Пустое море

− Сколько доброты в человеке. Сейчас что? Стариков не любят, их презирают, а он? Он взял и подвез, хотя за рулем был не он сам, а его друг.

Марина нахмурилась, не успевая следить за основной мыслью соседки.

− Кто он?

− Да муж твой, кто. Говорю же, подвез на машине, увидел, что идет старуха с тяжелыми сумками.

− Когда?

− Да сейчас. Я вот стою, теперь отдыхаю, жду бабу Шуру с четвертого подъезда. Она уже гулять должна выйти.

«Та-а-ак! Получается Антон дома в такое неурочное время? Подвез Анну Ильиничну, на служебной машине, с водителем. Иначе, как объяснить мифического друга? Антонова машина на ремонте, − Марина по привычке обвела двор глазами. − И теперь его приход всегда будет неожиданным для меня».

Она посмотрела на соседку и удовлетворенно хмыкнула. Та явно дожидалась своей верной подруги, чтобы обсудить эту свежую новость, иначе, она не осталась бы во дворе с тяжелыми сумками, а воспользовалась предложением Антона, донести их до квартиры.

Марина была уверена, что такое предложение поступало, она слишком хорошо знала Антона.

− Я пойду, − попробовала улыбнуться Марина. − Мне надо позвонить.

− Да-да, − кивнула Анна Ильинична, высматривая кого-то вдали, − Конечно, иди.

Антона она заметила сразу, как только открыла входную дверь. Он мелькнул сквозь узкий проем витражной двери гостиной, где разговаривал по телефону. Марина осторожно разулась и прислушалась. Разговор шел о каких-то заказах, Антон полностью был поглощен работой, он был жестким собеседником, и Марина даже немного спасовала. Отдышавшись, прислонила руку к груди, чтобы унять бьющееся сердце, она осторожно выдохнула и зашла в комнату.

Антон ходил взад-вперед, в расстегнутой на груди рубашке и жестикулировал невидимому собеседнику. Марина присела на подлокотник кресла, наблюдая за передвижениями Антона. Ей интересно было наблюдать за ним. В делах он был непоколебимым оппонентом, когда с ней никогда не мог нажать посильнее, чтобы иногда унять ее вздорные речи.

Она сидела и ждала, когда спросит его почему он не на работе и когда Антон закончил разговор, он весело посмотрел на нее:

− Сегодня у меня выходной.

Марина непонимающе уставилась на него. Этого еще не хватало.

− Выходной?

− Да! И завтра, и послезавтра!

− Ты больше не работаешь?

− Нет. Я взял отпуск.

− Отпуск? В такое время года?

− А чем плоха осень? Тем более, я думаю, что мы не задержимся долго в городе.

− Что???

Антон улыбнулся, и Марина подозрительно нахмурилась.

− Я много думал о нас с тобой, думал о наших проблемах… Все просто. Мы мало времени проводим вместе, нам не хватает общения. Мы настолько отдалились, что перестали понимать друг от друга.

Марина смотрела на него, не в силах промолвить ни слова. Именно, сейчас, ей как можно меньше, хотелось видеть его, а тем более быть рядом с ним. Она не в силах была играть две разные роли. Роли жены и убийцы. А точнее, неверной жены и лживой убийцы

− Ты немного напряжена, но это все пройдет, − продолжал Антон. Он подошел и присел на одно колено перед ней. − Это все пресловутый кризис супружеской жизни. Но, он легко преодолим. Зря ты оказываешься сейчас уезжать к морю. Нам необходима передышка, смена обстановки, новые лица, новое окружение. Тебе сейчас тяжело, я понимаю. Я слишком много работаю, надолго оставляю тебя одну… Но я стараюсь для тебя, только для тебя, Марина. Совсем скоро мы сможем переехать в другой город, а если захочешь, я попрошу отца, найти мне замену и уедем к нему в Испанию, жить. Он только рад будет, Марина! Почему ты молчишь?

Марина кисло улыбнулась и даже почувствовала во рту оскомину от своей улыбки.

− Сейчас я хочу одного. Одиночества. Я много рассуждаю, много думаю. Это помогает мне смотреть на проблемы под другим углом. Ты слишком торопишься, ты подгоняешь меня, а я этого не хочу.

− Я не тороплю тебя, я просто хочу помочь нам…

− Ты торопишься, ты давишь на меня, − упрямо повторила Марина.

− Ты про ребенка? Но неужели ты сама не хочешь иметь детей? Неужели ты не думала об этом?

