Черный рассвет (original mix)

Посвящается моему коту Форесту

В этом смертельном бою —

Нет победителя, лишь проигравший.

Каждый стоящий в строю —

Условно погиб и считается павшим.

И выбора больше нет,

Он был предложен раньше,

Встречают черный рассвет

Воины, чьи жизни погашены…

1.Бытие

Будничный вечер. Я подошел к холодильнику, привычным движением достал лекарство и воду для инъекций, достал из шкафа шприц, аккуратно распаковал его и приготовил раствор.

– Пап, я все доделала! Теперь мне можно погулять? – радостно спросила Ева.

– Хорошо. Оставь тетради и учебники на столе и можешь идти, – ответил я. – И, надеюсь, тебе не надо напоминать о правилах?

– Мы будем играть с Дашкой во дворе, и ты сможешь видеть меня из окна.

– Договорились, – сквозь зубы проговорил я, сжимая в них колпачок от шприца.

По поводу правил мне всегда напоминала моя мама, а заключались они в том, чтобы видеть меня из окна, когда я находился на улице. В детстве другим детям родители тоже запрещали покидать родной двор и поэтому у каждого ребенка были свои предположения о том, как выглядит мир за его пределами. У одних где-то жили бабушки с дедушками, и они любили рассказывать, как катались к ним на трамвае или машине, и мы обожали слушать такие рассказы – ведь то, что сейчас для нас является обыденным, тогда казалось увлекательным приключением.

Но самое странное, что мне когда-либо приходилось слышать о мире вне родного двора, я помню до сих пор. Один мальчик (он был младше на пару лет) сказал, что мира вокруг двора просто не существует.

– Как не существует? – хором спросили мы с ребятами.

– Просто там ничего нет, – смущенно проговорил он. И тут же уверенно добавил: – Это мне, между прочим, папа объяснил.

Конечно, тогда мы высмеяли бедного парня, и бедолага в слезах ушел домой. Но сегодня, спустя практически двадцать лет, его слова уже не кажутся мне такими глупыми.

После короткой ностальгии по детству я вернулся в суровую действительность. Подойдя к зеркалу и приспустив штаны, механическим движением поставил себе укол.

– Когда же это наконец закончится? – вслух спросил я у небритого отражения и, надев штаны, пошел обратно на кухню, чтобы выпить таблетки.

2. Исход

Я мысли выжимаю из своей же головы,

Пытаясь превратить их в дорогостоящий сок,

Но, видимо, еще не поспели плоды,

Поэтому сыплется дешевый песок.

Ну а может быть, дело не в этом?

Может быть, дело в другом?

Что же мне делать с ответом?

Ладно, узнаю потом…

Хотя нет, подождите, промелькнула догадка, —

Причина таится в груди:

Это то, что так колотится гадко,

Перекрывая моим мыслям пути.

Хотя нет, не сердце само виновато,

А занозы, сидящие в нем, –

Чувства, которые впились когда-то,

Холодным декабрьским днем.

И вот уже двадцатую осень

Я выжать пытаюсь нектар,

Жалко одно – что у чувств ни попросишь,

Мысли превращаются в пар…

«Очередное говно!» – подумал я и, смяв клочок бумажки с нацарапанным карандашом текстом, швырнул его в мусорное ведро и не попал. Допив бутылку пива, пошел спать, раздраженный тем, что завтра надо успеть в институт к первой паре.

***

– Сынок, вставай! Опять опоздаешь, ты что, совсем не слышишь будильник? – спросила мама.

Конечно же, я слышал будильник, и, как только он зазвонил, я сразу же его отключил и продолжил спать, хотя прекрасно знал, что чудо не произойдет, и мамка в любом случае придет меня будить, как это было уже не раз.

– Мне сегодня ко второй паре, – раздраженно ответил я, хотя понимал: более глупого ответа в этот момент придумать было невозможно, так как накануне вечером сам сказал ей, что мне к первой паре, и к тому же у меня две «лабораторки», которые прогуливать никак нельзя, ведь из-за них могут не допустить к сессии.

– Опять врешь? – сурово спросила мамка. – Сколько это будет продолжаться? Ты еще с той сессии не все хвосты закрыл!

