Квартирант

«Будем суп готовить. И мясо. А во время готовки ты поделишься со мной своими мыслями и инфой, что нарыла пока меня не было. А я расскажу наконец-таки тебе как я нашел бриллианты».

Готовили несправедливо – я готовила, а Сережа постоянно что-то жевал и пил в процессе готовки. Я рассказала ему про все найденное мной в интернете по интересующей нас теме. Закончив свой рассказ риторическим вопросом-пожеланием: «Найти бы связь теперь между всем этим… понять бы хотя бы где искать эту связь, хоть в каком направлении. Сережа, ты следователь! Где искать надо?» Сережа, как обычно что-то ел в момент моего вопроса, и от резкой интонации моего голоса от неожиданности поперхнулся. Откашлявшись и попив водички, он взглянул на меня глазами кота из мультфильма «Шрек». «Пожаліла мені ковбаси?» Потом последовала его фирменная улыбка. И именно по ней я поняла, что детектив шутит, а не жалуется. Тарелки с свежесваренным супом дымились на обеденном столе. Я люблю красиво сервированный стол. Салфетки под тарелкой и приборами. Стаканы для воды. Смена блюд и естественно тарелок. Все это вызывало у меня аппетит, а у Сергея удивление. Досыта и вкусно наевшись, мы убрали со стола посуду в посудомойку. А сами сели чаевничать и дальше рыскать в поисках связи между всем тем, что мы нарыли. Мы обсуждали, спорили и пришли к выводу, что у нас ничего не получается, поэтому нужно взять тайм аут. Сережа спросил разрешения на принятия ванны и, не дожидаясь моего ответа, пошел набирать воду. В свою очередь я помыла посуду после чаепития вручную, так как мне жаль было потерять этот красивый орнамент на чашках и блюдцах – посудомойка могла запросто нанести непоправимые царапины на этих рисунках. Вытерла их насухо и с чувством выполненного долга водрузила их на законное место – шкафчик для чашек и блюдец. «Кота покорми, корм в коридоре на тумбе», – Сережа проорал из ванной так, что кот, спавший где-то в недрах квартиры, услышал и прибежал на кухню. В коридоре действительно был корм и мисочки, а также кошачий туалет и наполнитель для кошачьего туалета. С ароматом чайного дерева. «Да, Бегемот, гурман, однако твой хозяин…», – почему-то для себя я решила, что кот принадлежит Сереже. Кот радостно потерся мордочкой о мисочки для еды и питья, прижался пару раз щеками к пакету с кормом, от удовольствия щуря глаза. А вот туалету с наполнителем достались только возмущение и призрение с его стороны. Он аккуратно понюхал и то, и другое, фыркнул и презрительно потрусил лапой. Сел возле мисочек и затянул опять свою песнь «дайте жрать, а то кушать очень хочется». «Да покорми ж ты кота, а то душу рвет своим ором», – опять громыхнул из ванной Сережа. «Твой ор тоже между прочим не особо приятен, всех соседей уже всполошил». Покормив кота, я опять мыслями вернулась к поиску связующего звена. Теперь решила проанализировать все в обратном порядке – не от истории с бриллиантами, а от трупа, найденного в 99 квартире. Кто этот человек? Француз. В нашем доме он чужой. Да, в доме есть квартиранты. Но я с ними всеми знакома, по крайней мере визуально. Надо перешерстить всех жильцов в доме – Сергей называет это поквартирный обход. Завтра с утра этим обязательно займусь, сегодня только списки жильцов с контактными данными найду в документах по дому и все. Отдыхать. Интересно, а Рома откуда приехал? Он конечно не француз, но все-таки. Хотя… а почему я решила, что он не француз? Очень часто в детективных историях убийца тот, кто абсолютно не вызывает подозрений. Например, у Акунина даже Фандорин не смог сразу раскусить Анвара-эфенди, потому что этот хитрый резидент турецкой разведки очень успешно прикидывался наивным, неуклюжим увальнем. Вот и наш Роман такой. Длинный, неуклюжий и слегка бестолковый. Абсолютно не вызывающий к себе подозрений, а только лишь легкое раздражение. Еще и новенький в доме, чужой, так сказать. Может убийца он? А еще у него потоп был, может он и в подвал спускался, чтобы бриллианты поискать… или спрятать. Хотя, как он туда попал бы? Ключ то у меня был. Значит туда только я могла попасть. Только я и сантехник, у него тоже ключ есть. Значит и я, и сантехник тоже под подозрением. А я еще и труп нашла! На пару с Ромой. Ой, что-то не очень как-то хорошо получается, я уже и себя подозревать начала.

