Путеводитель по Лукоморью

Послышался звонок.

– Слушаю… – произнесла Марта. – Игорь, мне удалось уговорить гостью вернуться в отель, я бегу к тебе. Нет, она решила отдохнуть. Не волнуйся, Федя ее не выпустит. Скоро буду!

Воцарилась тишина. Марта отбыла. Потом раздался громкий стук и снова звонок. На этот раз ответил портье:

– Отель «Золотой дворец». Желаете забронировать номер?

Я так же на цыпочках вернулась в свой номер, повесила на ручку с наружной стороны табличку «Не беспокоить. Do distrub»[3], задвинула на всякий случай изнутри щеколду, открыла чемодан, подняла его дно, вытащила из тайного отделения платок, очки, темно-синее платье длиной значительно ниже колена и темно-зеленый плащ. Почему-то люди полагают, что изменить внешность можно лишь при помощи масштабного грима и парика. На самом же деле в большинстве случаев бывает достаточно водрузить на нос старомодные очки в темно-коричневой оправе и с простыми стеклами, спрятать волосы под платок да еще поменять одежду.

Спустя десять минут я посмотрелась в большое зеркало и осталась довольна. Молодая, вполне симпатичная, модно одетая писательница, любительница красивых сумок и обуви, обеспеченная столичная штучка превратилась в тетушку непонятного возраста, домашнюю хозяйку из провинции, которая из экономии приобретает вещи в стоковых центрах и секонд-хендах, а о такой роскоши, как новый ридикюль, даже не помышляет, таскает при себе котомку из клеенки самого ужасающего вида.

Полюбовавшись так и эдак на свое изображение, я пошла было к одному из окон, намереваясь таким незатейливым образом незаметно покинуть отель. Но потом решила утолить любопытство и притормозила около «эксклюзивной цветочной экспозиции». Расправив черную ленту, я наконец-то прочитала сделанную мелкими золотыми буквами надпись. «До свидания, Александр Маргаритовичь», – гласила она.

В глубоком недоумении я открыла окно и преспокойно вылезла наружу. Интересно, как звали отца человека, для которого предназначалась «икебана»? Маргарит? И почему в его отчестве в самом конце стоит мягкий знак? Фирма ошиблась и доставила в отель чей-то похоронный венок? Или сотрудники банально перепутали ленты? Увы, есть вопросы, на которые я никогда не узнаю ответов.

Воспользоваться своим автомобилем я не могла и, старательно сгорбившись, пошла пешком. Добралась до местного музея, увидела милую старушку с сумкой на колесах и спросила:

– Бабушка, как добраться до улицы Революции?

– Садись на метро, – благожелательно ответила она. И махнула рукой: – Вон там остановка. Беги скорей, как раз вагон катит. Ехать тебе до самого конца, сойдешь и прямо где надо очутишься.

Маленький трамвайчик быстро домчал меня до того места, где рельсы, сделав круг, поворачивали в обратном направлении. Я выбралась наружу и поняла: слова Марты про то, что городского бюджета на все не хватает, чистая правда. Похоже, администрация Беркутова привела в порядок только центральную часть, окраина выглядит удручающе бедно. Улица Революции была не заасфальтирована, тут и там виднелись лужи, заполненные водой и жидкой грязью. По обе стороны дороги тянулись покосившиеся избенки, окруженные разнокалиберными заборчиками. Железная колонка, торчавшая неподалеку от остановки трамвая, свидетельствовала об отсутствии в домах центрального водоснабжения. Соответственно, тут нет и канализации и, вероятно, магистрального газа. Принято считать, что медвежий угол – это село, расположенное в безбрежной тайге или затерянное в горах Севера или Сибири. Я не бывала ни в одном из перечисленных регионов, но хорошо знаю: медвежьи углы легко можно обнаружить и во вполне благополучном, совсем не бедном Подмосковье. И сейчас я забрела именно в такой.

Я осторожно дошла почти до конца улицы, постучала в калитку, но не дождалась ответа. Вошла во двор, распахнула дверь, ведущую в сени, и крикнула:

– Валентина Сергеевна, вы тут?

– Кто это шумит? – донеслось в ответ. – Маша, ты? Заходи. Только скинь боты и дверь затвори, грязи надует. Я в зале, телевизор смотрю.

Глава 7

– Да ты не Маша! – удивленно заявила бабушка, восседавшая в глубоком кресле.

– Извините, нет, – улыбнулась я. – Разрешите представиться – Элеонора.