− Я хочу иметь детей. Каждая женщина хочет иметь ребенка от любимого мужчины…

Марина на последних словах прикусила язык, но было уже поздно. Его взгляд был красноречивее всех слов, что он мог ей сейчас сказать. Но на его лице не дрогнул ни один мускул, а от того, что он сидел спиной к окну, его синие глаза потемнели и казались чужими на этом холодном, бледном лице.

− Все дело всего лишь в этом? − холодно поинтересовался Антон. Он встал с колена и отошел к окну. Он стоял спиной к ней, и она чувствовала, что это равнодушие с трудом дается ему. Его прямая спина была сильно напряжена, отчего казался замершей скульптурой на фоне светлого квадрата.

Марина ругала себя в душе за такие неосторожные слова, но вслух ничего не смогла сказать в свое оправдание. Она встала и вышла из комнаты. Сначала, она хотела уйти к себе, но потом круто развернулась и прошла на кухню. С нарастающим раздражением начала искать сигареты. На подоконнике лежала только зажигалка, блюдце, используемое под пепельницу, стояло на столешнице возле раковины. Сжимая в руке зажигалку, Марина приподняла салфетки, затем плетеную корзинку, потом резко открыла ящик гарнитура и все его содержимое вывалилось ей на ноги. Между упаковкой зубочисток, парой открывашек и штопором, она заметила свою новую пачку сигарет. Они настолько давно лежали в этом ящике, что Марина начисто забыла о них и только ее интуиция позволила теперь с наслаждением открыть пачку и дрожащими руками достать тонкую сигарету. Она присела на пол, отодвинула ногой валявшийся рядом ящик и чиркнула своей зажигалкой. Но видимо, на этом проблемы не хотели заканчиваться. Огонь из зажигалки никак не хотел высекаться. Марина трясла ее, смотрела на свет, потом снова трясла и прислушивалась к булькающему звуку, но все попытки были тщетны. Она была готова уже выплюнуть незажженную сигарету, как внезапно, перед ее глазами вспыхнул огонь. Марина медленно прикурила и подняла глаза на Антона. Он убрал зажигалку в карман и сел рядом с ней.

− В детстве, когда я провожал отца на работу, я стоял у окна и подолгу смотрел вслед его машине. Мне казалось, что он предает меня… Я оставался один и очень тосковал по нему. Во мне копилась обида, хотя я и не подозревал о ней. Я злился и позволял себе дерзить ему и бабушке.

Марина делала слишком частые затяжки и не поворачивала головы к нему.

− Однажды, я, в сердцах, сказал ему, что лучше, если бы он умер вместо мамы, − глухо продолжал Антон. − Потому что я все равно не вижу его, а мама всегда была рядом.

Марина с интересом посмотрела на Антона. Он довольно редко позволял себе обнажить свои чувства, особенно, если они были слишком личные и не касались ее.

Но он смотрел в одну точку и даже не отреагировал на ее взгляд. Его профиль был идеален, что Марина лишний раз позавидовала таким правильным чертам лица. Тут не поспоришь, Антон был довольно притягателен, Марина не сомневалась в этом, но почему-то ее сердце оставалось слепым и глухим к его обаянию. Ей даже перестало льстить его навязчивая любовь к ней, она, наоборот, стала большой обузой для нее. Он оградил ее своими рамками, задушил ее своими чувствами и теперь, она мечтала вырваться… На свободу… Навсегда…

− И что он тебе ответил?

− Ничего. Он обнял меня и заплакал.

У Антона дрогнул голос и его лицо наконец-то оживилось. Он расслабился, мягко улыбнулся и посмотрел на Марину.

− Я думал мне одному плохо, думал только о себе. А ему, оказывается, было намного хуже.

«Не очередной ли это тонкий намек, на мой эгоизм?» − внутри у Марины зашевелилось сомнение.

− Мне до сих пор стыдно перед отцом за те слова, − опять улыбнулся Антон. − Прошу тебя, потерпи немного, скоро у нас заключаться две выгодные сделки и тогда я смогу отойти от дел. Я не могу сейчас бросить отца.

− Я никогда не просила тебя об этом.

− Знаю, знаю… Но ты нужна мне, ты нужна мне…

У Марины появилась такое чувство, что ее насильно тянут куда-то, а она вырывается и слепо протягивает руки в противоположную сторону. Это чувство было похоже на тошноту, словно ее желудок сжали холодными пальцами и ее вот-вот стошнит на пол.

