Тайна портрета неизвестной дамы

Предисловие

Все, что здесь написано, не является бредом, рожденным безумной фантазией автора, в основу романа легли исследования, догадки, предположения историков, изучавших далекие от нас события, произошедшие на заре христианства. Естественно, вымысел в романе присутствует, это не историческое произведение, в котором все должно быть основано на данных, признанных исторической наукой достоверными. Форма произведения позволяет пользоваться информацией, не обязательно признанной официальной наукой, но вписывающейся в логику событий того времени.

Исследователи утверждают, что в библиотеке Ватикана хранится письмо Понтия Пилата императору Тиберию, в котором прокуратор убеждает императора в том, что некий проповедник, Иисус из Назарета, не призывает к борьбе против Римской империи, а наоборот, учит народ любви и смирению. Как следует из письма, разговор между Понтием Пилатом и Иисусом состоялся еще до того, как тот был схвачен, судим Синедрионом и направлен к прокуратору для принятия окончательного решения по его делу. А если дело обстояло именно так, то не мог Понтий Пилат отдать на казнь человека, в невиновности которого он убеждал императора, этим он бы расписался в своей некомпетентности и не знании реальной обстановки в данной ему в управление Иудее.

Если письмо прокуратора императору Рима является ответом на запрос о возможной угрозе восстания, исходящей от некого проповедника (иначе, зачем Понтию Пилату писать Тиберию о нем?), то можно предположить, что прежде, чем вызвать Иисуса для беседы, прокуратор мог дать задание своим людям следить за Иисусом, записывать его речи и обо всем докладывать прокуратору письменно. Выполнить данное поручение было бы несложно, поскольку Иисус проповедовал открыто, перед массой людей. А тогда должен существовать документ, в котором отражено учение Христа в том виде, в каком оно было представлено в его проповедях, записанное непосредственным участником событий тех лет, в то время как Евангелия были составлены спустя столетия, и не могут считаться исторически достоверным документом. На этом предположении и выстроен сюжет романа.

В библиотеке Ватикана находится документ, относящийся к апокрифам, Евангелие от Иоанна, ученика Христа. В нем нет жизнеописания Иисуса, изложено лишь его учение. Основатели церкви сочли его еретическим и не включили в состав Святого писания. Существует также и документ, содержащий учение Христа на старославянском языке, хранится он в Австрии, в библиотеке Габсбургов. Происхождение этого документа неизвестно. Часть текста, под названием «Евангелие мира от Иисуса Христа» опубликована в Ростовском книжном издательстве. Исходя из этого, предположения, сделанные автором романа, не кажутся столь фантастическими.

В романе описаны библейские времена, средние века и близкие к нам годы двадцатого века. Сюжет построен на поиске документов, содержащих учение Христа, тамплиерами в средние века и продолжении поисков в наше время.

Орден тамплиеров, пожалуй, один из самых таинственных и могущественных тайных сообществ, до сих пор окутан множеством домыслов и легенд. Что искали тамплиеры? Этот вопрос не имеет однозначного ответа, по общепринятой легенде, объектом их поисков был Святой Грааль, кубок из которого пил Иисус Христос во время тайной вечери со своими учениками, и Копье судьбы, то самое, которым римский сотник Лонгин пронзил тело Христа, распятого на кресте. Легенда гласит, что тот, кто владеет этими реликвиями, имеет полную власть над миром.

Утверждают, что и Гитлер искал эти реликвии, и вроде бы поиски эти увенчались успехом. Неизвестно, действительно ли Гитлер обладал этими мистическими реликвиями, которые должны были обеспечить ему мировое господство, но достоверно известно, чем закончились его притязания на власть надо всем миром.

Если тамплиеры искали эти святыни с той же целью, что и фюрер третьего рейха, попробуем немного отвлечься от мистики и проанализировать их поиски с точки зрения теории управления.

Тамплиеры создали мощную военную организацию но известно, что они создали еще и кредитно-финансовую систему ростовщичества, дающую им власть, которая распространялась и на королей, кредиторами которых они, рыцари-ростовщики, являлись. Этот орден был, по сути, инструментом надгосударственного управления в Европе.

