Камин для Снегурочки

– Кто?

– Родитель ее, Ленька. Вы вообще чего про нее знаете?

– Ну, она убила мужчину, Сергея Лавсанова, вроде из-за денег.

– Ой нет, – затрясла головой Зина, – не так дело-то было, вот послушай.

Зина всю свою жизнь провела в коммуналке. Квартира небольшая, всего две комнаты, одна принадлежала Рыковым, а другая Кондратьевым. Семьи между собой не конфликтовали. Зина, рано оставшаяся без родителей, работала дворником, Леонид и Анна служили лифтерами. У Рыковых была дочь, Таня, совершенно забитая отцом и брошенная матерью. Зина даже пару раз делала замечание Анне, услышав детские крики, доносившиеся из комнаты Рыковых:

– Скажи Леониду, что нельзя так ребенка истязать.

Аня, сама вечно ходившая в синяках, низко опускала голову.

– Он отец, добра ей хочет, вот и учит.

«Ученье» Леонид применял лишь одно: ремень. Впрочем, иногда пускал в ход и просто кулак. Таню он лупил за все: за двойки, невымытую посуду, забытый свет в ванной. Дня не проходило, чтобы девочка не получала тумаки, затрещины, оплеухи, тычки. Впрочем, жизнь Ани была не лучше, наверное, поэтому она рано умерла. Леонид остался с дочкой и удвоил «воспитательные» меры. Несколько раз, видя, как Таня смывает в ванной кровь с лица, Зина в негодовании говорила: «Надо немедленно вызвать милицию!» Услыхав гневный возглас соседки, Танюша моментально цеплялась за Зину и умоляла: «Ой, не звоните в отделение. Отца заберут на два часа, отметелят и отпустят, он потом меня совсем убьет».

Школу Таня не закончила, да и о каком учении могла идти речь, если дома вас ожидает каждый день плеть?

С шестнадцати лет Таня работала в людях – мыла полы, готовила. Она отличалась абсолютной честностью, была пуглива, немногословна, страшно боялась грубого окрика и к тридцати годам напоминала семилетнюю девочку, не внешне, конечно, а реакцией на окружающих. Еще Танечка часто спрашивала у людей: «Вы на меня не сердитесь?» – и, услыхав: «Нет, конечно», бросалась целовать того, к кому был обращен вопрос.

Леонид, старея, делался все злее и теперь бил дочь просто так, без всякого повода.

– Уходи от него, – советовала Зина Тане, – пусть один кукует.

– Куда? – грустно спрашивала та. – Я зарабатываю копейки. Своей квартиры мне не купить.

– Авось он помрет скоро, – не выдержала один раз Зина, – вон красный какой делается, когда визжит. Лопнет жила в шее, и ты свободна.

– Что ты, Зина, – испугалась Таня, – нельзя родному отцу смерти желать, это грешно.

– А дочь колотить не грех? – обозлилась Зина. – Дай ему разок в ответ сковородкой по башке, живо притихнет.

– Грешно отца ударить.

– Значит, ему можно, а тебе нельзя?

– То его грех, – ответила Таня, – не мой.

– Ты юродивая, – сплюнула Зина, – на всю голову больная.

Таня только вздохнула.

А потом ей безумно, фантастически повезло. Одна из дам, квартиру которых убирала Танечка, порекомендовала честную и трудолюбивую горничную своей знакомой, которая жила с бизнесменом Сергеем Лавсановым.

Таня уехала жить в коттедж. Через месяц она явилась домой, и Зина не узнала ее. Таня похорошела, постриглась, приоделась. Она даже начала пользоваться косметикой, а в ее ушах висели красивые сережки.

Леонида в этот момент не было дома. Танечка села вместе с Зиной на кухне и рассказала о своем счастье.

Живет она в отдельной комнате, с телевизором. Работы немного: уборка, готовка и уход за собаками. Сам хозяин не пьет, к прислуге относится уважительно, платит раз в неделю хорошие деньги. Танечке разрешено есть все без ограничения, а еще она может пользоваться бассейном и баней. Кроме того, Сергей делает ей подарки, недавно принес сережки.

