След Золотого Руна

Напиток оказался бразильским вариантом традиционного Австрийского Cappuzino. В южной Америке отказались от добавления в напиток яйца, стали варить кофе в турке сразу с карамелью из жжёного сахара, и вливать его в кружку со взбитым горячим молоком. Качество южноамериканских сортов кофейных зёрен тоже на голову превосходило африканские аналоги – не столь дерзкий и резкий, напиток отличала особая глубина мягкого глубоко насыщенного вкуса.

С удовольствием выпив большую кружку кофе, Александр Христофорович велел закладывать карету для длительной поездки в Москву. Теперь он знал, от кого можно получить столь необходимую ему информацию. Вот только ехать надо было немедленно и обязательно лично – дело не терпело отлагательств, и было слишком важным, чтобы перепоручить его другим.

6

Первые месяцы в усадьбе Яков только ночевал. Всё остальное время он проводил в дальних, многочасовых и многокилометровых прогулках по окрестным холмам, по берегу реки, по бесконечному вековому лесу. Когда ноги сами выбирают дорогу, глаза внимательно и цепко смотрят по сторонам, пальцы сжимают шейку приклада, а голова свободна от мелких и суетных забот, можно, оказывается, думать о вещах серьёзных и важных.

О том, например, что лучшая часть жизни, считай, уже прожита, и прожита почти напрасно. Пусть он не опустился, как многие близкие, и не очень знакомые и приятели, не ударился в игру или вино. Но это скорее вопрос темперамента, чем осознанный выбор, или, ещё хуже – отсутствие той степени веры в себя, когда готов последний рубль поставить ребром и, если что, застрелиться под утро, но сохранить честь.

По правде говоря, Яков понимал, что всё дело было в страхе. Это страх подвиг его согласиться уйти со службы во флоте под благовидным предлогом. Тот же страх, подтачивающий, и исподволь разъедающий душу, заставил дать ложные показания, и оклеветать честного человека. Да и потом… ведь именно страх не дал ему вызвать на дуэль наглеца, обвинившего его во всех грехах после возвращения из кругосветки.

Да, Яков знал, что это был нанятый компанией профессиональный бретёр. Он должен был устранить свидетеля неблаговидных делишек, обделываемых за океаном. Но ведь и он сам хорош! Поединок оставлял шанс сохранить честь, а он предпочёл жизнь… жизнь в глухом дальнем поместье, где не встретить бывших друзей, которые могли что то услышать о его поступке, и которым мучительно больно смотреть в глаза.

Возвращаясь домой из походов, Яков кормил собак, переодевался, чистил и осматривал свой отличный английский карабин, разжигал камин и неторопливо ужинал. Потом читал, или брался за перо, решив оставить после себя мемуары, освещающие его бурную, в прошлом, жизнь.

Главное, сейчас кончилось то утомительное безразличие, которое всё сильнее овладевало им последние годы. После душевного подъёма юношеских лет, ослепительных и близких перспектив, надежд на совсем уж великолепную жизнь в скором будущем, всё последующее, особенно после плена, сначала удивляло и разочаровывало, потом стало глухо озлоблять, и вынудило всё плотнее замыкаться в раковину личных проблем.

А теперь, когда он удалился из Света, женился, обзавёлся детьми, ему нет дела даже до новостей. Можно спокойно читать старые книги, в изобилии скопленные отцом библиофилом, по нескольку дней не возвращаться с охоты, обходя обширные владения, и писать мемуары. Мемуары, в которых ты предстаёшь перед читателем таким, каким хотел бы казаться самому себе – смелым, отважным, никогда не идущим на сделки с собственной совестью, и вынужденным, потому, покинуть «разложившееся» светское общество и уединиться в глуши, где, наконец, обрёл тихое семейное счастье.

Неожиданно-солнечным октябрьским днём Яков по обыкновению отправился в лес. Фортуна улыбнулась бывшему флотскому офицеру – сегодня он добыл сохатого. Разделка туши на месте, сооружение тайника для мяса, за которым нужно было послать людей и прочие неизбывные охотничьи дела задержали его в лесу до вечера. Ночь у костра была восхитительна! Ароматный шашлык из свежайшей лосиной печени, волны тепла, набегающие от жаркого костра и отгоняющие пронизывающий холод осенней ночи, а главное – звёзды! Почти тропические звёзды в кристально чистом, умытом прошедшими дождями безоблачном небе! Яков запомнил эту ночь, как одну из счастливейших в своей жизни. А утром, по возвращении домой, его уже ждал удобно расположившийся в хозяйском кресле глава имперской тайной полиции граф Александр Христофорович Бенкендорф.

