Принцесса на Кириешках

Я машинально стала читать газету. «У каждого из нас в доме имеются старые, но нужные вещи, доставшиеся от дедушек и бабушек. Они называются «антиквариат». Но храним мы их не из-за цены, а потому, что они принадлежали нашим предкам. Ученики школы сфотографировали самые древние семейные реликвии и написали о каждой небольшой рассказ».

Мое удивление достигло предела. Ну и при чем тут я? Надо внимательно изучить стенд…

Девочка по фамилии Родионова представила ручную кофемолку, ученица Савратова чугунный утюг, Леша Ремезов рассказал про серебряный подстаканник… Наконец я добралась до заметки, подписанной «Кирилл Романов».

«В нашей квартире очень много барахла, но когда мама делала ремонт, она выбросила все старые, грязные и ненужные вещи. Моя мама считает, что мебель должна быть чистой, посуда не надбитой, а занавески новыми. Никаких дорогих вещей, передаваемых из поколения в поколение, у нас нет, была, впрочем, одна серебряная ложка, но она пропала, и слава богу, потому что размешивать ею сахар было очень трудно – ручка сразу нагревалась. Самой старой и очень нужной в хозяйстве штукой можно считать лампу. Она, правда, постоянно ворчит, зато очень вкусно готовит. Еще лампа может убрать квартиру, кроме нее, всем некогда, погладить брюки и пришить пуговицу. Лампа не досталась нам по наследству от дедушки, пару лет назад мама подобрала ее на дороге, где лампа валялась никем не востребованная. Но сейчас я даже не понимаю, как мы жили без нее. Лампа – очень нужная и полезная, через пятьдесят лет она станет настоящим антиквариатом».

Я захлопнула открывшийся рот. Ну, Кирюша, погоди! Зита тоже хороша, впрочем, она небось не поняла, что Лампа – это имя собственное. Не обремененный особой грамотностью Кирюшка везде написал слово «лампа» с маленькой буквы.

Нетрудно догадаться, что домой я пошла дальней, хорошо освещенной и людной дорогой. Никогда больше не буду бегать через стройку, даже если мне пообещают в конце пути гору золота.

В квартире вкусно пахло жареной картошкой. Я заглянула на кухню. Вокруг стола сидели почти все домочадцы, за исключением майора. Вместо Костина обнаружилась приятная, стройная дама неопределенных лет. Вначале я приняла ее за тридцатилетнюю, но потом поняла, что ей далеко за сорок.

– А вот и Лампа! – воскликнула Катюша. – Ну, почти все в сборе. Садись, Лампуша, для тебя повторяю еще раз. Нам жутко повезло! Ася Михайловна продает чудесный дом!

Я опустилась на табуретку и перевела дух. Слава богу, сюрприз и вправду приятный. Чтобы вы поняли, в чем дело, мне придется слегка отвлечься.

Наша семья проживает в достаточно просторных апартаментах. В свое время мы перетащили к нам Костина. Уговорили соседку поменяться с ним жилплощадью. Стен крушить мы не стали, Вовка живет отдельно, но это только кажется. Костин завтракает, обедает и ужинает у нас, его рубашки стираются в нашей машине, а холостяцкую берлогу убираю я. Правда, по мнению Вовки, госпожа Евлампия Романова могла бы быть и более аккуратной и пылесосить хотя бы раз в неделю.

Несмотря на полярность характеров и совершенно разный рабочий график, мы довольно мирно уживаемся вместе, скандалы в нашем семействе случаются не чаще, чем у других. Иногда, впрочем, мне хочется убить домашних, но это желание быстро проходит. Короче говоря, жить бы нам и радоваться, но полному счастью мешает несколько обстоятельств.

На нашем этаже проживает еще семья Узбековых, состоящая из трех человек и жирного кота. Глава фамилии – на редкость противный, склочный мужичонка по имени Александр Борисович. Отчего-то он решил, что имеет право делать всем замечания, и постоянно воспитывает соседей. Буквально каждый день в нашей квартире раздается звонок, и Александр Борисович скрипучим голосом выдвигает ультиматум:

– Ваши собаки сдвинули мой коврик у двери, поправьте! Кирилл натоптал на лестнице, уберите! Лиза очень громко разговаривала в лифте, укажите ей на недопустимость подобного поведения!

