Поэзия Крыма

Поэзия Крыма

© Издательство «Знакъ», 2019

Поэзия Крыма

(Предисловие)

Благодатная страна! Благословенная страна!

На маленьком клочке земли такое пышное сочетание всего, чем гордится природа: изменчивое многоцветное море – симфония красок и звуков, скалистые горы, ароматные степи, водопады и горные потоки, неустанно поющие песни, и звонкие ручьи, бегущие по весёлым и шумным долинам; тёмные пещеры – эти подземные храмы с гулкой тишиной, с влажными арками и колоннадами, с органами из сталагмитов, с тонким кружевом и тяжёлою бронзой; скалы, оборвавшиеся в глубокие пропасти и скалы, бежавшие к морю, как огромные звери, окаменевшие в беге своём; янтарные берега, дружные с морем; степные травы, вереск и сосна, металлические буки, гордые кипарисы, блестящие магнолии, воздушные глицинии и яркий ковёр радужных цветов…

А надо всем южное небо с крупными цветами звёзд, прозрачный воздух, лёгкий, благоухающий, розовые сумерки и тёмные жгучие ночи, и вечная ясность.

И, как бы остановилась весна и грезит цветами: и в лёгкой пляске несутся цветы… Скромные подснежники, нежные фиалки, гибкие глицинии, стройные розы, пьяные гвоздики, мраморные хризантемы, нежные фиалки, скромные подснежники.

Какой-то цветочный круговорот – яркий и вдохновенный.

И рассыпались по снежным долинам изящные города с кудрявыми садами и томными парками, приютились на склонах гор и холмов небольшие татарские деревушки со строго очерченными минаретами.

Какие нервные, прихотливые контрасты: больной, задумчивый и приехавший любить и наслаждаться природой и жизнью; горный первобытный татарин и европеец, изысканный, тонкий; кипучая жизнь и тихая смерть, углублённый ум и зыбкая поверхностная душа…

Вакханалия пышной природы и жизни создала из Крыма редкий бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство всё, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон…

А люди, увлечённые природой, входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих.

И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах.

Они пришли разные, с своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков.

Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, и небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – всё будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, всё обаяние, всё разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнёт расти и расцветёт в прекрасный цветок очарования…

К. Милль

К. Бальмонт

Аюдаг

Синеет ширь морская, чернеет Аюдаг.Теснится из-за моря, растёт, густеет мрак.Холодный ветер веет, туманы поднялись,И звёзды между тучек чуть видные зажглись.Неслышно ночь ступает, вступает в этот мир,И таинство свершает, и шествует на пир.Безмолвие ей шепчет, что дню пришёл конец,И звёзды ей сплетают серебряный венец.И всё полней молчанье, и всё чернее мрак.Застыл, как изваяние, тяжёлый Аюдаг.И ночь, смеясь, покрыла весь мир своим крылом,Чтоб тот, кто настрадался, вздохнул пред                                                  новым злом.

Крымская картинка

   Всё сильнее горя́,   Молодая заряНа цветы уронила росу.   Гул в лесу пробежал,   Горный лес задрожал,Зашумел между скал водопад Учан-Су.   И горяч, и могуч,   Вспыхнул солнечный луч,Протянулся, дрожит, и целует росу,   Поцелуй его жгуч,    Он сверкает в лесу,   Там, где гул так певуч,   Он целует росу,А меж сосен шумит и журчит Учан-Су.

В. Бенедиктов

Близ берегов

В широком пурпуре АврорыВосходит солнце. Предо мнойТавриды радужные горыВолшебной строятся стеной.Плывём. Всё ближе берег чудный,И ряд заоблачных вершинВсё ближе. У кормы дельфинВолной играет изумруднойИ брызжет искрами вокруг.Вот пристань. – Зноем дышит юг,Здесь жарко-сладок воздух чистый,Огнём и негой разведён,И как напиток золотистыйИз чаши неба пролит он.Там – в раззолоченном убореГраниц незнающее мореС небесной твердью сведено,А тут – к брегам прижаться радо,И, только именем черно,Слилось лазурное оноС зелёным морем винограда.К громадам скал приник залив,И воды трепетные млеют,И, рощи лавров отразив,Густые волны зеленеют.

