Жаба с кошельком

– Чеченцы! – заорал кто-то. – Взорвали! Вон, глядите! Машины покореженные, и люди в крови валяются! Помогите! Вызывайте скорей МЧС!

Мгновенно скопилась толпа. Несчастные, свалившиеся на тротуар, пытались встать. Водитель «Лексуса» безостановочно матерился, шофер «Мерседеса» тоже загибал такие коленца, что впору было записывать. Девушка рыдала, дядька, перемазанный подсолнечным маслом, охал, толстуха причитала, остальные орали что-то невразумительное.

Наконец все кое-как встали на ноги, и тут, воя сиреной и сверкая мигалками, словно черти в ступе, появились милиция, «Скорая помощь» и микроавтобус с надписью «Дежурная часть».

– Всем оставаться на местах! – загремело из громкоговорителя.

Несколько милиционеров выскочили на тротуар и ловко оцепили место происшествия красно-белой лентой.

– Тяжелораненые есть? – вопрошал доктор.

Народ поплелся к врачу показывать ушибы. Я, тихо радуясь, что в общей суматохе непонятно, кто вызвал переполох, попыталась удрать, но не тут-то было. В плечо вцепились крепкие пальцы, перед носом оказался микрофон.

– Несколько слов для телевидения, – потребовал корреспондент.

– Не надо, – пискнула я, но парень уже подволок меня к камере и затарахтел:

– Мы находимся на Тверской, где только что произошел террористический акт. Около меня свидетельница случившегося… э…

– Даша, – обреченно сказала я, – Дарья Васильева.

– Расскажите нам подробности.

– Ну… Шла и упала, больше ничего.

– Вы слышали взрыв?

– Нет.

– Вас оглушило ударной волной?

– Ну… э… не совсем, я просто упала, понимаете…

Я хотела было сказать, что никакого взрыва не было, но журналист прервал меня.

– Ведь это ужасно, что простой человек, коренной москвич, должен теперь пробираться по родному городу в бронежилете и каске, не так ли?

– Ну… в общем, вы правы, – осторожно согласилась я, – в бронежилете и каске очень неудобно, да и жарко небось.

Корреспондент потерял ко мне всякий интерес. Он повернулся лицом к объективу и затараторил:

– Мы ведем прямой репортаж с Тверской, где только что произошел террористический акт. Вокруг меня кровь и раненые люди. Кто виноват в том, что Москва стала небезопасной…

– Это клубника. – Я попыталась внести ясность.

Но парень с микрофоном не обратил на меня никакого внимания, он разливался соловьем, страшно довольный собой.

– …отчего простому человеку стало не выйти на улицу. Почему Лужков…

– Это клубника валяется, – я снова решила остановить его, – раздавленная, издали и правда на кровь похоже.

Чья-то рука выпихнула меня из кадра.

– Ступайте к доктору, – велела девчонка в джинсах и в майке с надписью «Телевидение».

– Но на тротуаре не кровь, а ягоды.

– Идите, идите, вам нальют успокоительное.

Поняв, что ситуация теперь развивается без моего участия, я бочком прошмыгнула в подземный переход, перешла на другую сторону Тверской и оказалась в центре нервно гудящей толпы, живо обсуждающей происшествие.

– Чеченцы, сволочи!

– Ща еще как бабахнет!

– Не, это ФСБ подстроило, чтобы всех кавказцев из Москвы выселить.

– Фу, ерунда, Лужков придумал, очки перед выборами собирает.

– Чего чушь несете! Обещал же Басаев всем тут смерть и своих предупредил: бегите из Москвы, пока живы!

Я молча оглядела пейзаж: окончательный паралич Тверской, поток машин стоит как в сторону Кремля, так и в направлении Ленинградского проспекта, разбитый павильончик троллейбусной остановки, покореженный «Лексус» и смятый «Мерседес», перемазанные маслом и клубникой люди, кстати, издали они и впрямь смахивали на окровавленных жертв взрыва, суетящиеся милиционеры, бодро снующие журналисты… Вот прибыл еще один микроавтобус, набитый камерами, промчался по тротуару и замер у входа в химчистку, куда в недобрый час забрела Дашутка, устроившая весь переполох. Интересно, что скажет милиция, когда, наконец, поймет, в чем дело? Может, пойти, отыскать главного и постараться объяснить ему суть произошедшего?

