Полная версия
Ариадна
Дон Нигро
Ариадна
Один персонаж, АРИАДНА, девушка, которая обращается к зрителям, находясь на своем острове. Его роль выполняет пустая сцена.
АРИАДНА. Когда я была девчонкой, только мне хватало храбрости углубляться в Лабиринт на несколько поворотов, огибать несколько углов, а потом сердце начинало колотиться так сильно, что я не могла дышать. Приходилось поворачиваться и бежать к выходу. Я была самой смелой из всех детей, живущих во дворце. Мальчишки ненавидели меня за мою храбрость, но, конечно, я была смелой лишь в сравнении с ними. Потом я углублялась в Лабиринт чуть дальше. Какая-то его часть была темной, закрытой сверху, какая-то находилась под открытым небом. Над некоторыми коридорами тянулись виноградные лозы, стены были из кирпича и камня, из земли. Местами это была густая живая изгородь, сквозь которую виднелся другой коридор. Или возникала иллюзия, что ты его видишь. Когда я рассказала все Тезею, он нашел эту информацию очень полезной.
«Это хорошо, – сказал он, – потому что в изгороди можно прорубить лаз, а различие строительных материалов означает, что в Лабиринте есть ориентиры. Ориентиры определяют твое место в пространстве. Ориентиры складываются в карты, а карты – это путь к выходу из Лабиринта».
Но у меня оставались сомнения. Во-первых, ориентиры эти могли повторяться, то есть могло сложиться впечатление, что в этой части Лабиринта ты уже побывал, когда на самом деле таких мест могло быть пять или шесть сотен.
«Ориентиры могут оказаться ловушкой, – указала я. – Иногда неправильно вычерченная карта сбивает с пути даже сильнее, что отсутствие карты».
Но Тезей, пусть и старался запомнить все, что я ему говорила, моим мнением совершенно не интересовался.
«А что в центре Лабиринта?» – спросил он.
«Естественно, Минотавр, – ответила я. – Это все знают. Получеловек-полубык, рожденный моей матерью от быка, и когда ты его найдешь или он тебя найдет, он тебя сожрет, подведя черту под всеми твоими надеждами и триумфами. Это метафора для жизни, какой ты ее знаем».
«Метафоры – для мертвых идиотов», – отрезал Тезей.
Чувство юмора у него отсутствовало напрочь. Не знаю почему, но эту его особенность я находила привлекательной.
«Кто построил Лабиринт?» – спросил он.
«Дедал, разумеется», – ответила я, действительно потрясенная его невежеством. Но потом я поняла, что Тезей часто задавал вопросы, ответы на которые уже знал, с тем, чтобы посмотреть, говоришь ли ты правду, или чтобы побудить тебя сказать что-то еще, о чем он не спрашивал.
«Отведи меня к нему, прямо сейчас», – потребовал Тезей.
Ох, уж эти герои. Такие нетерпеливые. В мужчинах мне это нравится. Я пришла в восторг, когда он по какой-то причине выбрал меня своим гидом на Крите. Возможно, доверял мне, спасибо моей молодости и вроде бы невинному виду. Он слышал, я в этом уверена, что все критяне – лжецы, хотя правды в этом не больше, чем лжи, или лжи не больше, чем правды. Но я решила набить себе цену, хотя в этом как раз и не сильна.
«Извини, – говорю, – сегодня я занята».
«Совсем и нет, – покачал головой Тезей. – Ты отведешь меня к Дедалу. По двум причинам. Во-первых, тебе интересно, как я собираюсь убить Минотавра. А во-вторых, я тебе нравлюсь»
«Не уверена, что ты мне нравишься до такой степени, – солгала я. – Но мне интересно».
«Любопытство убило критянку, – усмехнулся Тезей. – Пошли».
И я пошла. Дедала мы нашли в его мастерской, на задворках дворца. Везде бродили кошки и куры, воняло ужасно. Как впрочем, и от самого Дедала.
«Я тебя ждал, – сказал он, с кустистыми бровями, грубым лицом, глазами демона. – Тебя интересует Лабиринт. Я строил его всю жизнь. В самом центре его есть комнаты, о которых я и думать забыл. Ничего полезного я тебе сказать не смогу».
«Мне нужна карта», – объяснил Тезей цель своего прихода.
«Не могу я дать тебе карту, – услышал он в ответ. – Путь по Лабиринту тебе придется искать самому. Если тебе нужна карта, выверчивай ее сам, на ходу».
«По крайней мере, скажи, где лучше войти в Лабиринт».
«Не имеет это никакого значения, – ответил Дедал, держа ежа за хвост и почесывая ему брюшко длинным, желтым ногтем. – Каждый вход не хуже и не лучше любого другого. Войти легко. Проблема – выйти. Если нам везет, мы умираем там же, где и родились, между ног хорошей женщины. А все остальное разве имеет значение?»