«По логике вещей, ты права», – опять я проговаривала свои мысли вслух, а Сережа, выйдя из ванной, скорее уже по привычке отвечал на них. «И в стандартной ситуации я бы эту версию отрабатывал бы одной из первых».

«Ты знаешь, а я бы и сейчас к Роме присмотрелась бы повнимательней. Поразузнать бы о нем побольше информации.»

«Я не о Роме говорил, а о тебе и сантехнике.», – от неожиданности и возмущения у меня приоткрылся рот.

«Ну, сама поразмысли. Труп чей? Точнее кто нашел? Ты.»

«Не только я, мы с Ромой».

«Мы сейчас о тебе говорим, а не о Роме. О Роме позже. Так вот. Труп твой, доступ ко всем подсобным помещениям у тебя – ты же управдом и ключи естественно у тебя. Квартирка у тебя не по заработкам управдома большая. Конечно могла и в наследство получить ее, но тогда родственники могли быть примешаны к истории с бриллиантами… как минимум. А труп, что труп. Увидел что-то лишнее, вот ты от свидетеля и избавилась.»

Поставив этими последними словами как будто бы точку, он смачно откусил большой кусок яблока и с победоносным вопросительным взглядом опять плюхнулся в кресло всем своим немалым весом. На несколько секунд я замерла и мысленно, и физически. В голове пронеслось столько мыслей, что назвать их потоком можно было бы только с приставкой «селевый». Да, селевый поток мыслей, который постепенно, но уверенно стирал все мои добрые и нежные чувства к Сергею на своем пути. «Значит он меня подозревает! Меня! Ту, которую буквально недавно ласкал, целовал, шептал всякие глупенькие приятные словечки на ухо! Ту, с которой сутки напролет разбирал на атомы это закрученное странное дело! Ту, чей разум и возможности использовал для поиска связи между убийством и найденными бриллиантами!» По мере нарастания праведного негодования, я начала уже путаться в том, что больше меня возмутило и оскорбило – игнорирование со стороны Сережи то ли нашей телесной близости, то ли интеллектуальной. «Да, черт его побери! Какая разница, что он проигнорировал, если он меня обвинил. МЕНЯ!» Чувства обиды, возмущения и злости смешались в один комок, который предательски подступил к горлу. Я боролась со слезами как могла, но они-таки потекли. Я не смогла произнести в слух ни слова. Чувство обиды полностью перешло в слезы, а так как обидно мне было очень, то и слез было много, очень много. Сергей с видом победителя доедал яблоко, от удовольствия причмокивая. То ли он был доволен вкусом яблока, то ли собой, но вид у него был даже слишком удовлетворенный. Я отвернулась к окну. Не хочу, чтобы он видел, как мне больно и обидно. «Вот оно нутро полицейского. Мент он всегда и во всем мент. Не просто так они редко женятся, а если и женятся, то очень часто разводятся. Мне кажется, что …»