С этим было сложно поспорить, и от этого я еще сильнее злился, демонстративно накрывая голову подушкой, чтобы она поняла: я не желаю в очередной раз слушать ее причитания.

– Значит, так, даю тебе неделю, чтобы ты закрыл все хвосты, понял?

– Угу, – безразлично промычал я из-под подушки, лишь бы только она отстала.

– В воскресенье покажешь мне зачетку, и не дай бог там окажется хоть один пробел! – строго ответила мамка и ушла собираться на работу.

Делать нечего, надо было вставать и собираться в универ, потому что я знал: мама уйдет на работу только часа через полтора, а до этого, пока я не встану, она будет пилить меня.

Надо признаться, что я вообще не горел желанием учиться, и вот такие утренние «процедуры» стали происходить все чаще и чаще. Я не могу назвать точной причины отсутствия у меня интереса к учебе, но мне не нравилась ни моя специальность, ни направление, по которому я учился. Что касается вуза, то это был «середнячковый» филиал столичного технического университета. Поэтому перспектива проработать всю жизнь на заводе по специальности меня никак не радовала. Вследствие чего меня больше интересовал сам факт получения высшего образования, иными словами – наличие куска картона с надписью «Диплом», и абсолютно неважно, какие отметки стояли бы в нем.

– Алло, – ответил я на входящий вызов мобильника.

– Здоро́во, Колян, – послышался бодрый голос из трубки.

– Здоро́во.

– Ну че ты, собираешься там?

– Да, давай, как буду выходить, наберу тебя? – предложил я.

– Ок, тогда на связи, – послышалось на том конце провода, после чего положили трубку.

***

Звонил Колян – мой тезка. Он был, пожалуй, единственным человеком из всей моей группы, с которым я поддерживал близкие отношения. Со всеми остальными же я предпочитал общаться исключительно по учебе и в стенах вуза.

Что же касается Коляна, то это было «типичное побочное явление 90-х», или просто «гопник». Базар за уважаемых «старшаков», саундтрек из криминальной телепередачи на звонке мобильника, «блатнячок», низкокачественный русский рэп и древняя, дешевая попса в плеере. Одевался Колян тоже вполне предсказуемо: «цыганская» рубаха, заправленная в строгие темные классические брюки с еще более классическими туфлями из «кожзама», либо, естественно, в темный спортивный костюм с тремя белыми полосками, неудачно подделанный китайцами, в паре с грязными кроссовками все из того же «кожзама», все от тех же китайцев, все с теми же полосками.

Родители Коляна были обычными работягами, как и миллионы других наших соотечественников, живших ради «светлого будущего» своих детей. Его мамка работала в каком-то небольшом продуктовом магазинчике, а отец занимался ремонтом холодильников и время от времени злоупотреблял алкоголем, ругался с женой и периодически огребал от Колька, если начинал сильно газовать на его мать.

Жил Колючий (кличка Коляна), конечно же, по так называемым «неписаным понятиям криминального мира», которые всегда можно перекроить под себя в случае каких-то разногласий с остальными членами общества и перевернуть все в свою пользу, потому что так «по-пацански». Больше всего, судя по всему, Колек ценил в людях верность и преданность, а также чувство юмора с долей нездорового авантюризма, который зачастую мы направляли на весьма сомнительные поступки и действия. Единственное, что мне казалось странным, – несмотря на всю свою «быдловатость», Колян имел определенный успех у женского пола. Это при том, что он был далеко не Аполлон. Довольно тучное тело и маленькая голова, нос картошкой и кривые зубы – не самый козырный набор в общении с девушками, но Колючий каким-то невероятным образом мог расположить к себе и потом очаровать довольно недурных самок, как он сам выражался. Видимо, причиной этому была некая брутальность вкупе с уверенностью и напористостью в его взаимоотношениях со слабым полом.

Мне до сих пор сложно сказать, что нас с ним объединяло. Но в Коляне я увидел родственную душу – это несомненно, несмотря на то, что я практически никогда не слушал шансон и попсу, предпочитая им сначала рок, а потом электронную музыку. Одевались мы тоже по-разному, я больше предпочитал уличный стиль, например, джинсы или зауженные штаны предпочтительно с брендовыми кроссовками или ботинками и легкий пуловер или водолазку. На какие-то там «блатные понятия», откровенно говоря, мне было плевать, хотя в школьные времена какое-то время я тоже болел «блатной романтикой», но потом как-то это все отошло на второй план, а впоследствии и вовсе исчезло.

