Юность: удалить

– Привет, – сказал Макс одному из трёх сидевших за столом парней.

– Привет, – непонимающе ответил ему тот.

– Ты меня не помнишь?

– Нет…

– Неделю назад, у клуба, у «Койота». На меня там типы́ набросились, ты с кем-то подбежал, вы стали кричать, потом скорую вызвали.

Парень на несколько секунд задумался и окинул взглядом своих молчаливо сидящих друзей.

– Ну, наверное, да. Было дело. Да, скорую вызвал тот, второй.

– Значит, я не обознался. Спасибо тебе. Возможно, что я жив только благодаря вам двоим, кто знает.

– Да не за что, – как-то даже виновато ответил парень.

– Я Макс, – сказал Ламанский и протянул руку.

– Павел, – привстал со стула и ответил рукопожатием новоиспечённый спаситель.

– Слушай, прикольные у тебя часы, – сказал, пожимая руку и разглядывая серебряный циферблат, Макс.

– Да через интернет из Китая заказал, – смущённо ответил Павел.

– Ещё раз спасибо. Официант! Да, сюда. Слушай, вот этому парню налей самого хорошего пива, что у вас есть. Счёт потом мне, вот за тот стол. Окей?

Официант одобрительно кивнул и удалился, а Максим вернулся за свой стол. Паша сидел молча и даже не успел ничего ответить.

– А я смотрю, ты, блин, герой! – усмехнулся Коля, один из старых школьных друзей.

– Просто проходил мимо, – опустил глаза Павел. – Оказался не в то время, не в том месте. Да и я там не один был…

– Ну, судя по всему, всё совсем наоборот, раз ты человеку помог, – ответил Стас, второй знакомый.

– Не знаю, – задумчиво сказал Ростовцев и посмотрел в сторону столика Максима, где уже вовсю продолжалось веселье.

Неделей ранее

Максим сидит за барной стойкой и, глупо улыбаясь, крутит в руках маленький блестящий предмет.

«Ну что теперь, всякое бывает… Подумаешь, не успел… Хотя, может быть, это бы всё и изменило? Может быть, и изменило. Но теперь-то какая разница…»

Мысли парня уже давно путаются, но, судя по выражению лица, он рисует себе вполне приятные картины в голове и через пару мгновений решает заказать ещё какой-нибудь напиток.

– Эй, шеф, заряди четыре бокала светлого, – выкрикнул из-за плеча Макса бармену какой-то парень.

– Ну ты здесь не один такой, кому нужно что-то заказать, – вставил Ламанский.

– Прости, брат, пацаны ждут, я очень быстро.

От парня разило пивным перегаром и дешёвыми сигаретами. Он махнул рукой столику неподалёку, откуда в ответ ему показали уже несколько другой жест и дружно заржали несколько ребят. Максу была неприятна вся эта глупая ситуация, но он отвернулся и продолжил допивать свой стакан.

В клубе играла совершенно сумасшедшая музыка, и в своих невнятных кривляниях, которые считались вроде как танцами, люди словно сходили с ума. Крики, смех, непонятный свист, музыка – всё смешалось в голове, а кровь бурлила от безумного количества алкоголя. Молодёжь выбрасывала энергию, накопившуюся либо от постоянного безделья в вузах, либо от радости достигнутых ничтожных побед на работе. Они топтали друг другу на танцполе свои драгоценные китайские кеды и забрызгивали напитками модные китайские футболки, но всем было плевать, ведь здесь все просто обожают эту восхитительную псевдопозицию свободы от окружающего мира и могут позволить себе всё, что угодно. Что угодно из того, что в этой жизни не имеет никакой ценности, конечно.

Сознание Макса постепенно куда-то уплывало, музыка в голове становилась всё приглушённее, а самые страшные и тяжёлые мысли – всё громче. На дне стакана болтался нерастаявший кусочек льда, но парень всё же не стал просить повтора – нужно было разогнать кровь и немного прийти в себя на танцполе.

Вокруг мигали разноцветные огни светомузыки, народ прыгал в такт ритму и даже подпевал каким-то наиболее знакомым огрызкам треков. Взгляд Макса столкнулся со взглядом танцующей неподалёку девушки. Парень, в общем-то, ничего не ждал от этого бесполезного вечера, но алкоголь делал своё дело, и тела молодых людей постепенно притягивало друг к другу. «Симпатичная, ничего не скажешь. Мило улыбается, красиво двигается и однозначно заводит».