«Прости меня. Я должен был тебе это все сказать. Да, я прежде всего мент, а уж потом все остальное. Я ничего не могу с этим поделать. Пойми, ментами не рождаются ими становятся. Каждый день ты находишься в среде преступников и преступлений. Каждый день ты стараешься не стать преступником, а даже наоборот – быть абсолютно на стороне закона. Но грань между преступлением и расследованием очень хрупкая, и так как соседство очень тесное и опасное, то очень часто копы совершают небольшие отступления от буквы закона, которые в итоге могут перерасти в коррупцию, кумовство и так далее. Вот именно поэтому я стараюсь не давать спуску ни себе ни своему окружению. Прости еще раз.» Он стоял у меня за спиной. Очень близко, очень рядом, но так далеко. В моей душе боролись чувства справедливости и еще непонятно чего, что заставляло меня дальше плакать и жалеть себя. Одной рукой он погладил меня по голове, скорее даже по волосам. Очень нежно, осторожно, почти с опаской, еле касаясь. А спустя секунду ожидания моей реакции, второй рукой он обнял меня сзади за талию и прижал к себе. Я спиной ощущала, как бешено колотится его сердце. Голос его звучал очень спокойно и уверенно, когда он говорил, и это дало мне понять, что Сережа абсолютный кремень. Но не тут-то было. Сердцебиение выдавало его с головой. Он жутко волновался или переживал, или что-то еще… не суть важно, но сердце его вылетало из груди. Пошмыгав носом и утерев слезы, я обернулась. Сережа молча обнял меня, уткнул носом себе в грудь и замер поцелуем у меня на маковке головы. Я не знаю, как долго мы так стояли. Гортанное кошачье «мяу» вернуло нас в действительность. Я засуетилась в кормёжке кота, а Сергей медленно переместился в кресло, в его руке была чашка с чаем, а на столе дымилась вторая. Я даже не заметила, как он приготовил чай. Он сидел, пил чай и размышлял. Вот он вроде бы рядом, но и далеко одновременно.

«О чем ты думаешь?»

«Прокручиваю в голове еще раз, как я нашел бриллианты».

«Прокручивай вслух. Ты давно обещал мне рассказать, а все как-то отвлекался».