– Небось в кровать уложить собирается, – хмыкнула циничная Зина, – смотри, не продешеви. Ишь, за серьги хочет тобой попользоваться. Пусть платит, тебе квартира нужна.

– Нет, – улыбнулась Танюша, – моя хозяйка Настенька красивая очень. Они с Сергеем пожениться хотят. Просто он такой добрый. Как мне повезло!

Тут явился Леонид.

– Ах ты фря, – с порога заорал мужик, – разоделась, разчихвостилась! Деньги принесла?

Танечка дрожащими руками полезла в сумочку. Отец схватил дочь за шею и поволок в комнату, Зина убежала к себе.

Примерно через час Зина, услыхав шум в прихожей, высунулась наружу. Танюша, растрепанная, с кровавой ссадиной на лице, открывала дверь.

– Не приходи больше, – посоветовала ей соседка.

– Жалко его, отец все-таки, – прошептала Таня и ушла.

Зина топнула ногой от злости. Нет, Танька просто блаженная! Ее лупят, а она подставляет щеки.

Чтобы успокоиться, Зина включила телевизор и стала смотреть сначала сериал, потом новости, следом американский боевик и опять информационную программу…

Ба-бах – донеслось из прихожей. Решив, что Леонид уронил вешалку, Зина выскочила из комнаты и чуть не умерла от страха. Входная дверь открыта, в коридорчике стоят несколько широкоплечих, коротко стриженных парней в кожаных черных куртках.

– Ты кто? – коротко спросил самый старший по виду.

– Кондратьева Зина, – прошептала женщина.

– Где Леонид?

– Там, – указала Зина на дверь соседа.

Один из пришедших легко, словно бумажный листок, снес плечом створку.

– Это что? – заорал Леонид, вскакивая с дивана.

И тут началось! На глазах у изумленной, боявшейся пошевелиться Зинаиды нежданные гости стали крушить комнату Леонида. Двое ломали мебель, били посуду, окна, люстру. Трое колошматили мужика – молча, со знанием дела. Главарь стоял около Зины. Десять минут понадобилось банде на то, чтобы превратить помещение в руины, а хозяина в кровавое месиво.

– Хорошо, – скомандовал главарь, – бросай его.

Наподдав Леониду в последний раз, троица швырнула мужика прямо в груду битых черепков.

– Ты, придурок, – велел главный бандит, – а ну садись, урод!

Леонид мигом выполнил приказ. Старший схватил его за волосы, дернул голову назад и сказал:

– Имей в виду, отморозок: это всего лишь предупреждение. Если еще раз тронешь Таньку, убьем. Хозяин не любит, когда его служащих обижают, сообразил?

– Да, – еле выдавил из себя Леонид.

Бандит плюнул в лицо Рыкову, отпустил его волосы, вытер руку о брюки Леонида, потом вытащил из кармана кошелек, выудил оттуда несколько зеленых бумажек, протянул их Зине и сказал:

– Извини, мамаша, натоптали тебе в прихожей, вымой за нами. А уроду не помогай, не надо. Пошли, пацаны.

Не произнеся ни слова, парни испарились. Главарь вышел последним, аккуратно закрыл входную дверь и запер ее снаружи то ли ключом, то ли отмычкой.

С того дня Леонид стал ниже травы, тише воды, а Таня дома не появлялась. Зина даже перестала вспоминать соседку, но потом случилось непредвиденное.

Кондратьевой позвонили из милиции и огорошили. Таню арестовали, она убила хозяина, Сергея Лавсанова, и очутилась в сизо. Ей можно передать продукты.

Зина развила бешеную активность. Ей даже удалось получить разрешение на свидание с Танюшей. Соседка чуть не заплакала, увидав Рыкову за стеклом. Таня осунулась, почернела, выглядела просто ужасно.

– Ну зачем ты его ножиком била! – воскликнула Зина.

– Он меня изнасиловать хотел.

– Так и согласилась бы.