Потоки

Не широки, не глубокиКрыма водные потоки,Но зато их целый ройСброшен горною стеной —И бегут они в долины,И чрез камни и стремниныЗвонкой прыгают волной,Там виясь в живом узоре,Там теряясь между скал,Или всасываясь в мореОстриём змеиных жал.Смотришь: вот земля вогнуласьВ глубину глухим котломИ растительность кругомГусто, пышно развернулась.Чу! Ключи, ручьи кипят, —И потоков быстрых змейкиСквозь подземные лазейкиПробираются, шипят;Под кустарником кудрямиТо скрываются в тени,То блестящими шнурамиМеж зелёными коврамиПередернуты они,И открыты лишь частями,Шелковистый режут дол,И жемчужными кистямиНизвергаются в котел.И порой седых утёсовРасплываются глаза,И из щелей их с откосовБрызжет хладная слеза:По уступам в перехватку,В пересыпку, в перекатку,Слёзы те бегут, летят,И снопами водопад,То в припрыжку, то в присядку,Бьёт с раската на раскат;То висит жемчужной нитью,То, ударив с новой прытью,В перегиб и в переломОн клубами млечной пеныМылит скал крутые стены,Скачет в воздух серебром,На мгновенье в безднах вязнетИ опять летит вперёд,Пляшет, отпрысками бьёт,Небо радугами дразнит,Сам себя на части рвёт…

В. Брюсов

IЗвезда затеплилась стыдливо,Столпились тени у холма;Стихает море; вдоль заливаРедеет пенная кайма.Уже погасли пятна светаНа гранях сумрачных вершин, —И вот в селенье с минаретаЗапел протяжно муэдзин.IIУ перекрёстка двух дорогЖурчанье тихое фонтана;Источник скуден и убог;На камне надпись из Корана.Здесь дышит скромный кипарис,Здесь дремлет пыльная олива,А ручеёк сбегает вниз,К прибрежью вольного залива.IIIГде подступает к морю сад,Я знаю грот уединённый:Там шепчет дремлющий каскад,Там пруд недвижен полусонный.Там дышат лавры и миндальПри набежавшем тихом ветре,А сзади, закрывая даль,Уходит в небо пик Ай-Петри.IVДень растоплен; море сине;Подступили близко горы.Воздух чист, и чёткость линийУтомляет взоры.Под столетним кедром – тени,Отзвук утренней прохлады.Слушай здесь, отдавшись лени,Как трещат цикады.VКипит встревоженное море,Мятутся волны, как в плену;Померк маяк на Ай-Тодоре,Вся ночь приветствует луну.Луна державно делит море:То мрак, то отблесков игра.И спит в серебряном простореМир парусов из серебра.VIВолны приходят и волны уходят,Стелются пеной на берег отлогий,По морю тени туманные бродят,Чайки летят и кричат, как в тревоге.Много столетий близ отмели дикойДремлют в развалинах римские стены,Слушают чаек протяжные крики,Смотрят на белое кружево пены.VIIОбошла тропа утёс,Выше всходят буки.Позади лесные звуки,Крики птиц и диких коз.Впереди редеет лес,Камни у вершины,Ветра свист, полёт орлиный,Даль земли и даль небес.

VIIIНебо чернело с огнями,Море чернело без звёзд.Плотно обложен камнямиБыл изогнутый объезд.Вниз виноградник по скатуТихо спускался; толпойКустики жались брат к брату…Помнишь? мы шли той тропой!

И. Бунин

Учан-Су

Свежее веет воздух горный,Невнятный шум идёт в лесу:Поёт весёлый и проворныйСо скал летящий Учан-Су!Глядишь – и точно застывая,Но в то же время ропот свой,Свой лёгкий бег не прерывая, —Прозрачной пылью снеговойНесётся вниз струя живая, —Как тонкий флер, сквозит огнём,Скользит со скал фатой венчальнойИ вдруг и пеной, и дождёмСвергаясь в чёрный водоём,Бушует влагою хрустальной…А горы в синей вышине!А южный бор и сосен шёпот!Под этот шум и влажный ропотСтоишь, как в светлом полусне!

В крымских степях

Синеет снеговой простор,Померкла степь. Белее снегаМерцает девственная ВегаНад дальним станом крымских гор.Уж сумрак пал, как пепел сизый,Как дым угасшего костра, —Лишь светится багряной ризойПрестол Аллы – Шатёр-Гора.

После дождя

Всё море – как жемчужное зерцало,   Сирень с отливом млечно-золотым,И как тепло перед закатом стало,   И как душист над саклей тонкий дым.Вот чайка села в бухточке скалистой   Как поплавок… Взлетает иногда —И видно, как струёю серебристой    Сбегает с лапок розовых вода,У берегов в воде застыли скалы,    Под ними светит жидкий изумруд.А там, вдали – и жемчуг и опалы    По золотистым яхонтам текут.

