Легко видеть

– Тогда надень мой шлем, – сказала Марина.

– А-а! Какая разница – твой шлем или мой Мамбрин, – возразил Михаил, однако, Марина настояла, и он уступил, чтобы не тратить время. Теперь главное было внушить ей, что надо будет делать после того, как он доберется до Терра. Надежд на то, что Марина хорошо управится без него, было не слишком много. При ее замедленной реакции успеть пересечь Кантегир в лодке одной к тому месту ниже Терра, где еще не кончилась полка под скалой, казалось явно проблематичным. Тем не менее, он стал обстоятельно объяснять, что и как ей придется делать без него.

– Сядь после сигнала на мое место. Мгновенно развернись носом по течению вниз, чтобы встать поперек потока, и греби изо всех сил к скале, чтобы попасть в улово. Понимаешь? Сразу изо всех сил. Иначе проскочишь мимо.

– Постараюсь, – заверила она, но сомнения от этого не исчезли.

Он мысленно прицеливался к месту, откуда надо будет стартовать, чтобы как можно меньше времени служить игрушкой потока. Вся надежда была на обратное течение в улове, поскольку Терр стоял выше того места, куда Михаила неизбежно должно было пронести.

– Ну, пойду, – сказал Михаил.

Марина встала на цыпочки и поцеловала его.

Михаил уже на ходу проверил, все ли у него в порядке перед нырянием в чертов порог за чертовым псом. Капюшон гидрокостюмной рубахи на голове, застежки спасжилета застегнуты. Маринин хоккейный шлем тоже закреплен. Нож на ремне, шнурки на кедах завязаны.

Подойдя к месту своего нового старта, Михаил оглянулся, махнул Марине рукой и, подавив в себе острое нежелание погружаться в поток в этом месте, отошел от кромки подальше, чтобы было где разбежаться, и что есть силы рванулся вперед, стараясь возможно дальше от берега оказаться в воде, и сразу интенсивно заработал руками. К его удивлению, его не бросало и не крутило в валах, только сильно швыряло вверх-вниз, но когда поток вынес его из порога, он понял, что добраться до струи, уходящей в правое улово все-таки не успел. Его пронесло мимо. Михаил повернул к левому берегу, понимая, что придется кидаться в порог еще раз. Ему было холодно от воды, проникшей в зазоры рукавов и капюшона. Подойдя к Марине и не дожидаясь расспросов, он сказал:

– Поднимусь еще выше. Поплыву снова.

– Ты в порядке? – только и спросила она.

– Да, – ответил он, очень сильно в этом сомневаясь.

Сейчас надо было перебраться к Терру во чтобы то ни стало. На третью попытку сил уже могло и не хватить. Марина вновь благословила его поцелуем, и он поцеловал ее, не зная наперед, доведется ли целоваться еще.

На этот раз он взял разгон метров с десяти от кромки и, прыгнув в воду, бешено заработал кролем. И снова его швыряло вверх-вниз и порой он чувствовал соприкосновение с камнями, но все его внимание было отдано приближению к правому берегу. Ему не достало метров двух до камня, ограничивающего последний слив, и он уже испугался, что снова пролетит мимо входа в улово, но тут какая-то мощная посторонняя сила затормозила снос, а затем плавно поднесла его к стене под полку, на которой стоял Терр.

– Славу Богу, успел, – подумал Михаил, вылезая из воды.

– Что же ты делаешь с нами, подлец? – обратился он с вопросом к Террюше. – Что тебе стоило в плесе переплыть Кантегир? А так ты, скотина, в грех меня ввел, заставил швыряться камнями и плыть к тебе через порог тоже заставил!

Терр явно не считал себя в чем-либо виноватым.

– Совести у тебя нет! Там мамусенька волнуется, ждет, а тебя ничто не колышет!

Терр охотно прошел с ним до конца полки, но там заупрямился, потому что дальше она уходила под воду.

– Я тебе покажу! – пригрозил Михаил, пытаясь столкнуть Терра в воду. Отсюда казалось лучше отправиться вплавь на левый берег, чем рассчитывать на успех действий Марины.

Но показал не он Терру, а Терр ему. Едва оба оказались в воде, Терр повернул обратно и легко выволок Михаила обратно к скале.

– Сволочь паршивая! – выругался Михаил. – Думаешь, я с тобой церемониться буду?

На этот раз он отволок упирающегося пса еще дальше – уже по подводной части полки, пока и она не кончилась.