– Нет.

– Господи, – заорала Зина, – лучше пойти с мужиком в койку, чем в тюрьму!

– Это случайно вышло, просто я психанула, – монотонно, словно автомат, бубнила Таня.

– Милая моя, – зарыдала Зина, – что теперь будет?!

Таня промолчала.

Затем был суд, приговор и клиника. Зина больше не встречалась с Таней, жизнь Кондратьевой течет по-прежнему, Леонид пьет.

Зинаида замолчала, я вздохнула.

– Простите, не подумайте, что я сумасшедшая… Вы меня случайно не знаете?

– Кого? – распахнула глаза Зина.

– Меня.

– Тебя?

– Да. Может, встречали? Я никогда не жила с вами в одной квартире?

– Нет.

– И не имела отношения к Рыковым?

Зина отодвинулась к стене.

– Говоришь, в психушке служишь? Заразилась, что ли?

– Ну, пожалуйста, я понимаю, что задаю идиотские вопросы. Я не Рыкова?

– Господь с тобой! Нет.

– И меня не зовут Таней?

Зина перекрестилась.

– Нет.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно.

– Но вы сказали, что я похожа на Таню.

– Только слегка, да и то не очень.

– Я не Рыкова?

– Нет!!!

Зина вскочила.

– Мне пора пол мыть, пошли отсюда.

Очутившись на улице, я побрела домой. Значит, не Таня Рыкова. А кто? Господи, кто я? Как меня зовут?

ГЛАВА 5

Глафиру я разбудила вовремя.

– Который час? – прогундосила певица.

– Два.

– Чего?

– Что ты имеешь в виду?

– Два чего? Ночи?

– День на улице.

Глафира зевнула и, не поднимая головы, продолжила:

– Что сегодня?

– День, – повторила я.

– Какое расписание! – начала злиться хозяйка.

– Не знаю.

– Ежедневник возьми.

– Где он?

– На столе. Открой и читай.

– Какое сегодня число?

– Понятия не имею. Смотри на июнь.

– Клуб «Мячик».

– Это вчера было.

– Тогда зал «Одеон», день рождения Муры.

– Блин! – заорала Глафира, взмываясь над кроватью. – Нам пора! Кофе! Тосты!

Я рванула на кухню.

– Мармелад! Сыр! – летело мне вслед.

Я приволокла поднос.

– Включи телик.

Я кинулась за пультом.

– Готовь ванну.

Меня понесло по коридору.

– Стой, еще кофе!

Пришлось лететь назад.

– Халат! Живей!!!

Я притащила розовый пеньюар.

– Ванну налей.

Наконец Глафира плюхнулась в воду и стала болтать с кем-то по телефону, я отправилась заправлять ее огромную, похожую на Среднерусскую возвышенность постель. Валики, подушки, думочки, плюшевые игрушки, гора глянцевых женских журналов…

– Супа хочу! – завизжала Глафира.

Я заглянула в ванную.

– Что?

– Сделай мне суп из щавеля, – велела певица, ныряя с головой в джакузи.

– Из щавеля? – растерянно повторила я, потом отправилась на кухню, распахнула холодильник и обозрела полки. Несколько пластиковых лоточков с покупными салатами, баночка черной икры, миска с клубникой и пара просроченных йогуртов. Ночью тут еще лежал сыр, но его слопал Свин. Ничего похожего на щавель в рефрижераторе не нашлось.

– Не могу сварить суп, – сообщила я, вернувшись в ванную.

Глафира умыла лицо, покрытое какой-то темно-фиолетовой жижой, и с изумлением воскликнула:

– Почему? У тебя что, паралич рук?

– Слава богу, нет, но из чего суп делать? Никаких овощей нет, и щавеля тоже!

В тот же миг мне о лицо шмякнулась мокрая губка.

– Дура, – ласково сказала Глафира, – ступай в супермаркет, он тут недалеко, через два дома, купи нужное и приготовь. Деньги в кошельке. Ясно?