Он напомнил мне, что брал у меня ключи от подвала и спускался вниз, когда группа еще работала на месте преступления. Так вот. Спустившись на первый этаж пешком, он не без труда нашел подвальную дверь. Ключ же повернулся в скважине без усилий, а дверь открылась без зловещего скрипа. Свет в подвале включался предусмотрительно снаружи, о чем я Сережу предупредила заранее. Пройдя по относительно чистому подвалу среди труб и ячеек для хранения инвентаря и чего ни попадя, Сережа наткнулся на две лопаты, испачканные землей, что было очень странно, так как пол, потолок и стены в подвале были бетонные, а вот куски земли и грязной глины на лопатах были свежие, точнее слегка присохшие. Не понимая зачем, скорее инстинктивно, чем осознано следователь собрал образцы почвы с лопат в кулек для улик, благо в кармане всегда было два-три пакета улик. Чего греха таить, у Сережи был домашний питомец – охотничья собака и для прогулок с животным ему нужны были кульки для того, чтобы убирать за псом продукты жизнедеятельности. На всякий случай Сергей сделал еще пару фото подвальных лопат на смартфон, опять-таки без логичных пояснений даже для себя. И только решил вернуться обратно наверх, как боковым зрением заметил на несвежей штукатурке стены приличный отпечаток ладони. Сделав по возможности четкие фото этого отпечатка, Сережа уже более уверенно отправился наверх. Но что-то не давало ему покоя. То ли интуиция, то ли какое-то – надцатое чувство, но что-то не пускало его из подвала. Еще раз вернувшись к лопатам, Сережа постарался, не притрагиваясь к ним, сделать точный внимательный осмотр. И вот оно! Между черенком и самой лопатой в куске налипшей земли что-то блеснуло. Предварительно сделав фото, Сергей аккуратно поддел предмет ключами от подвала. Металлический кусочек проявился более явно и на нем даже можно было рассмотреть чеканный рисунок, который озадачил Сергея еще больше. На кусочке металла была отчеканена фашистская свастика. Недовольно засопев, Сергей поднялся с колена и осмотрелся еще раз по сторонам. Кусочки земли валялись под дверью одной из ячеек хранения. Они были будто бы специально разметены в разные стороны, но центр скопления комочков почвы был все-таки очевидно заметен. Оказалось, что замок был не закрыт. Он висел просто для отвода глаз. Внутри света не было. Свет от фонарика смартфона неплохо осветил каморку. Да, это была не каморка папы Карло с бумажным очагом, но кое-что интересное тут было. В углу была загородка, в которой хранился картофель и еще какие-то овощи. Судя по всему, земля была оттуда, так как все остальное помещение было бетонным. Раздвинув овощи, он начал осмотр. Да, овощи перемещали с належанного места, причем недавно, так как приложиться на новом месте они не успели. Самое интересное было в том, что земля взрыхленной не была. Был достаточно утрамбованный слой земли, плотный ровно настолько, чтобы понять, что тут не копали и более не утрамбовывали специально после копания. Но то, что лопатой работали именно здесь в этой каморке сомнений, не было. Как хотите, так и понимайте (интуиция и т.д.), но уверенность причастности лопаты к этой каморке была интуитивно очевидной. Сережа начал более тщательно осматривать помещение. Он ощупывал и обстукивал каждый сантиметр комнатки. В одном месте отвалился маленький кусочек стены то ли из-за более, чем надо сильного стука, то ли из-за пустоты, что была в этом месте под штукатуркой. Отковыряв еще больший кусок стены, Сергей убедился, что там пустота. Свет фонарика выхватил уже прилично заметную круговую трещину неправильной формы. Достав швейцарский перочинный ножик, он подковырнул по периметру трещины кусок штукатурки. Отвалился он быстро и одним куском, будто бы его кто-то туда аккуратно положил, предварительно слегка закрепив чем-то. Кусок штукатурки с бетоном прикрывал нишу, которую кто-то грубо выскреб в стене. В нише припорошенный бетонной пылью лежал именно тот мешочек – со свастикой и бриллиантами. Уже сейчас, по прошествии времени, можно было проанализировать ситуацию и понять, что мешочек прятали в впопыхах. И даже очень впопыхах. Потому что как минимум со временем бетонный кусок с тонким слоем штукатурки мог отвалиться и первому встречному достались бы несметные сокровища. Делаем вывод – значит прятали не на долгий срок. Значит кто-то должен сюда наведаться и забрать сокровища. Именно поэтому Сергей и поставил людей для отслеживания подвала. Плюс камеру повесил и оператора посадил перед экраном. Вот только сделал это все практически неофициально, точнее частично официально. Слежка вполне официальная, в рамках расследования, а вот камера, оператор и так далее в техническом смысле были абсолютно неофициальные – запрос на проведение подобной слежки отправлен был, а вот ответ и разрешение еще не получены. И когда будут получены – неизвестно. А работать надо уже, по горячим следам, простите за банальные слова.

«Значит, я так понимаю, нас ожидает сегодня-завтра кино? Надо делать попкорн?»

«Ну… вообще то да… но нет»

«Как тебя понимать прикажешь?»

«Просто я не уверен надо ли тебя втягивать в это небезопасное мероприятие, и я уже молчу о тайне следствия и тому подобное.»

И тут я психанула. «Значит использовать меня и мою квартиру, как штаб военных действий можно. Подозревать меня тоже можно. А вот как дело до дела доходит, то тайна следствия, йоханый бабай.»

Сергей часто моргал глазами и периодически шевелил губами, видать подыскивал подходящие слова.

Резко развернувшись, ринулась в комнаты, при этом я запуталась в своих ногах, и кот запутался в моих ногах. Коту повезло больше, он успел лихо удрать невредимым или почти невредимым. А вот мне повезло меньше, точнее совсем не повезло. Я упала на пол. При чем упала сплошным шлепком об пол. Как говорится, диагноз – удар всей бабкой оземь. Нос разбит. Крови немного, но есть. Сережа успокаивает, жалеет. Я белугой вою. Кот орет из комнаты. Все при деле. На пороге кухни стоит старушка с платочком и сумкой в руках. Занавес.

