100 великих тайн Нового времени

Однако серьезные историки считают такое развитие событий маловероятным. Их сомнения основаны на записях и документах, связанных с личностью Сен-Мара – главного тюремщика Железной Маски.

Бенинь де Сен-Мар пользовался особым доверием Людовика XIV и держал под своим надзором особенно важных узников короля. В 1665 г. этот человек был комендантом крепости Пинероль в Альпах. Здесь впервые и появляется исторический след Железной Маски, ведь именно из этой крепости таинственного узника переводят в 1681 г. вместе с Сен-Маром в крепость Эгзиль. Из регистрационных журналов известно, что в Пинероле у Сен-Мара было пять узников, причем двое из них – весьма известные люди: бывший министр Фуке и маршал де Лозен. Из этих двоих ни один не мог быть Железной Маской: совершенно ни к чему было скрывать их лица, к тому же Фуке умер в 1680 г., а Лозена отпустили на свободу еще до переезда Сен-Мара в Эгзиль. Правда, места в тюрьме не пустовали, и узников все равно было пятеро. Из этой пятерки двоих и забрал с собой на новое место службы Сен-Мар.

Человек в железной маске в тюремной камере. Гравюра XIX в.

Кто же был в пятерке? Одним из заключенных был монах-аферист, уличенный в обмане придворных дам, другим – офицер Дюбрей, посаженный в тюрьму за предательство. Третьим заключенным был итальянский граф Маттиоли, который поплатился свободой за обман самого Людовика XIV – именно ему многие исследователи отводили роль таинственного узника. Четвертый – слуга Фуке, который провинился только тем, что прислуживал своему хозяину, знавшему многие государственные секреты. Наконец, пятым заключенным являлся Эсташ Доже, который отбывал наказание по делу об отравлении.

Из этих пятерых Маттиоли, пожалуй, больше всех подходил на роль Железной Маски. Маттиоли был министром при дворе Карла IV, герцога Мантуанского, в ведении этого придворного находилась крепость Казале-Монферрато, которую вознамерился купить Людовик XIV. Французский король не только договорился с Маттиоли о продаже крепости, но и сделал ему весьма ценные подарки. Неизвестно, почему Маттиоли нарушил договоренность с королем. Для французского короля это был политический конфуз, за который он и решил отомстить Маттиоли.

Однако известно, что вся эта история с захватом итальянца не была в то время секретом, так что скрывать лицо этого узника не имело никакого смысла. Кроме того, в момент смерти Железной Маски в Бастилии Маттиоли исполнилось бы 63 года, тогда как таинственному узнику было всего около 45 лет. Сен-Мар уже после отъезда из Пинероля отмечал в переписке, что Маттиоли и Дюбрей остались в крепости, а монах-аферист умер. Таким образом, становится ясно, что с Сен-Маром в Эгзиль выехали слуга Фуке и Эсташ Доже. Слугу Фуке не стоило скрывать под маской, так что таинственным узником был явно Эсташ Доже. Известно, что в 1694 г., когда Сен-Мар уже являлся губернатором острова Святой Маргариты, к нему и Доже опять присоединились Маттиоли и Дюбрей. Маттиоли вскоре умер, и в Бастилию, на новое место службы, Сен-Мар едет опять с двумя заключенными – один из них в маске, другой Дюбрей. И этот факт подтверждает, что Железной Маской был Доже.

Считают, что он знал какую-то важную государственную тайну. Кроме того, одно время Доже заменял заболевшего слугу Фуке, прислуживая бывшему министру, и от него тоже мог узнать какие-нибудь секреты. А может, Доже все же на самом деле был братом Людовика? Известный французский историк Ален Деко категорически отвергает эту версию. В своей книге он пишет: «Никогда бы Король-Солнце не позволил сделать человека одной с ним крови лакеем Фуке!»

А что, если Доже являлся незаконнорожденным сыном какого-нибудь важного придворного и был на него очень похож? Может, он попытался его шантажировать и за это угодил в тюрьму? Тогда почтительное отношение к узнику и нежелание лишать его жизни можно было бы хоть как-то объяснить.