Я кивнула и отправилась в магазин. В овощном отделе нашлись необходимые корнеплоды, и, что отрадно, они продавались уже очищенными, уложенными в вакуумную упаковку. На длинной полке лежали и пакеты со щавелем. Однако на них не было даты изготовления.

Я вытащила один мешочек, постаралась разглядеть, не запихнули ли внутрь гнилье, но не сумела. Тут я увидела чуть поодаль бабу в оранжевом халате, подошла к ней и недовольно спросила:

– Это когда запаяли? Щавель там не стух?

– У нас все только самое свежее, – ответила женщина, обернулась, и я узнала Зину.

– Опять ты! – воскликнула уборщица и отложила тряпку. – Теперь чего от меня надо?

– Ничего, я за овощами пришла!

– Можно подумать! Небось вынюхиваешь что-то! Решила проследить за мной.

– Зачем бы мне это делать, – слабо отбивалась я, – просто живу неподалеку, вот и прибежала за припасами.

– Да я тут сто лет со шваброй гоняю, – обозлилась Зина, – еще с тех пор, когда здесь гастроном советский был! Что-то тебя ни разу не встречала!

– Я недавно приехала.

– И когда же?

– Вчера.

Зина стащила с рук голубые резиновые перчатки и тихо сказала:

– Ладно. Я давно уже поняла, в чем дело. Значит, Таня сбежала из дурки?

– Да.

– А тебе, понятное дело, мигом доложили, и теперь ты дрожишь, боишься, как бы она в ментовку не заявилась и правду не растрепала?

– Вы о чем?

Зина посмотрела по сторонам, убедилась, что рядом никого нет, и осторожно сказала:

– Говоришь, врачом в психушке работаешь?

– Ну… да.

– Брехня. Я знаю, кто ты! Очень хорошо тебя тогда разглядела.

– Мы встречались раньше, – обрадовалась я, – где? Вам известно мое имя?

– Я тебя помню, – фыркнула Зина, – а уж ты-то меня навряд ли, Настюха.

– Настюха? Это кто?

– Хватит придуриваться, – резко сказала Зинаида, – Анастасия. Разглядела я тебя тогда, хоть ты морду прятала.

Я ощутила легкое головокружение.

– Анастасия? Морду прятала? Когда? Где?

Зина прищурилась.

– Ты за овощами пришла?

– Да.

– Плати и уходи. В сквере встретимся, через дорогу.

Плохо понимая, что происходит, я пошла к кассе.

На улице стало совсем душно, Зина сидела на скамеечке под большим раскидистым деревом.

– И не жаль тебе Таньку? – резко спросила она. – Имей в виду, я все знаю, она мне на свидании тогда рассказала правду.

– Какую?

Зина высморкалась, бросила под лавку бумажный платок и крякнула.

– Ну ладно, сама напросилась. Никакой ты не доктор. А то я дура и не понимаю, что в психушке так просто побег заключенной не скрыть. Небось уж все там на ушах стоят. Та же тюрьма, только охрана пожиже. Ну ты и набрехала! Зовут тебя Анастасия, ты с Сергеем Лавсановым жила, нерасписанной. Он тебя женой считал, но штамп в паспорте не ставил. И это ты любовника ножичком пырнула, а не Танька!

По моей спине пополз холодок.

– Я?

– Ты, – сурово сказала Зина, – мне Таня призналась. Она свидетельницей была. Ты в кухню влетела и Сергея пырнула.

– Я?

– Ты! А потом Таню уговорила на себя вину взять. Адвоката ей пообещала, квартиру купить. Только Танька бы тебе все без денег сделала. Она дура благодарная, идиотка. Ты ее пригрела в доме, вещи ей дарила, вот она за сестру тебя и считала. Правда, ты ее не обманула, законника дорогого взяла, и он сумел Таньку в дурку определить. Теперь ты испугалась, сбежала Танюха-то, вдруг в ментовку явится и расколется. Небось поняла моя соседка, что дурака сваляла, в психушке-то несладко.

У меня закружилась голова.

– Где же мы с вами встречались?