– Поплыли, – скомандовал он, но Терр после нескольких движений лапами от берега, одумался, вновь повернул к берегу и выволок Михаила обратно. Тот уже был вне себя.

– Чертова кукла! – в бессильной злобе выкрикнул он.

Пришлось дать сигнал, чтобы Марина шла к ним сюда на лодке. Наблюдая, как она отваливает от берега, как неинтенсивно гребет, он понял, что ее пронесет мимо достаточно далеко от берега, чтобы у него был шанс достать лодку с противодействующим псом в одной руке. Упрекать ее было не за что. Делала то, что могла. Он проводил Марину и лодку глазами, покуда они не скрылись за плавным поворотом реки влево. Оставалось только надеяться, что Марина успеет причалить к левому берегу, пока он не сделался круче. Михаил перевел взгляд на пса. На сей раз Терр явно почувствовал беспокойство.

– Ну, смотри, гад! – пообещал Михаил таким тоном, что сомнений у пса больше не оставалось. – Я тебе спуску не дам. Только попробуй еще раз повернуть обратно!

Главное теперь было лишить Терра свободы маневра и устремить его силу куда надо. Левой рукой Михаил ухватил его за ошейник, а правой – за основание хвоста.

– Вперед, мерзавец! – скомандовал он, сильно толкнувшись от скалы ногами.

Боясь, что одного толчка окажется мало, Михаил попробовал коснуться ногами дна, и, почувствовав, что пока достает, решился прыжками двигаться поперек сносящего с большой скоростью потока. Был риск застрять ногой между камнями, но дно было относительно ровным, он силой удерживал Терра на курсе к противоположному берегу, и тот перестал упорствовать, поплыв куда надо. К счастью, дальше дело пошло без задержки. Выйдя на галечный берег, Михаил посмотрел, не видно ли, где Марина. Он надеялся, что увидит ее на берегу, но нет, не увидел.

– Пойдем, негодяй! – сказал Михаил Террюше, еле двигая языком. Он уже очень замерз. Они оба припустили бегом по направлению к рощице из тонколиственных деревьев, не дававших заглянуть за поворот. Терр не отставал и не обгонял. – «Виноватится!» – подумал Михаил. Почти добежав до рощицы, Михаил увидел, наконец, идущую навстречу Марину. У него будто гора свалилась с плеч. Они без слов обнялись. Марина смотрела на него так, словно уже и не надеялась больше увидеть.

– Ты где пристала? – спросил он наконец.

– Тут недалеко, еще метров сто, – махнула она вглубь рощи. – Ты как?

– Совсем замерз.

– Тогда побежали!

Весь этот вечер до самого сна вспоминался Михаилу, как сплошная мука. Разгрузка лодок и развязывание мешков холодными, с полопавшимися на подушечках пальцами, сменилась поиском относительно сухих стволов тонких деревьев в свете фонарика. То, что он смог найти, сухим на самом деле не было, и пришлось разжигать костер по всем правилам искусства – сразу его разжечь, чиркнув спичкой, как в сухой хвойной тайге, было невозможно. Когда огонь, наконец, разгорелся, и Михаил занялся установкой палатки, обнаружилось еще одно последствие сплава через порог, которое до той минуты о себе не давало знать. Едва он присел, сильно согнув колени, в них прорезалась острая боль. От неожиданности он громко простонал. То, что в пороге казалось безобидными касаниями к камням, на самом деле было достаточно ощутимыми ударами – в этом Михаил убедился поутру, разглядывая колготы гидрокостюма – на обеих коленках резина была просечена насквозь в нескольких местах. Но накануне вечером работы было еще очень много, и он не раз еще охал и стонал, когда по забывчивости резко гнул колени. Терр все это время лежал у костра. С него все было, как с гуся вода. И вдруг он пополз к Михаилу на полусогнутых ногах, едва отрывая пузо от земли и тихо при этом повизгивая. Такого прежде никогда в жизни не случалось.

Марина была поражена не меньше Михаила и почти сразу сказала:

– Помирись с ним, Мишенька!

– А ну его к черту! – неожиданно взорвался Михаил. Его душило возмущение. – Что ему стоило самому переплыть спокойный быстроток? Нет, ему надо было заставить всех плясать вокруг себя! Видеть его не желаю!

Терр громко и горестно взвыл. Его раскаяние выглядело неподдельным.

– Ну, помирись, – попросила Марина. – Смотри, что с ним творится!

