Осенняя иллюзия

Продолжение этого рассказа в блокноте почему-то я не нашел, может внучка не захотела писать о птицах, может еще что-то – не знаю.

Я думал, это просто детская писанина, но в ней было столько смысла.

Мне захотелось поскорее поправиться, чтобы скорее зажила рана на моей ноге, и я обязательно выполню все пункты своего плана на это лето:

«Озеро это или речка, дом на окраине, поле».

И как говорил мне Ромка, – Лежи и лечись, ведь не всем казакам атаманами быть.

Я вообще поражался уму и любознательности Ромки, ведь раньше я не интересовался, что он читает, а оказалось, он знает много поговорок и пословиц, и теперь он показывал мне свое красноречие:

«Короткую речь слушать хорошо, а под долгую речь хорошо думать», «Все коротко, да ясно, оттого и прекрасно».

А Лерка, такая простая и смешная, всегда с заплетенными косичками и идеями крутить обруч и поднимать гантели, сейчас казалась в моих глазах намного глубже.

Мои размышления и мечтания нарушил приход медсестры, которая спросила, смогу ли сам сходить с ней в медпункт на перевязку.

– Конечно, – ответил я, – ведь дело идет на поправку, да и по комнате я уже бегаю.

Придя из медпункта, я взялся дальше листать тот блокнот.

Девочка писала своим детским, но красивым подчерком, и было видно, что она аккуратно выводила каждую буковку:

«Мама спросила меня, когда я пришла со школы домой:

– А у вас в классе все делают домашние задания?

– Нет, ответила ей я.

– Скажи, а кто не делает уроки?

– Да все не делают, – потом я немного подумала и добавила, – вообще-то, кто делает, а кто не делает».

Вот так эта девочка писала свои размышления о школе.

Я продолжал читать дальше, и почему-то, меня это увлекало, я читал и ждал в конце какой-то загадки, возможно, что-то должно крыться в этом блокноте, раз старушка мне его передала.

А может, я много выдумываю и просто ошибаюсь в своих догадках.

Я продолжал читать…

«Заяц и еж»

«В дремучем лесу жили заяц и еж.

Заяц любил морковку, а еж любил грибы и яблоки.

Однажды заяц сказал ежу:

– Я хочу соревнований.

– С кем? – удивился еж.

– С тобой, – ответил ему заяц.

– Со мной? – переспросил его ежик.

– Да, с тобой. А ты что, испугался? Ну, ладно, закончили,– засмеялся заяц, – Да?

– Да, – сказал еж, – закончили.

– А кто победил? – поинтересовался заяц.

– Наверно ничья, – сказал еж зайцу, – мы с тобой молодцы.

Заяц задумался и ответил:

– Извини, ежик, я больше не буду звать тебя на соревнования, – Давай дружить.

– Хорошо, тогда давай дружить».

Я тоже задумался…

За окном на ветках щебетали птицы, они переговаривались, как будто рассказывали мне свои истории.

Свежий ветер трогал листву деревьев, сдувая с них пыльцу.

Я понюхал воздух, и запах клевера прямо влетел в мое открытое окно.

Какой это чудесный запах клевера, – подумал я, и, подойдя к окну, увидел синюю полоску дыма – там, вдалеке, была видна деревня.

Я представил себя возле озера и поля, по которому проносился заяц с морковкой и передвигался медленно ежик.

Это были их соревнования.

Мои мысли нарушила какая-то суета в коридоре.

Из коридора доносились крики ребят, я прислушался и услышал Леркин визг и хохот Ромки.

Они шумно влетели ко мне в комнату.

Ромка держал за хвост огромного жука и дразнил им Леру. Он пугал ее, подскакивая к ней сзади, тормошил этого жука и громко смеялся.

Это он решил разрядить всю обстановку и повеселить немного меня.

Это уж точно, удивил, так удивил.

Но я был поражен еще больше их рассказам.

Каждый из них наперебой говорил о том, что пока я тут прохлаждаюсь, они прошли по деревне, с большой надеждой пытались собрать компанию по сбору макулатуры, и, все-таки, подолгу обходя дома, нашли себе в помощь пятилетнего пацаненка, которого родители привезли на лето к бабушке.

И вот, втроем, они пошли по деревне.

Не прошло и часа, как ребята насобирали в свою телегу груды старых газет, журналов, вот только не подумали, куда они все это будут девать.