Первый детектив-лозоходец

Незадолго до конца XVII столетия молодой каменщик из Сен-Марселина во французской провинции Дофине вызывал много толков. Жак-Эмар Верней, как полагают, является первым человеком, который выслеживал преступников при помощи… прута.

Лозоходство – искусство нахождения воды, полезных ископаемых или других предметов, скрытых в земле, тогда уже было известно. Об этой практике знали древние греки и другие древние народы, но все же серьезного развития это искусство не получило вплоть до XVI в., когда оно широко распространилось во Франции, несмотря на ярые протесты иерархов католической церкви, которые полагали, что оно напрямую связано с колдовством.

(В простонародном французском «лозоходец» – «sourcier» (то есть открыватель источников, ручьев, но если убрать букву «u», то слово превращается в «sorcier», со значением «колдун».)

25 июля 1692 г. в Лионе произошло зверское убийство: виноторговца и его жену зарезали серпом в подвале их дома на площади Неф-Сент-Жан. В квартире супругов был найден вскрытый несгораемый шкаф; исчезли все экю, луидоры и серебряный пояс. Затем убийцы чего-то испугались и поспешно бежали. Местные жители сразу вспомнили об Эмаре.

В то время ему было около тридцати, и за два десятилетия он снискал репутацию человека, способного найти, кроме воды и минералов, многие другие предметы и даже людей. В возрасте 18 лет он обнаружил тело убитой женщины, которое пролежало в винной бочке в течение четырех месяцев. Его прут задергался, когда был направлен на мужа убитой, и тот быстро сознался в преступлении.

В 1692 г. поверенный короля привез Верней в Лион, на место преступления. Согласно рассказам современников, Эмар походил вокруг подвала и быстро нашел место, где скрывались несколько вещей, принадлежавших преступникам, включая орудие убийства. Зрители пришли в суеверный ужас, когда его прут начал яростно дрожать в его руках над тем местом, где лежали два тела. Сам Верней, судя по рассказам, едва сам не упал в обморок.

Затем он пошел по улицам, держа в руках некоторые предметы из одежды убитой пары, в сопровождении любопытной и возбужденной толпы. Они прибыли к городским воротам у моста через реку Рону, но ворота на ночь закрылись. На следующий день Эмар пересек реку с тремя чиновниками и, руководствуясь своим прутом, повел их вниз по течению.

Группе не удалось пройти в военный лагерь из-за отсутствия пропусков, и они, в конечном счете, прибыли в дом садовника. Внутри прут стал реагировать на пустую винную бутылку, некоторые стулья и стол. Эмар объявил, что они ищут трех беглецов; оказалось, что они ворвались в дом и выпили 2 пинты (1 литр) вина. Это было подтверждено детьми садовника. Преследование продолжалось. Группа проехала на юг по долине Роны 241 км и прибыла в Бокер, маленький город, находящийся у подножья скалистого утеса, а там – к воротам местной тюрьмы.

Жак-Эмар Верней находил преступников при помощи прута

Начальник тюрьмы, заинтересованный ходом расследования, вызвал тринадцать недавно осужденных заключенных. Эмар проходил рядом с каждым со своим прутом. Тот начал двигаться, когда лозоходец встал перед молодым, хромым горбуном, который был заключен в тюрьму за час до того за мелкое воровство. Эмар был убежден, что этот человек принимал участие в лионских убийствах, но не был главным.

Горбуна привезли обратно в Лион. Сначала он отрицал, что когда-либо посещал этот город, но, когда его привели на место преступления, то раскололся. Он утверждал, что сам не совершал злодеяния, но признался, что был нанят двумя убийцами, южанами из Прованса, чтобы помочь им унести их добычу. Поиск преступников возобновился.

На сей раз Эмар, сопровождаемый отрядом стрелков, дошел до Тулона на средиземноморском побережье. С помощью своего прута он выяснил, что беглецы пообедали на одном постоялом дворе, а затем погрузились в лодку и отплыли в итальянский порт Геную.

Поскольку офицерам-сопровождающим не разрешалось пересекать границу Франции, а Эмар волновался относительно того, как итальянские сыщики отнесутся к лозоходцу, поиск был остановлен на этом этапе. Арестованный горбун, как обнаружилось, был пиратом из Тулона.