Штиль

На плоском взморье – мёртвый зной и штиль.Слепит горячий свет, струится воздух чистый.Расплавленной смолой сверкает чёрный кильРыбацкого челна на мели золотистой.С нестройным криком голых татарчатСливается порой пронзительный и жалкий,Зловещий визг серебряной рыбалки…Но небо ясно, отмели молчат.Разлит залив зеркальностью безбрежной,И глубоко на золоте песка,Под хрусталём воды, сияет белоснежныйНедвижный отблеск маяка.

На винограднике

На винограднике нельзя дышать. ЛозаПожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моряИ белизна шоссе слепят огнём глаза,А дача на холме, на голом косогоре.Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,Все ставни заперты… Но нет, и здесь не                                                  скрыться —Прямой горячий луч блестит сквозь щель в                                                         окно —И понемногу тьма редеет, золотится.Ещё мгновение – и приглядишься к ней,И будешь чувствовать, что за стеною – море,Что за стеной – шоссе, что нет нигде теней,Что вся земля горит в сияющем просторе!

На даче

Луна ещё прозрачна и бледна.Но розовеет пепел небосклона —И золотится берег. Уж виднаТень от узорной туйи у балкона.Пойдём к обрывам. Млеющей волнойВода переливается. И вскореИз края в край под золотой лунойЗатеплится и засияет море.Ночь будет ясная, весёлая. Вдали,На рейде, две турецких бригантины.Вот поднимают парус. Вот зажглиСигналы – изумруды и рубины.Но ветра нет. И будут до зариОни дремать и медленно качаться,И будут в лунном свете фонариГлазами утомлёнными казаться.

С обрыва

Стремнина скал. Волной железнойЗдесь плоскогорье поднялосьИ над зияющею бездной,Оцепенев, оборвалось.Здесь небо ясно, – слой туманаПолзёт под нами, как дракон, —И моря синяя нирванаВисит в пространстве с трёх сторон.Но дико здесь. Как руки фурий,Торчит над бездною из скалКолючий, искривлённый бурей,Сухой и звонкий астрагал.И на заре седой орлёнокШипит в гнезде, как василиск,Завидев за морем спросонокВ тумане сизом красный диск.

Океаниды

В полдневный зной, когда на щебень,На валуны прибрежных скал,Кипя, встаёт за гребнем гребень,Крутясь, идёт за валом вал, —Когда изгиб прибоя блещетЗеркально вогнутой грядойИ в нём сияет и трепещетОт гребня отблеск золотой.Как весел ты, о буйный хохот,Звенящий смех Океанид,Под этот влажный шум и грохотЛетящих в пене на гранит!Как звучно море под скаламиДробит на солнце зеркалаИ в пене, вместе с зеркалами,Клубит их белые тела!

Дия

Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.Зацвёл миндаль. В ауле тишинаИ тёплый блеск. В мечети на карнизе,Воркуя, ходят, ходят турмана.Пригретый лаской солнечного света,Сегодня в полдень слаще и грустней,Задумчивей, чем прежде, с минаретаПел муэдзин… И всё следил за ней.Дышал он морем, тонким ароматомСадов в цвету, теплом небес, земли…А Дия шла по каменистым скатам,По голышам меж саклями – к Али…К Али? О, нет. На скате под утёсомЖурчит фонтан. Идут оттуда внизУступы крыш по каменным откосамИ безграничный виден Ак-Дениз,Она уж там. Но весел и спокоенВзгляд карих глаз. Легка, как горный джинн,Под шелковым бешметом детски-строенВысокий стан… Она нальёт кувшин,На камне сбросит красные папучиИ будет мыть, топтать в воде бельё…– Журчи, журчи, звени, родник певучий!Она глядится в зеркало твоё.