В ту же секунду я испугалась и изгнала глупую мысль из головы: меня небось арестуют. Хотя я, ей-богу, ни в чем не виновата, просто шлепнулась, остальное произошло само собой! Да уж, сходила, полюбовалась на шмотки! И что самое интересное, лично на меня не упало ни одной капли масла и ни одной клубнички.

Глава 8

Встряхнувшись так, как это делает Хучик, когда вылезает из ванной, я пошла по Лесной улице. Нет уж, больше не стану развлекать себя походами по бутикам, сегодня не мой день, лучше найду маленькое уютное кафе, желательно с деревянной посудой, чтобы чашка с чаем, которую я уроню на пол, не разбилась, посижу там…

И вдруг глаза натолкнулись на вывеску «Юридическая консультация». Я пришла в полный восторг, на ловца и зверь бежит!

Дверь в помещение, где роились адвокаты, оказалась каменно-тяжелой. Я изо всех сил тянула ее на себя, потом покрепче уперлась ногами, дернула ручку, раз, другой, третий, вспотела, но не добилась результата. Устав, я уставилась на створку. Может, она заперта? Маловероятно, слева висит табличка «Мы работаем круглосуточно, чтобы вытащить вас из беды», ниже – наклейка со словом «Толкай». Кто такой Толкай? Хозяин консультации? Ведущий адвокат?

Я снова потянула дверь и в ту же секунду сообразила! Толкай! Ее следовало открывать не на себя, а совсем даже наоборот.

Обозлившись на собственную непонятливость, я изо всей силы пнула преграду ногой. Дверь легко, словно она сделана из картона, распахнулась, я влетела в темную прихожую. Удерживаемая сильной пружиной створка понеслась назад, чуть зазеваешься на пороге, и она даст тебе в лоб. Я шарахнулась к стене и незамедлительно сшибла деревянную вешалку, сиротливо стоявшую в углу.

Та стала падать прямо на стеклянный журнальный столик, где кучей громоздились газеты. Очевидно, это помещение предназначалось для клиентов, которые должны ожидать своей очереди к адвокату. Но сейчас в холле никого не было. Я ухитрилась поймать вешалку и без особых потерь поставить ее на место. Потом, глянув в большое зеркало, попыталась привести в порядок торчащие дыбом волосы. Ей-богу, сегодня звезды встали не в ту позицию. Может, бросить машину на стоянке и пойти домой пешком?

Слегка успокоившись, я вошла в зал и увидела двух мужчин, сидевших в противоположных его концах. Один, пожилой, седой, похожий на старый трухлявый гриб мухомор, спокойно читал газету; другой, молодой, по виду чуть старше Мани, пялился в компьютер.

– Здравствуйте, – кашлянула я.

Парочка обратила взоры на меня.

– Я нуждаюсь в адвокате, кто из вас свободен?

– Я, – хором ответили юристы.

Повисло молчание, потом «мухомор» просипел:

– Выбирайте, кто вам больше по вкусу, чему вы доверяете: опыту, уверенности или молодой глупой бесшабашности?

Я замерла, изучая «ассортимент». Честно говоря, мне не нравился ни один из предлагаемых вариантов. «Гриб» слишком старый, дышит с трудом, и с голосом у него беда, похоже, совсем связки от старости истерлись. А молодой небось ничего не умеет. Да, не зря они тут сидят вдвоем, остальные их коллеги, приличные адвокаты, занимаются сейчас делом.

– Так я вас слушаю, – прокашлял старик, – идите сюда!

Парнишка сердито сверкнул глазами и опять впился взглядом в монитор.

– Что у вас? – настаивал божий одуванчик. – Спор о наследстве? Развод? Все могу, без проблем, лучше меня нет!

Ага, именно эту фразу «мы лучшие» слышу каждый день из радиоприемника, таким образом «Русское радио» нахваливает себя. Но я очень хорошо помню, как один раз поехала по делам в местечко под Коломной и с огромным удивлением обнаружила, что на расстоянии пятидесяти километров от Москвы «Русское радио» исчезло из моей автомагнитолы. Вот вам и лучше! Нельзя доверять тому, кто бахвалится!

Решительным шагом я приблизилась к парнишке, села около его стола на стул и спросила:

– Тебя как зовут?

– Дима, – растерянно ответил тот и тут же поправился: – Дмитрий Павлович.

– Диплом имеешь?

– Могу показать, – оскорбился «зеленый» адвокат.

– Не надо, – улыбнулась я, – что заканчивал?

– Юрфак МГУ.