«У меня нет своей жизни», − тоскливо подумала Марина. − «Потому что все это, это не жизнь… это не жизнь. Это все что угодно, но только не жизнь… Не моя жизнь».

− Давай обо всем забудем, − снова оживился Антон. − Не будем вспоминать прошлого. Просто начнем все заново. Ты и я. И больше никого.

Марина промолчала, она курила в сторону, наблюдая за столбиком пепла на своей сигарете.

− Давай сходим в кино?

− Голова болит, − она отрицательно покачала головой.

− В ресторан?

Марина промолчала.

− Хочешь, поедем на дачу.

− На дачу? − Марина скосила на него глаза. − С чего ради?

− Ты ведь так любишь это время года. Там сейчас красиво, настоящий листопад всех оттенков.

Он взял со стола блюдце и поставил рядом с ее бедром. Марина стряхнула серый столбик, который уже угрожающе наклонился в сторону и снова посмотрела на Антона

− Не хочу, там холодно.

− Ну и что? А камин?

Марина снова отрицательно покачала головой.

− Нет настроения.

− Ну почему?

«Почему, почему», − раздраженно передразнила про себя Марина. − «Да потому… И что он ко мне пристал с этими предложениями? Боже… Неужели, он все-таки что-то подозревает?»

Марина искоса посмотрела на него. Антон не смотрел на нее и равнодушно играл с упаковкой зубочисток. Но, по подрагивающим пальцам было заметно, что он сильно нервничает. Марина затушила сигарету и вздохнула. Что-то нужно было ему сказать, чтобы выглядеть убедительной и обычной. Такой, как всегда.

− Давай позже. Перед Новым годом. Когда там много снега, дом, лес, все напоминает сказку.

− Тебе нравится этот дом? − с неожиданной теплотой спросил Антон.

«Это единственное, что мне в тебе нравится».

− Да. Он именно такой, какой я себе всегда представляла. Когда мечтала, что у меня будет свой дом. Этот старый камин, деревянный пол, самодельные пледы и коврики, большая библиотека и прекрасный лес.

− Пледы и коврики бабушкино рукоделие.

− Я тоже хочу научиться…

− Марина, − он ее обнял и прижался лбом к ее плечу. − Марина… У тебя будет вдвое лучше дом и вдвое больше, если ты захочешь. У тебя будет такой дом, какой ты сама пожелаешь. У тебя будет полный выбор в этом вопросе, все что захочешь, сама его выберешь, сама обставишь по своему вкусу, все сама, лишь бы ты была счастлива.

Антон поднял свою голову и посмотрел ей в глаза. Марина почувствовала, что он хочет ее поцеловать, поэтому обреченно закрыла глаза и не стала сопротивляться.

«Все ради тебя, Слава… Ради тебя, все вытерплю. Осталось совсем немного, потерпи и ты».

Телефонный звонок прервал этот горький поцелуй, на который Марина даже не ответила. Антон, несмотря на столько лет совместной жизни, так и остался для нее чужим, его губы, язык, руки, прикосновения, все это было неприятным для нее. Во время этого неразделенного поцелуя, ей отчетливо вспомнился вкус Славкиных губ, его требовательная настойчивость и сильные руки. Все знакомое, родное, будто и не было этих долгих лет разлуки.

− Ты ответишь? − спросила Марина и отстранилась от Антона.

Он выставил перед собой полусогнутые колени, на которые положил руки и понурил голову в кольцо рук. Марина была поражена. Она впервые видела, как его знаменитая осанка исчезла. Перед ней сидел сломленный человек, у которого даже поза была жалкой. Немного ошарашенная, Марина пожала плечами в растерянности и встала. Она неторопливо вытряхнула окурок в мусорное ведро, сполоснула тарелку и только потом подошла к телефону.

− Маринка, ты дома, − с облегчением выдохнула в трубку Танька. − Я подумала, что умру, если тебя не застану.

− А! Танька? Привет! − Марина скосила глаза на кухню, где виднелись ноги Антона в черных носках.

− Ты что орешь? Ты не одна что ли? Мне нужна твоя помощь, срочно. Ты можешь приехать?

Марина замялась. Присутствие Антона мешало ей говорить. Она еще раз посмотрела в кухню и заметила там движение.

− Не знаю…

− Так ты что, правда не одна?

− Да.

− Он дома?

− Да.

− Черт! Мне твоя помощь срочно нужна. Не могу объяснить по телефону. М-м-м… Придумай что-нибудь для него.

− Что, сейчас?