Зина удовлетворенно улыбнулась:

– А в легавке. Я на стуле перед кабинетом сидела, вызова к следователю ждала, а ты оттуда выскочила. Лицо, правда, платком занавесила, но тело-то не скроешь! Я живо узнала тебя: тощая, прям доска, в брюках, волосы светлые, дыбом торчат. Я-то за тобой в комнату вошла и чуть не задохнулась, так духами воняло, ну и попросила следователя: «Извините, нельзя ли окошко приоткрыть, аллергия у меня, а у вас такой одеколон едучий, да и облились вы им с головы до ног».

А он мне спокойно ответил: «Окна открыть не могу, а парфюмерией не брызгаюсь, это гражданка Анастасия Звягинцева, сожительница Лавсанова, надушилась. Надо же, какие противные духи, прямо в носу засвербело».

Я, не прощаясь, развернулась и пошла прочь. Ноги еле довели меня до дома.

– Тебя только за смертью посылать! – Глафира встретила меня сердитым криком. – Где мой суп?

– Сейчас сварю, – засуетилась я.

– Времени даю пятнадцать минут, – рявкнула она, – у нас потом стилист, концерт, хренова туча дел!.. Живо верти задом!

Я встала над кастрюлей, повторяя про себя на все лады: Настя, Анастасия, Настюша, Ася, Настюня… Нет, никаких эмоций это имя у меня не вызывало.

– Ну, готов супец? – уже мирно осведомилась Глаша.

– Да, – кивнула я.

– Вон там термос стоит с широким горлом, – распорядилась хозяйка, – перелей в него и бери с собой, в гримерке схаваю.

Прозвенел звонок.

– Давай живей, – завизжала Глафира, – я опаздываю! Митька приехал, шофер!

– Ты же вроде сама машину водишь? – удивилась я.

– Не всегда, – насупилась Глафира, – на концерты меня водитель доставляет, вчера я его на выходной отпустила. Должен же человек хоть иногда отдыхать…

Я умилилась: все-таки Глафира, несмотря на крикливость и капризность, добрая девушка, позаботилась о шофере, отпустила парня, сама за руль села.

– …он у меня с Нового года выходной выпрашивал, – добавила певица, – вот и получил денек.

Я разинула рот. С Нового года? А сейчас июнь! Нет, похоже, Глаша не слишком мягкосердечный человек.

В салон красоты мы прибыли с помпой. «Мерседес» въехал прямо на тротуар, распугав прохожих, и замер у подъезда, над которым золотом горела вывеска: «Студия красоты». Митя выскочил, распахнул дверцу, Глафира аккуратно выставила наружу одну ногу, вторую, потом вылезла из машины и осмотрелась по сторонам. Возле «мерса» потихонечку скапливалась толпа.

– Вау, – крикнула какая-то девчонка, – ой, смотрите кто! Ой, ой! Она к Перову приехала! Ребята, глянь! Вон стоит! Дайте автограф, ну, пожалуйста! Плииз!

Глафира милостиво кивнула и прощебетала:

– Иди-ка сюда!

Вмиг к машине подскочила девчонка лет пятнадцати. На ее макушке дыбились разноцветные прядки, в ушах позвякивало несметное количество сережек, толстую попку обтягивала коротенькая джинсовая юбочка, грудь подчеркивала ядовито-розовая кофточка стрейч.

– Я вас обожаю! – кричала девчонка.

На лице Глафиры появилось выражение глубокого удовлетворения.

– Ах, как меня достали фанаты, – прочирикала она, томно закатывая глаза. – Митя, нашарь там диск.

Шофер услужливо протянул ей пластмассовую коробочку. Глафира быстро расписалась на вкладыше и сунула диск фанатке.

– Ой, – зашлась та в восторге, – ой!..

Но тут радостное выражение вдруг стало сползать с лица девчонки.

– Глафира, – прочитала она медленно, – Глафира и группа «Сладкий кусочек». Это вы?

– Ну да, – пожала плечами певица, – а ты кого ждала?