– Хорошо, – кивнула я, – нанимаю тебя защитником, речь идет об убийстве.

– Ошибку делаете, милейшая, – проскрипел «гриб», – опыт – это главное!

Но я пропустила мимо ушей брюзжание старичка. Лично мне комфортней иметь дело с молодым парнем, чем с шатающимся от слабости дедулькой.

Целый час мы с Димой обсуждали дело, потом он выписал мне квитанцию и сказал:

– Вам скидка, как моему первому клиенту.

Я улыбнулась:

– Говорят, я приношу удачу, вот увидишь, после меня клиенты к тебе толпой пойдут!

Дима хихикнул, я встала, запуталась ногой в свисающем с его стола шнуре, пошатнулась и упала в проходе. Мне на спину шлепнулся телефонный аппарат.

– Не разбился?! – воскликнул Дима.

– Вроде нет, – ответила я, кряхтя и пытаясь встать на ноги, – отлично себя чувствую.

– Я про телефон, – радовался паренек, – целехонек!

«Гриб» зашелся в кашле.

– Ну-ну, – прохрипел он, – ну-ну, спаси господь вашего клиента.

– Вы бы, Альберт Валентинович, лучше вспомнили, как утопили Каранышева, которого судили за мошенничество в особо крупных, – дрожащим голосом отбивался Дмитрий Павлович, – прокурор потребовал шесть лет, а после вашей замечательной речи мужику десятку вломили, такое вы впечатление на судью произвели!

«Мухомор» побагровел и стал издавать такие жуткие звуки, то ли крик, то ли кашель, что я вылетела в ужасе в коридор. Не хватало только стать свидетельницей его кончины на рабочем месте!

Решив больше сегодня не испытывать судьбу, я пошла к Прокофьеву и принялась звонить в дверь.

– Кто там? – пропищали изнутри.

– Сергей дома?

– Какой?

Вопрос меня слегка удивил.

– Прокофьев! А что, их тут несколько?

– Нет, – гремя замками, ответил кто-то, – для порядка интересуюсь!

Дверь распахнулась, перед глазами открылся длинный коридор, увешанный тазами. На пороге стояла крохотная бабулька, обутая, несмотря на теплый июнь, в валеночки.

– Чего тебе, деточка? – тоненьким голосочком осведомилась она.

И тут до меня дошло, квартира-то коммунальная!

– Мне нужен Сергей Прокофьев.

Бабуся поморгала выцветшими глазками:

– А ну пошли ко мне.

Мы протиснулись в довольно просторную комнату, обставленную допотопной мебелью.

– Садись-ка, – велела старушка, – рассказывай про себя все, без утайки, муж есть? Пьяница?

– Нет, – обалдело ответила я.

– А дети?

– Двое.

– Эхма, – вздохнула старушонка, – надеюсь, собак не держишь?

– Пять их у меня, еще две кошки, хомяки, жаба… Да в чем дело? Какая вам разница, кто у меня живет?

– Ишь ты, – обозлилась бабуся, – когда сюда въедешь и в соседках окажешься, поздно будет локти кусать. Хватит с меня, и так всю жизнь с алкоголиками прожила, имею право хоть на старости лет спокойно деньки скоротать, а тут ты с зоопарком!

– Так вы решили, что я здесь комнату купить хочу!

– Ну да, Серега свои хоромы продает, у него две залы, и у меня тут одна. Деньгами где-то разжился и решил отдельно жить. Прямо удивительно, откуда только средства взял!

– Ну жена умерла, наверное, ее бизнес продал!

Старушонка визгливо рассмеялась:

– Кто бизнес продал?

– Сергей!

– Чей?

– Так Светы, жены своей покойной.

– Хи-хи-хи, – развеселилась бабуська, – бизнес! У Светки! Ну уморила, пьяница она была, алкоголичка запойная, бутылки у вокзала собирала, вот и весь ее доход. Да сколько раз она ко мне приходила и ныла: «Зинаида Власьевна, дайте десяточку. Серега получку принесет, тогда и верну!» Я-то сначала кошелек расстегивала, а потом перестала, никогда она долги не возвращала!

– А мне говорили, что Светлана зашилась!

– Нет, так и умерла. Выпила на улице и в сугробе заснула, а ведь и не такая старая была.

– Вот бедняга!