Сначала мы пытались решить дело миром. Я улыбалась склочнику, поправляла коврик, мыла плитку… Но Александр Борисович воспринял мое поведение как слабость и удвоил рвение. Апофеоз наступил в день, когда нам поставили железные двери. Вечером ко мне явилась делегация из ЖЭКа и показала жалобу от Узбекова. Часть текста привожу дословно: «Семья Романовых, незаконно сожительствующая с г. Костиным, незаконно присоединила к своим квартирам часть лестничной клетки, незаконно установив двери незаконного образца».

В особенности меня возмутил пассаж: «г. Костин»!

– Вы офигели? – по-детски спросила я Александра Борисовича.

Тот потряс перед моим носом сантиметром:

– Я измерил! Лестница из-за ваших незаконных дверей стала уже на полтора сантиметра, уберите безобразие.

Тот, кто хорошо знаком со мной, в курсе, что я окончила консерваторию, играю на арфе, обожаю детективы и никогда не матерюсь. Но тут на язык стали проситься такие слова, что я не на шутку испугалась. Ну откуда я столь детально знакома с непечатными выражениями?

От бурного проявления негодования меня удержал умоляющий взгляд Узбековой, несчастной, рано состарившейся, замученной домашним хозяйством Али. Иногда Аля приходит к нам и робко, шепотом, без конца оглядываясь на дверь, просит:

– Дайте соточку на пару дней!

Мне очень жаль ее, скупой Александр Борисович отстегивает супруге в день четко определенную сумму: тридцать девять рублей семьдесят четыре копейки. Раз в месяц он сам ходит за продуктами, а выдаваемых им денег жене должно хватить на повседневную ерунду. Иногда мне кажется, что, если бы Аля не питалась только хлебом, картошкой, макаронами и иногда посещала парикмахерскую, она не выглядела бы толстой, опустившейся старухой. Многие женщины в ее возрасте заводят любовников и кажутся молодыми.

После этого эпизода я перестала впускать к нам Александра Борисовича, а через неделю произошел еще один случай, окончательно поссоривший нас с Узбековыми. Мы купили новую СВЧ-печь и комплект посуды к ней. Заодно, раз уж оказались в большом торговом центре, решили не терять времени даром и прихватили еще постельное белье, плед для Лизы, подушку Кирюше, затарились продуктами…

Чтобы не таскать тяжести через весь двор, Сережка припарковал машину у самого подъезда, и мы начали вносить покупки в лифт. Жильцы, выходившие из башни, натыкались на автомобиль, но никто не выказывал недовольства. Люди улыбались, кое-кто, проходя мимо, бросал:

– Ну, у вас сегодня день не зря прошел!

И тут возник Александр Борисович. Естественно, склочник моментально потребовал отогнать машину на стоянку, Сережка, державший в руке коробку с новой печкой, буркнул:

– Не видите разве? Мы вещи носим! Закончим и отгоним.

– Это незаконно ставить машину подобным образом, – продолжал скандалить Узбеков.

– Вы идиот! – рявкнул Сережка.

– А вы у нас теперь прямо «новые русские», – ехидно прищурился мерзкий соседушка, – соответствующие привычки уже приобрели!

На секунду я растерялась. Серега покраснел, а Лиза вдруг громко возвестила:

– Лучше быть «новым русским», чем старым московским склочником!

– Я бы на вашем месте пошел работать, – влез в разговор Кирюшка, – а то жена по соседям побирается.

– Проходи мимо, пока в нос не дали, – шипел Сережа, – пошел вон, урод!

Александр Борисович забегал глазами по сторонам – как все сутяги, он трус, поэтому, поняв, что нас больше, сосед быстро ушел.

И с этого момента он начал военные действия. От нашей двери постоянно исчезает коврик, а ручка часто бывает намазана липкой дрянью. На крыльях машин кто-то пишет известное слово из трех букв, еще самым таинственным образом номер нашего телефона оказался на страницах газеты бесплатных объявлений, текст гласил: «VIP-сауна, девочки и мальчики на любой вкус. Рай для зоофила». Мы не оценили юмора Александра Борисовича и отвечали звонившим мужчинам, говорившим с сильным акцентом: «Ошибка, бани тут нет».

Вот почему мы все чаще стали задумываться о покупке дома в ближайшем Подмосковье. Откуда у нас взялись деньги на столь дорогую затею, объясню чуть позднее. Скажу лишь, что, кажущаяся на первый взгляд простой, задача оказалась практически невыполнимой. Мы объездили всю область и никак не могли остановиться на каком-либо варианте. Если дом подходил по цене, то он был неудобным внутри, если запрашиваемая сумма, архитектура и дизайн особняка нас удовлетворяли, то не устраивал участок: голый пустырь без единого дерева, а до соседнего здания чуть меньше метра. А когда и ландшафт, и особняк выглядели безукоризненно, от цены оторопь брала.