Граф П. Бутурлин

Крымские песни

IНа мягкой синеве полуночных небес,   Как семь алмазов, искрятся стожары;В объятьях тёмных гор, где дремлет тёмный лес,   Лениво грезя, замерли Байдары.Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;    Лишь только изредка в дали туманной,В таинственной дали, протяжно прозвучит    Обрывок песни жалобной и странной.IIО, верно, верно, вы давно забылиТот славный вечер у Гурзуфских скал!На небе тучки алые застыли, —Недвижные, как будто ветер спал, —И в бледном море, где волна дремала,   Румяный отблеск их играл,Как розовый отлив средь бледного опала…Казалось, сумерек сиреневая тень   Мрачила, летний, не осенний день!Сидели мы, где плющ и виноград покрыли   Когда-то с гор скатившийся обвал,      Где а́йвы плод благоухал   И жёлтый дрок так дерзостно сиял.Сидели мы одни, о чём-то говорили…И по небу скользил тончайший серп луны…   Вы всё забыли, нет сомненья,(Он так давно померк, тот вечер упоенья),   И я забыл, как забывают сны,      Наш тихий спор без увлеченья,Да понимал ли я, что милые устаШептали в этот час, – час нежный, как мечта?Мне слишком хорошо всё помнится блистаньеТой молодой луны, плодов благоуханье,    И жёлтый дрок… и ваша красота!IIIБледное море под бледным дождём!Грустен сегодня напев твой смиренный;Нет ни угроз, ни отчаянья в нём:Точно печали поры отдалённой(Блёклые грезы о блёклом былом!)     Вспомнило море…   Старое, старое, полузабытое горе!..О, и в душе сиротливой моейСтарое горе опять пробудилось, —Прежде, – давно, – на весне моих дней,Пышной надеждой оно засветилось…Нет и следа от потухших лучей!     Ропщет ненастье!   Старое, старое, полузабытое счастье!..IVВолны бросаются жадной грядой;    Буря шумит и растёт непогода.Берег исчезнет под чёрной водой:Волны бросаются жадной грядой.С хохотом дико сливается вой,    Словно безумно страдает природа;Волны бросаются жадной грядой,    Буря шумит и растёт непогода.VВ тени кипарисов угрюмых   Блестят жемчугом миндали,Счастливые юной отрадой,   Отрадой воскресшей земли.Грустят о зиме кипарисы:   Бывало, от этих ветвей,От зелени этой печальной   Казалась земля веселей.Теперь кипарисы забыты   В весенней отраде земли:Они безобразно чернеют!..   Блестят жемчугом миндали.VIНочь кончилась уже; давно рассвет сереет,    Но дню как будто лень открыть свои глаза.Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,    Как неупавшая ещё с ресниц слеза.    В ущельях Яйлы на верхушках лесаТуман цепляется, как тонкая завеса.   Но кончился рассвет; от крайних волн победно   До высшего хребта, как розовый поток,Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный    На западе исчез; весь в пурпуре восток…   И свежий воздух дышит сладострастьем,И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.VIIЧуть рябится, всё проникнуто лучами,   Фиолетовое море;Плещутся дельфины резвыми стадами   На просторе;И вокруг утёсов строем безмятежным,   Гимн таинственный рифмуя,Вал за валом умирает с звуком нежным   Поцелуя.Хмурятся утёсы, как во дни ненастья.   Что им яркость волн, иль ласка!Словно сердце, для которого и счастье —   Только сказка!

VIII   Хоть в Ялте крокусы ещё не зацвели,В горах фиалками леса благоухали    И в горы далеко с тобою мы пошли.    Последний снег белел над Учан-Су вдали;Залив у наших ног синей был синей стали;   Дул свежий ветер, – волновал леса    И взбил тебе так мило волоса!Нам было хорошо, и мы не говорили:Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.   Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных днейНе видит Север наш холодный и ненастный.   Весна прелестна там под мягкой синевой,   Как очи русых дев, сребристо-голубой;Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.   Её, почти без солнца и без нег,   Не тёплый дождь родит, а талый снег.А наше счастие? оно ль не роза юга?Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.IXФруктовые сады меж тёмными лесами   По скатам Яйльских гор в сиянии луны   Белеют лёгкими, как бабочки, цветами.И, мило убрана той дымкою весны,   Как ха́нша юная чадрою серебристой,    Таврида нежится у дремлющей волны,И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,   Влюблённо слушает, как первый соловей    Поёт свой первый гимн полуночи душистой.О чём, о, птиц поэт, о, мощный чародей,—   Загадочный рапсод, то страстный, то                                                печальный, —   Поёшь ты в тайнике скрывающих ветвей?Увы! кто может знать! А песнь в ночи                                                   кристальной    Звенит и ширится: за трелью льётся трель   И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!О, пой, о пой ещё… про сладострастный хмель   Любви и юности, про счастье иль про горе…    Не всё ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветёт                                                         Апрель,Луна меж звёзд плывёт в безоблачном просторе,   Пахучий воздух спит и вздохами волны   Напеву твоему так нежно вторит море;И в этот дивный час, средь чуткой тишины,   Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье   Красы, которой мир и небеса полны.Пой, пой, ещё… твоё живое вдохновенье    Не только ночь живит; но и людских сердец   Усталость ты бодришь, даруя упоенье.Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,   Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,   Которой жаждет он, как отдыха боец:Где скорби слышатся ответные рыданья,   Там счастью чудится надменною мечтой,    Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья.Пой! тонет жизнь, как чёлн под ярою волной,   И грёза вдаль летит, оперена тобой!..XО, море, о песенник – море!О, дымчато-синие скалы!О, рощи, где с лаврами шепчется ветерПро чудную быль героических дней! —Восторгов неведомых сладостьВы, щедрые, мне даровали,