– Красивое имя, – одобрила Валентина Сергеевна, – как из сериала. И чего тебе надо? Откуда мое имя узнала? Зачем пришла? Садись, в ногах правды нет. Сейчас чаю налью.

Я попробовала отказаться от угощения:

– Спасибо, не стоит беспокоиться.

Бабушка легко встала.

– Дуй на кухню, чайник там. Еще никто от Колесниковой голодным не уходил. Блины небось уважаешь? Не отвечай, их все в охотку уминают. И варенье есть, черносмородиновое. Ты паломница? Ищешь, где переночевать подешевле? От Вальки пришла? По правильному адресу явилась, я за коечку не деру, как те, кто в центре живет. Совсем люди совесть потеряли. Я слышала, что Алевтина Бирюкова по тыще рублей с носа требует. О как! Накажет ее господь-то за жадность. А у меня ночлег сотня, чаек без денег. Если покушать захочешь, за отдельную плату сделаю яишню. Сейчас трое тут живут, все женщины тихие, смирные. Мужиков я не пускаю, ну их в качель. Пьющих и курящих тоже мимо. Если дымишь, уж не обижайся, не приму. Вовремя ты пришла, есть пустая постель. На, пей!

Передо мной появилась пол-литровая кружка, до краев заполненная темно-коричневой жидкостью: хозяйка не жалела заварки.

Я открыла сумку, вынула конверт с фотографиями и протянула его старушке:

– Сделайте одолжение, посмотрите снимки. Может, узнаете кого?

Валентина Сергеевна взяла со стола очки, глянула на фотографию, прижала левую руку к горлу и тихо спросила:

– Откуда у тебя это? Господи! Ты из полиции?

– Не совсем, – улыбнулась я. – Представляю частное детективное агентство. Мы платим за верную информацию.

– Узнавать мне тут некого, всех хорошо помню, – вздохнула пожилая женщина.

Корявый палец пенсионерки постучал по одному снимку.

– Вот внук мой, Сашка, сделай милость, если знаешь что про парня, расскажи. Пропал он, словно сквозь землю провалился.

– Простите, Валентина Сергеевна, – тихо произнесла я, – о вашем внуке у меня пока никаких сведений нет. Меня наняли для поиска девушки, которая запечатлена возле Саши. Думаю, если нам удастся найти ее, она может сообщить информацию о вашем внуке. Пожалуйста, помогите мне, а я попробую помочь вам.

Валентина Сергеевна продолжала смотреть на снимок.

– Это моя жиличка, Аня. Фамилия у нее простая… э… Фомина.

– Может, Фокина? – подсказала я.

– Поперла поперед мамки в пекло, я не жалуюсь на память, – обиделась старушка. – Хотя точно, Фокина.

– Неужели всех-всех, кто у вас останавливался, помните? – усомнилась я.

– Нет, конечно, – засмеялась Валентина Сергеевна, – просто Фокина первой оказалась. К нам тогда как раз паломники понаехали, гостиниц еще не понастроили, народ в частном секторе размещался. Кое-кто из тех, что на Октябрьской, прямо озолотились – живо сориентировались, такие цены установили!

Валентина Сергеевна отложила фото и предалась воспоминаниям.

…В тот год, когда художница Богданова обосновалась в Беркутове, никто и предположить не мог, какую выгоду принесет городу и горожанам ее приезд. Местные жители радовались возможности заработать. В конце лета дачники уехали в Москву, но сарайчики и крохотные каморки, где ютились столичные жители с детьми, не опустели, на их место вселились те, кто хотел увидеть Ирину. Первые жирные сливочки, естественно, сняли владельцы домов в центральной части. Хозяева быстро обнаглели, стали требовать большие деньги, и паломники расползлись по окраинам Беркутова.

Когда Сашка, непутевый внук Валентины Сергеевны, не желающий ни учиться, ни работать, зато любящий вкусно поесть, выпить и сладко поспать, привел симпатичную девушку, бабушка не скрыла своей радости. До ее домика на улице Революции ни один гость пока не добрался, всех расхватывали по дороге активные соседи.

Аня Фокина была первой постоялицей старушки. Очень тихая, малоразговорчивая, она не сообщила о себе никакой информации. Колесникова, конечно же, заглянула в паспорт гостьи, увидела там штамп московской прописки и успокоилась. Еще ей понравилось, что на шее девушки висел маленький крестик. Фокина не выставляла его напоказ, всегда прятала под блузкой, значит, была верующим, правильно воспитанным человеком. Снаружи на одежде жиличка носила медальон, похоже, старинной работы.