Я приуныла, остальные члены семьи тоже лишились иллюзий, одна Катя упорно не поддавалась пессимизму. Она скупала газеты, ездила по новым адресам, обзванивала людей… И вот, кажется, подруга схватила удачу за хвост.

– Как только я увидела место, сразу пришла в восторг, – размахивала руками Катюша, – впрочем, пусть Ася Михайловна сама расскажет.

Наша гостья улыбнулась и сразу стала выглядеть еще моложе.

– Признаюсь, – приветливо сказала она, – терпеть не могу, когда люди начинают нудно и долго излагать никому, кроме них, не интересные истории. Но поскольку вы хотите купить дом, то, наверное, должны узнать, что с ним связано. Итак, семья Курочкорябских…

У меня из рук выпала вилка.

– Кто?

Ася Михайловна засмеялась:

– Это моя фамилия, Курочкорябская.

ГЛАВА 3

Лиза и Кирюша переглянулись.

– Ну просто офигеть! – пробормотала девочка.

– Таких фамилий не бывает, – брякнул Кирюша.

Я, старательно скрывая замешательство, сделала вид, что ищу упавший столовый прибор.

Катя округлила глаза, потом быстро сказала:

– Ася Михайловна, извините их, дети частенько бывают… э… такими… ну, в общем!

– Мне ничего не надо объяснять, – отмахнулась Ася Михайловна, – можете не продолжать! Да и к реакции на свою фамилию я давно привыкла. Понимаю, что у людей она вызывает смех.

– Мы не смеялись, – возразил Кирюшка.

– Просто мы удивились, – отозвалась Лиза.

– Молчите лучше, – предостерег Сережка.

– А вот со мной училась девочка, – влезла в разговор Юля, – ее звали Рита Аполлонова-Страшилова. Мы думали сначала, она нас разыгрывает, потом паспорт увидели и чуть не скончались. Ритка говорила, что ее предки очень родовитые…

Кирюшка вскочил.

– Ты куда? – спросила Катя.

– Уроков полно, – сдавленным голосом пробормотал он и бросился в коридор.

– Во, прикол! – взвизгнула Лизавета и кинулась за ним.

Из глубины квартиры донесся хохот и топот ног.

– Уж не обижайтесь, – снова покраснела Катя.

– Кому же в голову придет дуться на детей, – ответила Ася Михайловна, – вообще-то, и в самом деле забавно: Курочкорябская. Ладно, давайте о нас и о доме.

Я положила поднятую вилку на стол и постаралась сосредоточиться на рассказе новой знакомой.

О происхождении фамилии своего отца Михаила Ася ничего не знала. Никаких дворянских корней у семьи не прослеживалось. Книг, в которых содержалась бы информация о предках, они не имели, генеалогическое древо не вычерчивали, и стены их квартиры не украшали портреты в золотых рамах, откуда сурово взирали бы на своих потомков господа в камзолах и дамы в бальных платьях.

Ася знала лишь одно: отец был актер, достаточно известный, дедушка тоже. Чем занимался прадед, ей никто не рассказывал. Мама тоже работала в театре, гримершей, с бабушками Ася никогда не встречалась, они умерли до ее рождения. Кстати, мамина девичья фамилия звучала совсем просто: Петрова. Курочкорябской она стала после свадьбы. Жила семья в уютном подмосковном местечке, в благоустроенном доме, в котором имелось центральное отопление, горячая вода, телефон и прочие блага цивилизации в виде канализации, электричества и газа. Курочкорябским принадлежал целый гектар. Участок под строительство в свое время, очень давно, в середине двадцатых годов, дали деду-актеру. В те времена о наделах в шесть соток никто и не слыхивал, куски земли раздавались щедро. Дом построили основательно, он стоит до сих пор.

Ася всю свою жизнь провела в родовом гнезде. У семьи была еще и городская квартира, но ею практически не пользовались. Иногда муж Аси, профессор-историк, назначал там встречи аспирантам, жалея молодых людей, которым ради встречи с научным руководителем нужно было ехать на электричке. Кстати, расписавшись со Львом Яковлевичем, Ася не стала Глоткиной. Она оставила свою смешную фамилию, более того, еще дала ее детям: дочери Ольге и сыну Василию. Об этом просил на смертном одре отец.