Посоветовавшись с местными жителями, они отвезли все к сельсовету и сгрузили там.

Не прошло и получаса, как старики стали приносить к сельсовету все старье, которое у них залеживалось дома.

Они складывали, а Ромка лазил в этот мусор и причитал:

«Аппетит приходит во время еды», «К миру приставай, а от мира не отставай».

– Чего он только не нашел в этом хламе, – рассказывала Лера, пытаясь подавить смех, мы кое-что приволокли в лагерь, чтобы тебе показать, тащили естественно через забор.

Лера кивнула в Ромкину сторону, и тот притащил мешок, который стоял за дверью.

Чего там только не было.

– Ребята, а нам-то это все зачем? – смотрел я на весь этот хлам удивленными глазами, – мы, куда все это денем?

А сам, вытаскивая предметы из мешка и слушая ребят, я становился участником всех этих событий.

Чего там только не нашел – большие часы с кукушкой, которые даже работали, только дерни за цепочку и гиря поднимется, а другая гиря опуститься, солдатские фляжки и походные сумки.

– Ты знаешь, что я решил сделать в этой деревне, говорил радостно Ромка, – мы организуем здесь музей, попросим у местного начальства выделить нам какое-нибудь помещение, ведь, посмотри – сколько тут всего интересного. А сюда мы это принесли, чтобы и тебе показать, и чтобы все это добро не пропало.

Ромка вытащил из пакета жестяную коробочку с монетами и целую пачку векселей 1907 года.

– Мишка, ты посмотри на эту пачку, – Ромка держал в руках деньги, как веер и продолжал, – Ведь это, как в «Идиоте» Достоевского, когда Рогожин тряс этой пачкой и хотел выкупить Настасью Филипповну, – Ромка блеснул своими познаниями в литературе.

Да, Ромкин поступок был полной неожиданностью для меня.

И в тот момент я решил для себя, как бы ни было, буду хромать, будет больно, но завтра обязательно выберусь с ребятами в деревню.

Так и проводили мы все дни, разбирая тот хлам, который приносили жители к сельсовету.

Мы его отсортировывали и раскладывали по кучкам и по категориям.

Далее всем заправляла Лерка. Она делала список вещей, подписывала пакеты и командовала, что нужно для музея, а что ненужное пойдет на выброс.

Возле сельсовета на лавочках сидели бабули, и каждая высказывала свое предложение.

Тот пацаненок, который помогал ребятам, тоже лазил вместе с нами и занимался разборкой.

Он то и дело бегал и помогал своей бабушке, которая сидела на лавочке и мотала нитки в клубок, держа пряжу обоими руками.

Но потом он оставлял это занятие, – говоря,– Я же тоже хочу ребятам чем-то помочь, а ты меня заставляешь нитки держать. У меня ведь руки устают.

Бабуля махала на него рукой, но была очень рада, когда он прибегал к ней обратно в помощь.

Ромка продолжал шутить, отвечая тем, кто только подходил и задавал вопросы, не зная всей сути этого мероприятия:

– Ребята, а что вы тут делаете?

– Да мы тут Роллс-Ройсы собираем, потом будем их продавать. Записывайтесь в список, если вам надо, – Ромка шутливо отвечал прохожим и показывал в сторону, где стояла Лера.

Маленький пацаненок заливался от смеха. Его беззубая улыбка сражала всех наповал.

Вот так, мы подняли на уши всю деревню, точнее Лера и Ромка, потому что в нашей компании, как оказалось, атаманом был как раз Ромка.

Даже трудно сказать, кто от всех их стараний получал больше пользы – или те бабушки и дедушки, или сами ребята.

А из меня помощник на всю нашу первую смену получился совсем никудышный.

Но я не падал духом, и хотел все-таки, чтобы мы все вместе добрались до этого дома и увидели того старика, если он на самом деле существует.

В наше мероприятие вмешался местный милиционер.

Старушка, жившая в доме рядом с сельсоветом, устала слушать всякую возню и шум, подойдя к нам и сделав замечания несколько раз, не выдержала и привела милиционера.

Только вот она немного просчиталась, ведь когда Ромка с Лерой стали создавать весь этот мусорный штаб, конечно, они были и у местного начальника.

Свалку-то у сельсовета мы развели еще ту – горы, целые горы хлама.