– Так ей и надо, – отмахнулась Зинаида Власьевна, – какой толк от пьяницы! Хорошо, детей не настрогала, а то вот у нас, в семьдесят второй, Ныкины проживают, глушат водку, а ребятки оборванные да голодные шляются. Старший тоже к рюмашке прикладываться стал. Вчера иду из магазина, а он мне навстречу, бредет, спотыкается, это в тринадцать-то лет!

– Что же Сергей жену не лечил?

– Сам хорош, – отмахнулась старушка, – тоже употребляет, но правда, не до такой степени, как Светка, он все-таки из приличной семьи. Работает нормально, чего-то изучает, объяснял мне, а я забыла!

Тут из коридора послышался грохот.

– О, – оживилась Зинаида Власьевна, – Сергей пришел, он всегда таз роняет! Эй, Сережа, иди сюда, покупательница заявилась!

В комнату заглянул худой дядечка с болезненно-бледным лицом.

– Вы по поводу жилья?

Я кивнула.

– Тогда пошли ко мне, – оживился Сергей.

Мы оказались в коридоре, а потом в просторном помещении с огромными окнами.

– У меня тут две комнаты, – словоохотливо принялся объяснять дядька, – все просторные, по двадцать метров, окна во двор, шума никакого. Соседка одна, да она на ладан дышит, помрет – вся квартирка вашей будет.

– Что же вы съезжаете? – медленно спросила я.

– Центр надоел, – быстро ответил Сергей, – он для богатых людей, тут цены чудовищные. Я в Марьино собрался или в Братеево.

– И вы с женой вдвоем жили в этих комнатах? – удивилась я.

– Так раньше здесь куча народа была, – охотно пояснил Сергей, – отец, мать, два моих брата, бабушка с дедом, тетка с дядькой. На головах друг у друга сидели, а потом умирать начали, один я и остался, словно перст, никого вокруг.

И он уныло уставился в грязное окно. Я внимательно разглядывала мужика. Грязные редкие волосы прилипли к яйцеобразному черепу, длинный нос свисает почти до подбородка, маленькие, близко посаженные глазки мечутся под неожиданно широкими бровями, узкие губы кривит ухмылка, плечи покрыты перхотью, костюм заношенный, грязный, и пахнет от Ромео немытым телом.

Перед глазами встал Андрюшка: красивый, статный, великолепно одетый, благоухающий дорогим одеколоном, веселый, с белозубой улыбкой, богатый.

И Вика решила бросить такого мужа, чтобы соединить свою судьбу с этим обмылком? Ну, простите, в это я не поверю никогда!

– А жена ваша где? – Я решила начать издалека.

– Умерла, царствие ей небесное, – широко перекрестился Сергей, – пила очень, вот до пятидесяти и не дожила.

– Значит, она не была удачливой бизнес-леди?

– Кто? – вскинул вверх брови Сергей.

– Ну ваша супруга, Светлана.

Прокофьев хмыкнул:

– Бизнес-леди! Алкоголичка горькая, побирушка. Похоронить не на что было и не в чем, спасибо Зинаида Власьевна чистое платье дала, а то бы пришлось в грязной куртке в гроб класть!

Что же ты, милый человек, не заработал несчастной на саван, чуть было не спросила я. Сергей, словно услышав мой невысказанный вопрос, слегка порозовел и стал оправдываться:

– Я-то в НИИ сижу, зарплаты еле-еле хватает на макароны, да еще Светка все пропивала.

– Надо же, – покачала я головой, – а мне вот рассказывали, будто она жутко богатая, вас содержала.

– Чего только люди не придумают, – вздохнул Прокофьев, – кто ж наврал такое?

– А Нина Супровкина.

Сергей быстро глянул на меня:

– Я такую не знаю.

– Ну как же, – заулыбалась я, – она хозяйка дачи, где вы много лет весело проводили время с Викой Столяровой, да и живете вы в одном подъезде.

Прокофьев попятился.

– А, точно, забыл, что она Супровкина. А вы кто?

– Частный детектив.

– Кто? – обомлел дядька и забегал по мне противными крысиными глазками.

– Частный детектив, – повторила я, – такой человек, который, не жалея себя и не считаясь со временем, копается в навозе, дабы отрыть жемчужины истины.

Сергей сел и устало сказал:

– Простите, не понимаю.

Преодолевая брезгливость, я осторожно устроилась на краешке стула с засаленным сиденьем и резко спросила:

– Вы знаете, что Вика в тюрьме?

– Да.

– Вас вызывали на допрос?

– Да.

– И что вы рассказали?