– Милая, – сказал Михаил, – вот прямо сейчас поклянись, что сохранишь фамилию, а то ты девушка, распишешься, и пропадут Курочкорябские с лица земли.

Асенька, конечно же, пообещала любимому папе исполнить наказ. Она предвидела, что будущий муж может начать скандалить, и была готова дать супругу отпор.

Но судьба свела ее с Львом Яковлевичем, которому было глубоко наплевать на все, кроме монголо-татарского ига. Уже в молодые годы Лева был крайне рассеян, неприхотлив в быту, не умел вбивать гвозди, шарахался от любых работающих механизмов и без всякого сопротивления отдал руль управления семейной лодкой в крепкие руки Аси.

Несмотря на то что все тяготы жизни упали на ее хрупкие плечи, Ася была счастлива. Лева одну за другой завоевывал научные вершины: кандидат наук, доктор, профессор, академик… На полках теснились написанные им толстые учебники.

Невзирая на научные успехи, особых денег Лева не имел. Асе приходилось много работать, чтобы достойно содержать семью. Она не роптала, занималась любимым делом. Ася – великолепный переводчик, количество переведенных ею на русский язык произведений не уступает числу учебников, созданных Львом Яковлевичем. Но жили они все равно скромно, двое детей не дешевое удовольствие, а еще нужно содержать дом. Потом сын Курочкорябских неожиданно разбогател. Василий сначала добыл где-то вагон повидла, который удачно толкнул на Украине. Из Киева на вырученные деньги привез сахар, продал его в Москве, приобрел пару цистерн с бензином…

Получив на руки астрономическую сумму, Вася, в отличие от многих своих коллег, не стал больше рисковать. Деньги он вложил в собственный легальный бизнес и вскоре разбогател.

Потом Василий возвел на участке, где стоял родительский дом, еще один – кирпичный, теплый коттедж – для себя. Но жить в нем Василий и его жена Света не стали. И теперь здание выставлено на продажу.

– Когда его возвели? – спросил Сережа.

– Года два назад, – ответила Ася Михайловна.

– Долго строили? – поинтересовалась Юля.

Ася кивнула:

– Сначала лес вырубали, котлован рыли, коммуникации тянули.

– А почему Василий со Светой не въехали, когда здание закончили?

Ася Михайловна вздохнула:

– Ну… отец воспротивился. Дескать, нехорошо жить отдельно.

– Ну и странность, – покрутил головой Сережка, – что ж он молчал, пока шло строительство?

– Он не знал.

– Чего?

– Ну… что Васенька строит.

– Не видел рабочих?

– Нет. Участок большой, деревья скрывали площадку.

– Не слышал шума?

– Нет.

– И разговоров о доме?

– Нет.

– В такое мало верится, – вырвалось у меня.

– Вы просто плохо знаете Льва Яковлевича, – вздохнула Ася Михайловна, – он, если работает… а пишет муж всегда… в общем, его в нашем мире нет.

Сережа нахмурился:

– Ну, предположим. А сейчас почему дом продаете?

Ася Михайловна склонила голову набок:

– Мой сын погиб, трагически, нелепо, глупо… Светлана, его вдова, осталась с нами. Она категорически отказывается входить в здание, где планировала вести счастливую семейную жизнь. Ольга, сестра Васи, тоже не хочет селиться в доме, где все напоминает о брате. Коттедж пустует. Сейчас нам понадобились деньги, потому мы и решились на продажу. Вы не сомневайтесь, все документы в порядке, место замечательное. – Это верно, – подхватила Катя, – с одной стороны, дом буквально в двух шагах от Москвы, с другой – коттеджный поселок…

– Приезжайте завтра и посмотрите, – предложила Ася Михайловна, – около полудня вас устраивает?

– Да, – быстро сказала Катя, – очень хорошо!

Я покосилась на подругу. Однако ей очень понравилось место, если она сразу соглашается привезти туда нас в столь неудобное для себя время. Напомню, что Катюша – хирург. Две-три операции в день для нее нормальное дело, и в полдень подруга занимается очередным больным. Она никогда не отменяет запланированных операций, для Кати работа всегда имеет приоритет, и вот, пожалуйста, ради дома она готова изменить своим принципам.

– Вообще-то, – протянула Юлечка, – мне завтра не слишком удобно, у нас клиент. Лучше в воскресенье.

Лицо Кати потускнело.

– В выходные тоже подойдет, – пробормотала она.