Один раз Валентина Сергеевна попыталась вызвать девушку на откровенный разговор, но та на вопросы о родных ответила кратко:

– Все умерли.

– И мама, и папа? – заохала хозяйка. – Ты круглая сирота?

– Получается, так, – еле слышно произнесла Анечка.

– Где работаешь? – не отставала Валентина Сергеевна.

– В разных местах, – нехотя сообщила Фокина.

– Жених есть? – продолжала «интервью» старушка.

Последний вопрос не понравился Анне. Она встала из-за стола и еле слышно, но очень твердо произнесла:

– Валентина Сергеевна, если я не подхожу вам, только скажите, сразу съеду. Деньги я зарабатываю честно, не ворую.

– Что ты, деточка! – испугалась старуха. – Прости уж бабку любопытную, поболтать не с кем, вот я к тебе и привязалась.

Аня улыбнулась. Валентина Сергеевна обрадовалась и пояснила:

– Насчет жениха я неспроста удочку забросила. Саша у меня без невесты, а ты ему, вижу, нравишься.

– В мои планы замужество не входит, – сказала Фокина.

– Всем охота семью заиметь, – не согласилась хозяйка. – Конечно, Саша не брильянт, образования нет, но в хороших руках человеком станет. Выучится, например, на шофера, а они неплохо получают. Я тебе матерью стану, вашим детям бабушкой. Одной жить плохо!

– Я подумаю, – пробормотала Анечка.

Спустя неделю после этого разговора Фокина уехала тайком, не попрощавшись. Воспользовалась моментом, когда хозяйка отправилась к врачу, и скрылась. Но перед тем жиличка оставила в кухне на столе деньги за комнату и аккуратно прибрала светелку. Валентина Сергеевна даже всплакнула, когда увидела, какой порядок навела Аня. Пол, стекла, мебель сверкали чистотой, покрывало на кровати, занавески, даже домотканый половичок были выстираны. А в помойном ведре на кухне нашлась пустая бутылочка из-под полироли для деревянной мебели – Аня не пожалела денег, приобрела в магазине особое средство и надраила стол, шкаф и тумбочку. Такие аккуратные, хозяйственные девушки нынче редкость, из Фокиной получилась бы прекрасная невестка, но надежды старушки не сбылись.

Прошло какое-то время, и вдруг пропал Саша. Словно в воду канул. Куда подался внук, баба Валя не знала, но встревожилась и побежала в местное отделение милиции, которым заведовал Игорь Львович Сердюков.

Местный блюститель закона и порядка отнесся к заявлению Валентины Сергеевны равнодушно.

– Успокойтесь, Александр взрослый человек, не ребенок. Небось рванул в столицу, живет в Москве без прописки. Как я его найду?

– Не знаю… – растерялась старушка.

– Вот видите! – прокряхтел Игорь Львович. – И я не знаю. Дайте хоть тоненький зацеп, в каком направлении искать. Парень хотел работать? Собирался комнату снять? Может, свел знакомство с москвичкой?

Ни на один вопрос у обескураженной пенсионерки не нашлось ответа.

И снова полетели месяцы. Потом в лесу, возле так называемого замка людоеда, пришлый грибник обнаружил человеческие останки.

Полуразрушенное старинное здание вообще в Беркутове пользовалось дурной славой. Рассказывали, что во время Великой Отечественной фашисты сбросили в колодец тела расстрелянных жителей, поэтому первое время после победы местный люд близко не подходил к тому лесу, даже ребятишки не забегали туда за ягодами-грибами. Но постепенно память о трагедии начала тускнеть. К концу семидесятых лишь старики предпочитали обходить гиблое место стороной, а их внуки, рожденные спустя годы после войны, посмеивались над ними и снисходительно говорили: «Привидений не существует».