– И зачем люди годами все это складывают, а теперь и мы зачем все это подбираем? Ладно. Создать штаб и музей из барахла, – это прикольно, тем более что среди этого хлама были какие-то ценные вещи, – я все время задавал этот вопрос ребятам.

– Это, раритет, антиквариат, – бросались словами старушки, но были рады, что хоть кто-то обратил на их вещи внимание.

Я смотрел на своих ребят и думал:

– Лерка, такая робкая и забитая насмешками девчонка, считавшая себя «хуже других», вдруг стала такой смелой, решительной и самостоятельной. Она чувствовала от нас сильную душевную поддержку, и она не сдалась, как многие.

Я не переставал удивляться ребятам.

Вечером ребята пошли на лагерную дискотеку, долго уговаривали меня, но я решил побыть дома, полежать, дать отдохнуть своей ноге и почитать еще несколько страничек из того детского блокнота.

Все-таки я надеялся что-нибудь в нем отыскать.

Я перелистывал странички, рассматривая детские рисунки, и продолжал читать дальше.

«Осенний день»

«Я сидела около березки.

Это была осень, конец сентября.

С самого утра шел мелкий дождик. Погода была непостоянная.

Небо то все было в облаках, то вдруг все расчищалось и тогда, из-за раздвинутых туч показывалась лазурь, ясная и ласковая.

Я сидела и оглядывала все вокруг, слушая, как тихо шумят листья над моей головой.

По их шуму можно было узнать, какое сейчас время года.

Листва на березах была почти вся зеленая, но кое-где вся красная или золотая.

А на земле уже лежало много листьев, и они смотрелись, как разноцветный ковер.

Ни одной птицы не было слышно, они как будто все куда-то приютились и замолкли. Лишь дятел стучал своим клювом по дереву, и этот стук был таким громким, что нарушал тишину, стоявшую вокруг.

В лесу стояла тишина. Это пришла осень».

Листы в блокноте то обрывались, и я их соединял, то я находил на страничках много разных рисунков, и не понимал их смысла.

Я совсем запутался и ничего не мог понять, думая, что может эта девочка именно так видела и воспринимала свой окружающий мир.

Но все равно мне это было интересно.

Девочка писала и рассуждала совсем по-взрослому:

«Новые места навсегда остаются с тобой. И когда они приходят на память, то ты видишь и те места, и себя там. Конечно, подробности со временем стираются и помнятся все меньше и меньше. В своих воспоминаниях мы – то радуемся, то грустим, а особенно, если эти воспоминания связаны с хорошими людьми и добрыми, по отношению к нам».

Из окна доносилась музыка и смех отдыхающих ребят, а я пытался сосредоточиться и собрать все свои мысли на этих записях.

Перелистывая следующую страницу, меня вдруг охватил жуткий ужас, когда я увидел на одной из страниц себя.

Этого не могло просто быть.

Я закрыл глаза, потом открыл – и видел тоже самое.

Далее начинался следующий рассказ той девочки, после прочтения которого, ужас охватил меня все больше и больше, и мурашки забегали по всему моему телу.

«Миссия возможно выполнима»

«Мальчик Миша подходил к дому, в надежде раскрыть тайну и самого дома и его обитателей.

Это была его миссия».

Я резко закрыл блокнот и швырнул его на Ромкину кровать.

Меня уже стала раздражать и эта музыка за окном, и хохот ребят, и темнота на улице, хотя кругом горело освещение.

Я решил дождаться Ромку и прочитать продолжение вместе, чтобы он видел эту запись сам, а не говорил потом, что я что-то придумал.

Время тянулось бесконечно.

Солнце медленно опускалось все ниже и ниже, плавно меняя свой цвет от светло-желтого, до ярко-рыжего.

Небо темнело и на улице с каждой минутой становилось все тише и тише.

Лагерная дискотека, похоже, уже закончилась, раз была такая тишина кругом, но почему-то ребят все еще не было.

Я стоял у окна и наблюдал, как лучи солнца спустились к самому горизонту и уже почти добрались до земли, заливая лес ярким светом заката.

Вглядываясь вперед, я увидел, что около забора кто-то копошится в траве.

Это была огромная рыжая лиса, которая нежно перешагивала через высокую траву, высоко поднимая свои лапы.

Было видно, что она хочет выйти, но не может найти тот самый выход.

Не понятно, как она вообще оказалась на территории лагеря.

Лиса как будто увидела, что я наблюдаю за ней, обернулась и, найдя дырку в заборе, ушла в тихий, утонувший во сне лес.