– Я думала, вы Марина Хлебникова, – расстроенно сообщила девчонка, – я от нее фанатею, прямо дрожу, как голос услышу.

– Говорили же тебе, что это не она, – послышался из толпы хриплый писк, – Хлебникова-то темненькая, маленькая, всегда на каблуках, глаза у нее огромные. А эта словно мышь белая!

Глафира посинела, потом выхватила у растерянной фанатки диск, швырнула его на асфальт, раздавила ножкой, обутой в замшевую туфельку, и, не говоря ни слова, ринулась в салон. Я кинулась за ней.

Мы очутились в просторном холле, обставленном как гостиная в гареме. Повсюду ковры, мягкие, заваленные подушками диваны, низкие кресла, столики, пуфики…

Глафира обвалилась на оттоманку и с чувством произнесла:

– Козлы! Ослы! Суки!

– Глашенька, солнышко, – донеслось из глубины помещения, и на середину комнаты выскочило существо в розовых брюках со стразами и кислотно-лимонной блузке с обильной вышивкой, – моя кисонька, дай поцелую, чмок, чмок, чмок.

Я с интересом смотрела на видение. Это мужчина или женщина? По голосу не поймешь – он довольно высокий, но хриплый. Длинные волосы явно стали кудрявыми от химической завивки, да и ярко-рыжий цвет они, скорей всего, имеют не от природы. Глаза подведены синей тушью, руки украшены звенящими браслетами. Ага, это дама. Но тут мой взгляд переместился ниже. Но, простите, где же вторичные половые признаки? Никаких намеков на бюст под тошнотно-лимонной блузкой не наблюдалось. Следовательно, это парень. Но тут я заметила, что щиколотка мужика украшена цепочкой, а из сандалий высовываются пальцы с ногтями, накрашенными лаком интенсивно-синего цвета. Все же это женщина. Впрочем… обувь без каблука и, похоже, размера сорок третьего, никак не меньше.

– Лися, – заорала Глафира, – это ужасно!

– Кто обидел мою кисоньку? – всплеснуло руками существо.

– Меня спутали с Хлебниковой, – принялась рыдать Глаша. – Козлы! Уроды!

Существо стало утешать певичку, я, никем не замеченная, робко жалась в углу. Лися! Опять непонятно: он или она?

Через несколько минут в «гареме» появилось несколько девушек, одетых в розовые халатики. Приседая и кланяясь, они повели Глафиру в глубь помещения.

– Люди – сволочи, – кричало ей вслед создание непонятного пола, – как они могли тебя спутать?! Тебя! Суперстар! Мегазвезду! Впрочем, признаю, я виноват! Ошибся!

Я вздохнула, оно – мужчина, ну кто бы мог подумать!

– Фатально лажанулся, – визжал Лися, – следует капитально менять имидж! Может, рискнем, дуся? Ну, решайся.

Глафира притормозила:

– А Свин?

– Мы же можем назад раскрутиться, – сообщил стилист, – давай пойдем на компромисс. Я тебя делаю так, как вижу, а потом мы зовем Свина и смотрим на его морду лица. Ну же, лапа, не дрожи! Вспомни лучше, что с Асей произошло? Народ стены крушит, а мы всего-то цвет волос подправили! Давай, давай, иди голову мыть! Мегасуперстар! Ты лучшая! Вау! Самая классная! О-о-о!

Глафира ушла, стая розовых девочек побежала за ней. По-прежнему не замечая меня, Лися вынул мобильный и другим, совершенно нормальным голосом сказал:

– Анечка, извини, Глафира приехала. Да, маловероятно. Она тут надолго зависнет. Прикинь, ее сейчас при входе в салон спутали с Хлебниковой. И теперь эта звездища, Глашка, полагает, что, покрасившись в другой цвет, она станет еще звездее. Просто цирк! Отчего им в голову не приходит, что надо просто хорошо петь, а не выть три ноты? Не в прическе-то дело! Знаю, знаю, извини, дорогая, депрессуха у меня, народа нет, шоу-биз попер к Маркову, он теперь вроде первый, а я с горы съезжаю. Ладно, пойду Глафиру обхаживать, кошку драную. Целую, милая. Ой, погоди, промурлыкай мне какой-нибудь Глафирин хит, чтобы я изобразил фаната. Как? «Ты меня не хватай ногами»? О боже, что только не поют!

