Полоса черная, полоса белая

Лариса вернулась быстро, бутылка еще была почти наполовину полной.

Правда, Ерохин перебрался с ней в гостиную. Он слышал, как открылась входная дверь, как в прихожую вошла Лариса, как она разувалась, не говоря ему ни слова, хотя видела и открытую дверь комнаты, и спину мужа, сидящего за столом. И бутылку водки, стоящую на столе, тоже наверняка видела.

Ерохин не обернулся, не спросил жену ни о чем, взял бутылку и плеснул в свой стакан.

– Ты сорвал нам мероприятие, – прозвучал голос жены, – дело даже не том, что проститься по-человечески не получилось – просто вся моя работа пошла насмарку. Только-только я вернула человека в нормальное адекватное состояние, а тут для него новый удар – у меня, оказывается, ревнивый муж, который меня выслеживает. Понятно, что мент – это тоже диагноз, но Олег – он из другого теста сделан. У него и так все по жизни плохо. Его отец оставил семью, когда мальчику было семь лет. Оставил их с матерью без средств, им пришлось голодать. Отец, кстати, очень не бедный человек. Мать мучилась, страдала, болела…

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил Сергей, не оборачиваясь и поднося стакан ко рту.

– Чтобы ты понял, как мне трудно пришлось. Олег полгода назад, уже находясь в нашем городе, узнает, что у него умерла мать. Ему пришлось самому заниматься похоронами, а когда вернулся сюда в институт, то немножко тронулся… Да-да… Именно тронулся. Он перестал обращать внимание на действительность, которая его окружает… Он начал жить в своем воображаемом мире, где нет зла, где только любовь и сострадание. Он попал в нашу клинику…

– Как он туда попал? – удивился Ерохин. – Насколько мне известно, у вас очень дорогое заведение.

– Друзьям Олега удалось связаться с его отцом, достучаться до него. И отец все оплатил.

– Значит, все-таки у твоего подопечного есть друзья, – снова удивился Сергей, – и отец не такой уж бессердечный. И на вид твой Олег не такой уж несчастный…

– Хватит кривляться! – закричала Лариса. – Ты всю мою работу пустил насмарку. У Олега рецидив…

– Его снова в клинику отправили?

– Нет. Он поехал домой. Но теперь я не уверена, доедет ли он туда. У человека горе. А ты сидишь и водку пьешь. Не надоело считать себя выше других людей? Кто ты такой сам?

Сергей снова взял стакан, залпом выпил его содержимое. Взял с тарелки половину котлеты и отправил ее в рот.

– У меня был сокурсник, – начал он, продолжая жевать, – а у сокурсника дедушка без ноги, фронтовик. Так этот дедушка часто брал баян и наигрывал нам одну и ту же песню.

Ерохин поднялся из-за стола, подошел к шкафу, за которым у стены стояла гитара, взял ее в руки, прошелся по струнам, а потом запел, аккомпанируя себе:

Я был батальонный разведчик,А он писаришка штабной.Я был за Россию ответчик,А он спал с моею женой.– Ой, Клава, родимая Клава,Ужели судьбой суждено,Чтоб ты променяла, шалава,Орла на такое говно.Забыла красавца-мужчину,Позорила нашу кровать,А мне от Москвы до БерлинаПо трупам фашистским шагать…[2]

Лариса смотрела на него с круглыми от удивления глазами.

– Ты – больной, – наконец прошептала она, – я только сейчас это поняла. Я тут перед тобой всю душу наизнанку выворачиваю, а ты какие-то маргинальные песни поешь…

Ерохин перестал играть и вернул гитару на место.

– Ладно, – произнес он, – будем считать, что этого Олега не было никогда…

Он прошел мимо жены, вышел в коридор и услышал, как она прошептала за его спиной:

– Ненормальный.

А его разрывало от обиды, злости и ненависти.

Глава вторая

Воскресное солнце все так же слепило глаза.

Ерохин вышел из ванной, зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел перед собой Нину.

– Ты куда-то собираешься? – спросила она. – Выходной ведь.

– Заскочу в свою квартиру, скажу студенту, чтобы съезжал. Дам ему пару дней на сборы. К тому же за ним должок небольшой.

– Может, пусть поживет еще немного, – предложила Нина, – ты меня не стесняешь нисколько, к тому же двадцать тысяч в месяц тебе не помешают.

– А девушку, с которой познакомлюсь, куда приводить?

– Да когда ты еще познакомишься… – начала было тетка и сама испугалась того, что сказала. – Я не в том смысле. Просто надо куда-то тебе выйти, компанию приличную себе найти. Не на улице же ты знакомиться будешь.

– А почему бы нет? Оденусь поприличнее. Прикинусь интеллигентом…

– Да, – согласилась Нина и снова вспомнила: – Оденешь свои новые ботинки.

– Да я как-то…

Надевать обувь с трупа Ерохин не собирался. Они у него были приготовлены на другой случай. Он хотел показать их в магазине «Оксфорд», о котором накануне говорила тетка, и узнать, кому они были проданы и когда. Но даже если продавцы вспомнят дату и если покупатель рассчитывался с банковской карты, вряд ли удастся узнать его имя. Но попытку сделать можно.

Одно лишь смущает: он приедет с этой проданной в магазине парой и будет узнавать, кто ее купил. Что в таком случае подумают продавцы?..

– Хорошо, я признаюсь, – произнесла Нина, – только не надо меня сразу ругать. Лиза… прости, твоя мать, – продолжала присылать тебе подарки, хоть ты ей это и запретил. Но мне ты не приказывал от нее ничего не принимать. Вот я и…

Тетка смотрела ему в лицо, словно пыталась узнать, как племянник отреагирует, взорвется или выслушает все до конца.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Иосиф Бродский.

2

Народная песня. Хотя авторство приписывают Алексею Охрименко (Дед Охрим).