Трёхочковый в сердце

– Слушаю. – женский голос на том конце провода звенел туже натянутого стального каната.

– Нам надо поговорить, прошу. – она так волновалась, что забыла все виды обращения, помня лишь о конечной цели.

– Девушка, вы меня с кем-то путаете, я вас не знаю, а учитывая ваши манеры, знать бы и не желала. – всё тот же голос, с явным удовольствием сейчас смаковал наступившую неловкость, её отчаяние и угрызения, – Боюсь, разговора не получится.

– Пожалуйста, мне очень надо. – она цеплялась за каждую возникающую паузу, пользуясь тем, что абонент, пока не бросил трубку, – Я готова приехать куда угодно, в любое время.

– Кто бы сомневался, что тебя будут интересовать только собственные нужды. – это нельзя было назвать потеплением в разговоре, но собеседник хотя бы перешёл на ты, а может просто печка в салоне, наконец, раскочегарилась, – Раньше полудня, всё равно не получится.

– Я подожду! – может лёд тронулся, но цепляться нужно было за любую возможность.

– Как пожелаешь, мне всё равно, тёплого приёма не гарантирую. Адрес помнишь?

– Да.

Разговор прервался в ту же секунду, заполняя пространство вокруг быстрыми, короткими гудками. А чего она ждала, что предав чьё-либо доверие подобным образом, спустя несколько лет, сможет просто позвонить и вернуть всё на свои места? Самое обидное было в том, что в затянувшейся междоусобице, виноваты они были вдвоём. Но как это часто бывает, под давлением произошедших обстоятельств, одна сторона всегда считает себя преданной, а другая предавшей, даже если корень всего зла был ровно посередине. Она выезжала со двора, времени до назначенной встречи оставалось предостаточно, как раз можно было привести мысли в порядок, успокоиться, взяв себя в руки, чтобы не сорваться на уничижительные мольбы о прощении в первые же секунды диалога. Если подумать, то лавина, уничтожившая её устоявшиеся взгляды на взаимоотношения с людьми, брала своё начало маленьким снежком на вершине горного склона, где, в ту пору, никто не только не мог предположить роковых последствий, но даже его разглядеть.

…

Когда ты учишься в старших классах, то волей не волей попадаешь под общий каток социального неравенства. Это своего рода стартовая площадка для взрослой жизни, где все судят тебя не по твоему богатому внешнему миру, а лишь потому, что ты способен ему предложить. Только в школе всё немного хуже, ведь дети примитивны и прямолинейны в своих суждениях и поступках, а от того – более жестоки. Красивые девочки автоматически становятся популярны, рядом с ними всегда сильнейшие представители из мальчиков. Дети богатых родителей популярны вне зависимости от внешности, интеллекта и прочего, рядом с такими всегда держаться самые умные, получая свои крохи популярности за списанную домашку. Вот и получается, что классовое неравенство давно пресекли, но в отдельных социальных структурах, деление на касты процветает до сих пор. В школах это всегда «Элита», «серая масса» и «отверженные». И если первые две группы хоть как-то контактируют между собой, чтобы выжить в инквизиторской зачистке устроенной учителями, то последние сами по себе, обделённые талантами, внешностью материальными благами, или изгнанные из собственного клубка.

Вот только быть на дне, не тоже самое, что удержаться на вершине. Кому-то подобные «игры престолов» даются легко, кто-то интригует за кулисами лучше любого престидижитатора, другие лишь находятся под крылом у более сильного покровителя, или держаться за мнимые представления об идеалах дружбы. Ей повезло изначально, состоявшиеся родители, входящие в попечительский совет школы, учителя, лебезящие перед этим фактом, красивая внешность, если не сказать больше – отличительная. На неё обращали внимание ещё с конца девятого класса, а стоило перейти в десятый и отбоя от ухажёров просто не стало. Старшеклассники не обделяли своим вниманием, девчонки, пускай и завидовали, но старались держаться рядом, ведь согласно «эффекту черлидерш», она одна своим присутствием поднимала градус привлекательности коллектива до предельной степени накаливания. И хотя воспитание сдерживало собственное высокомерие и гордыню, отрицать, что ей подобное внимание не льстило, было бы абсурдом. Быстро освоившись, она обросла, как монарх обличённая властью, своей свитой – собственными фаворитами, благосклонно допущенными провести её от кабинета до кабинета между уроками, или домой, фрейлинами весело щебечущими новыми сплетнями и восхваляющими свою королеву. Конечно, как любому правителю, обойтись без оппозиции, ей не удалось. Выпускницы считали себя и старше, и привлекательнее, но лишь считали, а возраст для женщины вообще сомнительное преимущество. Даже в собственной параллели у неё были конкурентки, но их взаимоотношения были скорее на стадии сдержанного игнорирования, что само по себе уже не сулило ядерного катаклизма.