Глава 3

Аутолиз

Это слово часто употребляли эксперты. Я достаточно долго пыталась понять его значение, более того почитала в интернете и, хоть и с трудом, но все-таки разобралась. Если в двух словах, то аутолиз – это, например, процесс исчезновения хвоста у головастика в период его трансформации в лягушку. Именно этим процессом я могла назвать свое теперешнее состояние. Я исчезала. Да, я исчезала и при этом я трансформировалась в другого человека. Какие-то черты моего характера исчезали, а какие-то новые для меня наоборот появлялись. Я стала более подозрительной, но менее нервной. Мое спокойствие даже граничило с какой-то безмятежностью. Благодаря Сереже я чувствовала себя более защищенной, чем раньше. Наверное, именно так чувствует себя человек, который научился не просто держаться на воде, а плавать. И именно эти люди чаще всего стают жертвами утопления, так как излишняя самоуверенность приводит их к непоправимым последствиям. Вот и я потеряла былую бдительность и самостоятельность. Когда старушка появилась на пороге моей кухни, я занималась тем, что очень и очень себя жалела при этом самозабвенно рыдала. Боковым зрением я конечно ее заметила, но значения особого этому не придала – то ли я уже привыкла к неожиданному появлению людей у меня на пороге, то ли действительно чувство жалости к себе побороло мое чувство любопытства к старушке. Она спокойно и как-то отрешенно осмотрела кухню, меня и Сережу на полу. С легким интересом остановила свой взгляд на моем слегка окровавленном лице. Открыла свою сумку, которая была больше похожа на саквояж, да и вся старушка сильно напоминала старуху Шапокляк. И когда она открыла сумку, я даже не удивилась бы, если бы оттуда выпрыгнула крыса Лариса. Крысы не последовало, а вот набор медикаментов для оказания первой медицинской помощи она достала и очень умело их использовала, когда приводила мое лицо в порядок. От нее приятно пахло, руки, шея и декольте были очень старыми, хотя и ухоженными, а вот фигура и лицо были моложавыми, даже мальчишескими. Простые брючки и джемпер, плюс блузочка в мелкий цветочек могли быть как дешевыми вещами no name, так и дорогими брендовыми. Обувь была определенно качественной, удобной и дорогой. Саквояж был под стать обуви – мягкая, слегка помятая кожа так и манила пощупать и погладить ее. Свою верхнюю одежду старушка сложила подкладом наружу и положила на подлокотник кресла. Я-таки из-под тешка прикоснулась к сумке.

«Именно поэтому я не смогла себе отказать в покупке этого багажа», – голос у нее был намного мощнее, чем выглядела она вся сама, и обладал, не побоюсь этого слова, притягательной хрипотцой курильщика, хотя табаком от нее не пахло. Я машинально после ее слов отдернула от сумки руку.

«Простите».

«Да что Вы, деточка, жмакайте сумку на здоровье. Она от этого только лучше будет. Багаж очень даже новый и не музейный экспонат, в отличии от меня. Это я уже антиквариат – так сказать живая мумия», – при этом она как-то зловеще хохотнула.

Я все-таки удивилась – уж очень необычной была старушка. Повертев головой в поисках Сережи, я поняла, что как только мне начали оказывать медицинскую помощь, он куда-то исчез, испарился. Аутолиз, блин, опять. Видать мои эмоции отразились мимикой на лице, так как старушка извиняющимся тоном произнесла: «Вы простите меня, деточка – я не сказала своего имени Вам. Елизавета Марковна. Елизавета Марковна Жикашевская. Я владелица квартиры, которая затоплена. Ромочка – мой, с позволения сказать, жилец.» После ее слова «жилец» мое воображение представило следующую картину: входная дверь квартиры Елизаветы Марковны и Ромы, на которой табличка с надписью вензелями «У Жикашевской», а может просто «Е. М. Жикашевская», хотя в царской России вроде бы как мужские имена всегда были на табличках, даже если мужчина-владелец квадратных метров умер. «Все верно, на нашей двери, естественно не этой квартиры, всегда висела табличка до революции «Марк Эммануилович Жикашевский», а уже после революции «М.Э. Жикашевский» – уж очень папа был осторожен, да и революционэров побаивался.» Да, что со мной не так?! Почему я проговариваю мысли вслух?! Я же не шизофреник, да и в роду у меня вроде ненормальных не было… Хотя кто знает, я как Елизавета Марковна своих предков настолько далеко не знаю. Или знаю? Ну… может пра-дедки-бабки мне и были известны, а вот пра-пра уже нет. А вот она аж дореволюционных родственников знает. Хотя постойте. Она сказала «папа был осторожен?!»