В то время было широко распространено убеждение, что насильственные действия оставляют следы на окружающей среде и что вещи хранят на себе особые отпечатки своих владельцев или людей, которые имели с ними дело.

Чтение таких следов сегодня известно как психометрия. Но действия Эмара, читавшего след в течение недели и на протяжении сотен километров шедшего при этом через переполненные улицы, по воде, а позже верхом, так легко не объяснишь. Эмар повторял этот «подвиг» неоднократно, что приводило к арестам преступников.

Эксперименты показали, что прут работал также и в руках других людей. Но вскоре стали раздаваться возражения, утверждающие, что если на этот метод полагаться при решении вопроса о вине или невиновности, то это приведет к возможным ошибкам.

Пьер Лебрен, священник и преподаватель риторики, написал отцу Николасу Мальбраншу, известному ученому-картезианцу, сообщая ему о «странной практике, которую, кажется, использует почти все население Гренобля и Дофине». Что касалось самого Лебрена, то он верил: прут действует выборочно по отношению к чему-либо такому, что пользователь определенно хочет найти, и ничему иному. Например, при поиске воды прут игнорирует металл, и наоборот.

Последовал публичный скандал. 3 сентября 1692 г. Эмар был вызван в Лион, чтобы пройти проверку у выдающегося врача Пьера Гамье перед свидетелями. Впоследствии был издан вердикт – «Философский трактат», в котором Гамье утверждал, что успехи Эмара вызваны вполне естественными причинами. Он заявил, что крошечные частицы, которые выдыхают убийцы во время преступления, отличны от тех, которые они испускают обычно. Эти частички проникают через кожу лозоходца и вызывают брожение в его крови, увеличивая ритм биения сердца и вызывая конвульсии. По его представлениям, эти частицы не затрагивают прут непосредственно, но проходят сразу в руки, заставляя их крутить прут.

Он предложил два новых термина, предвосхитив открытие того, что известно сегодня как магнитное поле: «материя убийства» (частицы, обнаруженные на месте преступления) и «материя преступления».

Но, независимо ни от чего, лозоходство во Франции процветало, и большое количество приоров, аббатов и викариев и даже сам епископ Гренобля взялись изучать это искусство и практиковать его. Эмар продолжал успешно работать, хотя с пьедестала национального героя он постепенно переместился в тень забвения. Но он, однако, заслужил свое место в истории лозоходства благодаря тому, что сильно расширил область его применения – до поиска людей.

В поисках сокровищ Мазепы

…27 июня 1709 г., в первом часу пополудни, раненый Карл XII, наконец, добрался до своей главной квартиры в Великих Будищах. Спустя несколько часов сюда стали подходить остатки разбитой возле Полтавы шведской армии.

По приказу короля несколько подвод, сопровождаемых надежными людьми, оторвавшись от отступавших к Переволочне шведов, двинулись кружным путем на северо-запад, к литовской границе. Через несколько дней, добравшись до села Варвы близ города Прилуки, шведы убедились в безнадежности дальнейшего пути. Русские отряды занимали дороги и все сколько-нибудь значимые населенные пункты.

Рассчитывать на помощь украинского населения после Полтавского поражения и бегства гетмана Мазепы не приходилось. Тогда на горе у села Варвы шведы выкопали погреб, перенесли в него содержимое подвод и завалили тайник камнями…

Одним из главных мест, где, возможно, до сих пор таится часть ненайденных сокровищ Мазепы, называют Батурин

Шведский клад у села Варвы пытались искать множество раз. Перед Первой мировой войной с этой целью в село приезжали какие-то «генералы», которые имели при себе «планы и документы». Но и этим кладоискателям не посчастливилось.

Так и лежит где-то казна шведского короля целехонькой. О том, что шведы действительно зарывали в украинскую землю не только деньги, но и оружие, свидетельствуют документы тех лет.

Например, в 1706 г., во время похода на Волынь, «король свейский, будучи в Дубно, услышал о приходе московских войск, так скоро затревожась, побежал, что все тяжести бросил: и двадцать осмь пушек медных… в Дубне в землю зарыл, о которых накрепко под смертию запретил сказывать».

Эти пушки были позднее найдены. А главное место среди ненайденных кладов той поры занимают клады, связанные с именем украинского гетмана Ивана Степановича Мазепы, перешедшего в 1708 г. на сторону шведского короля.