– Да вижу! А со мной что? – запальчиво ответил Михаил, чувствуя, однако, как жалость к любимому колли подтачивает его решимость не поддаваться на нее.

– Помирись, – продолжила уговоры Марина. – Ну что толку злиться на него?

– Ладно, иди сюда, – смягчился, наконец, Михаил. – Но больше так не делай. Плыви всегда к нам, а не от нас. А то вот что у нас с тобой получается!

Утром, еще лежа в спальном мешке, Михаил восстановил в памяти все подробности опрокидывания. Он впервые сумел уловить то, чего не успевал заметить при прежних трех оверкилях. Передняя лодка, соединенная с задней только общим чехлом, имела слишком много свободы внутри него и успевала со своим грузом превратиться в массивный рычаг, опрокидывающий заднюю лодку, когда сама валилась вбок и назад. Надо было срочно сделать накладной каркас из двух продольных жердей и нескольких поперечных, чтобы сдвоенная лодка работала в стояках как единое целое. И точно. После того, как общий каркас соединил обе лодки, они больше ни разу не «кильнулись». Ну, а Терр – Терр больше ни разу в жизни не позволил себе укусить Михаила, а раньше, хоть и изредка, это все же случалось, причем со всеми, порой доставалось даже Марине – вот какой нрав был у шотландского аристократа. «У благородного колли должен быть сволочной характер,» – однажды подытожил Михаил, видя, как на собачьей площадке рыдает из-за непослушания ее пса той же породы какая-то дама. Она с благодарностью за понимание взглянула на утешителя и даже улыбнулась сквозь слезы.

Да, Террюша ПОСЛЕ ЭТОГО больше ни разу не наказывал его зубами, даже если Михаил случайно наступал ему на лапу. А раньше Терр считал это законным поводом для атаки. И вообще – колли приходилось принимать такими, какими они были – уж больно они были умны. Люди редко считаются с другими животными, полагая себя намного разумнее их. Ну, а уж у кого, как не у колли, есть основания считать себя не глупее, а умнее людей. В последнем, правда, они иногда ошибались. Но убедить Терра, чтобы в здравом рассудке стоило идти сквозь пороги, было невозможно. Не стоило и пробовать. В этом своем убеждении он был совершенно непоколебим.

Глава 27

Михаил уже начал терять терпение из-за переполненности мочевого пузыря, когда, наконец, высмотрел для своего бивака подходящее место. Впереди слева в Реку вдавался скальный мыс с совсем небольшой площадкой на вершине. Ее хватило бы только для одной палатки. Этого Михаил и хотел. Он без промедления подтянулся к «оплеухе» и срезал у комля елки бечеву, после чего смог подойти к берегу. Поднявшись от воды наверх, он понял, что правильно оценил размеры площадки. Никаких соседей на ней быть не могло. После этого Михаил работал уже с легким чувством, хотя и не мог быть вполне уверен, что Галина компания не остановится где-то неподалеку ниже его лагеря, и Галя к нему не придет. Ее бывший любовник тоже мог нанести визит сюда, исходя, правда, из совсем других соображений, и это тоже могло потребовать от Михаила внимания, едва ли не большего, чем Галин визит. Больно уж горазд на гадости был этот бывший лидер, так сказать, адмирал.

Михаил успел поставить палатку и зажечь костер, когда показались чужие байдарки. Они плыли борт к борту за одной «оплеухой». Михаил оторвался от дел, пока они не миновали его мыс. Ему помахали из байдарок, и он помахал. Потом он увидел в трубу, что экипажи что-то активно обсуждают, жестикулируя и крутя головами. «Спорят насчет места, куда пристать,» – понял Михаил. Стало быть, и их уже подпирало. Потом они скрылись за поворотом. Но минут через пятнадцать он услышал стук топора по дереву. Компания высадилась поблизости и на том же берегу. Часа через два, уже потемну, можно было ждать сюда непрошенных гостей, а с ними и новых испытаний на свою голову. Поев, он улегся в палатке на пуховике. Разумней всего было немного поспать перед тем, как решать новые головоломки. Прежде чем уснуть, он успел подумать о женщинах и том, как изобретательно и настойчиво они умеют добиваться тех, кто их интересует, о ком они мечтают. «Век эмансипации очень хорошо раскрепостил женщину. Теперь она могла совершенно не мучиться, что ей прилично делать, а что – неприлично… Всё стало приличным – о чем тут говорить?.. Тем более, когда они уже имеют право считать себя любовницами своих милых… Галя, конечно, тоже имеет… интересное дело – нечего сказать!..»

