолжился мой путь Бабая….

Глава 4

Путь Бабая, или боль моя, ты покинь меня!

В жизни всякого среднестатистического человека есть своя бесконечная хроническая никогда не ослабевающая боль… Боль всей его жизни!

Судите сами: кто-то не живёт, а прямо-таки мучится, видя в зеркале собственные кривые зубы или ноги, а быть может, уши вразлёт, увенчанные тремя волосинками. Кто-то рыдает над грудью первого (девятого) размера. Про горбы, хромоту и прочие «прелести» вообще говорить не приходится…

Кто-то всю свою жизненную энергию направляет на борьбу с лишним весом, а тот, словно бы назло, и не думал таять. А ведь на «зачистку» оного было брошено ВСЁ и дальше больше! Диеты-анализы, фитнесы-пилатесы, массажи-сауны, медитации-аффирмации. Но жир зловеще «улыбается», не собираясь уходить.

Кто-то страдает от того, что он мал ростом, или напротив, чувствует себя палкой-мешалкой. Кто-то безумно хочет детей, но с ними никак не клеится. Если забеременела, то не выносила, а если выносила, то не факт, что живого и здоровенького родила.

Кому-то «повезло» родиться в общаге/деревне, из которых им никогда в жизни не выбраться, сколь ни рвись на британский флажок. Одни маются, ползая по больничкам, другие с ума сходят на зоне, в очередной раз обещая самому себе «уйти в завязку», третьи убегают от кредиторов или скрываются от уплаты алиментов, всей своей широкой душонкой сожалея: ну, на кой я их столько настругал?!

Кто-то, уткнувшись курносым носом в угол, раскачиваясь, молится своим божкам, прося только о единственном: «Ну, дайте, дайте, дайте мне его! Я так его люблю! И больше мне ничего не нужно… Ни-че -го»!

Многие, очень многие, скачут на бровях, пытаясь ухватить лишнюю копейку, а та, зараза, словно мадагаскарская фосса, в руки не даётся…

Вот и у меня, сколько я себя помню, всегда была боль. Боль всей моей жизни. Имя ей – РАБОТА. Или как нынче говорят: поиск предназначения! Оглядываясь назад и пересчитывая количество работ, которые у меня были, хочется запеть, а лучше заорать: «Сколько я зарЭзал, сколько перерЭзал….»

Глава 5

Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться…

Дети девяностых, к коим я отношусь, в массе своей не имели возможности получить качественную помощь от родителей, относительно одного из главных жизненных вопросов: какую профессию мне лучше всего выбрать?

Мы, тринадцатое поколение Странников, имеющее революционное сознание (теория поколений Штрауса), словно только что родившиеся котята, бились и продолжаем биться слепыми мордочками об острые углы жизни, мы совершали и совершаем невероятное количество ошибок. С самого рождения мы искали себя, но не находили. Мы и теперь всё ещё себя не нашли.

С детства я мечтала о балете. Моим самым жгучим желанием было желание надеть пачку и встать на пуанты!

Ба-ле-ри-на…. Почти пу-шин-ка… Невесомая. Хрупкая. Непостижимо красивая…

Но в сибирской деревне середины восьмидесятых – начала девяностых (впрочем, как и теперь) даже говорить о балете было совершенно неприлично. После подобных разговоров, «благодарные» слушатели крутили пальцем у виска, а мама, словно заезженная пластинка пилюкала одно и то же:

– Не говори ерунду! Какой ещё балет?! Тоже мне нашла профессию! Бегать, как дурочка, по сцене, это что, профессия? Да танцор – это полный инвалид к тридцати годам! Даже не думай о своём дурацком балете!

К пятнадцати я навеки вечные смирилась с тем, что мне никогда не увидеть ни пачки, ни пуантов, ни сцены, ни оваций, как не увидеть собственных ушей без зеркала. Впрочем, к этому времени у меня возникло новое влечение сердца. Я поняла, что было бы неплохо помогать несчастным больным животным. Таким образом, я твёрдо решила стать ветеринаром. Но и тут не обошлось без маминых пяти копеек, которые она каждый день закатывала в мой «кошелёчек»….