Генеральный есаул Иван Степанович Мазепа был избран гетманом Левобережной Украины в 1687 г. Всеми правдами и неправдами скопив огромное состояние, он стал одним из богатейших людей своего времени.

Часть его имущества составляли многочисленные царские пожалования: в 1689 г., будучи в Москве, «злой и прелестный» Мазепа сумел понравиться молодому царю Петру и с тех пор неизменно пользовался его щедротами. Другая часть составилась за время его двадцатилетнего гетманства.

На богатства Мазепы очень рассчитывал шведский король Карл XII, который постоянно нуждался в деньгах. Есть легенда, будто собираясь пристать к шведам, Мазепа послал к королю Карлу 30 возов с серебряными и золотыми монетами. Это, конечно, преувеличение, но финансовая подпитка Карла со стороны Мазепы действительно имела место. Как сложилась судьба гетмана – известно. А какова судьба сокровищ Мазепы? Известно, что гетманская «скарбница» находилась в Батурине, бывшем с 1669 г. столицей малороссийских гетманов.

В октябре 1708 г. Мазепа, сказавшись царю Петру больным, уехал в борзну, тайно отправив посольство к шведскому королю. 21 октября к нему прискакал его доверенный, Быстрицкий, с вестью о том, что шведская армия подходит к реке Десне. Одновременно Мазепу уведомили, что в Борзну от Петра едет Александр Данилович Меншиков, извещенный о загадочной «хирагрической и подагрической» болезни гетмана и желающий навестить мнимого больного.

Мазепа поздно вечером поехал из Борзны в Батурин. Всю ночь гетман отдавал последние приказы и распоряжения, а утром на другой день отправился из Батурина в Короб. На третий день, 24 октября, рано утром Мазепа переправился через Десну и прибыл к королю Карлу с отрядом в 1500 человек. С той поры гетман находился при шведском короле.

А где в это время находилась гетманская «скарбница»?

Несомненно, что очень значительная часть денег оставалась при Мазепе, в гетманском обозе, первоначально нашедшем убежище в Прилуках. В конце января 1709 г. обоз с гетманской казной отправили из Прилук в Лохвицу, а в феврале – в Хорол. Часть телег с «пожитками» Мазепы отбили русские войска, преследуя отступавшего из Лохвицы шведского генерала Крейца.

В марте гетманская «скарбница» была перевезена в Великие Будищи, где располагалась главная квартира Карла XII. Здесь казна Мазепы оставалась до самого Полтавского сражения (27 июня). Достоверно известно, что уже после Полтавы Мазепа, переправляясь через Днепр у Переволочны, захватил с собой 2 бочонка с золотыми монетами, несколько мешков серебра и множество другого «добра».

Предание утверждает, что во время переправы гетман приказал бросить часть сокровищ в Днепр, не имея возможности их спасти.

…В конце XIX столетия крестьяне показывали Д.И. Яворницкому близ приднепровского села Мишурин Рог камень с выбитой на нем буквой «М», уверяя, что это инициал Мазепы и что именно в этом месте гетман, спасаясь после Полтавского поражения, приказал бросить сундуки с деньгами и драгоценностями в Днепр.

О том, что Мазепа успел взять с собой большую сумму, свидетельствует тот факт, что даже находясь в изгнании, Мазепа имел возможность дать Карлу XII взаймы 240 тыс. талеров.

А после смерти Мазепы в 1710 г. в его казне осталось только деньгами 160 тыс. червонцев, не говоря о серебряной утвари и различных украшениях.

После поражения Мазепы русское правительство приложило огромные усилия к отысканию и конфискации имущества бывшего гетмана. Немалая часть мазепинских сокровищ хранилась в Киево-Печерской лавре и в Белой Церкви; они были конфискованы. Были взяты в казну и обширные поместья Мазепы.

Но одним из главных мест, где, возможно, до сих пор таится часть ненайденных сокровищ гетмана, неизменно назывался Батурин, столица Мазепы, где хранилась гетманская «скарбница». Мазепа последний раз побывал в Батурине в ночь с 22 на 23 октября 1708 г. А уже через несколько дней к Батурину подошел с войсками А.Д. Меншиков.