Оставим открытым вопрос о том, какую мистическую власть может дать обладание святыми реликвиями, но реальной властью обладает тот, кто владеет информацией, такой информацией могли быть документы, содержащие истинное учение Христа и свидетельствующие о том, что Иисус из Назарета не был распят и, следовательно, не воскресал, что противоречит догматам христианства. Обладая такими документами, тамплиеры могли бы получить власть и над церковью, возможно, притязания на такую власть и стали причиной их устранения.

В пользу того, что Иисус Христос не был распят, говорит ряд документов, среди которых Святое писание мусульман – Коран. Если мы доверяем христианским источникам, то у нас нет основания не доверять источникам мусульманским. Мусульмане объясняют данное противоречие между Евангелиями и Кораном тем, что народ, видевший распятие Христа был подвержен массовым галлюцинациям, в романе предлагается иной вариант, менее мистический, распят был Иисус, но не Назареянин, а Варавва, которого также считали мессией, Христом. То, что вместо Иисуса Христа был распят кто-то другой, говорит и Евангелие, хранящееся в Стамбуле, в нем сказано, что вместо Христа был распят Иуда. Ученые подтверждают подлинность рукописи, но церковные иерархи ее не признают. Существует еще и Евангелие Иуды, где сказано, что Иисус был предан Иудой в руки Синедриона по просьбе самого Иисуса.

Эти рукописи написаны уже после тех событий, о которых они повествуют, через 100-200 лет. Они не вписываются в догматы христианства и потому не признаны каноническими, но, вполне вероятно, что они не являются вымыслом и отражают определенную долю истины. На основе этих документов можно предположить, что Иуда не предавал Христа, и что вместо Христа был распят кто-то другой. Автор романа выдвинул версию, согласно которой распят был Иисус Варавва. Эта версия нашла свое отражение в повести «Апостол Иуда», здесь она получила дальнейшее развитие.

Ирина Хотина, а также французский писатель Робер Амбелен в книге «Иисус или смертельная тайна тамплиеров» делают предположение, что Иисус не был сыном плотника Иосифа, а сыном Иегуды Галилеянина, поднявшего восстание против римлян после смерти Ирода Великого, именно он посвятил Иисуса в назореи. Иосиф после гибели Иегуды, взяв младенца Иисуса и его мать Марию, бежит в Египет, спасаясь от преследований. Сыновья Иегуды Галилеянина Симон и Иаков были казнены. Но если это так, то речь может идти только об Иисусе Варавве, поскольку Иегуда Галилеянин мог посвятить своего сына в секту аскетов лишь с одной целью – продолжить вооруженную борьбу против поработителей.

Правда, в этом случае родословная Иисуса оказывается не соответствующей Евангельской, но вполне годна для мессии, который мог происходить не только из рода Давида, но и из ветви левитов. Наличие родословной в евангельских текстах вообще противоречит догмату христианской религии о непорочном зачатии, ведь если он был зачат от духа святого, и Иосиф не был его отцом, то к чему так тщательно выписывать родословную?

Возникают и другие вопросы, на которые евангельские тексты ответа не дают. В Евангелии сказано, что священники искали случай, чтобы расправиться с Христом. Возникает вопрос: зачем? Чем не устраивал их этот проповедник, которых было не так уж мало, существовало множество сект, по-своему толкующих Завет, но они все как-то уживались меж собой и не вели войн на уничтожение. Почему нужно было убить Христа? Ни одно Евангелие не дает нам ответа на этот вопрос, но если предположить, что в качестве Христа, Мессии, люди воспринимали не только Иисуса Назареянина, а и Иисуса Варавву, то все становиться на свои места – может быть лишь один Мессия, и этим одним должен быть Варавва, поскольку священники поддерживали идею вооруженного сопротивления римскому владычеству. Эта мысль и нашла свое отражение в романе.

Евангелист Лука пишет, что Понтий Пилат отправил Иисуса Назареянина к Ироду Антипе, поскольку тот был родом из Галилеи, вотчины тетрарха Антипы. У прокуратора с тетрархом были непростые отношения, даже враждебные, но после того, как Ирод Антипа вернул Иисуса обратно Пилату, их отношения наладились. Возникает вопрос: В чем была причина враждебных отношений прокуратора и тетрарха, и почему они так вдруг нормализовались?