Но самое веселье началось тогда, когда тот самый парень, что наглел у барной стойки, чёрт его побери, почти вприпрыжку выскочил из-за своего столика и тоже начал неказисто плясать. Узнал ли он Макса или же нет, но танцы его начались аккурат между Ламанским и той девушкой, причём девушку он сразу попытался ухватить за талию, однако брюнетка резко опустила его руки вниз. Глаза этого чуда уже не могли нормально фокусироваться и казалось, что стоит ему остановиться – и он тут же улетит от опьянения на пол. Макс попытался ненавязчиво оттеснить оппонента, но тот весьма крепко ударил парня плечом и ехидно улыбнулся. Это было решающим моментом, чтобы Макс схватил танцора за шею и прокричал ему на ухо: «Слушай, иди к своим бабам за стол!» После этого парень изменился в лице и перестал дёргаться под музыку. Пару раз шмыгнув носом – видимо, в знак устрашения, – он, оглядываясь, удалился за свой столик. Макс понимал, чем ему грозит этот трюк, но всё равно продолжал танцевать, при этом не забывая подмигивать темноволосой девушке. Через некоторое время выпивший парень вернулся и, ничего не говоря, махнул Максу рукой, намекая выйти. Два раза просить не пришлось: Максим взял девушку за руку, поцеловал её кисть и поспешил удалиться, по дороге проверяя, не пропал ли из кармана маленький блестящий предмет.

Сейчас бы умыться холодной водой, но времени нет. В голове бурлит алкоголь – это мешает рационально думать. Да и нужно ли? Выходят во двор, на улице уже ждут трое.

– Это ты, что ли, мразь, за нашим столом каких-то баб увидел? – начал один из них.

Максим обратил внимание, что главный виновник происшествия встал слева от него, несколько поодаль своих друзей, второй из них сделал пару шагов левее и оказался справа от Макса, в то время как оставшиеся двое находятся на несколько метров впереди. Ламанский был среднего роста и телосложения, однако, как бы там ни было, выстоять против четверых парней шансов не было.

– Да нет, никаких баб за столом нет, я ошибся. Простите. Кто же к вам сядет-то… – усмехнулся Макс и тут же, насколько это было возможно быстро, с размаху ударил пьяного парня, что стоял слева, в челюсть, отчего тот полетел прямиком на землю. Показалось, что что-то хрустнуло. Парень справа не ожидал такой прыти и успел сделать лишь несколько шагов вперёд, прежде чем получил резкий удар ногой в пах. На этом удача Максима закончилась: внезапный мощный удар в лицо затуманил разум, перед глазами стремительно пронеслись огни улиц, и парень упал на асфальт, пытаясь удержаться хотя бы на руках, однако подняться ему уже не удалось – четвёртый из парней замахнулся ногой, и Макс распластался на земле.

Из клуба выбежали люди, раздались женские крики. «Эй, слышь, хватит! Отойдите от него!» – последнее, что услышал парень, прежде чем сознание окончательно покинуло его.

●

Владимир Борисович Ламанский ходил по кабинету, скрестив руки за спиной, а его юрист – Пётр Геннадьевич Заколдин – сидел в кресле и монотонно стучал ручкой по мягкому подлокотнику. В комнате уже несколько минут царила тишина.

– Слушай, ну ещё не всё потеряно, – выдал наконец Заколдин.

– Ты в этом уверен? Что делать с дольщиками-то?

– Процедура банкротства компании запущена, реорганизуем всё, выведем. В администрации тоже уладим. А дольщики… Ну что, первый раз, что ли?

Владимир Борисович усмехнулся и подошёл к столу, немного распуская узел своего галстука.

– Тебе, может, чего покрепче выпить? – предложил Заколдин.

– Не хочу, – твёрдо ответил Ламанский, наливая в стеклянный стакан воду из графина. – А с заводом что? Придётся пару цехов и отделов сокращать.

– Сократим, что ж. Чтобы остаться на плаву – всё сделаем.

Время было уже около девяти, но свет в помещении зажигать не стали. Солнце быстро садилось за горизонт, оставляя кабинет в полутьме, и только большие панорамные окна и высокий этаж всё ещё способствовали проникновению света. Ламанский подошёл к окну и посмотрел вниз. Город зажигал вечерние огни, а люди и машины безостановочно копошились по дорогам. Вечная суета, вечное движение. Куда?

– Петя, – позвал Владимир Борисович.

– Да?

– Вот скажи мне, ради чего всё это?