Но в конце восьмидесятых с башни «замка людоеда» упал подросток, который на спор с приятелями отправился в лес ночью, желая продемонстрировать храбрость. За последующие несколько лет на развалинах случилось несколько смертей – погибла молодая пара да еще девушка, которая покончила жизнь самоубийством. Вот тут беркутовцы вновь вспомнили про дурную славу «замка людоеда» и потребовали от местных властей разобрать руины. Но на непростую работу в городском бюджете не нашлось средств, и все осталось по-прежнему. Причем раз в два-три года в лесу непременно происходит несчастье. Взрослые категорически запретили детям посещать поганое место, но оно словно приманивало подростков. И вот около развалин в лесу нашли труп Юры Силантьева, сына Раисы Кузьминичны, – на парня напал маньяк. Говорят, это был отсидевший срок за сексуальное нападение уголовник. Преступник возвращался с зоны домой и совершил новое злодейство. С той поры никто из местных в лес не ходил, паломникам там тоже делать было нечего. И вот, на тебе, снова труп. Пришлось Игорю Львовичу вылезать из теплого кабинета и топать в чащу. В Беркутове в те годы не происходило ничего загадочного. Пьяные драки, разборки между жителями, мелкие кражи да еще несчастные случаи на развалинах. Даже смерть внука Силантьевой нельзя было считать загадочной – все было понятно, Юре сломали шею. Убийства в городке случались, но, как правило, преступников брали с поличным. Это были либо муж, ударивший слишком сильно жену или тещу, или баба, сдуру треснувшая супруга по пьяной башке сковородкой. Раскрытие таких преступлений не требовало от следователя особого ума и фантазии.

Вскоре после того, как грибник привел представителей закона к останкам, Валентину Сергеевну пригласили к Сердюкову. Игорь Львович продемонстрировал чудеса заботливости – усадил Колесникову на стул, налил ей воды и сказал:

– Очень прошу, гляньте на вещи, вдруг они покажутся вам знакомыми.

Пенсионерка устроила на носу очки. Главный милиционер Беркутова сдернул со стола клеенку, прикрывавшую какую-то кучу. Взору Валентины Сергеевны предстала куртка из дешевой синтетики и ботинки из кожзама. Такие вещи не сгниют сразу, они ближайшие родственники пластиковых бутылок и полиуретановых пакетов, будут лежать в земле веками. Еще на столешнице лежал ослепительно сверкающий медальон на золотой цепочке.

– Это принадлежало моей жиличке, – в ужасе прошептала бабушка.

– Уверены? – озабоченно поинтересовался Игорь Львович.

Ответа Сердюков не дождался – Валентина Сергеевна упала в обморок. К ней вызвали «Скорую», старушку увезли с гипертоническим кризом в больницу.

Из клиники Колесникова вышла не скоро и сразу направилась к Игорю Львовичу с заявлением. Валентина Сергеевна поразмыслила спокойно, и у нее возникли сомнения.

– Думаю я, что останки из леса не Анины, – выпалила Колесникова, едва переступив порог кабинета.

Игорь Львович укоризненно покачал головой.

– Дорогая Валентина Сергеевна, вы себя совсем не бережете. Идите домой.

– Нет, – засопротивлялась Колесникова, – ошибка вышла.

– Вещи не Фокиной? – устало спросил Игорь Львович.

– Ее, – закивала Колесникова. – И кулон я хорошо запомнила, он оригинальный, похоже, дорогой. Вот только где крестик?

– Что? – не понял Сердюков.

Колесникова пустилась в объяснения:

– Аннушка носила на груди маленький крестик, никогда с ним не расставалась. Если это тело Фокиной, то крест непременно должен быть на шее. А коли его нет, нашли кого-то другого.

Игорь Львович закатил глаза:

– Валентина Сергеевна, дело давно закрыто. Останки опознаны, погибшая – Анна Фокина, одинокая, незамужняя, сирота. Состоялась кремация.

– А вещи с медальоном куда дели? – встревожилась Колесникова. – Подвеска дорогая!

– Не беспокойтесь, поступили так, как требует закон, – вывернулся Игорь Львович.

Но бабушка закусила удила.

– Проверьте, был ли крестик!

– Это не так просто, как вам кажется, – заныл Сердюков, – надо ехать в архив.

– Если самому в тяжесть, я съезжу, – заявила Валентина Сергеевна. – Вдруг вы неправильно человека определили? Может, вовсе не Фокина в лесу умерла? И где-то родители той несчастной места себе не находят, их неизвестность мучает!

Сердюков скривился, но пообещал выполнить ее просьбу. Спустя неделю он сам приехал к Колесниковой, привез ей большую коробку конфет, колбасы, сыру, печенья и сказал:

– Кабы все граждане проявляли такую активность, как вы! Абсолютно оказались правы, был крестик. Его в ведомости описали, а на опознание не принесли, накосячили. Очень вас прошу, не поднимайте шума. Сотруднику, который про него забыл, через пару недель на пенсию выходить, у него нет ни одного служебного нарушения. Не мой он человек, из района, но все равно жаль.