Из Евангельских текстов нам известно, что Ирод женился на вдове своего брата, чем нарушил принятые обычаи, это послужило причиной резкой критики Ирода Антипы со стороны известного проповедника Иоанна. Жена тетрарха, Иродиада, добилась того, чтобы он казнил Иоанна. Но это были еще не все последствия необдуманного поведения Ирода. Перед смертью Ирод Великий, отец Антипы, женил его на дочери набатейского царя, полагая, что этот брак поможет наладить нормальные взаимоотношения между набатейским царством и Иудеей, но Ирод Антипа своим браком с Иродиадой лишь усугубил противоречия, набатейский царь Арета счел оскорбительным подобное поведения Антипы и напал на Галилею. Войска Ирода были разгромлены, и лишь вмешательство римлян спасло самого тетрарха и Галилею.

Соправителям иудейских земель римский кесарь разрешал держать войска для того, чтобы они выполняли задачи по безопасности границ римской империи, но Ирод Антипа не только не справился с этой задачей, он свел на нет все усилия римлян по укреплению границ. Естественно, Понтий Пилат, служивший кесарю и честно выполнявший свой долг, не мог проявлять дружеский чувств к тому, кто своим бездумным поведением приносит больше вреда, чем пользы римской империи. Но почему отношения между ними наладились после того, как Ирод Антипа вернул прокуратору Иисуса Назареянина?

Автор романа выдвинул предположение, которое кажется вполне логичным. Если Понтий Пилат знал о готовившемся восстании, но не имел достаточно сил для его подавления, он мог обратиться к Ироду Антипе, тетрарху Галилеи, с просьбой оказать военную помощь в случае восстания, поскольку основные воинские формирования римлян находились достаточно далеко, в Сирии у римского легата. Просьбу прокуратора (именно просьбу, поскольку тетрарх Галилеи был соправителем и не подчинялся напрямую прокуратору Иудеи) передал кто-то из тех, кто отправился сопровождать Иисуса к Ироду Антипе. Ирод прибыл в Иерусалим на праздник и привел войска, что и способствовало налаживанию взаимоотношений между ним и Понтием Пилатом. Это всего лишь версия автора, никакими историческими документами она не подтверждается, но кажется достаточно обоснованной.

В средневековом периоде романа сделана попытка показать процессы управления на примере поиска рукописей. Иерофанты, осуществляющие глобальное управление, названы «Бессмертными», это лишь название, не претендующее на истину. Хотя, жрецы древнего Египта, выходцы из Атлантиды, обладали способностями, не свойственными простым людям, и воспринимались в качестве богов, скорее всего, продолжительность их жизни намного превышала продолжительность жизни обычных людей.

В романе показано некое противодействие глобальному управлению в рамках библейской концепции. Если Эхнатон выдвинул концепцию альтернативную той, что проводило в жизнь египетское жречество, то со свержением Эхнатона (есть предположения, что умер он не своей смертью) должны были остаться приверженцы его концептуальной идеи. Таинственный персонаж, старик, называющий себя жрецом Атона, олицетворяет идею, противостоящую идее Глобального управления.

Поиски истины продолжаются и в двадцатом веке, обнародование истинного учения Христа, не обремененного религиозными догматами, сегодня актуально как никогда. Церковь отрицает возможность построения Царства Божия на Земле, несмотря на то, что в молитве, которую дал Иисус людям, известную, как «Отче наш», сказано: «Да будет царствие твое на Земле, как и на Небе». Коммунизм, против которого теперь ополчились даже те, кто недавно преданно служили идее построения бесклассового общества, свободного от эксплуатации, является ересью традиционного христианства, именно коммунизм ставит своей целью построение на Земле Царства Божьего.

В романе использованы материалы о Третьем рейхе, которые официальная история признает вымыслом, речь идет о нацистской базе в Антарктиде, куда якобы было вывезено то, что представляло собой научный потенциал фашистской Германии, опередившей в ядерных исследованиях и СССР и США. Возможно, база 211 это миф, но сегодня серьезные историки уже не отрицают существование Четвертого рейха. О том, что война будет проиграна, руководство Третьего рейха поняло еще до поражения под Сталинградом, и начало готовиться к построению Четвертого рейха. Создавались трансконтинентальные корпорации на основе Германского промышленного капитала, создавались сетевые структуры нацистских организаций, вывозились научные кадры и оборудование, все делалось для того, чтобы сохранить офицерский корпус СС, золото партии и золото Рейха.