Он-таки проспал минут сорок. Подумав еще раз, с чем скоро может столкнуться, Михаил решил, что надо посмотреть, каковы подходы к его биваку со стороны посетителей. Он взял ружье, фонарь и топорик. Уже смеркалось, но он пока без труда двигался по склону, думая, что мог бы встретить Галю еще здесь. Но зачем? Чтобы вернуться к своей палатке вместе с ней? Ему только этого не хватало – привести ее за ручку в свою постель. Или лучше было бы понаблюдать, как и насколько устремлено она будет двигаться к своей цели, к цели своего визита, то есть к нему. Кстати, если это может представлять интерес для него, Михаила Горского, то еще больший интерес к Галиному хождению в чужой лагерь должен был проявить ее бывший хахаль, которому совсем не хочется стать бывшим.

Мысль встретить посетителей в «секрете» выкристаллизовалась достаточно быстро. – «А что? – подумал Михаил. – Это все-таки способ кое в чем убедиться!» Правда, он никогда не любил сидеть подолгу в неподвижности и скуке ожидания, что особенно явно проявилось, когда в первом Кантегирском походе он с кузеном Сережей пошел в ночь на солонец караулить маралов в среднем течении Самбыла. Михаил на всю жизнь запомнил, как тогда хотелось спать и одновременно – изменить неудобную позу, опасаясь подшуметь сторожкого зверя. К тому же временами моросил дождь, и было холодно. Хорошо хоть гнус там не донимал. Зато здесь водился гнус, хотя с неба не капало. Репеллент у него был с собой и даже пластина пенополиэтилена в спинном кармане штормовки, на которую можно было сесть, тоже. Только надо было решить, в каком месте следует ждать посетителей. С бивака Галиной компании уже не доносилось ни звука. Следовательно, основные работы уже были завершены, и люди там ужинают или отдыхают. Вскоре следовало заступать на пост, а он еще не выбрал позицию. Впрочем, долго искать не пришлось.

На подходах к его мыску, немного выше слабо различимой прибрежной тропинки, Михаил обнаружил поросль густых и невысоких елочек, за которыми легко было укрыться. Поднявшись туда, он убедился, что место для контроля над ситуацией действительно подходит, но если первым сюда явится Игорь, он тоже, вполне вероятно, захотел бы обосноваться в засаде именно здесь. Значит, надо было зайти еще выше.

Михаил остался доволен новым местом. Там был удобный уступ. Сидя на нем, можно было наблюдать и за тропкой, и за елочками. Правда, в темень видеть все, как сейчас, нечего было надеяться. Он надел под ружье фонарик с хомутиками, концы которых были согнуты по форме стволов и охватывали их до прицельной планки. При этом кнопка включения света могла быть нажата большим пальцем левой руки, а сам фонарь играл роль второго цевья. Дать яркий сноп света можно было за мгновение перед самым выстрелом. Спуститься с новой позиции вниз – вбок от елочек отсюда тоже было удобно по ровной наклонной полочке. Дальнейшее уже зависело от того, кто когда придет и что будет делать. Наперед было известно одно – допускать Игоря до бивачной площадки не следовало. Если он сам не засядет в елочках, его надо было остановить именно тут. У Михаила не было ни малейших сомнений, что если Игорь сюда заявится, то будет вооружен не только ножом. Конечно, он вряд ли будет стрелять в Галю, когда она пройдет мимо к палатке. Скорей от него можно было ждать, что он просто напакостит каким-нибудь образом без лишнего шума, и ружье ему понадобилось только для противодействия вооруженному противнику, то есть для придания уверенности самому себе.

Ожидание затягивалось. Михаил понимал, что воспринимает ход времени едва ли не вдвое более ускоренным против действительности. Он уже начал было задремывать, хотя находился в секрете не больше получаса, когда что-то заставило его навострить все чувства. Это был какой-то невнятный звук, донесшейся с той стороны, откуда могли появиться люди. Михаил ждал повторного сигнала, и тот не замедлил придти. Слева внизу вспыхнул на миг фонарь, через несколько секунд вспышка повторилась, осветив путь на несколько метров вперед. Наконец, фигура подошла к месту под елочками, продвинулась немного дальше, но вдруг повернулась на месте, освещая тайгу вокруг себя. Лица Михаил не увидел, зато четко различил над силуэтом человека стволы ружья, висевшего на плече. Внизу на тропе находился Игорь. Осматривался он недолго. Отсюда ему уже могла быть видна красная крыша палатки Михаила, если бы было посветлее, но он, наверное, знал, что Галя еще не здесь, и теперь подыскивал для себя потаенное местечко на подходах. Как и ожидал Михаил, Игорь поднялся к елочкам, посветил там по сторонам и скоро затих. На темном фоне его было не различить, но Михаил помнил, где он устроился. В крайнем случае, его можно было осветить подствольным фонарем.