Возможно, она пошла туда, где сейчас в небольшой ямке ее ждали три маленьких лисенка.

Она пошла медленно, оглядываясь вокруг, проверяя, не идет ли кто за ней следом.

Небо все было рассыпано звездами, на которые можно было смотреть, а дотронуться до них я не мог.

Я поднимал голову все выше и выше, и мой взгляд просто тонул в бездонной темноте небесного бескрайнего океана.

Лисичка возможно уже дошла к своим любимым деткам, – думал я, стоя один в этой тишине и ожидая своих друзей.

Наверное, лес для лисы был родным, она росла здесь и знала каждое дерево и каждую травинку.

И я бы так хотел все вокруг знать.

В мое окно кто-то постучал, вернее что-то скрипнуло, заставив меня снова передернуться.

Это были всего лишь ночные бабочки, которые прилетели на яркий свет, струящийся из моей комнаты, и пытались залететь внутрь.

Дверь резко распахнулась, и со всего размаху в комнату влетел Ромка.

Я с порога начал забивать его голову своим блокнотом:

– Ромка, прочитай вот этот блокнот, мне это очень важно.

– Опять читать, в школе читать, летом читать, а я просто хочу есть!

Я взял со стола и протянул Ромке горбушку батона, которую он же и прихватил с ужина, приговаривая ему,

– На, вот, ешь, прожога, только прошу, почитай!

Ромка взял детский блокнот и стал перелистывать его пожелтевшие страницы.

Он жадно кусал батон и такими же жадными глазами вчитывался в текст, который крыл в себе некую тайну, к разгадке которой нам нужно было добраться обязательно.

Так думал я, глядя на Ромку, и во мне в этот момент было, и волнение и радость.

Он казался мне большим супергероем, умеющим летать, а держа в руке этот блокнот, со стороны смотрелось, как будто он одной рукой держит и поднимает вверх собранный им же из того деревенского металлолома Роллс-ройс.

Ветер порывами врывался в наше открытое окно, и я думал, какая же переменчивая жизнь, прямо как направление этого ветра.

Этот внутренний монолог много раз прокручивался в моей голове с тех пор, как ко мне в руки попал этот блокнот.

Фонарь на улице разгорался почему-то ярче обычного, а потом вдруг начал мигать и вспышка. Еще раз вспышка!

– Почему этот фонарь так странно мигает? – я смотрел в открытое окно и думал уже об этом фонаре.

Услышав бряканье ложкой, я повернулся в Ромкину сторону и увидел, что этот обжора наминал ложкой варенье из банки и заедал это блинами.

– Корочка хлеба, корочка хлеба, – бубнил Ромка с набитым ртом, – у нас ведь есть такая вкуснотища, ты что, забыл, что нам привезли родители? Или сам один решил все это съесть?

– Да я об этом даже и не вспомнил, не то чтобы забыл, – ответил я Ромке и снова повернулся в сторону окна, – Ты прочитал или нет, – спросил я, стоя к нему спиной.

– Я не знаю, что тебе ответить, я жутко голоден и ничего не понимаю в этой писанине, – ответил мне Ромка, – Давай я прочитаю это завтра, хорошо?

– Ладно, только сразу с утра, – немного грустно проговорил я и продолжал дальше смотреть на мерцающий фонарь и слушать голос ветра.

Всю эту ночь шел дождь.

К утру, он стал меньше, но по водосточной трубе с крыши продолжала стекать струйка воды, и мне слышался этот звук.

Я открыл глаза и посмотрел на Ромку – тот еще спал, не слыша ни дождя, ни утреннего подъема, не своего сопения.

Настроение у меня, несмотря на погоду, было хорошим.

Я спрыгнул с кровати и подошел к окну.

Посреди двора в самом центре, сидела какая-то кошка.

Я ее не встречал у нас в лагере ни разу, но Ромка, вдруг, откуда ни возьмись, упираясь своим подбородком в мое плечо, начал мне рассказывать про эту кошку:

– Да она появляется тут часто, ты же ведь долго не был на улице и не видел ее. Кошка появляется, словно из-под земли, и когда кто-то появляется из ребят, то она с огромной скоростью удирает прочь. Мне вообще ее поведение не понятно.

Я удивился, глядя на Ромку, и ответил ему:

– Я никогда раньше ее не видел, а сейчас она вообще сидит под дождем, и не уходит, как будто принимает душ из дождя.