– Ничего не имею против, – улыбнулась Ася Михайловна, – вы мне очень понравились, я люблю животных и большие, дружные семьи. Думается, мы могли бы очень хорошо жить рядом. Но хочу вас предупредить, деньги нам нужны спешно, поэтому, если до воскресенья кто-то еще прочитает объявление, приедет и скажет: «Покупаю», естественно, коттедж достанется ему.

Катюша поникла. Сережка посмотрел на мать и заявил:

– Ну и фиг с ним, с клиентом, дом важнее.

– С ума сошел, – начала Юля, но потом вздрогнула – очевидно, супруг пнул ее под столом ногой – и мгновенно сменила тон: – А и верно! Значит, завтра в полдень!

На губах Катюши появилась совершенно детская, счастливая улыбка.

– Надо съездить на цветочный рынок, – мечтательно протянула она, – и подобрать там кое-что для посадок…

Я вздохнула, Катя – страстный садовод. Господь одарил ее разными талантами, в частности, редкостным даром к выращиванию растений. Лично у меня быстро умирают даже неприхотливые кактусы, а Катюша воткнет в землю железную банку, и из нее вырастет огромный куст, украшенный консервами.

Утро выдалось пасмурным, мрачным. Серые тучи низко висели над городом. В такие дни на меня наваливается полнейшая апатия и нежелание двигаться, лучше всего провести сутки под одеялом, изредка вылезая из-под него, чтобы выпить чаю и съесть что-то вкусное. Но, увы, вечером мне предстоит вести эфир на радио «Бум», а в полдень нас ждет Ася Михайловна.

К дому Курочкорябских мы прибыли вовремя и почти в полном составе. Ради осмотра особняка и участка Катюша отменила операции, Володя с Юлей не пошли на работу, а Кирюшка с Лизаветой пропустили школу. Впрочем, дети охотно делали бы это каждый день. Не хватало лишь Сережки. Ему таки пришлось ехать на встречу с клиентом, который оказался провинциалом, прибывшим в Москву издалека, он не мог задержаться в столице более чем на сутки.

Сквозь серую пелену моросящего дождя мы покатили по шоссе. Всю дорогу Катя с несвойственным ей ажиотажем рассказывала о своих планах.

– Там два этажа и мансарда. Подвала нет, но это и к лучшему, иначе может возникнуть проблема с грунтовыми водами. Котел есть…

Я слушала ее вполуха, голова гудела от собственных мыслей.

– Видишь, – бубнила подруга, – асфальт прямо до ворот!

Впереди возник шлагбаум. Охранник в черной форме вышел из домика, посмотрел на номера наших машин и кивнул головой. Полосатая перекладина стала медленно подниматься.

– И безопасность на уровне, – тут же отметила Катюша, – так, нам сюда, Сиреневая улица.

У больших железных ворот стояла жена академика.

– Здравствуйте, Ася Михайловна, – сказала Катя, притормозив около дамы.

– Вы точны, как часы на Спасской башне, – восхитилась хозяйка, – кстати, прошу, обращайтесь ко мне просто по имени, без отчества. Я очень не люблю, когда меня величают «Михайловна», от этого кажусь себе старой графиней из «Пиковой дамы».

– Ну, в старуху вы превратитесь лет через пятьдесят, – улыбнулась я.

– Спасибо, – кивнула Ася, – вся беда в том, что, старея внешне, чувствуешь себя юной девушкой. Мне в душе не больше двадцати лет. Льва Яковлевича это иногда раздражает, он-то выглядит на свой возраст.

– А нам тоже звать вас Асей? – решил уточнить Кирюша.

– Тетей Асей, – мгновенно поправила я.

– Ни за что! – возмутилась дама. – Тетя! Ужасно, еще хуже, чем бабушка. Ася – и точка! Ладно, хватит о пустяках. Если дети слегка подвинутся, я влезу к вам и покажу дорогу.

– А мы еще не приехали? – удивилась я.

Ася умостилась на заднем сиденье:

– Это въезд в наш дом, а ваш дальше, здесь налево. Хочешь?

– Что? – удивилась я.

Ася сунула мне пакетик:

– Сухарики «Кириешки», очень вкусные.

– Спасибо, – быстро отказалась я.

– Ну и зря, – улыбнулась Ася, положила в рот несколько сухариков и захрустела.

Спустя пару минут мы очутились перед другими воротами. Хозяйка щелкнула пультом, створка медленно поехала влево, и перед моими глазами возник лес. Между деревьями прятался дом, не очень большой, обложенный коричневым кирпичом, с ярко-синей черепичной крышей.