Наверное, все же меня привлекало в нем то, что ему, как и мне, было по большей степени наплевать на учебу, и у нас с ним оказалось практически одинаковое количество задолженностей и очень скверная посещаемость, так как нередко мы оба прогуливали пары или опаздывали с утра, проспав и появляясь то ко второй, то к третьей. Ну а может быть, потому, что в душе я тоже был «гопником» и просто-напросто тщательно маскировал это под слоем напускного похуизма.

***

– Алло, братан, ну я на месте… давай, жду, – сказал я и сбросил вызов.

Мы с Колючим обычно встречались на остановке и вместе ехали до универа.

– Салам пополам, братан, – улыбаясь, проговорил Колек и по-дружески обнял меня.

– Здорово, – выдавливая улыбку, проговорил я.

– Че такой невеселый, бухал, что ли, вчера?

– Да не особо, просто не выспался. Еще и мать с утра всю плешь проела с этими «хвостами», – пожаловался я.

– Понимаю, мне тоже регулярно мозги ебут с этим, – поддержал Колючий. – «Мы же за тебя платим, как ты этого не понимаешь?» – попытался он передразнить родителей.

– Во-во, один в один, – согласился я.

– Ладно, не парься, я знаю, что тебе поможет в такой ситуации, – загадочно произнес Колян и полез в карман. – Пара-тройка жирных плюх, – радостно добавил он и достал кусочек «гарика».

– Бля, братан, да ты чертов Гудвин с куском изумруда в такое поганое утро, – рассмеялся я.

– Ну, скорее с половиной куска, – иронично подметил Колек. – Главное, не превратиться после него в безмозглых Страшил, а то не хотелось бы на «лабе» тупить, как всегда.

– Ты знаешь, порой мне кажется, что мы все давно Страшилы, и вряд ли нам что-то уже поможет, – задумчиво произнес я.

– Бля! Во ты гонишь, срочно на «процедуры»! – весело сказал Колючий и купил в палатке на остановке самую дешевую бутылку минералки.

***

Надо признаться, что «ганджубас» и «гарик» я начал курить еще в школе. Первый раз попробовал траву в девятом классе, когда один приятель привез ее откуда-то с юга, возвращаясь с летних каникул. Выкурив пару пробок через бутылку, я тогда так и не понял, накрыло меня или это было больше самовнушение, и мы с друзьями гуляли по городу, пытаясь нести всякий бред, чтобы угорать с него. Вскоре я переехал в другой город и там стал регулярно покуривать с новой компанией. Единственное, что мне мешало делать это чаще, чем я мог, так это отсутствие денег на «куреху», поэтому по большей степени меня угощали одноклассники или приятели с района. Когда отсутствовал «план», я не брезговал всякой дешевой барбитурой: транквилизаторами, антидепрессантами, нейролептиками и всякой другой сомнительной аптечной отравой, обильно заливаемой дешевым алкоголем. В общем, адекватное восприятие мира я начал терять еще в юности, превращаясь потихоньку в невменяемого «кайфожора».

Тут может возникнуть резонный вопрос: куда смотрели мои родители? Здесь трудно однозначно сказать, что они потеряли контроль надо мной, потому что отец за год до переезда попал в автокатастрофу и стал инвалидом, постоянно ошивающимся по больницам и госпиталям, а на мамины плечи упала вся тяжесть по обеспечению семьи. Она долго искала работу, и даже случались такие моменты, что в холодильнике не было еды. Благо нам оказывали посильную помощь мои бабушка с дедушкой – родители отца, которые жили в нашем же городе. Отец также жил с ними, и после аварии я с ним практически не общался, а если это и случалось, то в основном только по телефону. В результате по большей части я был предоставлен сам себе. Нельзя сказать, что я полностью превратился в асоциальную личность, ведь я тогда еще активно занимался спортом – футболом, настольным теннисом, рукопашным боем. По настольному теннису у меня даже был первый юношеский разряд, и я неоднократно становился призером разного рода соревнований. Но то, что именно тогда начали сдвигаться мои жизненные ориентиры в сторону непредсказуемого, беспорядочного движения в общепринятой социальной системе координат, – факт.