– Что за вопрос, Вов? – округлил глаза Заколдин. – Ты же знаешь: если не мы, то кто-то другой. Да и ради денег, конечно. Деньги – это всё. Собственное счастье, счастье семьи. Власть. Будущее. Деньги – это жизнь.

– Жизнь… – задумавшись, тихо повторил Ламанский и посмотрел вслед небольшой стае птиц вдали, улетающих – кто знает – то ли куда-то в сторону юга, то ли просто для того, чтобы спрятаться от надвигающейся ночи.

Глава 2

1

Антон и Оля шли по парку и болтали, разглядывая деревья и обсуждая погоду, которая вот уже через несколько недель превратит всю эту зелень вокруг в ярко-жёлтые и оранжевые краски осени. На улице было тепло, и ребята присели на одну из ближайших лавочек.

– Ну что, освоился на работе? – поинтересовалась Оля.

– Вроде бы. Да знаешь, откровенно говоря, меня не сильно волнует всё, что там происходит. Я считаю, что работа не обязана приносить нам какую-то радость или удовольствие – для этого есть выходные, хобби. Работа – это работа. Она просто нужна и должна быть, необходима для получения всяких возможностей.

– Интересно. И какие возможности пытаешься получить лично ты?

Антон на пару секунд задумался и посмотрел вдаль, на противоположную сторону аллеи, рядом с которой, на газоне, женщина играла с маленьким ребёнком в мяч.

– Мне нужно матери помогать, – тихо, словно говоря сам себе, ответил парень.

– Что-то случилось? – с волнением спросила Оля.

– Да ничего. Просто… Она болеет. Немного. Нам нужны всякие поддерживающие лекарства. У неё нет возможности работать.

– А ваш папа?

Антон снова задумался.

– Отца с нами нет, вот уже два года как.

– Извини, – виновато сказала Оля, немного поджав губы.

– Ничего. Жизнь непредсказуема.

– Да, но… Ты как?

– Нормально.

– А мама по этой причине приболела?

– Отчасти, наверное, да. Но мы справляемся. Всё будет хорошо.

Оля подумала, что это будет не очень уместным – знакомы они с Антоном ещё совсем мало, – но всё-таки положила свою ладонь на его руку, которой он упирался в лавку, и ощутила, как парень перестал крепко сжимать кисть. На долю секунды ей показалось, что рядом с Антоном не может быть неуместных вещей – он всё понимает и ко всему готов.

– Да, всё наладится, – ответила ему девушка, изо всех сил стараясь поверить себе, что это действительно так.

– Ладно, давай не будем о грустном. Всё хорошо. Мороженое хочешь? Здесь недалеко продают какое-то чёрное мороженое, все только о нём и болтают. Я не пробовал, а ты?

– Я тоже. Давай.

– Отлично, – улыбнулся Антон и, встав с лавочки, подал девушке руку.

Ребята вышли из парка и направились к аллее проспекта, усыпанного самыми различными магазинами, бутиками и кафе. Поев мороженого и ещё немного погуляв по городу, Антон проводил Олю домой – девушка снимала квартиру в соседнем районе – и направился к себе.

Парня одолевали самые различные мысли: с одной стороны, ему было очень приятно проводить время в компании Оли, и даже некое необычное, воодушевляющее новое чувство заставляло его пребывать в хорошем настроении весь этот вечер; с другой стороны, Антон ощущал себя в какой-то степени предателем – да-да, именно так. Человеком, который просто не имеет права на позитивные эмоции в тот момент, когда его близкие находятся в одиночестве и, вероятно, даже страдают. Шорохов ускорил шаг, чтобы как можно скорее добраться домой.

Оказавшись дома, Антон приготовил матери ужин и сделал отвар, о котором узнал недавно из программы по телевизору. Помогало ли всё это или нет, пока ясно не было, но парень придерживался чёткого мнения, что лучше чем-то заниматься и пробовать различное лечение, чем не делать вовсе ничего. Через несколько часов Варвара Андреевна снова заснула, а Шорохов-младший включил старенький компьютер и начал бесцельно бороздить просторы интернета, что весьма быстро надоело парню, и он лёг на диван.

Мысли буквально врывались в голову.

Отца Антона – Игоря Витальевича – не стало в среду вечером, похороны были в пятницу. На дворе стоял один из последних дней лета, как сегодня; светило солнце и дул тёплый ветер.