Правда полноправной королевой себя считать она не могла. Ей конечно импонировал пример английских Елизавет и русских Екатерин, обходящихся без монаршего представителя сильной половины человечества. Но откровенно говоря школа – не тридевятое королевство, а скорее «Алькатрас», где ты можешь чувствовать себя уверенно, только если примкнул к самому сильному её представителю, или «нагнул» его. Воспользоваться, любой из доступных мер, их местным альфа-самцом не представлялось возможным. Трудно бороться с тем, кто не участвует в подобных играх. Никита Лазарев был выпускником, хотя и это было сильной натяжкой. Он появлялся в школе стихийно, в перерывах между сборами, различными соревнованиями и ещё какой-то спортивной ерундой. Учителя на него молились, приводя в пример его ум, собранность и ответственность, а ученики просто боялись и завидовали. Ему будто и неинтересно было происходящее вокруг, в прямом смысле возвышаясь над большинством обычных школьников, он не то чтобы их не замечал – не снисходил. При этом никто не мог сказать о нём хоть что-то негативное, а девочки, на то они и слабый пол, чтобы бегать за такими представителями. Она не знала его лично, но прекрасно помнила их первую встречу.

Школа принимала городские соревнования по баскетболу, учитель физкультуры просто умолял Никиту поучаствовать, чтобы принести школе заветный трофей. И видимо звёзды сошлись удачно, потому что к играм он как раз вернулся в стены учебного заведения. Подружки визжали наперебой, бежали занимать лучшие места, ещё бы, всех кто изъявил желание поддержать местную команду учеников, освободили от занятий. Девушек оказалось в большинстве, мало кто из них когда-нибудь видел настоящий баскетбольный матч, она была своего рода счастливым исключением, если можно так выразиться. Но подобный случай пестрел уникальностью, в своём роде – смотреть все шли не игру, а на Никиту. Уже тогда про него говорили слишком много, чтобы списывать всё на досужие выдумки. Учителя применяли ненавистное всем сравнение – неплохо, конечно, но Лазарев, как-то, эту контрольную решил за перемену и побежал на свои тренировки, а вы два урока мучились, бесстыдники. Обсуждая парней в женских кулуарах, по-простому в туалетах и раздевалках, реже у гардероба или буфета, девушки использовали нарицательное – почти как Лазарев, и нет, они не имели ввиду популярного певца, от чего местным ребятам было ещё сложнее обратить на себя внимание. Мужская половина долго копила в себе обиду, прежде чем решилась на конкретные действия. Первые двое пришли на следующий день с разбитыми лицами, поскользнувшись на лестнице. Поговаривали, в следующий раз, компания увеличилась вдвое, но до рукоприкладства так и не дошло. Никита, услышав суть претензии, посмеялся и выдвинул условие: «Хотите драться – убегать не стану, но учтите, вы меня побьёте, в итоге, но не убьёте, а те до кого я дотянусь, ходить вряд ли смогут, могу гарантировать, один это будет человек или двое не суть. Остальных отловлю по одиночке, со временем, и покалечу ещё сильнее – пропорционально нанесённому мне вреду. Внимание вопрос, отбросив свою глупую гордыню, ради нелепого фарса, вы готовы пожертвовать одним из вас, лишь для того, чтобы отсрочить собственное избиение?»

Как в итоге ситуация разрешилась, можно было лишь догадываться. Но парни с тех пор к Никите относились уважительно, хотя постоянные сравнения их всё же коробили, с ними, оставалось только мириться. Редкие их представители пришли на ту игру, в знак протеста или более расторопные девчонки оказались проворнее, уже не упомнить. Она задержалась у раздевалок, копаясь в телефоне, не глядя, бредя в сторону выхода на трибуны. Так они и столкнулись. Он выбегал из «комнаты для мальчиков», опаздывая на разминку, а ей просто надо было изредка смотреть по сторонам. Новенький телефон уже очерчивал дугу, стремящийся разлететься о бетонный пол.