И путник случайный у ног кипарисовТавриды я сердце своё схоронил!В стране долгих зорь и метелей,На родине нашей унылой,Я вспомню с мучительной радостью пленныхИ солнце, и вас… и её поцелуй!

А. Бородин

Яйла

Скрипит арба. Шоссе извив узорный.В горячем полусне ползут, ползут волы.Последний перелом, как сталь, иссиня-чёрныйВознёсся и навис молчащий пик скалы.И вот ликующий, зелёный луг Яйлы.Звенящий ветер гор прозрачный и просторныйИ над вершинами, как фимиам нагорный,В полётах голубых могучие орлы.Как жрец я на алтарь сверкающий вознёсБессонной радостью тоскующую душуИ гулким взмахом вниз свою печаль обрушуВ стремнину жадную, как вековой утёс.И вздох заворожив, безгранностью лаская,Ещё безудержней сверкнёт мне даль морская.

И. Белоусов

Аюдаг

(Медведь-Гора)

Он шёл из северных лесовРавниной, солнцем опалённой,И к морю Чёрному пришёл   Усталый, утомлённый.И грудь косматую своюВ глубь погрузил отрады полный,И замер так… С тех пор его   Ласкают моря волны…

Хребет Яйлы

Огня подземного властительПовёл борьбу с морским царём, —Громады камней раскалённыхСо дна он выдвинул с огнём.Хотел он каменною грудьюНа капли море раздробить,Хотел его засыпать пеплом,До дна в нём воду иссушить…Велась и долго, и упорноСтихий кровавая вражда.Кто ж победителем остался, —Огонь подземный, иль вода?Сильны родством, любовью крепкиИ в дружбе честны меж собой —Соединились моря волныПред Яйлы каменной грядой,А горы грозно отступилиИ морю преградили путь…С тех пор о берег плещут волныИ точат каменную грудь!..

У байдарских ворот

Я в Байдарах, – то сбылося,Что давно я звал мечтой, —Вся величественность моряРазвернулась предо мной.

Эта синяя громадаВ блеске солнца, в блеске дняСвежей влагою морскоюВдруг дохнула на меня.Затаив дыханье, с думойПеред морем я стою:Вот где силы духа смерить,Утопить печаль мою…

У Ай-Петри

День умирал, и вздох последнийВдруг замер с отблеском зари,На волнах моря отражённыйИ на вершинах Ай-Петри́.От скал на тихие долины,Темнея, тени налегли,А из долин, клубясь, к вершинамКак дым, туманы поползли.Уснуло всё под кровом ночи —И в мёртвых скалах тишина,И лишь слышней о берег плещетСедая, тёмная волна…

Князь П. Вяземский

Месячная ночь

Там высоко в звёздном море,Словно лебедь золотой,На безоблачном простореХодит месяц молодой,   Наш красавец ненаглядный,Южной ночи гость и друг;Всё при нём в тени прохладной,Всё затеплилось вокруг:   Горы, скаты их, вершины,Тополь, лавр и кипарисИ во глубь морской пучиныВыдвигающийся мыс,   Всё мгновенно просветлело —Путь и тёмные углы,Всё прияло жизнь и тело,Всё воскреснуло из мглы.   С негой юга сны востока,Поэтические сны,Вести, гости издалёка,Из волшебной стороны,—Всё для северного сынаГоворит про мир иной;За картиною картина,Красота за красотой:   Тишь и сладость неги южной,   В небе звёздный караван,

   Здесь струёй среброжемчужнойТихо плачущий фонтан.   И при месячном сиянье,   С моря, с долу, с высотыВьются в сребреном мерцаньеТени, образы, мечты,   Новых чувств и впечатленийМы не в силах превозмочь:Льёшься чашей упоенийО, таврическая ночь!   Вот татарин смуглолицыйПо прибрежной вышине,Словно всадник из гробницы,Тенью мчится на коне, —   Освещённый лунным блеском,   Дико смотрит на меня,Вдруг исчез! И море плескомВторит топоту коня.   Здесь татарское селенье:С плоской кровлей низкий домИ на ней, как привиденье,Дева в облаке ночном:   Лишь выглядывают очиИз накинутой чадры,Как зарницы тёмной ночиВ знойно-летние жары.