Чистя зубы, я продолжал искать объяснение столь странному поведению этой кошки. Но ничего, кроме версии, что кошка просто сошла сума, в мою голову не приходило.

Вернувшись в комнату, я снова заглянул в окно.

Кошка сидела на том же месте, дождь не заканчивался и мочил кошку все больше и больше.

И тут меня осенила мысль: «Кошка не просто отдыхает под дождем – она кого-то ждет! И это ожидание для нее настолько важно, что по сравнению с ним дождь не имеет никакого значения».

Я собрался поразмышлять над тем, кого так самоотверженно ждет кошка, но она внезапно встала, резко повернула голову на наше окно, отряхнулась и убежала.

Возможно это бездомная кошка, а бездомные кошки просто не боятся дождя, – растерянно подумал я, и мы с Ромкой отправились в столовую на завтрак.

– Да, погода почему-то испортилась, – Ромка шел, бубня себе под нос, – Столько дней была жара и солнышко, и на тебе – дождина. Погода испортилась, небо все в тучах, все кругом сырое и мокрое, и вот что нам сегодня делать? Мишка, не молчи, хватить думать о чем-то потустороннем. Лучше думай как я – о тепле и о еде!

– Да, Ромка, с такой погодой мы сегодня будем сидеть в комнате, и ты наконец-то прочитаешь этот блокнот.

– Уууу… Я думал, что ты забыл. Хорошо Мишка, поедим, тогда посмотрим, – теперь уже Ромка стал диктовать мне свои условия.

Мы дошли до столовой и не увидели ни по дороге, ни за столами, Леры.

– Куда она подевалась, может, еще спит? – спросил я у Ромки.

– И я не знаю где она, я поспрашивал у других ребят, сказали, что не приходила, – Ромка повел плечами.

– Странно. Она не появлялась, почему? – я удивленно обвел взглядом все вокруг.

Я вышел из столовой и еще раз оглядел это слишком большое пространство.

И оно было пусто.

Пусто, если не считать, что кругом эту красивую природу заливал дождик.

Вдали в беседке сидела только та самая кошка, которую я увидел утром.

– Мишка, хватит мокнуть, иди сюда, тут такое, – позвал меня Ромка, и я увидел, что в руках он держит тарелку с пирогом.

– Я хочу вон этот кусок пирога, – Ромка показал на тарелку.

– Хорошо, тогда вот этот кусок мой, – показал я на другой кусочек.

– С какой стати он твой?

– Потому что он лежит как раз напротив меня, я его и возьму.

– Логично, – согласился Ромка, ухмыльнулся и быстрым движением повернул тарелку, – А теперь напротив меня! – заликовал Ромка, перекладывая этот кусок уже к себе в рот.

– Ты что, приехал сюда, чтобы наедаться до отвала? Ромка, я понимаю, что сытные пироги любого сведут сума, но знай же меру.

Дождь на улице усиливался, а мы продолжали сидеть в столовой, и Ромка похоже ел за весь лагерь.

Я налил себе горячий какао и подумал, – одеть бы сейчас шерстяные носки, которые мне мама положила в сумку, а я их вытащил, укутаться бы в теплый плед и пить вот этот какао, сидя и раскачиваясь на кресле-качалке, которое стояло у нас дома.

– Но где же Лерка, – вырвалось у меня, – куда она подевалась, ведь дождина-то, какой на улице льет?

Ромка меня не слышал, похоже, его уши и рот были полностью поглощены едой.

Только после того, как он доел капустный пирог, мы отправились к себе в комнату.

– Да, тебе с твоим обжорством, никакой характер не светит. Надо прекращать так есть.

– Это я от волнения за Лерку. Где она и что с ней, всегда вместе и теперь куда она делась? Мы не знаем.

Вот так, в догадках, мы просидели до обеда в комнате, и вышли на улицу, когда прекратился дождь.

Через некоторое время мы и узнали, что сегодня день отъезда, и Лерка уезжает домой, сразу после тихого часа.

Она не вышла к нам с утра, потому что переживала, да и мы об ее отъезде совсем позабыли.

За этот месяц мы сильно привязались друг к другу и считали себя большими друзьями, и совсем не думали о предстоящем расставании.