Сложно было поверить в то, что эта горячая яркая звезда всё ещё сияет над головой, ветер шумит листвой деревьев, летают птицы, где-то вдалеке, за полем, гудит поезд. Для кого всё это теперь? Отец этого не слышит, для него этот мир закончился, полностью исчерпал себя и превратился в вечную темноту. Антон закрыл глаза. Открыл. Стол, ковёр, шкаф. Ничего не изменилось. Чьё всё это вокруг? Общее? Почему же тогда для отца этого больше нет? Кто всё это у него отобрал? Как-то всё это нечестно.

Что чувствовали родственники, родители? Каково это: пережить родного сына, мужа, брата, близкого человека – и пытаться жить дальше? Всё это даже невозможно представить – не то что почувствовать. Мир ужасно, просто катастрофически жесток, и с этим сложно спорить. Антон старался не думать обо всём этом, но мысли оказывались сильнее и, конечно же, мешали оставаться равнодушным.

На похоронах были самые разные родственники, но общались все они мало. Подобрать слова в такой день крайне сложно – да и есть ли они? Жуткое осознание того, что именно такие моменты всё чаще будут являться поводом для семейных встреч и трагичного молчания, пугало Антона. Тогда же, в тот день, парень услышал самый страшный звук в своей жизни – это были удары молотка, забивающего гвозди в гроб. Этот звук заглушал всё: шёпот, стоны, плач, крик, ветер, пенье птиц. Каким-то невероятным эхо разносились по полю эти удары со звуком, который уже невозможно было забыть. Кажется, что этот звук слышно и сейчас.

Антон закрыл глаза и отвернулся к стене, накрывая свою голову подушкой, словно от этого становилось чуть легче, а воспоминания растворялись в темноте.

●

«Титан» – огромный бизнес-центр прямо посреди главного проспекта города. Именно туда и направлялся Максим. Опаздывая, он, тем не менее, не подавал тому вида и шёл вполне размеренно, делая при этом широкие и уверенные шаги. На пешеходном переходе ему посигналили, однако в ответ Макс лишь снисходительно махнул рукой.

– Денег и прикурить нет, – бросил он в сторону едва успевшего открыть рот прохожего, всем своим видом выдававшего в себе бездомного выпивоху.

– Ну… а как же помощь, сострадание? – попытался усмехнуться мужик.

– Они, если ты не заметил, были на дне бутылки, – спокойно ответил ему Максим, прежде чем скрыться в дверях главного входа.

Здание завораживало своей красотой. Мраморные полы и стены, хромированные двери лифтов, хрустальные люстры над головой и несколько больших зеркал в широких позолоченных рамах. Охранники одеты в форму патрульных, а стройные длинноволосые девушки на ресепшене ослепительно улыбаются. На долю секунды Максим даже задумался, как же ему так повезло с этой вакансией.

– Здравствуйте, девушка.

– Добрый день.

– Мне назначено собеседование. Офис семьсот один.

– Будьте добры, Ваш паспорт.

– Да, конечно, – улыбнулся в ответ Максим, протягивая документ.

– Спасибо. Вот карта пропуска, турникет у Вас за спиной.

– Благодарю.

Максим миновал турникет и зашёл в лифт, нажимая кнопку седьмого этажа. Панорамные стёкла позволяли смотреть прямо на улицу, чем и скоротал несколько секунд в пути парень. Седьмой этаж оказался не менее роскошным, чем холл здания. Ламанский прошёл по длинному коридору и постучал в дверь.

– Здравствуйте, – поздоровался с крупным мужчиной, сидящим за столом, Максим, осторожно заглядывая в кабинет.

– Добрый день.

– Я на собеседование. Я по телефону с девушкой общался…

– Да-да, всё верно, проходите, садитесь, – ответил мужчина и указал на большое кожаное кресло. – Через пару минут начнём.

Максим сел в кресло и едва заметно улыбнулся. Его всегда забавляли все эти процедуры приёма на работу: строгие одежды, чёткие вопросы, желание докопаться до самой сути вещей, которые к будущей работе не будут иметь ни малейшего отношения. К чему всегда такой пафос? Показать излишнюю важность – компании и работы на неё? «Я же не Гомер Симпсон, не на атомную электростанцию пришёл работать…» – задумался Макс.

– Итак, Максим Владимирович, мы рассмотрели Ваше резюме. Меня зовут Роман Валерьевич, я генеральный директор этой компании. Ваш отец ручался за Вас, сказал, что Вы человек серьёзный, ответственный…

«Генеральный директор. Вот так сразу. Ну, теперь всё ясно…»

– Мой отец? Хм, я так и думал, в общем-то. Что он уже знает, что я пришёл к Вам.