***

– Блин, нормально накрыло, – протяжным голосом произнес я.

– Бля, наш автобус стоит, давай резче, а то и так опаздываем, – нервно произнес Колян и двинулся из-за гаражей в сторону остановки.

Гаражи, за которыми мы обычно курили, находились прямо напротив конечной остановки. Это была своего рода контрольная точка для разного сброда, где можно найти что угодно – от использованных гандонов и прокладок до кровавых шприцев и ампул. Особенно печально она выглядела именно сейчас, в начале ноября, в сырую погоду под свинцовым небом. Однажды, накурившись здесь в очередной раз, я представил себе, что это некий портал в ад, из которого регулярно вылезает всякая нечисть и оставляет вокруг самые отвратительные и омерзительные отходы человеческого бытия. После того как я озвучил это, к месту прилипло название: «Портал».

Надо признаться, что я ненавидел ездить «убитым» в общественном транспорте. У меня сразу появлялось подозрение, что все пассажиры автобуса меня «спалили» и всего лишь делают вид, что не замечают, как я «упоролся». Коляну же, судя по всему, было вообще похер. Не успел автобус тронуться, как он уже начал мило флиртовать с какой-то телкой, сидящей впереди нас.

Когда наконец-то мы приехали, и я вылез из автобуса, то почувствовал необыкновенное облегчение, как будто прошел сложную миссию в игре, но предстояла миссия куда посложнее, и это – лабораторная работа. Накуренный, я очень часто представлял себя героем какой-нибудь игры, который проходит сложные квесты и получает за это очки опыта для того, чтобы развивать определенные навыки. Но, как оказалось, на практике происходило все с точностью да наоборот, и очки опыта снимались, а навыков становилось все меньше.

Добравшись до аудитории, поприветствовав всех кивком, мы испытали настоящий шок! Холодный пот и мурашки пробежали по спине, когда мы осознали весь ужас ситуации, а именно – что нам придется сидеть в первом ряду, ближе всех к преподавателю, но еще хуже то, что надо было делать один вариант на двоих, потому что все уже рассредоточились по парам. Это значило, что придется думать и делать какие-то расчеты, строить графики, анализировать, сопоставлять, и еще целая куча умных словечек пробежала у меня тогда в голове и мигом обломала кайф. Обычно мы с Колючим специально рассредоточивались по «ботаникам», чтобы выполнить минимальное количество работы с максимальным результатом. Таким результатом для нас была оценка «удовлетворительно».

К сожалению, деваться было некуда. И мы взяли расчетные таблицы, методички, графики и сели за рабочее место. Честно признаться, я больше расстроился из-за того, что понимал одну очень неприятную для себя деталь, а заключалась она в том, что всю инициативу по решению задач мне придется брать на себя. Ведь максимум, что можно было доверить Коляну, – это чисто механическая работа с приборами, чтобы визуально снять показания, и калькулятором, чтобы посчитать результат. Если у меня было просто отвращение к умственному труду, но при острой необходимости я мог его выполнять, то у Коляна мозг просто не хотел воспринимать какую-либо информацию, связанную с учебой. У него как будто стоял самый крутой на свете антивирус и просто блокировал «учебный спам», а когда он был «накуренный», то этот антивирус приобретал самую «навороченную» лицензионную премиум-версию с последними обновлениями.

– Так, для начала нам нужно собрать схему, – уверенно сказал я.

Долго вникая в показатели приборов, я сказал Кольку́:

– Давай, пока я здесь пытаюсь вкурить, что к чему, ты намути у кого-нибудь линейку и карандаш, нам еще надо будет строить графики.

Колек возмущенно отреагировал:

– Ага, тут как будто у каждого по две линейки и карандаша, где я их тебе высру?

– Да вон спроси у телок, пусть поделятся одним набором, – тихо произнес я.