– Ребята, вы обязательно сходите к тому дому. Трава на том лугу выше колен, густая и зеленая, и вы должны это увидеть. А сколько там цветов! И все они разные, одни лиловые, другие белые. Красота, да и только, – Лерка говорила с грустью в глазах, – Ведь у нас так и не получилось всем вместе, втроем, сходить к этому дому.

– Лерка, хорошо, – Ромка давал ей обещание с гордым, но хмурым видом, – Завтра же с Мишкой пойдем туда, не волнуйся, все выполним, все проверим и разведаем.

Вот так мы уже заскучали вдвоем, сидя вечером в беседке, и вспоминая, как Лерка один раз забралась в нашу комнату через окно. Мы были просто удивлены, а она с большим нетерпением рассказывала нам свои истории.

Как мы шли по деревне, Лерка была впереди нас, а мы ползли за ней, словно черепахи.

– Всегда знала, что вы слабаки! – говорила она нам шутливо, а сама продолжала идти впереди, так целеустремленно и быстро, что косы ее подпрыгивали от каждого шага.

– Мы не заблудились? – поинтересовался у нее Ромка, – Нет, мы, наверное, заблудились.

Я плелся сзади, и думал, когда же она устанет и наконец-то остановится. А Лерка все шла и смотрела только вперед.

Мы шли по деревне и любовались не только небесной синевой, но и персиками, которые неизвестно откуда росли вдоль обочины. Огромные, бархатистые и сочные персики, они висели на ветках и ждали, когда мы их сорвем.

Такие приятные воспоминания всплывали в нашей памяти один за другим, и мне, и Ромке, не терпелось дождаться утра и пошагать к тому дому.

На следующий день, утром, выйдя из столовой, я увидел все ту же кошку, сидевшую смирно на скамейке в беседке.

– Ромка, посмотри, похоже, эта мадам или мадмуазель ждет именно нас, тебе так не кажется, – я повернулся в Ромкину сторону.

– Ну, не знаю, давай подойдем к ней, а там и видно будет.

Мы направились в сторону беседки, но это маленькое существо, резко шмыгнула к забору и мотнула головой, словно зовя нас за собой.

Мы полезли в дырку забора, шагая за кошкой, наугад, наобум, куда бы она нас не повела.

Путь оказался далеким и изнурительным, ведь по сравнению со вчерашним днем, сегодня прямо с утра жарило солнце, которое за время нашего похода разгоралось все жарче и жарче.

Пройдя через всю деревню, мы вышли на дорогу, по которой ехали на автобусе в наш лагерь.

Догадаться было не трудно, что эта самая кошка, вела нас именно в тот дом.

И это было хорошо, с одной стороны, что мы шли туда, но и одновременно, немного страшновато, ведь мы шли одни в какую-то неизвестность.

Кошка бежала впереди, время от времени, оборачиваясь и глядя на нас, будто проверяя, идем мы за ней или нет.

А что нам оставалось делать?

Конечно, мы, как могли, пытались догнать ее, идущую впереди. А сама кошка в этот момент, была похожа на Лерку, только без косичек.

Оказывается, вот кто был атаманом, а мы и не догадывались об этом.

Мы так быстро бежали за этой кошкой, что я даже не понял, как мы пронеслись и по густому лугу, и пробежали вдоль речки, и пропустили, возможно, еще много чего интересного вокруг, лишь бы поспеть за четвероногим существом и не упустить ее из виду.

Наконец-то впереди показалось очертание того самого дома.

Теперь, находясь к нему так близко, я увидел, что дом не такой-то и заброшенный.

Дом был большой, красивый и манящий нас к себе.

Кошка быстро юркнула в дырку под калиткой, и скрылась из виду уже на огромной территории дома.

Ромка дотронулся до ручки, и калитка открылась, как будто нас здесь давно уже ждали.

– Мишка, – Ромка повернулся в мою сторону, – посмотри на окна, здесь сто процентов кто-то живет.

– Да, точно, тут и территория вся чистая и убранная, – я огляделся по сторонам и поднял голову вверх, оглядывая окна дома.

Занавеска отдернулась, и в окне мелькнул чей-то силуэт.

Как-то стало немного не по себе, небольшой страх пробежался по телу в виде маленьких мурашек.

– Мишка, мне что-то не по себе, ты это там видел? – Ромка переминался, стоя на одном месте, – Я как-то не хочу туда идти, вдруг там живет какой-нибудь детский маньяк, а эта кошка, его напарница. Жуть, да и только.