− Немедленно!

− Ты на работе?

− Нет. Пиши адрес.

Марина быстро записала незнакомый адрес, посматривая в пустой проем кухни. Антона не было видно, звуков тоже не было слышно

− Подходи к квартире, только когда никого рядом не будет. Ну, соседей, например.

− Что за конспирация? − еле слышно произнесла Марина и потом с надеждой спросила. − Может, позже?

Танька простонала.

− Нет, сейчас же. Ну, пожалуйста.

− Да, но я не знаю, что ему сказать, − шепотом сказала Марина

− Скажи, что в кино со мной пойдешь, − предложила Танька.

«Ага, лучше ничего не могла придумать. С ним идти отказалась, а только Танька позвонила, сразу помчусь», − хмуро подумала Марина. − «Еще заподозрит, что звонил мужчина».

− Да, чуть не забыла, возьми, а лучше купи, две пары резиновых перчаток, хлорки, э-э-э, чего-то моющего, порошка какого-нибудь и много тряпок.

− Ты что? Подрабатываешь где-то? − усмехнулась Марина.

− Не забудь, − и Танька отключилась.

− Ладно, − пожала плечами Марина и повесила трубку.

Когда она зашла на кухню, Антон стоял возле окна и смотрел на улицу. Вероятно, что он слышал некоторые Маринины фразы, потому что сразу спросил.

− Ты уходишь?

− Да, − просто ответила Марина.

− Надолго?

− Не знаю, − ответ был глупым, но правдивым.

− Постарайся вернуться пораньше. Я взял шампанского, думал побыть сегодня с тобой.

Марина посмотрела на его напряженную спину и ничего не ответила. Она быстро накинула на себя темную куртку, взяла сумку и вышла из квартиры, оставив его одного в тишине.

Дом, по указанному Танькой адресу, она нашла не скоро. Он стоял неприметно, сразу возле остановки, но Марина прошла его и потом ей пришлось вернуться. Это была обычная серая пятиэтажка, с шестью подъездами. Нужный, Марина сразу нашла и через пару минут уже стучала по деревянной желтой двери. Звонка не было, вернее он когда-то был, но его кто-то безжалостно выжег сигаретой. Марина постучала еще раз и приставила ухо к двери. Она только начала сомневаться, что пришла по правильному адресу, как дверь резко открылась и Марину с силой втащили внутрь.

Громко охнув от неожиданности, она даже не сопротивлялась, мгновенно узнав Танькино лицо. Она швырнула пакет с моющими средствами на пол и выдернула руку.

− Ты чего? − Марина потерла то место, где были только что Танькины пальцы.

− Чего так долго? − прошептала Танька и начала исследовать содержимое Марининого пакета.

− Сама сказала зайти в магазин, − тоже перешла на шепот Марина, наконец оглядываясь в незнакомой квартире. − Где это мы?

Они стояли в узком коридорчике, где стоял старый красный шифоньер с выжжеными точками на дверях.

− Мы? У медика в гостях, − спокойно произнесла Танька.

− У кого? Ты совсем рехнулась? Меня зачем притащила? − Возмутилась Марина.

Танька не ответила. Она вытащила все покупки из пакета и распечатывала пачку резиновых перчаток.

− А он сам где? − прошептала Марина, вытягивая шею в сторону комнаты.

− Он-то? Здесь. Где ему быть, − Танька уже натягивала перчатки.

− А почему мы шепотом?

− Ты же орать начала, как полоумная.

− Сама такая, − обиделась Марина, но тут же с интересом спросила. − А перчатки зачем?

− Увидишь. Пошли, − и Танька взяла ее за локоть.

Марина хотела уже опять воспротивиться, но передумала и покорно пошла в глубь квартиры. Они дошли до комнаты, с белой дверью, как Танька остановилась и сказала.

− Сейчас, слушай меня. Надеваешь перчатки и без паники и криков заходишь в комнату и моешь всю поверхность, какую увидишь.

− Зачем?

− А затем, что мы по уши в дерьме. И если ты сейчас начнешь мудрить, дам по роже. Ей богу.

Марина покосилась на Таньку и поняла, что та не шутит. Она надела резиновые перчатки и подняла их к верху на согнутых локтях, как это делают хирурги. Танька пристально посмотрела на Марину и резко распахнула дверь. То, что дальше было, Марина не помнит. В памяти только зафиксировались свои ноги, которые били по полу, когда она, лежа на полу, изворачивалась из Танькиных цепких рук в резиновых перчатках. Она пыталась кричать, но эти же руки закрывали ей рот так, что ей не хватало воздуха и она опять била своими ногами по полу. Глаза ее выпучились и не хотели слушаться. Они все смотрели и смотрели на неподвижную мужскую фигуру, лежащую рядом на полу с большой черной лужей под головой.

