Николай голодал. Нельзя сказать, чтобы голод был ему незнаком, за несколько месяцев своего, как он сам его называл, чёрно-белого бизнеса, он несколько раз испытывал это малоприятное, тонкое, сосущее чувство, начинавшееся, где-то под ложечкой и неприятно отдающееся в мозгу и успел притерпеться к нему, к тому же довольно часто его подкармливали сердобольные родители, благо, его офис был расположен неподалёку от родительского дома, но в этот раз дела их шли не блестяще, и голод был особенно сильным.

Офисом помещение, которое занимал Николай было назвать трудно, даже при большом желании: всю его обстановку составлял небольшой колченогий стол с тремя ножками, вместо четвёртой Николай приспособил какую-то доску, с великим трудом выпрошенную у институтского плотника и такой же стул.

У стула, правда, были все четыре ножки, но он страдал другим существенным недостатком, то, что раньше было спинкой едва, едва держалось даже на честном слове и приходилось принимать поистине героические усилия, чтобы удержаться на нём.

Безрадостную картину дополняла старая, рассохшаяся оконная рама, она была настолько старой, что даже немногие оставшиеся после перестройки институтские работники с трудом вспоминали, кто и когда её устанавливал.

Она с трудом закрывалась и между верхней частью рамы и оконным проемом оставалась щель в палец толщиной.

Начиналась осень и северный, порывистый ветер срывал первые, начинавшие желтеть листья с институтских деревьев. Несколько их, жалких и мокрых, валялись на полу в офисе Николая.

Где-то далеко слышались весёлые, разухабистые слова:

Музыка на- с связала

Ча-а-сть-ю на-с стала

Николай поморщился. Как-то само собой, против его воли, перед глазами всплыла вкусная, аппетитная котлета. Котлета была горячая, и от неё пахло жиром и чесноком.

Ветер дунул особенно резко и зло и листок на полу затрепетал.

«Вот и ты, Колька, – подумал Николай, – жалкий листок, жалкий и мокрый, гонит тебя ветер перестройки, а куда ты летишь, зачем…»?!

Хлопнула входная дверь его небольшого офиса и вошёл, вернее, вкатился Павел.

Павел, в отличие от Николая, промышлявшего торговлей скобяными товарами и всякой хозяйственной мелочью, имел связи, торговал автомобилями и на ногах держался крепко.

На нём был малиново-красный пиджак – свидетельство о принадлежности к касте новых русских, так раздражавший Николая, его, уже почти круглая физиономия, так и лоснилась, воротник белоснежной рубашки от Carden оттягивал мощный, тщательно выбритый загривок, а ноги украшали нелепые чёрные ботинки с загнутыми носками.

– Вафли дают, Колёк, – сытым сочным баритоном сказал он, – шоколадные, я уже и очередь занял. Пойдешь?

– Не-а.

– Ну, как знаешь.

«И чего он не послал свою секретаршу Галину, – подумал Николай, – вот обжора. Говорят, что у них не только деловые отношения, а, впрочем, какое мне дело до их отношений», – и он углубился в биржевые сводки, силясь прогнать назойливое видение.

Но сосредоточиться ему не дали. Громко и настойчиво зазвонил телефон.

– Николай, и он услышал голос знакомого брокера, – ты не знаешь кому нужен самолёт?

– Самолёт? – Николай удивлённо вскинул брови.

– Ну, да, самолёт, боевой самолёт со всем вооружением и просят совсем недорого, всего 100 000$.

Легенды о быстром обогащении, к тому же усердно подогреваемые газетами так и носились среди знакомых Николая. Всех, всех сорвал с места чёрный ветер перестройки.

Закружил, понёс.

И вот уже вчерашний учитель математики становится удачным биржевым дельцом, а газеты наперебой кричат о брокере, который только за одни торги на нефтяной бирже заработал миллион рублей.

– Но ведь нефть-то государственная, нефть не принадлежит брокеру, значит, и прибыль не должна принадлежать ему.

Эта простая мысль, которую отлично понимали многие, никак не укладывалась, не вмещалась в голове Николая.

Звонивший брокер накануне рассказал ему прямо таки фантастическую историю об одной фирме, которая в одночасье сказочно разбогатела.