В романе нет мистики, все, что описано автором, вполне могло происходить и в далекие времена Иисуса Назареянина, и в средние века, и в двадцатом веке. Возможно, какие-то из тех событий, о которых говорится в романе, действительно произошли, по крайней мере, они не противоречат логике и не опровергнуты историческими документами. Легкое подобие мистики представляет собой оболочка романа в виде пролога и эпилога, но кроме темы реинкарнации, которая подтверждается рядом исследований современных ученых, и полностью мистической считаться не может, никакой иной мистики нет.

Пролог

Часто, не видя закономерностей общего хода вещей, все происходящее с нами воспринимаем мы, как цепь случайных событий, никак не связанных между собой. Мы не подозреваем, что те события, что кажутся нам случайными, были предопределены нашими поступками или поступками окружающих нас людей много лет назад, возможно, в той, иной, прошлой жизни, от которой порой не осталось ничего, кроме странных, неразгаданных снов, временами посещающих нас. И лишь иногда, ощутив нечто необычайное, неуловимое, как легкое дыхание утреннего ветерка, всплывшее где-то из глубин подсознания, останавливаемся мы посреди пути, пытаясь осмыслить жизнь нашу, казавшуюся нам чередой случайных совпадений. Мы замираем, боясь упустить то, что внезапно явилось нам из далеких веков, нечто легкое, почти невесомое, как некое пророчество, смысл которого еще сокрыт от нас грубой пеленой действительности. Но время идет, оно тает, теряется, мы забываем о нем, и лишь иногда вспоминаем, услышав забытые звуки, запахи, блики света на воде, мерцание далеких звезд.

Дождь. Снова дождь. Бесконечный, серый, унылый, будто умирающая осень плачет этим монотонным дождем. Капли его медленно ползут по стеклу, искажая пространство, перечеркнутое косыми полосами, как листок школьной тетрадки. Снова дождь. И снова не будет писем. Их не было сегодня, вчера, и позавчера, их нет уже целую неделю. Воскресение. Никуда не нужно спешить, можно целый день сидеть у окна и смотреть, как истекает дождем хмурая, печальная осень. Уже и листьев на деревьях почти не осталось; они опали, прохожие втоптали их в грязь, и дворники смели в кучи. Дождь, снова дождь; за окном лужи, покрытые мелкой рябью, да мокрые ветви деревьев, с которых капает вода.

Сегодня в музее Западного искусства открывается выставка фламандских художников. Только три дня. Лучше сходить на выставку, чем смотреть на этот дождь. Все равно, сегодня не будет писем. Худенькая старушка в синем плаще уже час назад разнесла почту. Как неохота выходить на улицу, ветер бьет дождинками по щекам, сырость проникает под кожу. На улице мало людей, они сидят в теплых квартирах и смотрят на этот дождь, лишь немногие, которых что-то важное выгнало за порог в эту ненастную, пронизанную ветром и дождем осень, медленно бредут по лужам. Вот и остановка троллейбуса. Он подходит, обдавая людей водой и грязью. Кто-то ругается, кто-то молча вытирает запачканную одежду, и все стремятся втиснуться в узкую дверь, чтобы не оставаться здесь, под этим мелким, холодным дождем. В троллейбусе тепло, пассажиры протирают ладонями запотевшие стекла, стараясь разглядеть в мутном пространстве за окном свою остановку. А вот и его – «Музей Западного искусства», пора выходить.

Он взял билет, повесил в гардеробе мокрый плащ, и вошел в зал, полный тайны, заключенной в древних, написанных рукой известных и неизвестных художников, полотнах. Он переходит из зала в зал, смотрит на мир, давно уже умерший, отшумевший, как эта осень, застывший в потускневших красках, покрытых сетью паутинок, картин. Он вглядывается в лица людей, живших сотни лет назад, любуюсь природой, не израненной шрамами дорог, смотрит на закаты и рассветы, не закопченные дымом фабричных труб. Один портрет особо привлек его: дама, в длинном, красном платье, с густыми черными, падающими на обнаженные плечи волосами, стоит у перил лестницы; одна рука ее небрежно касается перил, другой она поддерживает платье. Она спускается по ступеням, нога в позолоченной туфельке уже сделала шаг, появившись из-под края платья. Глаза ее, светящиеся тайным, зеленоватым светом, смотрят на него в упор.