– На основании его просьбы и рекоме…

– Простите, его просьбы? Пытаешься тут, видите ли, инициативу проявить, всё взять в свои руки и так далее, и снова – отец!

– Не думаю, что стоит обижаться на его желание Вам помочь, – немного замявшись, ответил Роман Валерьевич.

– Напомогался уже, спасибо. Подачки его пусть мать принимает, а я не собираюсь.

– Максим Владимирович, мы действительно нуждаемся в сотруднике. Знаете, в наше время не так-то просто найти вакансию, подобную нашей, и ещё сложнее в итоге получить её. Вы не первый день живёте на свете и должны понимать, что, кхм, связи в наше время – это самый главный залог успеха в любом начинании. Подумайте об этом. Серьёзно подумайте.

– Я это прекрасно понимаю, и мой ясный ум с трезвой памятью велят мне всячески избегать этих самых связей, чтобы впоследствии ни у кого не было возможности упрекать меня за то, что однажды я взял чью-то руку помощи. Спасибо, что уделили мне время, Роман Валерьевич. Полагаю, что Ваша работа мне не подходит.

После этих слов Максим встал со стула и быстро, но уверенно направился к выходу. Слегка удивлённый Роман Валерьевич задумчиво постучал пальцами по столу, слегка отпустил свой галстук и вздохнул, откинувшись в кресле.

– Вот мерзавец какой, – усмехнулся мужчина. – Весь в отца.

●

Сразу после окончания пар Паша и Коля отправились на новую работу в маркетинговое агентство, где им выдали пару красных жилеток и огромную пачку красных листовок с рекламой какого-то салона оптики. Сам салон находился на соседней улице, поэтому далеко идти не пришлось, и уже через пять минут ребята были на месте.

– Слушай, ну мы как придурки в этих жилетках, – раздосадованно заметил Коля.

– Да какая разница, – ответил Паша. – Вот отстоять тут четыре часа – это жёстко.

– Да уж.

Ребята поделили пачку бумаги и вышли из-за угла здания, протягивая листовки людям, идущим по тротуару. Большинство из них проходили мимо со стеклянным взглядом, некоторые демонстративно обходили ребят или вовсе закатывали глаза.

– Дурацкая работёнка, надо было в офис идти, – хмурился Коля.

– Да кто же нас возьмёт? Там опыт нужен. А где его взять, если они сами не берут нас получать этот опыт… – ответил ему Ростовцев.

– Ну, это смотря куда идти.

– А что, есть варианты?

– Есть. У меня знакомый работает в колл-центре, там вечно текучка, места есть.

– Так это же плохо, что текучка – условия, значит, так себе.

– Да где её сейчас нет? Условия везде одинаково паршивые, зато сидишь в тепле, перед монитором, а не ножками топаешь по улице. Ну и ставка-то повыше.

– Интересно.

– Можем сходить как-нибудь, всё узнать. Пойдёшь со мной?

– Пошли, – согласился Паша, протягивая листовку очередному прохожему, который тут же поморщился и помахал рукой в знак отказа.

Через несколько часов уставший Ростовцев прыгнул в автобус и отправился домой. Парень сразу обратил внимание на девушку, рядом с которой он сел. Взгляд невольно упал на экран её мобильного телефона, где она набирала какое-то сообщение… Нет, он не будет смотреть. Зачем ему это? В конце концов, это не его дело. Парень уставился в окно и продолжил разглядывать проплывающие мимо огни витрин.

Город ещё не начал утопать в сумерках, но в грязном автобусе было темновато: окна, казалось, собрали на себе абсолютно всю пыль с дорог за это лето, а пластик на лампах давно затёрся, отчего свету не удавалось разгореться в полную силу. Хотелось выйти и идти прочь, в любом направлении, но путь у Павла был лишь один, и он знал это. Да и что там, снаружи?

Он снова опустил глаза и увидел на экране чужого телефона лишь одно слово: «Спасибо». Сообщение отправлено не было и ждало нажатия заветной зелёной кнопки, которую девушка, кажется, нажимать не торопилась. Внезапно раздался приглушённый девичий всхлип. Смахнув слёзы кончиком указательного пальца и снова взяв телефон в обе руки, незнакомка начала быстро нажимать кнопки. В этот момент Павел почувствовал себя совсем неловко, ведь он продолжал смотреть на экран. Любопытство брало верх, и через несколько секунд парень увидел уже новое сообщение: «У меня к тебе просьба: не звони и не пиши мне больше». Зелёная кнопка.