– Ты не ушиблась? – Никита был взволнован, но вежлив и спортивная реакция его не подвела, он подхватил выпавший смартфон раньше, чем она успела испугаться, – Прости, я очень торопился, не видел куда бежал, держи, больше не роняй, а то вдруг меня не будет рядом.

– Спасибо, всё в порядке.

Она только и успела, что взять свой телефон обратно, как он уже убежал в зал, даже не дослушав слова благодарности. Трудно произвести хорошее первое впечатление за каких-то десять секунд, но у него получилось, наверное ему где-то присвоен разряд мастера спорта по блиц свиданиям. А может так устроен женский мозг, который вопреки всему хочет верить в сказку. И вот случайная встреча уже становится судьбоносной, лёгкое столкновение превращается в падение к нему в объятия, а ничего не значащее вежливое обращение – пылким обещанием скорой встречи. Она ещё никогда не чувствовала себя такой ярой спортивной фанаткой. Каждые забитые очки, любое результативное действие или просто моменты когда Никита брал в руки мяч, встречались бурными овациями. Его команда выиграла, уверенно и много, сам он не остался даже на награждение, умчавшись на ещё одну тренировку, оставив без вожделенных селфи и памятных фотографий и автографов добрую половину расстроенных болельщиц.

С тех пор она начала грезить свиданием с Никитой, или хотя бы личным знакомством. Но он внезапно уехал на подготовку к чемпионату мира, пропустив остаток школы, собственный выпускной, даже аттестат забирали его родители. Тогда многие вздохнули с облегчением. Неприступные гордячки, считавшие, что именно Никита позовёт их на выпускной, резко понизили планку до первого встречно приглашения. Ребята ликовали, девушки смирились, так что количество незапланированных юношеских перепихонов на последнем звонке нисколько не уменьшилось.

Когда, первого сентября, она вернулась в школу, ей было даже как-то грустно от осознания упущенной возможности. Новым королём школы никто так и не стал, парни пытались качать права, но подобный титул не завоёвывают, он достаётся по признанию, а его они были недостойны. Теперь фотография Никиты висела на школьном стенде прямо у главного входа, под ярким заголовком «Наша гордость». Каждый день она проходила мимо изображения и тихонько здоровалась, иногда, прогуливая урок – разговаривала с ним, представляя, что их встреча всё же состоялась. Ей удалось даже найти фотографии в интернете, с каких-то соревнований, и поставить на заставку собственного компьютера. Для кого-то глупые мечты, заигравшейся дурочки. Ведь каждая девушка рано или поздно несбыточно влюбляется в голливудского актёра, или эстрадного исполнителя, чем парень из её школы хуже, да не так популярен, в конце концов это просто уступка щемящему сердцу. Только ничего не бывает просто так. Каждый парень оказывающий ей внимание, был недостаточно высок, красив, вежлив, недостаточно остроумен, кареглаз, недостаточно внезапен. Раньше она всегда смеялась, с простушек пользующихся подобным сравнением, а теперь и сама подгоняла всех под мерило – почти как, но не Лазарев.

Окружающие люди это чувствуют. Самых слабых отпугивают первые холода, твоё собственное безразличие к ним. Потом начинают уходить знакомые, купавшиеся в лучах твоей популярности, не перезимовав наступившие изменения. Остаются только друзья, которые были рядом не из-за бонусов, или хорошего климата, но таких, как правило немного. У неё такая была только одна. Вопреки расхожему мнению – женская дружба бывает, но только если им нечего делить. Они сосредоточились на учёбе, каждая хотела поступить в престижный ВУЗ, может даже за границу, куда, к сожалению, за красивые глазки не брали. Ближе к концу учебного года, все озаботились подготовкой к выпускному, а по школе прошёл слушок – Никита приедет на последний звонок. Сказать, что это вызвало немалый переполох – ничего не сказать. Директору даже пришлось сделать общее собрание, чтобы объяснить ситуацию и пресечь дальнейшее распространение слухов. Оказалось в прошлом году Никита должен был произносить речь, как лучший ученик, но не срослось, поэтому в этом году он пообещал заглянуть с ответным словом в родные пенаты. В пару к нему отберут лучшую ученицу, чтобы они вместе напутствовали выпускников. Надо ли говорить, что она только об этом и грезила все последние месяцы, а тут будто Вселенная услышала её призыв.