– Нет, ты вообще что ли не в себе? Да ты знаешь, кто такой ветеринар??? Это же адская работа! Всегда по колено в навозе! Будешь яйца быкам в соседней деревне откручивать! Вот что такое ветеринар! Это работа по-твоему? Даже не думай об этом!

Моей маме, кстати сказать, относящейся к поколению Пророков (та же самая теория) повезло куда больше. Она нашла себя сразу и навсегда, получив фармацевтическое образование, в двадцать пять лет стала заведующей аптекой. Никаких мытарств, никаких проб и ошибок, никаких чёртовых советов и тем более запретов от собственных родителей она никогда не знала. Её профессиональная дорога казалась мне широченным автобаном, над которым светит ласковое солнышко, а по обочинам щебечут птички да цветут цветы. Кати себе и кати на любой желаемой скорости.

Закончив школу, я была совершенно деморализована. В моей голове не имелось даже примерного представления о том, кто я, чего хочу и куда мне двигаться дальше. Более того, живя в деревне, мои представления о том, какие профессии в принципе бывают, были весьма ограничены. Ограничены, прежде всего, рамками наших «славных» Залупцов.

На все мое хотелки у мамы были веские аргументы, почему «нет»!!! Но поступать, несмотря ни на что, куда-то было всё же нужно….

– Иди в пед или в мед, а ещё лучше – поступай в фармацевтический! – то и дело повторяла она.

О боги! Ну какой ещё пед? Тем более мед? Вы о чём??? Я же крови боюсь, а детей и вовсе ненавижу. Фармацевтический? Чтобы от меня вечно разило какой-то химозой? Ну, уж нет! Ни за что!!!

Выбирая из трёх предложенных зол, я остановилась на наименьшем: подала документы в Б-кий пединститут, однако, факультет иняза встретил меня совсем не ласково. На экзамене ВДРУГ выяснилось, что в немецком (за который в аттестате у меня стояла твёрдая «пятёра») ТОЖЕ есть грамматика… Ну откуда мне, учащейся сельской школы, было об этом знать, если на уроках дойча нам вслух читали книги об Эрнсте Тельмане да о том, какой страшной была жизнь в концлагере?!

Мой позор при поступлении был недолгим, хотя и глобально-тотальным! Красная, словно рак, я убежала с экзаменов, поминая училку немецкого словом «шайсе», которое знала отнюдь не благодаря ей.

Ближе к осени, взяв меня в буквальном смысле слова за руку, маман отвезла меня вновь в треклятый Б. На сей раз в техникум железнодорожного транспорта.

Если бы я тогда знала, через какие муки ада мне предстоит пройти в своей жизни, я бы застрелилась прямо там же, на широком крыльце сего славного заведения. Но ничего этого в свои семнадцать я не ведала.

Меж тем, всё самое «лучшее» было у меня…… спереди.

Глава 6

Когда твоя мать – твой начальник

Муки, связанные с работкой, начались уже первого августа девяносто первого года. Ознаменовались они моим выходом на работу в аптеку. Отныне моим начальником была моя маман. А сама я была «посвящена» в… технички.

Когда ты являешься единственным ребёнком у матери-разведёнки, которая «жила только ради тебя», шансы вырваться из дома после окончания школы упорно стремятся к нулю. Любовь мамы удушающе велика, а её выражение крайне … экзотично.

– Я замуж из-за тебя не вышла! Я не хотела, чтобы в нашем доме был чужой дядька! Он мог обидеть тебя! А ты…Ты!!! Ты собираешься меня бросить?! Ты хочешь уехать в город?! Нет! Я никогда, слышишь, никогда не допущу этого! Ты моя единственная дочь, я жила ради тебя! Я никогда не позволю тебе этого сделать!