Всхлипы усилились, одна из слёз упала прямо на рукав бежевого пиджака, оставив небольшой тёмный и мокрый след. «Девушка, с Вами всё в порядке?» – сам того не ожидая, спросил Павел, но ответа не последовало – она молча кивнула и отвернулась к окну, перевернув и опустив свой телефон на колени.

В этот момент Ростовцеву подумалось, что всё это так глупо, странно и несправедливо. Он бы мог поехать вместе с ней, выйти на её остановке, проводить домой и убедиться, что она в порядке. С другой стороны, что он знает о ней? Какое он имеет право вмешиваться в её жизнь? Стало противно от всех этих быстрых знакомств, подсаживания за столик в кафе и всего прочего. Лабиринт мыслей, где многие из нас и сами не знают о местоположении выхода. Мнимая, никому не нужная, навязанная помощь, перерастающая постепенно в навязанные мысли, навязанные чувства. Нет, это не его путь – пусть всё это берёт на себя вот этот парень, стоящий неподалёку и тоже мельком поглядывающий на эту девушку. Что за соревнование, в конце концов? Ещё и этот парень, которому она пишет… Может, это любовь всей её жизни – просто пока она этого ещё не осознала. Глупость какая. Всё это глупость, надо прекращать думать о ерунде.

Парень поодаль довольно долго смотрел на девушку, иногда нелепо отворачиваясь. Да, в чертах её лица было что-то завораживающее, магнетическое, даже таинственное – и, может быть, где-то в глубине души Павел и ждал, что сейчас она повернётся, и они встретятся взглядами, будут так же долго смотреть друг на друга, а потом взаимно улыбнутся – и это будет начало нового пути, их совместного пути. Но она так и не повернулась, всё продолжая смотреть вдаль, на едва заметные очертания пригорода, расположившегося там, далеко за окружной дорогой. Тот парень тоже отвернулся к окну, а вскоре и вовсе торопливо вышел из автобуса, вероятно, и так уже проехав несколько лишних остановок в надежде на какое-то чудо, которое, конечно же, так и не случилось само собой.

«Говорят, что смотреть в одну сторону гораздо важнее, чем смотреть друг на друга. Ну и что же из всего этого выходит? Кажется, что ничего. Мы и так-то не видим друг друга в упор, а уж не смотря друг на друга – точно никак не заметим», – думал про себя Павел, откровенно не радуясь подобным умозаключениям.

2

Октябрь начался прохладно и сыро. Максим сидел дома и слушал музыку, а по отливам окон звонко барабанил осенний дождь. Идти никуда не хотелось. Сквозь мелодию в наушниках парню послышалось, что кто-то покрикивает в соседней комнате. Да, точно, мать с отцом что-то обсуждают. Максим уже неоднократно задумывался о том, чтобы съехать от родителей, но возможность жить в большом частном доме не отпускала его, а слоняться по тесным бетонным коробкам в многоэтажках ему не хотелось. Окраина северного района города, где жили Ламанские, была практически полностью застроена элитным жильём; здесь обитали различного уровня бизнесмены, экономисты, политики, а также некоторые медийные личности провинциального разлива.

– И что теперь делать? Зачем ты в это влез? – громко спрашивала у мужа Наталья Алексеевна Ламанская.

– Ой, Наташ, прекрати. Что делать… Ничего не делать, всё нормально будет, разберёмся.

– И что, много ты потеряешь? Сколько?

– Пока что я ещё ничего не потерял, успокойся.

– Как же мы будем жить, как будем жить… – бормотала себе под нос мать Максима и ходила по кабинету, держась за лицо руками.

– Так же, как и сейчас. Ну хватит, в конце концов!

– А если тебя посадят? Что тогда? Как же мы? – зарыдала Наталья Алексеевна.

– Господи… Сказал тебе на свою голову, – вздохнул Владимир Борисович.

Максим всё это время уже стоял за слегка приоткрытой дверью отцовского кабинета и внимательно слушал. У отца на работе какие-то сложности? Ему грозит тюрьма? О чём они вообще? Неожиданно в кармане джинсов завибрировал телефон – слава богу, что стоял беззвучный режим. Павел ушёл в соседнюю комнату и тихо закрыл за собой дверь.