На следующий день их с подругой вызвали к директору. По отзывам учителей, они обе были на хорошем счету, но так как до выпускного ещё достаточно времени, во избежание эксцессов и непредвиденных ситуаций, им обоим поручили написать прощальную речь. Лучшую выберет он сам, а другая останется запасной. Всем всё понятно, гуляйте девочки. Она никогда не признавалась подруге о своих тайных симпатиях, поэтому они решили – что нет никакой принципиальной разницы, кто победит. С того самого момента, им было, что делить. В подростковом возрасте ей приходилось, влюбившись, как это часто бывает, в собственного учителя, точнее репетитора, писать стихи о неразделённом и злобном отношении воспетого чувства. Но это были жалкие потуги, да и подобная дурь, тогда, из неё выветривалась куда быстрее. Сейчас на кону, без преувеличений, было воплощение мечты.

Репетиции к последнему звонку начались за неделю до самого действия, директора на них не было, так что девушки просто обозначали свой выход, чтобы знать когда подниматься на сцену. На генеральном прогоне, глава школы всё же появился, изъявив желание посмотреть всю программу и, наконец, послушать подготовленные речи. Вместе с ним пришёл Никита. Высокий, смуглый, уже успевший где-то загореть, в простой неброской одежде – джинсах и рубашке, он вежливо поздоровался, сделал тактичный комплимент, что с такими красивыми ученицами мог бы вообще на сцене не появляться, всё равно все будут смотреть только на них, и скромно отошёл в сторонку наблюдать за происходящим. Может ему было безразлично происходящее, а вот девушки горели желанием так или иначе засветиться, обратив на себя внимание. Ей, пожалуй, это было важнее остальных. Она следила за ним в течении всей репетиции, не отрывая глаз. Никите было скучно, естественно он видел шоу поярче школьной самодеятельности, но виду не подавал. Просто с каждым новым номером всё чаще смотрел в телефон, с кем-то переписываясь, или просто на время. Когда подошёл момент произношения напутственных речей, директор обратился к нему объяснив, что тот должен будет сделать. Не смущаясь Никита направился в их сторону.

– Дамы, раз уж сегодня мы репетируем максимально приближённо к оригиналу, позвольте сопроводить вас, для произношения напутственного слова. – он неоднозначно протянул руку, предлагая кому то из них пойти первой.

Более расторопная подружка, сразу же ухватилась за представленную возможность, довольно продефилировав к трибуне, чем заслужила прожигающий взгляд, который даже не заметила. Она так и осталась стоять, кусая губы и локти, в нервном ожидании. Теперь всё зависело не только от неё, если подружка выступит плохо, ей будет намного легче произвести впечатление. Но та, как назло, декламировала по памяти, уверенно и громко, величественно выступая с помоста во всей красе ораторского искусства. Директор чуть ли стоя не аплодировал вместе со всем преподавательским составом. Она была следующей. За ней, Никита так же вернулся к кулисам, неторопливо преодолевая разделяющие их метры, чем ещё больше нагнетал страха и нервозности. Взяв его за руку, она ни капли не успокоилась, ноги, словно ватные, подкашивались и проседали на каждом шагу, и сама тряслась как осиновый лист, будто продрогла до костей. За всей этой подготовительной суматохой, у неё совершенно вылетела из головы – собственная глоссофобия.

– Если тебя это успокоит, я не пришёл на свой выпускной, потому что боялся говорить речь. – Никита смотрел на неё своими тёмными глазами, в которых хотелось укутаться как на шоколадном обёртывании, – Только спустя год решился на реванш.

– Что серьёзно? – она мгновенно отвлеклась от собственных переживаний, переключаясь на разговор.

– Нет, конечно! – он улыбнулся, вызывая в ней ответную реакцию, всё же хорошо когда мужчина вселяет в тебя уверенность одними уголками своих губ, – Просто помни, чтобы потом не сожалеть, нужно решаться сейчас!