– Понимаешь, – захлёбываясь от восторга, говорил он Николаю, – у них не было ничего, совсем ничего и сидели они в каком то полутёмном подвале с одной лампочкой, а продали вертолёт и разбогатели.

О тех, кто предложил вертолёт и кому его продали расторопные ребята из этой фирмы он, почему-то умолчал.

– Самолёт? – переспросил Николай, – нет, не знаю.

– Вот бы продать его кому-нибудь размечтался он, – тогда бы купил жене шубу, а себе новую машину, Мерседес, пожалуй, бы меня устроил.

Он пошевелил озябшими пальцами в лёгких ботинках, порывы ветра стали особенно резкими и холодными, а ботинки были старые и изношенные, чтобы скрыть их изношенность Николай тщательно натирал их кремом.

– Николай Иванович, можно вас на минутку, – и в двери показалась фигура Изольды Павловны.

Когда та она была секретаршей у директора научно исследовательского института, одно из многочисленных помещений, которого сейчас занимал Николай вместе с такими же искателями лёгкой наживы, которых в таком множестве породила советская перестройка.

Институт доживал последние дни, его продукция, некогда гремевшая по всему Союзу, теперь была никому не нужна, уже готовые шаровые мельницы во множестве валялись на складе и теперь покрывались пылью и ржавчиной.

О последних днях института более чем красноречиво говорил порванный во многих местах линолеум на институтском полу, отсутствие очередей в институтской столовой, в столовой нечего было есть, и нестерпимо зловонный запах доносившийся из неисправного институтского туалета полностью забитого нечистотами, на его двери было крупно вырезано ножом: «Здесь был Вася».

В отличие от прежних обитателей института, новые его обитатели были не особенно щепетильны в некоторых вопросах.

Изольда Павловна стойко боролась за своё существование, но борьба ей давалась нелегко. Об этом говорил тщательно выглаженный, бывший в весьма отдалённое время новым, её костюм, да дешёвые серёжки, вдетые в её большие красные уши.

– Николай Иванович, можно вас на минутку? – повторила она, и её рыхлая фигура ещё больше втиснулась в дверной проём.

– Слушаю Вас, Изольда Павловна, – Николай грустно поднял голову от стола, заваленного различными газетами и биржевыми сводками.

– Николай Иванович, – начала она, и её серёжки из дутого золота вызывающе блеснули, – я вынуждена напомнить Вам, что вы не платили за аренду помещения уже второй месяц, если вы не заплатите в течение недели, то институт расторгнет с Вами договор. Можете и не перечислением, – добавила она не так громко, – можете и наличными, – глаза Изольды Павловны уставились в пол, она ещё не привыкла брать взятки.

– Да где же их взять деньги то, – вздохнул Николай.

– Заработайте, – громко начала Изольда Павловна и осеклась.

Весь вид Николая вызывал у неё жалость. Так он был не похож своими манерами на развязных мелких бизнесменов: вчерашних грузчиков и инженеров, военных и учителей ловивших золотую рыбку удачи в мутных волнах рыночной экономики, вернее, экономики, только носившей это громкое название.

– У моих знакомых, – немного мягче проговорила она, – есть сын, хороший интеллигентный парень, работает в приличной солидной фирме, хотите, познакомлю!

– Хочу! И стекла очков Николая радостно блеснули.

Через несколько минут он звонил по телефону. Фирма оказалась недалеко, и через полчаса в обшарпанный офис Николая, вошёл небольшого роста, спортивно сложенный парень.

– Здравствуйте! – Николай радостно поднялся ему навстречу.

Поднялся и чуть не угодил ногой в небольшое отверстие в полу, которое сам же заботливо прикрыл картонкой. Отверстие, видимо, осталось от прежнего ремонта института, на новый у него не было денег, и теперь из него, иногда, с противным писком выбегали мыши.

– Олег! Негромко сказал парень и покосился на обшарпанный зелёный сейф, ещё одну достопримечательность офиса.

– Да, вы садитесь, садитесь Олег, – засуетился Николай, – правда, у меня всего один стул, но ничего это дело поправимо, и чтобы скрыть своё смущение Николай громко засмеялся.