Вскоре слева внизу редкими короткими вспышками выдало свое приближение еще одно ожидаемое лицо. Галя шла без оглядки и не крадучись. Михаил напрягся в ожидании каких-то действий от Игоря, но тот не пошевелился в своей засаде, и Галя без осложнений прошла мимо к мыску. Там она осветила крышу палатки и, видимо, похлопала ладонью по ткани, чтобы вызвать хозяина, но, не получив ответа, присела у входа на корточки, расстегнула молнию и посветила вовнутрь. Теперь у нее в отсутствие хозяина были всего две возможности – уйти обратно или залезть в палатку и ждать. Галя выбрала второе. Дальнейшее уже нетрудно было представить. Чтобы не тратить время даром, в ожидании Михаила, она, скорей всего, разденется и сделает ему сюрприз, от которого он не сможет отказаться. Но сейчас его больше тревожило другое – что теперь попытается сделать отвергнутый любовник дамы, пришедшей в гости к его ненавистному сопернику. Пауза в спектакле затягивалась. Игорь ничего не предпринимал. Оставлять его в засаде было опасно, да и чересчур обременительно, учитывая, что, как говорилось в анекдоте, что «человек уже лежит». Надо было чем-то отвлечь внимание Игоря, а потом попробовать напугать. Михаил нащупал камень, приготовленный на всякий случай заранее, и швырнул его как можно дальше влево от себя и Игоря и тут же скользнул по наклонной полке вправо – вниз. Отсюда было видно, как черная фигура дернулась на месте, повернувшись в сторону шума. Михаил вдохнул побольше воздуха и рыкнул, сложив ладони рупором около рта, как научился у своих собак, послав звук в ту сторону, откуда ушел. От плеча темной фигуры рвануло рыжее дульное пламя. Раздался гром. Игорь, не понимая, что ему там угрожает, решил обезопасить себя выстрелом наобум. Михаил, скакнув еще ниже, крикнул: «Эй, кто там?» – и, не дожидаясь ответа на вопрос, выстрелил поверх Игоря, чтобы для убедительности кроме шума его посыпало срезанным дробью мусором. Теперь брошенному любовнику оставалось либо заявить о себе скандалом, либо скромно удалиться. Судя по затихающим шагам, Игорь выбрал второе. Только после этого Михаил дал себе труд подумать, что может чувствовать голая женщина, лежащая в ожидании возлюбленного после двух громоподобных выстрелов почти над самым ее ухом. Он быстро пошел к палатке и у входа сказал:

– Галя, это я. Прости, здесь было много шуму.

Он расстегнул молнию входа и включил направленный в сторону от Гали подствольный фонарь. В боковом свете Михаил увидел, что она сидит поверх пуховика в футболке и трусах: «Успела одеться,» – подумал он.

– Господи, я не знала, что и думать! Кто стрелял?

– В первый раз – ваш бывший любовник, мадам, а во второй – тот, кто не решается считать себя его преемником.

– Зря не решается, – мгновенно отпарировала Галя. – А Игорь что тут делал? Он стрелял в ВАС?

– Что он задумал, не знаю. Но устроить нам веселую ночку, судя по всему, был не против.

– Как это понимать?

– Он пришел сюда раньше вас. Смириться с потерей такого сокровища, да еще дать какому-то паршивому старикашке увести вас от него – это слишком большая психическая нагрузка для таких тонких натур, как у него. То ли попугать пришел, то ли что-то попортить. Вряд ли для того, чтобы убить кого-то из нас или сразу обоих.

– Вы за ним наблюдали?

– Да.

– Почему?

– После нашей первой ночи он явился на мой бивак и пожелал расправиться с моей надувной байдаркой, думая, что я не вижу, но я помешал.

– Стало быть, хотел утопить! – выдохнула Галя.