7

Информаторы Григория Ивановича не зря ели хлеб, и уже спустя месяц на стол сыщику легли первые документы, не вполне законным образом вынесенные из наиболее охраняемых государственных архивов. Далее процесс пошёл по нарастающей. Вкратце содержание бумаг, сообщающих историю Русско-американской компании, выглядело так.

Основателем нынешней РАК был крупный курский купец Григорий Иванович Шелихов. Компаньоны Шелихова, купцы, торговавшие в Сибири, налаживали пути к островам в Тихом океане, где в изобилии водились морские котики и бобры. Некоторым удавалось счастливо привести суда с промысла пушного зверя на островах и получить значительную прибыль. Их опыт вдохновил Григория Ивановича, и он отправился на Камчатку, где с местным купцом снарядил своё первое судно за шкурами бобров, песцов и котиков, которое вернулось в 1780 с большим грузом мехов. Начались экспедиции на Курильские и Алеутские острова, благосостояние купца росло, но он продолжал принимать личное участие в рискованных плаваниях. В 1784 году экспедиция во главе с Шелиховым пристала к острову Кадьяк в гавани, которую он назвал Трехсвятительской.

Русские пушные промышленники, которые уже посещали эти места, отговаривали Шелихова от основания здесь поселений, так как незадолго до этого местные жители убили целую группу русских охотников. Однако Шелихов не послушался их, и основал первое поселение в этих на редкость неблагополучных для проживания местах.

Григорий, вместе со своими людьми, принял сторону одного из воинственных местных племён и помог ему одержать победу над давними врагами. В ходе той войны Шелихов захватил в плен более тысячи человек, которых затем отпустил в обмен на крупный выкуп и признание колонии местными индейцами племени Тлинкит.

Шелихов лично контролировал строительство с 1790 года, а в 1791 году основал «Северо-Восточную компанию», которая в 1799 году была преобразована в «Русско-Американскую торговую компанию», нынешнюю РАК.

Тут всё было относительно ясно, за исключением не вполне понятного выбора места для поселения, ну да мало ли их, таких вот непонятных мест по всей России. У Шелихова не спросишь, он давно помер, так что тот вопрос сыщик решил пока отложить. Наследником Шелихова на посту главы РАК стал Николай Петрович Резанов.

Уже с первых строк досье на этого человека становилось ясно, что личность это незаурядная. Сын бедного коллежского советника, вынужденного переехать из столицы в Иркутск, в 14 лет Коля Резанов поступил в артиллерию, был замечен императрицей, и стал одним из её многочисленных фаворитов. К 23 годам возглавил службу личной охраны Екатерины II, но потом попал в опалу и был сослан во Псков, где пять лет прозябал коллежским асессором на мизерном жалованье в 300 рублей в год. Затем последовал новый виток судьбы.

Давний приятель Резанова Платон Зубов становится главным фаворитом стареющей императрицы и высвобождает друга из ссылки. Николай становится начальником канцелярии президента Адмиралтейств-коллегии. Получив, по всей видимости, на этой должности некие сведения о деятельности Шелихова, он через Зубова добивается создания специальной ревизионной комиссии по делам РАК с собой во главе. Резанов безотлагательно отправляется в Иркутск, где и женится на пятнадцатилетней дочери и наследнице Шелихова Анне. Что характерно, деятельность ревизионной комиссии оканчивается ничем, а новообретённый свёкр Резанова скоропостижно умирает, делая того сказочно богатым.

Пока происходят эти события, умирает Екатерина II, и на престол вступает Павел I, который ласково принимает возвращающегося из Сибири Резанова, утверждает его во главе РАК и даёт должность статс-секретаря Сената. Более того, вечно нуждающийся в деньгах Павел становится крупнейшим акционером РАК и обеспечивает компании государственную поддержку. Резанов назначается первым официальным послом Империи в Японию, добиваясь, попутно, снаряжения первой же кругосветной экспедиции, которая должна доставить в колонию припасы. С той же целью он вербует в Петербурге молодых морских офицеров Хвостова и Давыдова, которые отправляются сушей на Камчатку и организуют постоянное её сообщение с Новоархангельском. А вот далее в жизни Резанова наступает последняя чёрная полоса.