− Да не ори ты как резанная, − не выдержала Танька и дернула Марину за волосы.

Как ни странно, боль помогла Марине прийти в себя, она затихла, но еще тяжело дышала.

− Будешь орать, рот заклею, − пригрозила Танька и когда Марина кивнула, убрала руки.

Судорожно откашливаясь, Марина отпрянула от мужского тела и поджала под себя ноги. Она безмолвно следила за Танькой, когда та усердно начала сыпать хлорку на поверхность письменного стола и растирать ее тряпкой. Ее гибкое тело в джинсах и черной водолазке ловко двигалось между столом и неподвижным телом.

В комнате находился всего один письменный стол и был всего один маленький диван. На одной стене висело пять деревянных открытых полок. На верхних лежали стопки газет, журналов и немного книг, на двух нижних, стояли в большом количестве маленькие фарфоровые фигурки птиц и животных. Кое-где валялись пожелтевшие отрывки газет, а под ногами лежали серые клочья домашней пыли. Этой комнатой явно не пользовались много месяцев, она была не жилой и выглядела довольно заброшенной.

− Что случилось? − Хрипло спросила Марина, она сбросила на пол перчатки и пригладила свои растрепавшиеся волосы, которые лезли в глаза и рот.

− Как видишь, − Танька остановилась и повернулась к Марине лицом.

− А что я вижу? Труп? Всего лишь, − презрительно прошипела Марина. − Ты не могла мне сказать? Не могла предупредить? Что случилось?

− А что я могла тебе сказать? Ты не одна была, сама же сказала. Зная твою впечатлительную натуру, я могла предвидеть твою реакцию.

− О, Боже… Кто это? Медик?

− Он самый.

− Что с ним случилось?

− Умер, как видишь.

− Это ты его? − У Марины даже сел голос от этого вопроса.

Танька красноречиво промолчала, она яростно терла тряпкой старую потрескавшуюся поверхность стола.

− Чем ты его?

Танька наклонилась и показала старый, кухонный, железный молоток. Она старательно протерла его тряпкой и бросила на пол возле трупа. Марина, брезгливо наблюдавшая за ее манипуляциями, отвернулась и подперла своей рукой лоб.

− Все отошла? − Танька снова усердно заработала тряпкой. − Давай, мне помощь нужна. Нам здесь засиживаться не к чему. Всегда может кто-то прийти, а это совсем не кстати.

− Ты мне не сказал, что случилась, − хмуро ответила Марина даже не пошевелившись.

Танька вздохнула и немного помолчала.

− Когда я к нему пришла, − наконец ответила она. − Он сразу повел себя по-хамски по отношению ко мне. Но, снотворное он принес, сказал, что очень хорошее и действенное. Применяется, вообще, легко, подсыпать сущая ерунда. Вкуса совсем не имеет, а доза совсем смешная нужна… Я завела разговор об оплате, а он вдруг взбесился. Стал говорить, что он теперь требует другую сумму.

− Я предупреждала, − снова завелась Марина.

− Когда я начала утверждать, что мы так не договаривались, − продолжала Танька, не обращая внимания на нее, − и что его помощь с машиной не доказана, он схватил меня за горло и сказал, что он никогда ни с кем не о чем не договаривается.

Марина испуганно посмотрела на Таньку и прошептала:

− Я была права на счет него. Он бы никогда нас не оставил в покое. Сначала, шантаж, потом еще что-то. И я бы платила, платила… А куда деваться, не в тюрьму же идти.

− Видишь, я избавила нас от этой проблемы, − усмехнулась Танька, продолжая работать тряпкой.

«У нас не было бы проблем, если ты, изначально, не стала впутывать этого медика в это дело», − раздраженно подумала Марина.

Теперь уже от начального плана никак не отвертеться. Надо доводить все до конца. Колесо закрутилось и его уже не остановить. Медик не зря привел себя в жертву. И значит, Антону тоже предстояло умереть. Обязательно, теперь невозможно иначе.

− Ладно он успел мне передать снотворное, − добавила Таньки, усердно сжимая тряпку в резиновых перчатках. Теперь она протирала фарфоровые фигурки.

− А их зачем протираешь? − удивленно спросила Марина.