Он узнал ее сразу, это была она, та, от которой он уже целую неделю ждет письма. Взгляд, поворот головы, тонкая прядь волос, упавшая на лоб, печальная улыбка, застывшая в уголках губ. Не дыша смотрит он на портрет. Откуда она здесь, среди картин семнадцатого века? Кто мог изобразить ее? Надпись под картиной гласит: «Портрет дамы. Неизвестный художник». Он не заметил, как подошла женщина, служащая музея, и что-то спросила, потом тронула его за рукав, – он обернулся и посмотрел на нее отрешенным взглядом.

– Что с Вами, молодой человек? Вы уже больше часа стоите у этой картины.

– Эта картина, – ответил он. – Откуда она у Вас?

– Выставка передвижная, картины собраны из разных музеев, если хотите, я уточню.

– Уточните, пожалуйста, я подожду.

Она ушла, а он остался наедине с картиной, написанной неизвестным художником три века назад. Смотрел на нее и не мог двинуться с места. Наконец вернулась служащая музея, и сказала:

– Эту картину мы получили из Рошанска, возможно, там есть более точные сведения о ней.

Рошанск, там живет она, та, от которой он ждет письма. Она живет там сейчас, а картина написана в семнадцатом веке, во Фландрии, расположенной за тысячи километров от Рошанска.

– У Вас есть проспект выставки с фотографиями картин?

– Есть, вот, пожалуйста, – женщина протянула ему проспект, напечатанный на глянцевой бумаге.

Он взял его, нашел картину неизвестного художника, но и в проспекте оказалось информации не больше, чем в табличке под картиной.

– Неужели никто не может установить имя автора полотна? – спросил он.

– Авторы обычно ставят свою подпись вот здесь, в углу, – показала служащая музея на нижний угол картины, – но на этой нет подписи, здесь только какие-то цифры. Ни один искусствовед не смог определить назначение этих цифр.

– Возможно, цифры нанесены позднее, как номер в чьей-то коллекции?

– Нет-нет, возраст цифр соответствует возрасту картины.

– А по стилю, хотя бы предположить можно, чьей кисти может принадлежать она?

– Из всех известных нам мастеров никто так не писал.

Он уже тогда решил, что непременно полетит в Рошанск, каждое утро туда отправляется самолет, «Ту-124», прилетает из Рошанска поздно вечером, а утром улетает обратно, только бы не отменили рейс из-за погоды. Он купил проспект у служащей музея, поблагодарил ее, и вышел в дождь. Через два квартала от музея, в полуподвале старого здания с потемневшей, местами облупившейся краской, отмеченного тусклой медной табличкой: «Памятник архитектуры», – касса «Аэрофлота». Летом здесь выстраивается очередь, хвост торчит из полуподвала, но сегодня нет желающих улетать в эту серую, дождливую осень. Он взял билет, и отправился на почтамт, дать телеграмму, предупредить, что завтра утром будет в Рошанске. Почему она не пишет? Почему? Он взял бланк телеграммы, отошел к столику, обмакнул перо в чернильницу, и стал писать адрес, но пока обдумывал текст большая капля, сорвавшись с капюшона плаща, упала на бланк, буквы расплылись. Он смял бланк недописанной телеграммы, выбросил в корзину, откинул капюшон плаща, и взял другой бланк, аккуратно заполнил его, подал в окошко. Девушка за полупрозрачным окошком, пересчитав слова, сделав какие-то пометки на бланке, назвала сумму, получив деньги и отсчитав сдачу, она положила телеграмму в папку, где уже лежали другие.

– Скажите, – спросил он, – можно надеяться, что адресат получит телеграмму сегодня вечером?

– Надеяться всегда можно, сейчас отправим, а когда доставят – не знаю, не от нас зависит.