В городе заперлись верные сторонники Мазепы полковник Чечел и «арматный эсаул» (начальник артиллерии) Кенигсек. Мазепинцы завели было «лукавые» переговоры, рассчитывая, что им на помощь придут шведы, но Меншиков отдал приказ начать штурм и «истребить в замке всех без различия, не исключая и младенцев, но оставлять в живых начальников для предания их казни».

Штурм батуринского замка начался в 6 утра 1 ноября 1708 г., и уже через два часа все было кончено.

Описание Батурина, сделанное в 1726 г., свидетельствует, что среди этих поселенцев было немало бывших мазепинцев. И, вероятно, именно из их среды начали распространяться слухи о кладе гетмана, укрытом где-то в развалинах бывшего гетманского дворца…

…В 1716 г. некто Михайловский в городе Глухове в пьяном виде «господ офицеров бил и ругал матерно». Пытаясь унять буяна, ему пригрозили тем, что дело дойдет до царя Петра. В ответ Михайловский заявил: «Если я пропаду, то и государь пропадет».

За такие «поносные слова» его арестовали и доставили в Петербург, где под пыткой Михайловский сообщил, в частности, следующее: некий челядинец бывшего гетмана Мазепы несколько лет назад поведал ему, Михайловскому, о том, что в Батурине, в западной стене гетманского дворца Мазепа замуровал часть своих сокровищ. Эти показания были немедленно доведены до сведения царя, который приказал отправить в Батурин для поиска сокровищ воинскую команду.

Четыре дня солдаты искали тайник в развалинах дворца, но так ничего не нашли. В истории поисков батуринского клада есть один факт, который, на наш взгляд, сильно снижает вероятность его существования. Дело в том, что 12 ноября 1708 г. Мазепа еще раз побывал в Батурине вместе с переправившимися через Десну шведскими войсками.

Страшное зрелище предстало перед его глазами: «Все превратилось в безобразную кучу угля и щебня; воздух был испорчен испарениями от гниющих и полуобгорелых человеческих и скотских трупов, так что от смрада дышать было невозможно».

Но, тем не менее, во время этого короткого пребывания ничто не мешало Мазепе извлечь свой клад из укрытия – если этот клад, конечно, был. Между тем неподалеку от Батурина, в полуверсте от города, находится еще один вероятный адрес кладов опального гетмана – замок («подворок») Мазепы Гончаровка.

В последние годы гетманства Мазепа особенно заботился об укреплении Гончаровки, избрав его своей загородной резиденцией. По свидетельству недруга Мазепы Кочубея, Гончаровку в начале 1708 г. гетман «обнести велел знатным валом для якоись неведомой причины». Замок Мазепы находился в версте от Батурина, у дороги на Конотоп, на обрывистом берегу реки Сейм.

Спустя 17 лет после разгрома здесь еще можно было видеть остатки гетманских построек.

Был у Мазепы и еще один загородный дворец – на хуторе Поросючка под Бахмачем. Именно в Поросючке в ноябре 1708 г. все старшины, полковники, сотники и знатные войсковые товарищи принесли присягу на верность Мазепе и подтвердили готовность «надеяться на протекцию шведского короля».

Остатки мазепинского замка находятся неподалеку от современной железнодорожной станции Бахмач, в так называемом Поросюцком лесу, на искусственном острове, образованном широкими копаными рвами, соединенными с протекающей вблизи небольшой речкой Бахмач.

На острове до сих пор заметны следы каких-то старых строений. Но, впрочем, вряд ли Мазепа стал бы прятать сокровища на месте своих замков – уж слишком очевидный это ход. Нет, скорее уж они лежат где-то на дне Днепра или таятся в безвестных урочищах.

(По материалам Андрея Низовского)

XVIII век

Кто стрелял в Карла XII?

В 1874 г. в Россию приехал король Швеции Оскар II. Он посетил Петербург, осмотрел Эрмитаж, в Москве побывал в Кремле, в Оружейной палате, где с нескрываемым интересом рассматривал трофеи, взятые русскими солдатами при Полтаве, носилки Карла XII, его треуголку и перчатку. Разговор, естественно, не мог не коснуться этой замечательной личности, и король Оскар сказал, что его давно интересует загадочная и неожиданная смерть Карла XII, последовавшая вечером 30 ноября 1718 г. под стенами норвежского города Фредрикстена. Будучи еще наследником, в 1859 г. Оскар вместе со своим отцом, королем Швеции Карлом XV, присутствовал на вскрытии саркофага короля Карла XII.