Олег, однако, присаживаться не стал. Руками он разгладил складки своего адидасовского костюма и смерил Николая оценивающим взглядом.

– Чем торгуем? – развязно спросил Николай, подражая манерам этих мелких торгашей, которых он втайне презирал и ненавидел.

– Машинами, коротко сказал Олег, тряхнув своей короткой чёлкой.

– Хороший, интеллигентный парень! – неожиданно вспомнил он слова Изольды Павловны, и тёмная волна злости неожиданно поднялась в нём: «И эти хорошие интеллигентные парни словно пена…» Но он вовремя справился со своим чувством.

– Машины это не ко мне, проговорил он со вздохом, – машинами занимаются в другой фирме, вторая дверь направо.

– И ещё шампунем, – безразлично произнёс Олег, глядя не на Николая, а куда-то в пространство.

– Шампунем! – оживился Николай, и глаза его радостно заблестели, – шампунем, -повторил он и, достав из кармана платок, протёр абсолютно чистые стёкла очков.

В те, не слишком далеко от нас отстоящие годы, страна только отходила от горбачёвской перестройки и гайдаровских реформ, и шампунь в небольшом городе, где проживал Николай был большой роскошью.

– Шампунем, – подтвердил Олег, безразлично глядя сквозь Николая.

– Ну, тогда идём, – радостно сказал Николай.

– Тогда едем, – сказал Олег, и на его плотно сомкнутых губах появилось что-то напоминающее улыбку.

У дверей института их ожидала новенькая восьмёрка. Машины, как и шампунь в те времена были в городе большой редкостью, завод, выпускающий их, работал с большими перебоями и неоднократно повышал на них цены.

– За сколько взял? – этот невольный вопрос вырвался у Николая сам собой.

– Отдали, – коротко бросил Олег.

– Как отдали, – удивлённо спросил Николай.

– За долги отдали, – опять так же коротко бросил он и замолчал, не желая вдаваться в эту щекотливую тему.

Фирма Тритон, куда попал Николай, занимала целый этаж. Когда-то этот этаж, равно как и остальные тринадцать, занимало большое строительное управление, которое гремело на всю страну. Но после перестройки строить стало нечего, заказов больше не было, и строительное управление зарабатывало себе на жизнь тем, что сдавало в аренду свои этажи и комнаты расположенные на этих этажах.

Холодов Валерий Михайлович прочитал Николай на табличке, генеральный директор.

Прочитал и очень удивился. Точно такую же фамилию носил один из больших начальников, очень больших, занимавший крупный пост на заводе, где работал Николай, пока мутные волны рыночной стихии не захлестнули его, и он не ощутил желания окунуться в неё с головой.

«Вот, покупателя на шампунь привёл, – проговорил Олег и неопределённо хмыкнул.

Валерий Михайлович – молодой, тонкий мужчина оценивающе посмотрел на Николая.

В этот момент большой палец Николая упёрся в донельзя изношенный ботинок, и он с ужасом почувствовал, что тонкая кожа начинает рваться.

– Этого мне только не хватало, – с ужасом подумал Николай, – только не сейчас, ой, что будет, – и он поджал палец.

– Вы слышите меня, Николай, – голос Валерия Михайловича доносился до него словно из тумана.

Лощёный, в дорогом полушерстяном пиджаке, он стоял на толстом ворсистом ковру и покачивался с носка на пятку.

– Шампунь в литровой упаковке, производства Белоруссии, машина туда уже выехала, через неделю будет в городе. Мне нужен покупатель на всю партию, 10000 флаконов.

– А по частям нельзя, – упавшим голосом спросил Николай, чувствуя, как птица удачи, помахав прямо у него под носом золотыми крыльями, вновь выскользнула у него из рук.

– По частям нельзя, – строго ответил Валерий Михайлович, – мне нужен покупатель на всю партию сразу, – и он опять оценивающе посмотрел на Николая.

Попрощавшись с Валерием Михайловичем, и взяв образец, Николай грустно поплёлся к себе в офис. Ветер ещё больше усилился, к тому же пошёл нудный, мелкий, осенний дождь, и теперь листья плавали маленькими жёлтыми корабликами в небольших лужах.