– Правду.

– Какую?

Неожиданно Сергей прижал к груди кулаки и зачастил:

– А что делать было? Да, встречались, но потом разошлись, я с женой решил остаться.

– С алкоголичкой? С пьяницей?

– Любил я ее, поймите, любил!

– И ходил к Вике на свидания?

Над верхней губой Сергея выступила цепочка мелких капель.

– Я же мужчина, – сообщил он.

– И что?

– Мне нужна женщина, – заявил обмылок, – а Светлана, увы, совсем ни на что не была годна. Вот так и жили, Вика для тела, жена для души. Тянулось все это, тянулось, а потом и разорвалось, я остался со Светкой, а Вика назло мне замуж выскочила, за богатого. Ну а после жена померла, я Вике-то и позвонил. Она, конечно, с радостью снова встречаться стала. Только я в убийстве ее мужа не участвовал, это она сама придумала.

Мне стало противно, но до истины докопаться надо.

– И вы платили Нине Супровкиной по тысяче долларов в месяц за дачу? Откуда деньги-то взяли?

– Я? Что вы! Мне такую сумму и за год не заработать!

– Но на дачу вы ездили?

– Да, довольно часто, раз в неделю точно! Так себе домик, на один бочок скособоченный, да и от электрички далеко, только надо же было где-то устроиться. Вика сказала, что ее подруга бесплатно пускает.

Я принялась рыться в сумке, отыскивая сигареты. От этого мужика так воняет, что единственный способ избавиться от тошноты – воспользоваться «Голуазом».

– Значит, дачу Нина предоставила вам бесплатно?

– Ага, – кивнул Сергей, – кто бы мог подумать, что так получится, страсть господняя. Ну зачем Вика пошла на преступление! Теперь ведь посадят!

– С вашей легкой руки, – рявкнула я.

– И чего, – прищурился Прокофьев, – мне, по-вашему, следовало соврать? Сказать, что знать не знаю Вику?

Когда я выскочила из пропахшей потом берлоги на улицу, воздух Тверской, наполненный бензиновым смогом, показался мне упоительным. Нет, что-то здесь не так! Я все-таки достаточно хорошо знаю Вику, она не могла иметь никаких дел с этой потной жабой! Да от него на расстоянии ста метров противно сидеть, не то что… ну, сами понимаете, о чем я толкую!

И потом, Нинка говорила одно, Сергей другое, кому верить? Ладно, сейчас нужно катить домой, а завтра с утра я вновь отправлюсь к Нинке, поговорю с ней по-другому, похоже, она наврала мне с три короба!

В Ложкино я прилетела голодная, злая и обнаружила, что моя ванная превращена в парикмахерский салон. Повсюду были расставлены бутылочки с шампунями и валялись пустые тюбики из-под краски. Маруська, укутанная в полотенце, сидела на моей кровати, поджав ноги, голова ее была похожа на шлем инопланетянина, волосы прослоены фольгой, и из них торчало нечто, похожее на спицы.

– И чего вы у меня устроились? – устало спросила я, стягивая льняные брючки.

– А где? – пожала плечами Маня.

– Внизу, в гостиной.

– Ну, не знаю, – протянула девочка, – Зайка тут решила, сейчас Ирка все уберет.

Не успела Маня закрыть рот, как в спальню ворвалась домработница. Я ойкнула, голова ее была выкрашена в цвет взбесившегося баклажана, пряди стояли под углом в девяносто градусов и были какие-то ребристые, странные, словно изломанные. Ирка из вполне симпатичной особы превратилась в персонаж фильма «Звездные войны».

– Ну как? – радостно воскликнула она. – Впечатляет?

– Просто слов нет, – промямлила я, но оказалось, что основное испытание ждет меня впереди.

В комнату, словно торнадо, влетела Зайка. Я онемела. Ее белокурые прядки, еще сегодня утром красиво подстриженные, прикрывающие маленькие ушки и точеную шею, сейчас приобрели цвет, вернее, оттенок, нет, цвет… Простите, никак не могу подобрать слова. Видели ли вы когда-нибудь перья павлина? Если да, то можете представить, что творилось у Ольги на башке. Во-первых, она постриглась самым идиотским образом: на макушке «ежик», по бокам более длинные прядки, на лоб падает асимметричная челка, прикрывающая левый глаз. Но даже эта стрижка была бы вполне приемлема, если бы не колер. Каждая волосинка у корня была нежно-розовой, потом делалась красной, бордовой, лиловой и темно-синей.