Мы подошли к красивой дубовой двери. Ася открыла ее.

– Ну, прошу! – воскликнула она.

На осмотр мы потратили два часа. Внутри здание оказалось огромным. На первом этаже две просторные комнаты, ванная, туалет, прихожая, холл, кухня, столовая, гостиная… Кроме того, слева от жилых помещений на том же этаже была баня. Здесь же располагалась и холодная кладовка для продуктов. Удобная лестница с широкими ступенями вела наверх. На втором этаже имелись две комнаты, столько же ванных и туалетов. Разделял помещение овальный холл, отведенный под библиотеку. А еще тут имелась гардеробная. В комнатах были огромные окна и крытые балконы, но больше всего мне понравилась мансарда. Две здоровенные спальни с изломанными потолками, санузлы и опять гардеробные.

– Я живу тут! – хором заорали Кирюша и Лиза, бросаясь в комнаты на чердаке.

Ася улыбнулась:

– Правильно. Здесь и были задуманы детские. Кстати, везде проведены телерозетки, гнезда для телефона.

Вовка покачал головой:

– Впечатляет.

– Мы с Сережкой будем жить на первом этаже, – подскочила Юля, – не хочу бегать по лестницам. А Лампа с Катей на втором, как раз им по спальне с ванной!

– Тут везде стоит мебель, – сказал Костин.

– Да, – кивнула Ася, – кухня итальянская, три холодильника, стиральная машина, посудомойка. Шкафы в библиотеке, кровати в спальнях, тумбочки, кресла – это на заказ. Не поверите, все наше, отечественное. А как смотрится! Занавески мы подбирали в тон стенам, электроприборы…

– Просто удивительно, – пробормотала Катя, – все оформлено как будто для меня.

Я кивнула:

– Верно. Моя любимая нежно-бежевая гамма, а мебель из дуба такая основательная, это тебе не шкаф из опилок!

– Если вы купите этот дом, то ничего и делать не потребуется, – улыбнулась Ася, – только вещи перетащить. Потом украсите по собственному желанию, купите всякие мелочи…

– Вот и хорошо, – протянул Вовка, – а я останусь в городе.

– Почему? – удивилась я.

– Так для меня комнаты нет!

Ася показала рукой на стоящий чуть поодаль домик, тоже из кирпича, с синей крышей, уменьшенную копию основного здания.

– Это гараж, а наверху квартира: две комнаты, кухня, санузел, гардеробная. Он продается вместе с домом и включен в его стоимость.

– Класс, – подскочил Костин.

– Можно цветы посадить, – мечтательно протянула Катюша.

– Шашлык жарить! – воскликнула Юля.

– И собакам хорошо, гоняй весь день по саду!

– А воздух, воздух какой?!

– И соседей нет!

– Участок большой, делай что хочешь!

– Значит, мы его берем? – завопил Кирюша. – О, классно!

– Это как Лампа рассудит, – повернулась ко мне Катя.

– Ну, Лампудель, – хмыкнул майор, – кто денежки платит, тот девочку и танцует, скажи свое веское слово олигарха, обремененного мешком с золотыми дублонами!

ГЛАВА 4

Все уставились на меня. Я попятилась:

– Ну, сами решайте. Вообще-то мне очень нравится. Кстати, сколько стоит сия красота?

Ася назвала сумму. Костин закашлялся, но я, в отличие от Вовки, не испугалась. Дело в том, что у меня есть необходимые средства. До недавнего времени мне принадлежала роскошная многокомнатная квартира в тихом центре Москвы. Сама я давно живу вместе с Катей, с апартаментами же были связаны настолько малоприятные воспоминания, что я не захотела даже сдавать их, просто заперла на ключ, и все. Но потом произошла одна весьма неприятная история, и я решила продать жилье, в котором никогда не была счастлива, вместе с обстановкой, занавесками, кухонной утварью, постельным бельем и книгами. Я выставила на продажу даже собрание сочинений нежно мною любимых Александры Марининой и Татьяны Поляковой. Потом отправилась в магазин и приобрела их произведения заново. Я не хотела ничего из той, прошлой жизни. Наверно, глупое, но единственно возможное для меня решение.

Суммы, вырученной от квартиры, не хватит на покупку дома. Но у меня еще есть коллекция картин, доставшаяся от родителей. Если сегодня позвонить известному собирателю Анатолию Загорькину, который давно положил глаз на пару портретов кисти великих русских художников, то через два часа я буду иметь все средства для приобретения сего райского местечка.