Папа?! Это же сколько ей лет? Ого. Уж больше 100 так точно. Разве такое бывает?

«Вижу Вы считаете», – улыбка очень изменила ее лицо. Омолодила лет на 20 точно, а глаза засветились смелой иронией. «Мне 102 года. И именно поэтому я здесь. Не хочу умирать вдали от Родины. Вот и привезла свои древние мощи в Украину. Родилась я тут, в Киеве, тут и умирать буду. Хотя вся моя многочисленная родня категорически против.» Могу поклясться, чем угодно, но вслух я сто процентов не думала. Да уж, старушка очень прозорливая. Да и как нельзя вовремя появилась она. Подозрительная, одним словом старушка, очень подозрительная.

«О, у Вас кот живет. Ох, какой красавец!»

Черный кот Бегемот классически дополнил картину. Странная старушка с историческим именем, точеной фигуркой, умопомрачительным возрастом держала на руках уже моего кота и выглядела при этом абсолютной колдуньей, или даже ведьмой. Да, именно, не волшебницей, а ведьмой, старой, но красивой ведьмой со своим помощником на руках. Который умиротворенно мурлыкал и щурил громадные глазищи. Да уж, помощник. Помощник, и скорее всего в темных делах. И где Сергея носит? Надо же как-то поговорить с ней. А говорить надо правильно, чтобы и лишнего не сболтнуть и не спугнуть ее ненужными или неправильными вопросами. С чего же начать, чтобы не выглядеть подозрительно любопытной?

«Вам есть где остановиться? Ваше жилье Роман занимает, неудобно как-то с молодым парнем комнаты делить, уборную, кухню.»

«Что верно, то верно. Хоть Ромочка и милый молодой человек, да и я в таком возрасте, что меня уже лет двадцать как не скомпрометируешь», – при этом она опять зловеще хохотнула, а кот, клянусь вам, подмигнул своим глазищем, – «но, правда Ваша, неловко это все – уборная одна, ванная комната одна. Буду гостиницу снимать. Надо только поближе к квартире искать, чтобы удобнее было всем. Ведь судя по вашим подозрительным взглядам, меня не раз еще опрашивать будут – я так поняла беда в парадной приключилась. Умер вроде кто-то, да еще и насильственно.» При этих словах четыре лукавых глаза остановили на мне свой взор. Стало как-то не по себе. Я как кролик перед удавом, не сводила свой взгляд с этих двоих, а секундой позже я непроизвольно начала пятиться к двери. Не знаю, как долго мы играли в гляделки, но кот сдался первым. Он выдавил из себя какой-то странный звук, и я не была уверена, что сделал он это ртом, спрыгнул на пол, потянулся и побежал в туалет, судя по скрипу двери. Дааа…. Кот, однако дивный, точно от Куклачёва сбежал, вот еще бы и смывать за собой в туалете научился. Я не успела закончить фразу, как раздался звук потока воды со сливного бачка. Кот смыл за собой в туалете. Я шокирована. Пора батюшку звать, чтобы нечистую выгнал с квартиры.

«Ты бы хоть спасибо мяукнул», – из коридора донесся Сережин голос. Слава всем богам, это он за котом смыл, значит и со мной, и с квартирой моей пока что все в норме, хотя, смотря что считать нормой.