Рассказчица оперлась локтями о стол и посмотрела на меня в упор.

– Вот тут я и поняла: брешет Сердюков. Никуда он не мотался, в архив не обращался. И крестика не было, не Анечкины останки в лесу нашли! Захотел мужик поскорей дело с рук сбыть, обрадовался, что я одежонку опознала, и тяп-ляп, все готово. Фокина крест берегла, никогда не снимала, я один раз с ней в бане оказалась и цепочку увидела. Вещи и медальон Аня могла другому человеку отдать, а вот крест никогда. Зачем она с кем-то шмотками поменялась, понятия не имею. Возможно, кулон продала. Так что не Фокина у замка людоеда погибла, а та, что ее одежонку надела. Анечка же, с крестиком на шее, где-то живая ходит. Вот так. А откуда у тебя фото моего внука и Ани? Где его взяла? Может, все-таки чего о Саше знаешь? Я тебе рассказала правду, теперь твоя очередь. Сделай милость, ответь!

Глава 8

Я набрала полную грудь воздуха. Очень жаль одинокую Валентину Сергеевну, но мне никак нельзя рассказать ей правду.

Все дело в том, что некоторое время назад я, желая помочь поймать серийного маньяка, влезла по уши в опасную историю, кардинально изменившую мою жизнь. Мне не хочется вспоминать события тех дней[4], но все же кое о чем придется упомянуть.

Меня тщательно подготовили к работе, операцией руководил Влад Андреевич Фарафонов, и, наверное, не стоит уточнять, где он служит. Влад же повесил мне на шею золотой старинный медальон, украшенный вензелем «АБ». Раритетная вещь была взята из спецхранилища организации, которая осуществляла операцию. Во время своих приключений я познакомилась и даже подружилась с мужчиной по имени Константин Франклин. И только после того, как все завершилось, я узнала правду.

Костя подошел ко мне первый раз, потому что увидел медальон. Оказывается, у него была сестра Аня Фокина, намного моложе самого Кости и его брата, любимица мамы. Золотой медальон – семейная ценность. Несколько поколений реликвия передавалась в семье от старшей женщины к младшей в день, когда последняя отметит шестнадцатилетие. Поэтому девочкам в семье давали имя, начинавшееся на букву «А». Мать не нарушила традицию и повесила украшение на шею Анечке. Та никогда его не снимала, считала своим оберегом. А потом Аня пропала – ушла из дома и не вернулась. Ей тогда исполнился двадцать один год. Костя в то время был еще не богат, больших денег в семье не водилось, поэтому нанять частного детектива родственники не могли. А милиция не особо озаботилась поисками, девушка словно в воду канула. Представляете, что испытал Костя, увидев у меня медальон Ани?

Используя свои знакомства, я попыталась выяснить, каким образом в спецхран попало семейное украшение. Влад Фарафонов проделал по моей просьбе большую работу и в конце концов установил: драгоценность была конфискована у жены арестованного за воровство Вадима Петровского, сотрудника милиции из Подмосковья. Тот работал на складе улик, и зачастую под его охраной оказывались дорогие вещи, допустим, часы или золотые украшения. Петровский примечал самое интересное и какое-то время выжидал. Если он понимал, что этими уликами никто не интересуется, то запускал жадную лапу в пакеты или коробки. Украденное он потом продавал. А вот медальон Фокиной очень понравился его жене и остался у Петровского дома. Вадима поймали случайно. Дело вороватого сотрудника МВД отправили в Москву, а оригинальный кулон попал в особое хранилище, откуда потом его забрали для спецоперации люди Влада Андреевича.

И у меня, и у Фарафонова, и у Кости Франклина возникли вопросы. Было поднято дело, в улики которого запустил руку Петровский, и в коробке нашли снимок Ани с каким-то парнем. Вопросов стало еще больше. Откуда взялась карточка? Ее нашли около человеческих останков в лесу? Аня хранила ее в кармане? Но изображение было чистое, неповрежденное. Может ли фотография пролежать долгое время под открытым небом и остаться как новенькая? Ладно, предположим, что мистические силы сохранили ее. Но почему Игорь Львович Сердюков не показал ее Валентине Сергеевне? Отчего старушке продемонстрировали лишь куртку, ботинки и медальон?

После беседы с Колесниковой я поняла, что она никак не причастна к этой истории, ее использовали как свидетельницу, которая могла подтвердить, посмотрев на вещи: «Да, они принадлежали моей жиличке». Похоже, главному беркутовскому менту требовалось во что бы то ни стало идентифицировать найденный в лесу труп как тело Ани Фокиной. И это очень странно.