Я в ужасе повернулась к Мане.

– Ты тоже такой станешь?

– Нет, – бодро воскликнула она, – у меня основной тон зеленый!

– Классно вышло, – удовлетворенно заявила Зайка, щупая свою макушку, – завтра съемочную бригаду столбняк хватит. Пошли ужинать.

В столовой уже сидел Кеша, слава богу, его волосы выглядели привычно.

– Слышь, Зая, – сказал наш адвокат, – ты на ночь свет-то не выключай.

– Почему? – спросила женушка, кладя себе на тарелку половинку отварной морковки и три зеленые горошинки.

– Кровать у окна стоит, – меланхолично пояснил Аркадий, – луна сейчас ярко светит, проснусь ненароком, увижу тебя и испугаюсь.

– Дурак, – прошипела Зайка.

– Да и не один я за сердце схвачусь, – как ни в чем не бывало вещал Кеша, – любой забьется в припадке!

– А вот и нет! – рявкнула Ольга.

Тут в столовую с двумя бутылками пива в руках вдвинулся Александр Михайлович. Он на секунду замер на пороге, потом уронил «Гинес» и взвизгнул:

– Елки-палки! Это что такое!

– Говорил же, – ухмыльнулся Кеша.

Дегтярев перекрестился.

– Оля! Бог мой! Ну и прическа!

– Молчи, – процедила Зайка, – ничего не понимаешь!

Но полковник все никак не мог успокоиться.

– Ира! А у тебя! Мама родная! Ты лохмы в вафельницу засовывала?

Домработница скорчила гримаску:

– Ну, Александр Михайлович! Вы же совсем в моде не разбираетесь. Теперь мне осколки собирать! Ну отчего бутылки-то уронили?

– От восторга, – захихикал Кеша.

Зайка треснула мужа по затылку и ушла. Маня, прихватив пару пирожков, кинулась за ней. Ирка, ворча, подбирала то, что осталось от пивных бутылок. Одна Маргоша преспокойно сидела над полной тарелкой. Я посмотрела на ее ужин и ахнула: четыре котлеты, гора макарон с куском сливочного масла, граммов сто, не меньше, полбатона и тазик с салатом оливье, щедро сдобренным майонезом.

Я схватила всю эту красоту, переставила на буфет и спросила:

– Ты похудеть решила?

– Да, – грустно ответила Маргоша, – только очень уж кушать хочется!

– Терпи, это потом пройдет!

– Не могу, умираю прямо.

– Тебе до голодной смерти с таким весом далеко.

– Ой, тяжело, – заныла она, – силы воли у меня нету, может, закодироваться? Говорят, помогает!

Я встала.

– Ты куда? – спросила Марго.

– За телефонной книжкой, – вздохнула я, – позвоню Соне Балуевой, она от ожирения кодировалась, двадцать кило потеряла. Узнаю адрес, и завтра поедем.

Глава 9

Утром я строго-настрого велела Марго:

– Не смей ничего есть до трех часов дня.

– Почему? – вскинулась та.

– Кодироваться поедем, в академию космоэнергетики, к профессору Попову Федору Евгеньевичу, Соня Балуева телефон дала, я тебя записала. Прием ровно в пятнадцать ноль-ноль, но приходить надо на голодный желудок.

– Ничего нельзя? – заскулила Марго.

– Нет!

– Даже йогурт? Правда, я их не ем.

– Зачем тогда спрашиваешь?

– Ну… интересно.

– Ничего, – отрезала я, наблюдая, как два чудовища, одно с розово-красно-синей, а другое с зелено-оранжево-коричневой головой шагают к гаражу, – ни овощи, ни фрукты, ни кефир, только воду можно пить, без газа, минеральную.

– Фу, – скривилась Маргоша.

– Красота требует жертв, – отчеканила я, – будь готова к двум, заеду за тобой на работу.

– Может, мне не стоит худеть? – безнадежно поинтересовалась подруга.

– Надо, – заявила я железным тоном. – Ты хочешь получить Глеба назад?

– Да, – плаксиво протянула она.

– Тогда забудь про жратву. – Я топнула ногой и понеслась к «Пежо».

Времени мало, мне надо успеть съездить к Нинке и как следует поговорить с ней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Грозовой перевал» – название романа английской писательницы Эмилии Бронте.

2

Ф.Н.Плевако – один из известнейших в добольшевистской России адвокатов.