Саркофаг с гробом Карла XII стоял на постаменте в углублении, близ алтаря. Осторожно подняли многопудовую каменную крышку и вскрыли гроб.

Король Карл лежал в сильно выцветшем, полуистлевшем камзоле и ботфортах с отвалившимися подметками. На голове сверкала сделанная из листового золота погребальная корона. Благодаря постоянной температуре и влажности тело хорошо сохранилось. Остались даже волосы на висках, когда-то огненно-рыжие, и кожный покров на потемневшем до оливкового цвета лице.

Но все присутствовавшие невольно содрогнулись, увидев ужасную сквозную рану в черепе, прикрытую ватным тампоном. На правом виске обнаружилось входное отверстие, от которого черными лучами расходились глубокие трещины (пуля была пущена с небольшой дистанции и имела большую убойную силу). Вместо левого глаза была огромная рана, куда свободно входило три пальца…

Кто же стрелял в шведского короля – Сигюр или Гудович?

Тщательно осмотрев рану, проводивший вскрытие профессор Фриксель дал свое заключение, и его слова были тут же записаны в протокол: «Его величество убит выстрелом в голову из кремневого ружья».

Это заключение было сенсационным. Дело в том, что во всех учебниках по истории утверждалось, что король Карл пал, сраженный ядром.

«Но кто сделал этот трагический выстрел?» – спросил Карл XV.

«Боюсь, это великая тайна, которую еще не скоро удастся раскрыть. Вполне возможно, что смерть его величества есть результат тщательно подготовленного убийства…»

Как же это случилось?

В октябре 1718 г. Карл двинулся на завоевание Норвегии. Его войска подошли к стенам хорошо укрепленной крепости Фредрикстена, расположенного в устье реки Тистендаль, близ Датского пролива. Армии был дан приказ начать осаду, но солдаты, цепеневшие от холода, едва могли рыть кирками мерзлую землю в траншеях.

Вот как описывал дальнейшие события Вольтер: «30 ноября (1 декабря по н. с.) в день Св. Андрея в 9 часов вечера Карл отправился осматривать траншеи и, не найдя ожидаемого успеха в работах, казался очень недовольным. Мефе, французский инженер, руководивший работами, стал уверять его, что крепость будет взята в течение восьми дней.

“Посмотрим”, – сказал король и продолжал обходить работы. Затем он остановился в углу, на изломе траншеи и, упершись коленями на внутреннюю отлогость траншеи, облокотился на парапет, продолжая смотреть на работавших солдат, которые трудились при свете звезд.

Король высунулся из-за парапета почти до пояса, представляя собою, таким образом, цель. В ту минуту подле него находились только два француза: один – его личный секретарь Сигюр, умный и дельный человек, поступивший к нему на службу в Турции и который особенно был предан; другой – Мегре, инженер… В нескольких шагах от них находился граф Шверин, начальник траншеи, отдававший приказание графу Поссе и генерал-адъютанту Каульбарсу.

Вдруг Сигюр и Мегре увидели, что король падает на парапет, испуская глубокий вздох. Они приблизились к нему, но он был уже мертв: картечь весом в полфунта попала ему в правый висок и пробила дыру, в которую можно было вложить три пальца; голова его запрокинулась, правый глаз вошел вовнутрь, а левый совсем выскочил из орбиты.

Падая, он нашел в себе силы естественным движением положить правую руку на эфес шпаги и умер в таком положении. При виде мертвого короля Мегре, оригинальный и холодный человек, не нашел ничего другого как сказать: “Комедия закончилась, пойдем ужинать”.

Сигюр подбежал к графу Шверину сообщить ему о случившемся. Они решили скрыть от войска весть о смерти короля, пока не будет уведомлен принц Гессенский. Тело завернули в серый плащ. Сигюр надел свой парик и шляпу на голову Карла XII, чтобы солдаты не узнали в убитом короля.