– Ну, не так сильно. Скорее – вывести из игры, поставить в трудное положение. Чтобы отстал от вашей компании и не путался под ногами. Особенно – между вашими, мадам.

– Да, как здесь выяснилось, он способен на многое. Значит, ты ждал, что я к тебе приду, а за мной – и он?

– В общем – да, – сознался Михаил, отметив про себя, что она уже снова перешла «на ты». – Но сначала все же думал только о тебе.

– Значит, ты хотел?..

– Я всего лишь предполагал. Как можно рассчитывать на такие дары в моем возрасте? Я ведь не какой-нибудь миллиардер, который может быть уверен, что состояние обеспечивает ему абсолютную неотразимость.

– Глупое сравнение. Я могу обидеться.

– Не обижайся. Я все-таки рассказывал тебе о другом – почему я приготовился в его появлению.

– Но он все-таки первый выстрелил в тебя.

– Нет, не в меня. Скорее он подумал, что в зверя. Я его напугал стуком брошенного камня и рычанием. После его выстрела наобум я выстрелил дробью над ним, чтобы сбить с веток сор на его голову и напугать еще больше. Вроде подействовало. Он ушел.

– Думаешь, не вернется?

– Полагаю, что нет. Выстрелы были слышны на вашем биваке. Теперь ему придется объяснять вашим, по кому он стрелял, но правды он, естественно, не скажет. А у тебя из-за этого могут быть напряженности в компании?

– Нет. Не могут.

Приятная уверенность.

– Да. А теперь сам ложись в постель. Я же вижу – ты приготовил для нас обоих.

– Правильно видишь, – вздохнул Михаил.

– Тогда о чем жалеть?

– Я пока не жалею.

– Я – тем более.

– Но все равно ты рассчитываешь на большее, чем я могу тебе дать.

– Глупости! Ты все можешь мне дать!

– Может, и могу, но не хочу, – подумал Михаил, но промолчал.

– Неужели тебе так сложно сделать это для меня?

– Сделать-то, в общем, не сложно. Трудно удержаться – вот в чем вопрос! Видишь, я уже начинаю корчить из себя что-то вроде Гамлета.

– Господи! Кто ж тебя заставляет?

– Совесть, Господи! Вот кто. Я ведь знаю, что хорошо, что плохо по отношению к своей жене.

– Разве у мужчин нет при женах и других женщин?

– Да сколько угодно! И у меня бывали.

– Тогда в чем дело?

– Я был другой!

– Ну уж, скажешь!

– Смотря что иметь в виду. Если тягу к посторонним женщинам, то она осталась – врать не буду, да ты и сама убедилась. А если способность справляться с собой, то вот в этом есть перемены. Очевидно, не такие радикальные, как надо, но все-таки есть. Боюсь, я начинаю повторяться.

– Это мне все время приходится повторяться. Я бы рада была тебя понять, но не в состоянии! Наверное, даже твоя жена не была бы против того, чтобы ты здесь, в походе, сделал счастливой женщину, которая тебе просто нравится – ты ведь ничего не отнимаешь от жены!

– Но я-то не имею ее разрешения!

– Я бы об этом ее попросила, – отрезала Галя. – И потом – разве не Бог дал нам еще раз встретиться после той ночи? Какие еще разрешения тебе нужны? – в Галином голосе послышались гневные нотки. – Ты же сам говорил, что тебе может дать разрешение либо Сам Господь Бог, либо твоя жена, чтобы ты не считал себя грешником. Так вот – Бог уже второй раз дает нам встретиться и даже устраняет препятствия нашему сближению. Это что – не Знак Свыше? Даже после этого тебе надо получить разрешение еще и от жены?

– Сомневаюсь, что она бы тебе что-нибудь ответила по этому поводу. Разве что переадресовала бы ко мне.

– Вот видишь – ты сам возводишь глухую стену. Больше никто.

– Какая она глухая? – вырвалось у Михаила. – Ты пойми, мне надо твердо знать, что это не навредит ей, даже если она ничего не будет знать.

– Ну скажи, чем я могу навредить ей?

– А кто может знать, не подействует ли связь с тобой на что-либо невидимое и хрупкое, чего пока не ощущаешь и о чем только потом можно будет как-то догадаться, когда худые последствия станут очевидны? А ошибаться я не желаю.

– Ну что мне с тобою делать? Я же вижу, что ты ХОЧЕШЬ, что от жены ничегошеньки в мою пользу не отрываешь, а все равно должна уговаривать тебя, как несмышленыша!