К маманиному счастью, поступление в педагогический (на очное отделение) накрылось медным тазушком, впереди маячили три года учёбы в техникуме железнодорожного транспорта (заочно), обещавшие увенчаться дипломом, в котором чёрным по белому должно было значиться: «Бухгалтер».

О, боги! Ну, какой из меня бухгалтер?! Ведь неоднократно складывая «три» и «два», у меня всякий раз выходило либо «четыре», либо «шесть»! К тому же я на дух не выносила монотонную работу, требующую максимальной концентрации на цифрах. Одним словом, перспективка у меня вырисовывалась ещё та…

Отныне в перерывах между нечастыми сессиями я должна была усердно драить аптечный пол, словно матрос-новобранец палубу. А моя мать, подобно озверелому псу, постоянно шла за мной следом с носовым платком в руках, проверяя, не осталась ли где-то пыль, коей нет места в Храме стерильности! Впрочем, тяжесть моего бытия заключалась отнюдь не в постоянных проверках и придирках со стороны начальника, не в физических нагрузках. Нет! К ним я была приучена с детства, благодаря деревенской жизни. Моя печаль состояла в ином.

Судите сами: с одной стороны – мать, в буквальном смысле слова сдирающая с меня три шкуры, чтобы не дай бог никто в коллективе не подумал, что я завалена поблажками и преференциями, с другой – сам коллектив (небольшой, всего-то человек двенадцать, в основном годящихся мне по возрасту в мамашек), принявший меня по-особому…

Пара-тройка «милых» тётей, имевших детей приблизительно моего возраста, возненавидели меня буквально с первой минуты. Возненавидели уже за одно то, что я «дочь начальника». Всякий раз при случае и без мне указывали на моё место «у параши»:

– Чего надо? Пошла отсюда! Видишь, взрослые разговаривают?!

– Ну, чего припёрлась? Тебя звали? Уши греть пришла? И поговорить теперь нельзя, всё начальнику доложит!

Моё «особое» положение длилось довольно долго. Словно стальной клинок я была зажата между молотом и наковальней.

Впоследствии подобная «рокировочка» будет с завидной регулярностью повторяться в моей жизни (но об этом позже). Из создавшегося моветона мною был сделан однозначный вывод: «Путь у каждого свой… У кого-то это «путь Абая», ведущий к пьедесталу и бессмертию, а у кого-то – всего лишь … путь Бабая, петляющий меж коряг да собачьего помёта. И бог весть куда он меня заведёт…»

Глава 7

И в чёрной карме бывают прорехи

Отработав полгода техничкой, я была повышена до санитарки. Аптека, которой заведовала моя маман, занималась выпуском экстемпоральных препаратов, т.е. лекарственных форм, которые изготавливались непосредственно в самой аптеке по рецепту врача. Сие обстоятельство прямым образом влияло на количество привозимой грязной посуды, которую нужно было не только тщательно помыть в бог весть скольких водах, но и продезинфицировать в жарочном шкафу.

С раннего утра и до самого вечера в моечной вместе со мной трудились ещё двое: Лидия Семёновна и Надежда Петровна. Первая по возрасту годилась мне в бабушки и была во всех отношениях милым и приятным человеком, жалевшим меня, семнадцатилетнюю девчонку, как родную кровиночку. Вторая, кроме того, что ей пальца в рот засовывать не рекомендовалось, была полностью лысой и носила причудливые парики.

Однажды (мне было тогда лет восемь, а быть может и того меньше) я пришла к маме в аптеку. Впервые увидев Надежду Петровну, я, как воспитанная девочка, поздоровалась и, заинтересованная её престранной куделькой, с детской непосредственностью спросила: «Ой, тётенька, а что это у вас такое на голове? Парик, что ли»? На что та, с не меньшей непосредственностью ответила: «Нет, девочка, это пи*да».