Никита отошёл в сторону, оставив её одну перед трибуной, унося с собой ауру спокойствия и надёжности, как случайный прохожий приютивший тебя под полями зонта в дождливую погоду, на короткое мгновение, пока не выяснится, что вам не по пути. Она стояла глядя на листки собственной речи и не видела расплывающихся букв, к горлу подступал удушающий ком, капли холодного пота побежали по позвоночнику. Зрители сидели в ожидании, но ей так и не удалось выдавить из себя ни звука. На глаза предательски накатывали слёзы, крупными каплями падая на переписанные сотни раз листы черновика. Попытавшись выдавить из себя сухое «простите», разочарованная и униженная, она сбежала со сцены.

Подруга нашла её в туалете, зарёванную, с размазанной по лицу косметикой. Вряд ли на свете было лицо, которое она сейчас хотела видеть меньше собственного отражения в зеркале, но та навязчиво пыталась помочь ей, хоть как-то успокоиться, чем ещё больше способствовала собственному взлёту в ненавистном рейтинге.

– Если тебе станет от этого легче, твоя речь Никите понравилась больше.

– Издеваешься?! – ей так и хотелось вцепиться подружке в лицо, стирая самодовольную улыбку той.

– Нет, серьёзно. директор говорит: «За неимением альтернативного выступления, вы, девушка (указывая на меня), будете нашим оратором на завтра». А Лазарев его перебивая, такой: «Лично мне второе выступление понравилось больше, кратко и лаконично, а главное правдоподобно – как бы хорошо нас не учили в школе, жизнь всё равно заставит тебя краснеть, потеть и набрав в рот воды в ужасе бежать прочь».

– Что за тупой прикол? – Как бы она не злилась на подругу, не в чём не виноватую, кроме уведённого из под её самого носа, кусочка мечты, ей было непонятно поведение Никиты с его глупой шуткой, или едкой остротой, призванной ещё больше посолить полученную рану.

– Вот, и директор так подумал, мол типа: «Ох уж эти ваши шуточки, мистер Лазарев», вот только тот не улыбался, вообще, просто пожал плечами и пошёл по своим делам.

– Он уже ушёл? – в её вопросе было столько отчаяния, что она сама уже проклинала себя, что не решилась заговорить с ним сама, ведь сейчас, было уже поздно.

– Да не переживай ты так, завтра приглашу его к нам на выпускной, посадим рядом с тобой за наш столик в ресторане.

– Думаешь согласиться?

– Ты декольте в своём наряде видела, тебе вообще никто не сможет отказать! – злость на подругу, как-то сразу прошла, уступая место поселившейся надежде.

Слухи о её провале по школе разлетелись быстро, но в преддверии главной ночи десятилетия – все забыли об этом быстрее, чем успели услышать. Она готовилась к балу с самого утра: причёски, макияж, маникюр и педикюр, одно только платье одевали больше часа, подгоняя каждый сантиметр, чтобы выглядело идеально. В этот день ей уже нечего было портить, выступление осталось за подругой, как собственно и приглашение Никиты, а там бокал шампанского уберёт лишние страхи и неуверенность. Вся эта подготовительная суета тянулась бесконечно долго, наведение марафета, линейка, вручение аттестатов, даже концерт. Зрелище, конечно, получилось даже лучше, чем на последней репетиции, но неизменно затянутым и скучным. Напутственные речи нельзя было считать кульминацией вечера, но они хотя бы служили предварительным сигналом к началу скорого веселья.

Подружка, выступила великолепно, в своём белом платье в пол, с высоким разрезом, инкрустированное стразами, она выглядела как голливудская звезда на вручении Оскара, а говорила и того лучше. Ник сменил её после бурных оваций всего актового зала, принимая ответное слово. На нём был безукоризненно сидящий чёрный смокинг, и под стать подобранная чёрная рубашка, без воротника, никаких галстуков, или бабочек, только фривольно расстёгнутая верхняя пуговица, подчёркивающая красивую шею. Даже с третьего ряда она видела одурманивающую черноту его глаз, небрежно уложенную причёску, словно он просыпался уже обработанный личным парикмахером, широкие плечи, казалось, ещё больше раздавались в границах приталенного пиджака, а открытый разрез полей выдавал легко вздымающуюся под каждым вздохом накаченную грудь. Он был выше всех присутствующих в зале, подружка, стоящая рядом с ним на заоблачных каблуках, лишь уложенной вверх причёской, дотягивалась ему до подбородка, а взирая на окружающих с помоста сцены, вообще казался недостижимым. Наверное так выглядел дьявол искуситель, тебе никак его не переиграть, но это только усиливает желание ввязаться в авантюру.