Сколько «подснежников» находят в лесах Подмосковья ранней весной, когда стаивают сугробы? Поверьте, мертвец без документов совсем не редкость. Конечно, правоохранительные органы обязаны идентифицировать любые неопознанные трупы, но на самом-то деле никто особенно не старается.

По словам все той же Валентины Сергеевны, Сердюков даже бровью не повел, когда она пришла к нему с рассказом о невесть куда пропавшем внуке Саше. Судя по всему, Игорь Львович отнюдь не сердобольный и крайне ленивый человек, и он, по логике, узнав о скелете в лесу, должен был отмахнуться от проблемы. А тут невероятная активность: возбуждено дело, сам Сердюков его ведет. Кстати, почему Игорь Львович помчался именно к Валентине Сергеевне? Откуда он узнал, что Колесникова может опознать тело? Кто ему подсказал, в чьи вещи одет труп, найденный в лесу? Фото обнаружили в кармане? Да бросьте! Снимок явно подбросили в улики – для страховки. Вдруг кто-то начнет задавать вопросы вроде тех, что возникли у меня. Например: почему Сердюков заявился к Колесниковой? А тут готов ответ: есть снимок, на нем изображен Саша, поэтому, ясное дело, Игорь Львович поспешил к его бабушке. Отчего он не показал его Валентине? Господа, мы ходим по кругу!

Сердюкову повезло: никто никаких вопросов задавать ему не стал. Останки (якобы Фокиной), найденные грибником, похоронили на местном кладбище, а сердобольная Валентина Сергеевна ухаживает за скромной могилкой девушки, которую хотела видеть своей невесткой. И все вроде быльем поросло, стало забываться, но мы разворошили старый, сгнивший стог сена, и оттуда полезли странные звери.

После того как Игорь Львович столь быстро и удачно идентифицировал останки, опираясь лишь на показания Валентины Сергеевны, он уволился из рядов милиции по состоянию здоровья – у него обнаружили гипертонию и ранее никем не диагностированный порок сердца. Еще недавно, проходя обязательное медобследование, Сердюкова на зависть сослуживцам признавали абсолютно здоровым – и вдруг он занедужил. Кстати, справку о болезни милейшего Игоря Львовича подписал главный врач районной больницы, всеми уважаемый доктор Владимир Яковлевич Обоев.

Уволенному по причине болезни бывшему милиционеру весьма не просто устроиться на новую работу, тем более в таком городе, как Беркутов. Но ему опять невероятно повезло – его взял на службу глава администрации Максим Антонович Буркин. Игорь Львович стал заниматься охраной мэра и Ирины Богдановой, сейчас в подчинении Сердюкова с десяток человек, которые следят за порядком, наблюдают за паломниками и гасят любые, порой возникающие скандалы.

И последний вопрос. Почему не сделали анализ ДНК останков, обнаруженных возле замка людоеда? Конечно, это очень дорого, у районных специалистов элементарно нет средств на такое исследование. И Сердюков не выражал желания провести его. Зато этим озаботились мы. На костях черепа трупа было обнаружено несколько волосков. Местный эксперт, в отличие от Игоря Львовича, был человеком ответственным, поэтому аккуратно уложенные в тщательно закрытую стеклянную емкость волосы прекрасно сохранились. И знаете, каким оказался результат экспертизы? В лесу нашли труп не Ани Фокиной, а… Ирины Богдановой, художницы, которая пару часов назад нарисовала для меня «исполнялку».

Как образец ДНК Богдановой попал в систему? Каким образом эксперт, изучавший биоматериал, на него наткнулся? Ну, не все же работают, как Сердюков. Слава богу, на свете много замечательных специалистов.

Костя Франклин представил для сравнения молочные зубы своей сестры, которые хранила его мать. Когда стало понятно, что волосы принадлежат не Фокиной, сотрудник лаборатории прогнал результат по всем имеющимся базам и обнаружил-таки совпадение. Оказывается, Ирине Богдановой делали в больнице города Беркутова операцию по пересадке костного мозга. Донора искали по всей России, сведения находились в специальном фонде. Хирургическое вмешательство проводил главврач Владимир Яковлевич Обоев. Ира тогда была школьницей, и ей повезло, девочка выздоровела. После излечения бывшая подопечная Владимира Яковлевича уехала вместе с отцом из Беркутова. И вот тут начинается совсем иная история.