Домой он шел пешком, под дождем, по лужам, по вымокшим улицам, и ненастная осенняя погода, и резкий, пронизывающий ветер, и летящие навстречу капли дождя – все это создавало ощущение какой-то нереальности мира. Почему-то никак не выходил из головы случай с каплей, упавшей на бланк телеграммы. Может быть, не стоило ее посылать? Может быть, вообще не стоит лететь в Рошанск? Ну, почему нет писем? Как она оказалась там, на картине? А может, это только бред больного воображения? Случайное сходство, какие-то общие черты, подмеченные вдруг, в состоянии нервного ожидания, а воспаленное подсознание, где постоянно присутствует ее образ, дорисовало остальное? Дома он открыл проспект, и вновь стал всматриваться в картину: нет, ошибки быть не может – это, несомненно, она. Не только внешнее сходство поразило его, было в образе женщины, запечатленном неизвестным художником на холсте, что-то большее, неуловимое, но говорящее, что это была именно она; она, и никакая другая, похожая на нее внешне.

Всю ночь он не мог уснуть, за окнами шуршал дождь и завывал ветер, раскачивая фонарь на столбе, отчего по комнате, по стенам и потолку качались неясные, смутные тени. И снова капля, упавшая на бланк телеграммы, всплывала в памяти дурным знамением: может, не нужно было давать телеграмму? Не нужно лететь в Рошанск? Нет, нужно. Он подумал, если завтра отменят рейс по причине нелетной погоды, то он просто сойдет с ума, если еще пребывает в здравом рассудке. Перед самым утром он провалился в беспокойную темноту сна, и тут же зазвенел будильник.

Еще было темно, и все также шел дождь, и сонный, полупустой автобус вез его в аэропорт. Вопреки опасениям, рейс не отменили, самолет вылетел вовремя, и когда он пробил облака, впервые за последние две недели перед глазами возникло чистое голубое небо, солнце, и казалось, что этот хмурый, пасмурный осенний мир существует лишь в больном воображении. Но когда самолет снизился для захода на посадку в аэропорту Рошанска, ненастная дождливая осень вновь охватила его.

В аэропорту его никто не встретил, и он поехал к ней, нашел улицу, на которой ни разу не был, название которой лишь читал на конвертах, нашел дом, подъезд, поднялся на второй этаж, позвонил. Дверь долго не открывали, затем послышался тяжелый кашель, дверь отворилась, и возникла она, с воспаленными глазами, закутанная в пуховый платок.

– Проходи быстрее, раздевайся, телеграмму я получила, но не могла приехать в аэропорт, простудилась. Целую неделю лежала с высокой температурой, даже на письмо твое ответить не смогла, вот только сейчас встала.

Она поила его на кухне горячим чаем, а он рассказывал ей о картине, потом показал проспект выставки, и ту самую картину неизвестного художника. Она долго всматривалась в портрет дамы, написанный три века назад, и сказала:

– Не может быть! Это действительно я? Странно, но кто же я тогда? И кто она, эта дама?

– Я поеду в музей, покажу им проспект, они должны знать что-то больше, по крайней мере, должны же знать сотрудники музея, как эта картина оказалась у них.

– Я с тобой!

– Но ты же больна, не надо тебе сейчас выходить на улицу, там холодно, сыро и дождь. Кажется, этот дождь идет во всем мире.

– Мне уже лучше, и температуры почти нет, я обязательно поеду, ведь это же мой портрет!

В музей они поехали на такси, старая «Волга» с плохо работающим отоплением салона слабо защищала от осенней сырости, но все-таки это было лучше автобуса. Сотрудница музея, дежурившая в зале, ничего вразумительно ответить не могла.

– Вам нужно обратиться к искусствоведу, Ирине Сергеевне, возможно, она что-то знает об этой картине, идемте, я провожу вас к ней.

Ирина Сергеевна, полноватая женщина средних лет, с аккуратной прической и выразительными черными глазами, долго рассматривала репродукцию в проспекте, затем сказала:

– А Вы действительно похожи на нее, поразительное сходство. У нас есть еще одна картина этого художника, правда, она сильно пострадала во время пожара, никто не брался ее реставрировать, но сейчас нашелся мастер, он ей занимается.