Хлопнув крышечкой, он засунул телефон в карман, откашлялся и пропел:

– Ты-ы-ы меня-а не-е хватай нога-а-а-ами!

Потом покачал головой.

– Жуть черная! Ты-ы меня-а не-е хватай нога-а-а-ами! Бегу, звезда моя, тороплюсь. Слушай, эта песня просто вау! Ты-ы ме-еня-а не хва-а-атай нога-ами! Обожаю ее!

Распевая во все горло, Лися скользнул в боковую дверь. Я вышла из-за колонны и села на диван. Чем больше нахожусь рядом с Глафирой, тем меньше нравится мне ее окружение. Интересно, кем я была в другой жизни?

ГЛАВА 6

– Хотите кофе или чаю, – тихо спросила вошедшая в приемную женщина, – вы сопровождаете Глафиру?

Я кивнула:

– Не помешаю, если присяду тут?

– Что вы, – улыбнулась женщина, – меня Лиза зовут, а вас как величать?

Я растерялась. Таня? Настя? На какое имя принесет мне паспорт Свин? Ну кто бы мог подумать, что на простой вопрос: «Как вас зовут?» – я не сумею сразу дать ответ.

– Можно взять журнал? – я быстро перевела разговор на другую тему.

– Конечно, – кивнула Лиза, – но они очень старые. Хотите принесу поновей? Мы их в парикмахерской кладем.

– Нет, нет, эти тоже подойдут.

– Да они за позапрошлый год, – улыбнулась Лиза, – давно выбросить пора, только все недосуг.

– Ерунда, мне без разницы!

– Кофе желаете?

– Вам нетрудно?

– Это моя работа, – улыбнулась Лиза, – со сливками?

– Лучше чай с лимоном, кстати, меня Таней зовут!

– Сию секунду, – кивнула Лиза и ушла.

Я стала вяло перелистывать яркие страницы. В голове вертелось неотвязно: Настя Звягинцева… Настя… Неужели это я! Настя Звягинцева!

– Я поняла: вам не хотелось мне представляться настоящим именем, и я очень рада, что вы все-таки решились, – сказала Лиза, ставя на столик красивую фарфоровую чашечку.

Я вздрогнула. Надо же, я задумалась и не заметила, как администратор вернулась в приемную.

– Вы о чем?

Лиза мягко улыбнулась.

– Сами же сейчас довольно громко сказали: «Настя Звягинцева».

Я плотно стиснула зубы, однако мне следует быть осторожнее и не увлекаться обдумыванием ситуации до потери бдительности.

– Вы меня не помните? – тихо спросила Лиза.

– Нет.

– Ну да, понятно, – вздохнула администратор, – я раньше в клинике Потапова работала, вы туда лечиться приходили, когда голос пропал.

– Извините, ошибка вышла. Я не Настя Звягинцева, просто мне вспомнилась эта девушка. Меня зовут Таня, и голоса я никогда не теряла, очень хорошо говорю, слышите?

Лиза моргнула:

– Понимаю, вы не бойтесь, я никому не расскажу.

– О чем?

– Да о вас.

– Обо мне? Что же такого плохого я сделала?

– Ничего, – пожала плечами Лиза и попыталась уйти, но я схватила ее за руку.

– Раз начали, договаривайте. Что вы про меня знаете?

– Сущую ерунду.

– А именно?

Лиза нахмурилась:

– Вам не надо бояться, узнать вас трудно, вы сильно изменились, постарели, перестали следить за собой. Но, видно, кулисы все-таки притягивают, раз к Глафире в услужение пошли. Она небось не в курсе, кто вы?

Я толкнула Лизу в кресло и нависла над ней.

– Живо говорите, кто я!

Администратор вытащила сигареты.