***

Вика и Света. Пожалуй, на этом можно было бы и закончить, но немного расскажу о них. Всего у нас в группе было пять девчонок: Ирка с Аленкой, Аня, Вика и Света. Вика и Света оказались типичными студентками – дисциплинированными, ответственными и активными. Вика была страшненькой, но умной, шла на красный диплом. Света – красивой, но глупой (исключительно по учебным меркам). Держались они всегда вместе – сидели за одной партой, вместе передвигались из корпуса в корпус и обедали тоже вместе. Эдакие сиамские близняшки-студенточки. Если к Вике обращались в основном только по учебе, то к Светке подкатывали почти все ребята из группы, но успеха никто не имел. Она встречалась с парнем со старших курсов, поэтому шансы остальных студентов были близки к нулю, хотя не скрою, что она мне тоже импонировала, и я был бы не прочь замутить с такой самкой.

***

– Девчонки, не угостите карандашом и линейкой, а то нам рисовать нечем, – артистично попросил Колян.

– Я почему-то даже не удивлена, – иронично подметила Вика.

– На, держи, художник-импрессионист, – смеясь сказала Светка.

– Благодарствую, – слегка картавя на французский манер, произнес Колек.

Пока Колян добывал необходимые канцелярские принадлежности, я собрал нужную схему и уже снимал показания с амперметра и вольтметра, занося их в таблицу. Потом показал Коляну, что надо между собой складывать, на что делить и что умножать. На какой-то момент мне даже стало нравиться то, чем мы занимались, потому как нет большего удовлетворения, когда ты начинаешь понимать то, в чем раньше абсолютно не разбирался, ну или не хотел разбираться. На этой положительной ноте закончилась первая пара, и все шло как по маслу, пока мы не вышли на перерыв.

***

– Здорово, пацаны!

– Здорово! – в один голос ответили мы с Коляном.

– Че, как лаба?

– Да в принципе нормально, – сказал я.

– А я че-то вообще дупля не отстреливаю.

– Че так? – поинтересовался Колян.

– Есть мелочь? Надо бутылку купить и пипетку…

– Найдем, – улыбаясь произнес я, прекрасно понимая, к чему он клонит.

Это был Илюха Лобанов, наш одногруппник. Он жил в соседнем городе, носил волосы до плеч, часто немытые, отчего он вызывал у меня чувство брезгливости. Еще он носил косуху и старые, протертые джинсы, заправленные в армейские «берцы». В народе таких парней называли рокерами или «говнорями». Илюха тоже часто приходил на занятия «упоротым», иногда мы даже «убивались» вместе, но все равно он нам с Коляном не был так близок, как мы друг другу. Может быть, потому, что он был из другого города и поначалу держался как-то обособленно от всех, а может, оттого, что мы сами не хотели сближаться с ним. Но когда оказывалось так, что я приходил в институт, а Колян нет, то общался тогда в основном с Илюхой.

– Это у тебя «чай», что ли? – удивленно спросил я.

– Ну да, а что? – как ни в чем не бывало ответил Илюха.

– Блин, может, тогда хотя бы после лабы курнем?

– Да ладно, че ты, никогда на лабе упоротый не был?

– Под чаем нет, – признался я.

– В натуре, не гони, Колюх, тем более мы почти уже все сделали, – поддержал его Колян.

– Ну вот видишь.

– Сказал бы сразу, что у тебя чай, я бы еще подумал.

– Да че тут думать-то? – с вызовом бросил Колючий и сделал глубокий «напас».

– Ладно, уговорили, – согласился я и принял эстафету у Коляна.

Тут надо сказать, что «чаем» у нас назывались так называемые курительные смеси, или просто «спайс». Тогда он только появился, и от него еще не дохли люди пачками, как это начало случаться спустя несколько лет. «Спайс» можно было приобрести не сложнее, чем пачку сигарет или бутылку пива. Он свободно продавался в торговых палатках, у мелких барыг и в интернете. Существовало несколько видов, каждый из них имел свой эффект и разную степень наркотического опьянения. «Спайсы» были гораздо мощнее обычного «ганджубаса» или гашиша.

Честно признаться, я не очень любил курить «чай», от него сшибало так, что ты просто порой переставал понимать, что происходит вокруг. Под ним было сложно «не спалиться», но своей общедоступностью на тот момент он почти вытеснил с рынка естественный продукт, и нам приходилось довольствоваться тем, что есть.