Я сразу поняла, что Тезею противен Дедал, как и все рассеянные и безалаберные люди, но при этом он зачарован и самим Дедалом, и всеми этими недостроенными странными механизмами, которые заполняли затянутую паутиной мастерскую, и его способностью принять муки творчества.
«Но шанс выйти из Лабиринта есть, – гнул свое Тезей. – Ты же вышел».
«Вышел? – переспросил Дедал. – Не могу утверждать, что мне удалось покинуть Лабиринт. Говорю это, не кривя душой. И ты сейчас дышишь воздухом Лабиринта. Потому что попадаешь в него, ступив на этот остров».
«Он не любит метафор, – встряла я. – Думает, что они – для мертвых идиотов».
«Я не всегда говорю метафорами, – покачал головой Дедал. – Если ты выйдешь из моей мастерской через черный ход, то попадешь в маленький сад, куда часто прихожу я, пытаясь построить солнечные часы, работающие и ночью, а в глубине сада есть еще одна деревянная дверь. Ведет она в тоннели и коридоры, связывающие дворец с Лабиринтом. Нет на этом острове ничего, что так или иначе не выводит в какой-нибудь проход Лабиринта. Поэтому, дети мои, это вам только кажется, что вы готовитесь войти в Лабиринт. Вы давно уже в нем. И никогда из него не выйдете».
«Я выйду», – возразил Тезей.
«Да, ты можешь отправиться в другое место, – кивнул Дедал. – Мы с сыном однажды попытались. Я построил крылья. Думал, что мы сможешь улететь. И крылья поднимали человека в воздух, если использовались правильно. Но мой мальчик решил подняться к самому солнцу, крылья расплавились, он упал в океан и утонул. После этого я поставил свою пару крыльев в сарай, что в саду. Теперь в них гнездятся голуби. Его призрак иногда приходит ко мне, роняя на пол донный ил, напоминая огромную, чудовищную птицу. Он приходит, чтобы напомнить – какая же это глупость, даже думать о том, что отсюда можно убежать. А теперь прошу меня извинить. Я работаю над машиной, которая будет делать мороженое из ушной серы».
И Дедал, волоча ноги, поплелся по темному коридору, уставленному незаконченными скульптурами, устройствами для взбивания яиц, корзинами с вонючими черепашьими панцирями.
«Рехнувшийся старый пердун», – прокомментировал Тезей, когда мы вышли из мастерской Дедала.
Конечно же, он грешил против истины, и мой давний друг Дедал таким не был, но к тому времени я так сильно влюбилась в Тезея, что поверила бы ему, скажи он, что Луна сделана из старых костей. Да, какая-то часть моего разума подавала сигналы тревоги, но на эту часть не обращаешь ровно никакого внимания, если безумно влюблена.
Тезей вдруг объявил, что у него дела, начал уходить, вернулся и поцеловал меня на прощание. Я чуть не умерла. А он ушел до того, как я очухалась. И меня еще окутывал любовный дурман, когда я осознала, что рядом стоит моя мать, которая, возможно, все видела. Но меня это совершенно не волновало: влюбленность застилала глаза.
«Я знаю, ты хочешь этого мужчину, Ариадна, – сказала она. – Но твоим ему не быть, потому что его разорвет на части и сожрет твой единоутробный брат».
«Разве мы не можем уговорить папулю заменить его кем-нибудь?» – спросила я.
«И кто, по-твоему, захочет занять его место? – полюбопытствовала она. – Глупцов среди критян нет».
«Но почему должно быть четырнадцать человек?» – искала я выход.
«Тринадцать – плохое число».
«Почему вообще кто-то должен туда идти?»
«Ариадна, – одернула меня мать, – если мы начнем руководствоваться здравым смыслом, цивилизация Крита, какой мы ее знаем, рухнет».
«Ты думала о цивилизации Крита, когда залезала в деревянную корову, чтобы бык смог тебя обрюхатить?»
«Нет, – ответила мать, – я думала о другом. Где бы найти такого же самца, сосредоточенного только на одном, но без копыт и не пускающего слюни».
«Мама, как ты могла это сделать?»
«Да какая разница, – ответила мать, – кого любить, грека, уроженца Крита, египтянина или домашнее животное? Я серьезно. Любовь – она и есть любовь».
«Но это ужасно», – воскликнула я.
«Любовь ужасна», – согласилась она.
«Твоя любовь – да».
«Ты можешь думать что угодно о моей любовной жизни, – заявила мать, – но не должна влюбляться в этого грека. Я такого просто не допущу. У меня разобьется сердце. Почему ты просто не можешь найти себе хорошего критянского юношу?»
«Не хочу я выходить за местного. Я люблю Тезея и собираюсь с ним переспать».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