«Ты в норме?» Сережин вопрос окончательно выдернул меня в реальность из моих мыслей.

«Не поверишь, я только что задавалась этим вопросом. И пришла к выводу, что я-таки в норме».

«Я не о том, что ты думала, я о твоем физическом состоянии спрашиваю, ты же все-таки так серьезно упала. И уже в который раз за последние двое суток. Ничего не болит? Голова не кружится? Не тошнит?»

«Да, вроде нет. Хотя после того, как ты так много вопросов затараторил, я начала ощущать все это и притом еще и одновременно».

«Да, об пол Вы пришлись знатно. Но вот соприкоснулись с ним очень удачно. Ваши нос и, простите, бюст очень хорошим амортизатором выступили. Вот Вы и не повредились сильно, хотя падали очень эффектно».

«Елизавета Марковна? Я – Сергей. Сергей Александрович Володыевский. Расследую преступление, которое совершено было в этом доме. А Вы по какой причине вернулись в Украину? Неужели затопленный жилец нажаловался, и это так Вас обеспокоило, что Вы прилетели ближайшим рейсом?» Широкая искренняя улыбка Сережи смягчила его достаточно резкие слова. Елизавета Марковна слегка прикоснулась ногтем указательного пальца к крылу своего носа, задумчиво почесала его пару секунд, молча подняла свой взгляд, который из лукавого стал тяжелым, свинцовым каким-то. Какие мысли бродили в ее голове было абсолютно не понятно, по крайней мере мне. Но тут метаморфоза смены лиц опять сыграла свою роль – маску строгой, почти жестокой старой женщины сменила маска милой интеллигентной старушки, в глазах которой опять искрились лукавинки, периодически прятавшиеся в уголках ее губ.

«Не скажу, что очень рада знакомству, ибо обстоятельства не дают такой возможности – все-таки убийство не особо приятный повод для знакомства. Но Вам, как попутчику в данных обстоятельствах рада. Ведь на Вашем месте мог быть куда менее симпатичный бобби.» Она лихо подмигнула Сергею и почти летящей походкой направилась в коридор. Сергей слегка замешкался на выходе из кухни и вопросительно глянул на меня. «Бобби – это английские полицейские. Это почти как мент, только не обидно». Сережа удовлетворенно выдохнул и направился вслед за Елизаветой Марковной. По-моему, мы с Сережей начали понимать друг друга с полувзгляда. Надеюсь, что это хорошо, потому что развитие наших отношений идет как-то странно, и даже не задом наперед, а как неправильно сложенная мозаика – общего рисунка нет, но все элементы подходят один к другому. Может это и есть любовь?..

Глава 4

Любовь

Еще немного погуляв мыслями на тему любви, я встрепенулась и пошла вслед за своими самостоятельными гостями. Гости действительно оказались самостоятельными. Ну, с Сережей все понятно, он тут был уже свой, а вот Елизавета Марковна пользовалась дарами моего гостеприимства по полной. Точнее она скорее всего была гостьей кота. Он гордо вышагивал по комнате и периодически выпрыгивал то на руки своей гостье, то на плечо Сергею. Осталось только чтобы он либо песнь, как у Пушкина затянул, либо заговорил пасквилями, как у Булгакова. Но кот молчал и только лишь периодически мог или мурлыкнуть, или утробно заурчать. Сергей вводил в курс дела Елизавету Марковну. Она отвечала ему взаимностью – рассказывая о временах Великой Отечественной войны, да и о бриллиантах в принципе. На столе и на диване лежала масса развернутых книг (когда только успели столько литературы подходящей найти в моей библиотеке). Я наблюдала за этой идиллией со стороны входа в комнату и мне очень не хотелось ее нарушать. Сколько времени я так простояла определить было сложно. И когда их мирная, но эмоциональная беседа начала перерастать в бурную дискуссию, я поняла, что вот он момент, когда можно и уместно вклиниться в эту компанию.