Естественно, я прекрасно понимал, что, употребив «спайс», на лабораторной работе можно ставить крест, а если она и будет доделана, то с огромными «косяками». Но я не мог позволить себе отступить. Это значило бы, что я не в команде, не единомышленник, показать свою слабость и потерять репутацию отъявленного похуиста. Вот такие у меня тогда были взгляды на жизнь. Понимаю, что сейчас это звучит глупо, но когда тебе почти двадцать лет, и ты на втором курсе института, то там особо не задумываешься о последствиях, а просто скользишь, как на серфинге, по волне под названием «жизнь». И только спустя какое-то время начинаешь понимать, что серфинга-то под ногами давно уже нет, и ты тупо тонешь.

***

Началась вторая пара. Мы расселись по своим местам. Мне стало настолько лень продолжать вникать в «лабораторку», что не хотелось даже делать вид, будто я что-то решаю. «Убило» меня конкретно. Создавалось такое впечатление, будто ты смотришь на мир сквозь какой-то туман или помутневшее стекло, а при переводе взгляда с одной точки на другую картинка перемещалась с замедлением. Я взял в руки методичку, сел вполоборота к группе и стал наблюдать за ребятами. Сначала у меня возникали какие-то ассоциации с каждым отдельным человеком в аудитории. Кто-то представлялся каким-то животным, кто-то персонажем из сказок или исторической личностью. Но вскоре в моей голове развился следующий монолог:

«Ну что сидите? – думал я. – Посмотрите на себя, жалкие ничтожества! Венчики творения! Как вы суетитесь, чтобы успеть все доделать до конца. Как стараетесь, чтобы не было помарок в расчетах и графиках. Галдите тут как птенчики, пытаясь перекричать друг друга. Бедные мясные чучела! Как мне вас жаль! Вот же они, те самые безмозглые пугала – Страшилы, о которых недавно вспоминал Колян. Целый выводок огородных чучел, набитых мясом, усердно ищущих свои мозги, при этом наивно полагая, что остальное у них уже есть. Наверняка каждый из них думает, что, когда выучится, его уж точно будет ждать успех. Да кому вы нужны? Дешевые куклы из вонючего китайского пластика. Вам нужны не мозги, а связи и деньги. Пока что у нас еще так принято. Ведь пока вы тут пыхтите на паре, в провинциальном филиале не самого эффективного универа, кто-то даже не появляется на них в самом престижном вузе, потому что его папа «забашлял лавэ» или вообще ректор этого же заведения. И когда вы, получив диплом, придете с таким ребеночком устраиваться на одну работу, то у работодателя даже не возникнет вопроса, кого из вас взять. Зачем? Зачем вам мозги? Чтобы в конце концов все равно отгонять ворон с чужого огорода? Ведь, имея мозги, вы не перестаете быть от этого чучелами, поэтому здесь нужен полный набор, и прежде всего храбрость, чтобы отказаться от этой незавидной роли. Но вы слепы, не хотите замечать очевидных вещей, а может, вам не хотят их показывать.

И тут вам говорят, что есть некий волшебный эликсир под названием «знания», от которого вы станете невероятно успешными и разумными людьми. И чем больше вы его будете употреблять, тем больше вероятность этого. Наверное, так же говорили моим родителям, когда они учились в СССР. А спустя какое-то время их страна рухнула вместе с их преподавателями. И мама, взяв в руки тяжелые сумки, пошла торговать на рынок, где оставила последнее здоровье, а отец устроился работать таксистом, чтобы иметь хоть какие-то средства для существования. Это при том, что у обоих высшее образование. И вот вы постоянно берете этот чертов эликсир у преподавателей и пьете, пьете, пьете его. После чего пытаетесь выжать из себя хоть каплю драгоценного разума, чтобы определить, появляется ли у вас мозг, но увы… пока сыплется только дешевый песок».

***

– Бля, хули мы сидим? – голос Коляна вернул меня в действительность.

– Че, отпустило?

– Ну, почти.

– Надо еще графики строить, а так в падлу, – пожаловался я.

– Не гони, чуть-чуть осталось, – подбодрил меня Колек.