– Здравствуйте, дорогие выпускники! – он начал свою речь с банального приветствия, – Многие из вас меня не знают, или не помнят…

– Ты чувак с фотографии! – раздался выкрик из зрительского зала, прокатился дружный смешок.

– Вы не поверите, но моей второй фразой в заготовленной речи, была именно – да, я тот самый чувак с фотографии. – Теперь зал засмеялся дружно, Никита продолжал, – сегодня, я стою перед вами, таким же бывшим учеником этой школы, которыми стали сегодня вы. Не хотелось бы затягивать, понимаю, что вас уже ждёт отпадная вечеринка, арендованные лимузины, рестораны и море шампанского, тем более, что все наилучшие пожелания, уже сказала моя очаровательная коллега. Ко всему этому хотелось бы присоединиться, добавив только капельку смелости. Впереди вас ждёт много ярких моментов, тяжёлых испытаний и неожиданный поворотов, просто не ждите, не отчаивайтесь, и не надейтесь. Никто не проживёт эту жизнь за вас, так что решайтесь, чтобы потом не упустить и не сожалеть о том, что могло бы принести вам, как минимум необычный, запоминающийся опыт. Решайтесь прямо сейчас!

Вряд ли многие из присутствующих вообще слушали, что он говорил. А может ему действительно удалось достучаться к их сердцам, вскрыв неведомые замки. Но скорее всего директор заставил всех подскочить со своих мест, крича и аплодируя на все лады. Шум стоял такой, что можно было оглохнуть, зрители повыбирались со своих мест, чтобы уже начать дружно обниматься фотографироваться и стрелять шампанским.

Она одна стояла, у своего кресла, с острым ощущением того, что сказанная речь была посвящена ей. Может он и пытался отыскать её глазами, не разглядев среди сотни расфуфыренных на все цвета девчонок, в тусклом освещении самого зала. А может ей показалось, придумав в своём воображении лишь то, во что сама хотела поверить. В любом случае, она решила не перекладывать всё на подругу и сама отыскать Никиту, чтобы пригласить к ним на праздник. Было трудно пробраться через нахлынувшую толпу, каждый норовил притянуть её в кадр, обрызгать шампанским, или прихватить в радостном объятии. Они неожиданно столкнулись прямо за кулисами, не с ним, с подругой.

– Ты выглядела просто потрясающе, речь великолепная! – она решила первой поздравить, чтобы быстрее перевести разговор к другой теме.

– Спасибо, красотки! – они обнялись пытаясь радостно подпрыгивать на высоченных шпильках, – Глядя на твоих «подружек» не могу думать о тебе в единственном числе, ты просто секс-бомба!

– Спасибо! – она действительно зарделась от настолько откровенного комплимента, – Ты Никиту не видела, хотела перекинуться с ним парой слов.

– А он уже убежал. – подружка махнула рукой, куда-то в противоположную сторону от кулис, – Я приглашала его с нами тусить, но он поблагодарив за приглашение, откланялся и свалил, даже не чмокнул меня напоследок!

– Ну и чёрт с ним! – весело улыбнулась она, выгорая от нахлынувшего разочарования и досады изнутри. Нет ничего хуже разбитых надежд, особенно когда счастье казалось таким осязаемым.

Подруга продолжала, что-то щебетать, даже не понимая, что теперь стала тем самым ненавистным препятствием, отделившим её от вожделенной мечты. Хотелось рыдать, рвать кому-нибудь волосы, обиженно топать ножкой и валяться в рассыпанном по полу конфети, с бессильными криками отчаяния. Но оставалось, только смириться с происходящим, списав всё на временное помутнение и увлечение несуществующим идеалом, который она просто спроецировала, на случайного встречного, которого толком даже не знала. Конечно, разбитое сердце не успокоилось сразу. Всё началось со смены заставки на компьютере, удалением из друзей и отпиской в социальных сетях, и постепенным вытиранием его образа из памяти, для начала, хотя бы от туда.