− Понимаешь. Я еще вначале, когда мы просто разговаривали, взяла одну фигурку, чтобы рассмотреть, а теперь не помню какую.

Марина помолчала, потом встала и осторожно подойдя поближе к трупу прошептала.

− А ты уверена, что он… ну… не живой?

− Не думаю, что, потеряв столько крови, можно еще выжить. Да и у него глаза открыты, не думаю…

− Все равно надо проверить, − Марина одела одну перчатку и ткнула пальцем в плечо мужчины. Потом она дотронулась до его головы и снова ткнула. Голова спружинила от ее толчка и вернулась на место. Медик был мертв и в этом не было сомнений.

− Боже! − воскликнула Марина. Она скинула перчатку на землю и обхватила голову руками. − Это ужасно. Это мерзко.

− Не заводи себя снова, − подстерегла ее Танька. − И смотри не испачкайся в крови. Сидишь прямо в луже.

Марина с ужасом осмотрела себя и не найдя никаких следов и пятен, встала на ноги.

− Одень перчатки. Не хватало еще новые отпечатки оставить, − проворчала Танька, когда Марина шагнула в сторону.

Осторожно, смотря трупу в стеклянные глаза, Марина подняла свои перчатки. Его глаза смотрели прямо на нее, и она чувствовала какое-то замешательство. Глаза Антона, когда у него пропадали эмоции от злости, становились точно такими же, безжизненными и равнодушными.

«Он даже после смерти не изменится», − подумала Марина о муже, натягивая перчатки снова на руки. − «Его лицо будет такой же холодной маской, которая и так уже на его лице».

− Здесь есть телефон?

Танька удивилась.

− Есть. Звонить не вздумай.

− Сама откуда звонила?

− Выходила к автомату, я не идиотка, − Танька остановилась, чтобы передохнуть. Ее дыхание было прерывистым, щеки раскраснелись, а глаза странно поблескивали.

− Ты проверила его карманы? − спохватилась Марина.

− Нет? Зачем?

− А вдруг у него что-то есть, что может скомпрометировать нас?

− А если нет?

− Так проверь.

− Я?

− А что я должна?

− Давай вместе? Ты одну сторону, я другую.

− Ладно, − на удивление хладнокровно среагировала Марина. Она подошла к другой стороне трупа и стараясь не смотреть ему в глаза залезла в карман черной, болоньевой куртки.

− Ничего. А у тебя?

− И у меня ничего, − разочарованно ответила Танька. − Черт, так неудобно в этих перчатках. А вдруг и правда у него есть что-то на нас. Телефон или еще что-то? А что, если он оставил это дома? И здесь, у него, мы ничего не найдем.

− Будем уповать на случай, − пробормотала Марина, дотягиваясь до кармана брюк. − Посмотри еще в штанах.

Они сосредоточено возились в одежде медика, как Танька победно воскликнула. В руках она держала прозрачный мешочек, где внутри находились золотые украшения.

− Мои, что ли? − присмотрелась Марина к содержимому пакетику.

Танька стянула одну перчатку, открыла мешочек, высыпала на свою ладонь и протянула к ней. Марина сунула под мышку свою руку и вытащила ее уже без перчатки, осторожно взяла серьги и крепко сжала их в кулаке. Она испытывала какую-то тихую радость, от того, что золото вернулось к ней. Все-таки тяжело было с ними расстаться, даже несмотря на то, что они были Антоновым подарком.

− Почему ты сразу не подумала о серьгах? − возмутилась Марина. – Отдала ему и забыла забрать? Ты нас чуть не подставила!

− Я совсем забыла о них. Как видишь, у меня труп случился, чтобы помнить о серьгах.

−На таких мелочах и попадаются!

−Ну извините, мисс умная голова, − с сарказмом ответила Танька.

Марина промолчала, но осадок неприятный остался.

− Хочется курить, − пробормотала она позже, облизывая пересохшие губы.

− Нет, только не здесь. Пора закругляться, − поспешила вдруг Танька. − Надо еще помыть ручки двери здесь и в прихожей немного протереть. Могли где-то схватиться руками и не заметить.

Марина снова надела перчатку и оглянулась.

− А следы от обуви не останутся?

− Затрем тряпкой. На всякий случай.

И девушки принялись заканчивать уборку. Они уже не разговаривали, потому что за окном стало смеркаться, а им нельзя было зажигать свет. Когда последний штрих был завершен, раскрасневшаяся Танька громко выдохнула.