Попробую раскидать партию по частям. Эх, была, не была. И грустно улыбнувшись своему отражению в одной из луж, надев лёгкую парусиновую куртку, Николай вышел.

Однако же первый потенциальный покупатель огорошил его.

– Не возьмут, шампунь большой, литровая упаковка, да и цена высокая, – авторитетно заявил он Николаю, который честно набросил на него всего лишь десяточку (десять рублей).

Покупателем была Ольга Семёновна – директор небольшого хлебного магазина, который она почти уже приватизировала в этой сумятице законов и постановлений.

Видимо, финал этого непростого процесса был уже близок, о чём свидетельствовала вывеска с большими, аляповатыми буквами «Ольга».

– А буква «О» вылезла вверх, – почему-то машинально заметил Николай.

– Нет, не возьмут, – повторила Ольга Семёновна и встала, давая понять Николаю, что разговор закончен.

Другой покупатель, директор хозяйственного магазина, была более благосклонна к Николаю.

– Я, пожалуй, приобрету 100—150 флаконов, – сказала она и улыбнулась ему. – 100—150 флаконов, подумал Николай, – но это же капля в море, Холодов хочет реализовать всю партию.

– Что мало? – заметив огорчение на его лице, участливо спросила она.

– Мало, – честно признался Николай, мне нужно продать 10 000 флаконов.

– Ну, такое количество я взять не смогу, – после некоторого раздумья сказала директор, – магазин у меня небольшой, но есть у меня один знакомый, и она потянулась к трубке телефона.

– Игорь? – через некоторое время услышал Николай, – тебе нужен шампунь?

Нужен! Тогда к тебе приедет молодой человек приятной наружности, – и она продиктовала Николаю адрес Игоря.

Рабочий день незадачливого бизнесмена подходил к концу, и он решил отложить свой визит к Игорю на завтра.

– А! Колёк! Проходи! Так ты говоришь у тебя шампунь! Сейчас посмотрим!

Тебе что, чай, кофе, а может водочки, коньяк! Пять звёздочек, он заговорщически подмигнул Николаю. Лиза! Организуй нам что-нибудь, – громко крикнул он.

Пришла Лиза, молодая разбитная девушка с тугими, нагло выпирающими грудями, едва прикрытыми гипюровой кофточкой, поставила поднос на стол и удалилась.

– Ну, я поехал, – Игорь залпом опрокинул рюмку водки. Наливай, чего стесняешься. Хороша, – и он вилкой подцепил солёный огурец.

– Не-а, я не пью.

– Спортсмен, здоровье бережёшь. Молодец, – он вяло похлопал Николая по плечу, – а я не могу без неё проклятой, не могу. Девки, баня, да вот она, вот всё что у меня осталось, – и он залпом опрокинул ещё рюмку.

По телевизору, который включил начинающий хмелеть Игорь, показывали Санта-Барбару.

– Вот они подлинные хозяева жизни! – пьяным голосом воскликнул Игорь и ткнул вилкой с огурцом в сторону телевизора, – а мы кто? Рабы! Рабы, вылезшие из душных и жалких подземелий заводов, бледные чахоточные. Со своей рабьей моралью равенства, моралью рабов.

А равенства нет даже в природе, равенства нет даже у муравьёв, – и он ударил вилкой с огурцом по столу, огурец раскололся на мелкие части и разлетелся по полу, – даже у муравьёв есть царица, которую обслуживают десятки, сотни, тысячи рабов.

И мы идём на смену этому бледному, хилому и вымирающему племени – племени рабов. Мы: молодые, сильные, здоровые, мы благородные, белокурые хищные бестии, берущие себе власть по праву сильного, а не как жалкую подачку.

На мгновение Игорь умолк, с удивлением посмотрел на пустую вилку, подцепил на неё огурец и продолжал свои разглагольствования дальше. Николай совсем не удивился бы высказываниям Игоря, с учением Ницше, которое сейчас проповедовал пьяный Игорь, он был немного знаком и охотно бы поддержал дискуссию на эту тему, если бы не одно маленькое обстоятельство.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1