Возвращаясь из Кореиза

Усеяно небо звёздами,И чудно те звёзды горят,И в море златыми очамиКрасавицы с неба глядят;    И зеркало пропасти зыбкойКупает их в лоне своёмИ, вспыхнув их яркой улыбкой,Струится и брызжет огнём.    Вдоль моря громады утёсовСплотились в единый утёс:Над ними колосс из колоссовАй-Петри их всех перерос.   Деревья, как сборище теней,Воздушно толпясь по скалам,Под сумраком с горных ступенейКивают задумчиво нам.   Тревожное есть обаяньеВ сей тёплой и призрачной мгле;И самое ночи молчаньеНесётся, как песнь по земле.То негой, то чувством испугаВ нас сердце трепещет сильней;О ночь благодатного юга!    Как много волшебного в ней!

«Слуху милые названья…»

   Слуху милые названья,Зренью милые места!Светлой цепью обаяньяК вам прикована мечта.   Вот Ливадия, Массандра!Благозвучные слова!С древних берегов МеандраИх навеяла молва.    Гаспра тихая! КрасивоРасцветающий Мисхор!Ореанда, горделивоПоражающая взор!   Живописного узораСветлый, свежий лоскуток —Кореиз, звездой с БосфораОзарённый уголок.   Солнце, тень, благоуханье,Гор Таврических краса,В немерцающем сияньеГолубые небеса!   Моря блеск и тишь, и трепет!И средь тьмы и тишиныВдоль прибрежья плач и лепетНочью плещущей волны!

Аюдаг

Там, где извилины дорогиСнуют свою вкруг моря сеть,Вот страшно выполз из берлогиГромадной тучности медведь.Глядит налево и направо,И в даль он смотрит свысока,И подпирает величавоХребтом косматым облака.В своём спокойствии медвежьемУлёгся плотно исполин,Любуясь и родным прибрежьемИ роскошью его картин.Порой – угрюмый он и мрачный,Порой его прелестен вид,Когда, с закатом дня, прозрачнойВечерней дымкой он обвит.Порой на солнце в неге дремлетИ греет жирные бока;Он и не чует, и не внемлет,Как носятся над ним века.Вотще кругом ревёт и рдеетГроза иль смертоносный бой,Всё неподвижно, – не стареетОн допотопной красотой.Наш зверь оброс зелёной шерстью!..Когда же зной его печёт,Спустившись к свежему отверстью,Он голубое море пьёт;Сын солнца южного! На взморьеТебе живётся здесь легко,Не то, что в нашем зимогорье,Там, в снежной ночи, далеко,Где мишка, брат твой, терпит холод,Весь день во весь зевает рот,И, чтоб развлечь тоску и голод,Он лапу медленно сосёт.И я, сын северных метелей,Сын непогод и бурных вьюг,Пришлец, не ведавший доселе,Как чуден твой роскошный юг,Любуясь, где мы ни проедем,Тем, что дарит нам каждый шаг,Я сам бы рад зажить медведем,Как ты, счастливец Аюдаг!

Граф А. Голенищев-Кутузов

Крымский альбом

На берегу

Беглец житейских бед и зол,К тебе, о море, я пришёлНа склоне дней, старик усталый,И полюбил мой тусклый взорТвоё сиянье, твой простор,И берега твои и скалы…Стою, охвачен весь тобой,Стихает в сердце жизни горе;Его ты победило, море,Своей безбрежной красотой!На долго ли?… К чему сомненье!Меня живит твой блеск, твой шум;В душе я чую пробужденьеДалёких грёз, давнишних дум.Они бегут ко мне, как волны,С приветом вольным и родным,А я, счастливый и безмолвный,Сквозь слёз, внимаю жадно им.

Ночь

Это звёздное небо в сиянье ночном,Это синее море под лунным лучом,Этот дремлющий берег и мерный прибойЗамирающих волн – как могуч их покой!Как победно он льётся в усталую грудь,Как в его волшебстве хорошо отдохнуть,Позабыть истомившую сердце печаль,Унестись безвозвратно в безбрежную даль,Где печаль над крылатой мечтой не властна,Где лишь море, да небо, да ночь, да луна!