Посольство терпит сокрушительную неудачу в Японии, а Резанов так и не возвращается домой. Более того, губернатор Охотска совершенно без оснований сажает в тюрьму возвращающихся из успешного похода, в котором они наголову разгромили начавших было оккупировать Сахалин и Курилы японцев, Хвостова с Давыдовым. Тем удаётся бежать, добраться до Петербурга, но… их тут же отправляют на войну, где используют на наиболее опасных участках фронта. Избегнув почти верной гибели на войне, оба офицера гибнут при весьма загадочных обстоятельствах.

Внимание следователя привлекло последнее письмо Резанова Императору Александру: «Усиля американские заведения и выстроя суда можем и японцев принудить к открытию торга, которого народ весьма сильно желает у них. Я не думаю, чтоб Ваше Величество вменили мне в преступление, когда имев теперь достойных сотрудников, каковы Хвостов и Давыдов, с помощью которых, выстроя суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Матсмае селение их, вытеснить их из Сахалина и разнести по берегам страх… А между тем, услышал я, что они и на Урупе осмелились уже учредить факторию. Воля Ваша, Всемилостивейший Государь, со мною, накажите меня как преступника, что не сождав повеления приступаю я к делу; но меня ещё совесть более упрекать будет ежели пропущу я понапрасну время и не пожертвую славе Твоей, а особливо когда вижу, что могу споспешествовать исполнению великих Вашего Императорского Величества намерений». Прилагаемый к документам полицейский акт опроса свидетелей кончины Резанова гласил, что последними словами умиравшего были: «слон, слон, слон…»

Все эти события происходят буквально накануне вторжения Наполеона, и на несколько лет всем становится не до того, но в 1813году, когда война ещё вовсю бушует, РАК направляет секретную экспедицию в колонию. Возвращение экспедиции знаменуется громким скандалом – руководство РАК пытается привлечь к суду капитана, без разрешения продавшего часть груза. Явно нелогичные действия хозяев РАК, получивших огромные барыши от торговой инициативы капитана, вызвали в обществе недоумение и презрение к «ограниченным барыгам». Интересно, что «ограниченные барыги», в конце концов, нашли с капитаном общий язык и настояли, чтобы в новое плавание, на этот раз непременно на военном корабле, пошёл именно он – капитан Лазарев.

Вот только управляющий компании в Ситхе Баранов загадочно умер, так и не дождавшись встречи со старым знакомым. Во всём этом деле было слишком много смертей, случившихся в чересчур подходящее время. Чувствовалась за событиями чья то умная, безжалостная рука.

8

По прибытию в Москву графу Бенкендорфу пришлось задержаться в древней столице, чтобы решить ряд неотложных дел, но уже спустя три дня, ранним октябрьским утром, дрожки везли всесильного главу тайной полиции к Калуге.

В усадьбе Якова Уновского графа не ждали, и это было хорошо. Встреча с вернувшимся к обеду бывшим лейтенантом оказалась на редкость продуктивной. На того оказалось достаточным совсем немного надавить, чтобы он рассказал всё. Всё, что он знал: и про конфликт с усопшим Барановым, и про свою роль в организации бегства из колонии, и про то, как по прибытии на родину к нему подошли серьёзные люди с советом не распространяться о минувшем рейсе. Рассказал Яков и о том, как его подстерегли, когда он возвращался с квартиры «одной особы». В тот раз ему доходчиво, с помощью подручных средств в виде дубинок объяснили, что рекомендации «искренних благожелателей» стоит выполнять даже выпив. И куда лучше засунуть язык поглубже в задний проход, чем получить его же замаринованным ко дню рождения.

После явно выраженного со стороны Бенкендорфа сочувствия, дополненного, однако, некоторыми подробностями того, как подобные проблемы улаживаются в «цивилизованном» обществе, а не «этой деревенщиной» Яков нервно выпил стакан заботливо налитого коньяка и продолжил свою повесть.

После очередного вечера с товарищами в кабаке, где лейтенант не удержался от хвастливого рассказа о собственных похождениях, утром, по пути на службу его встретил известный в столице бретёр маркиз де Люгонь. Маркиз предусмотрительно был в компании со свидетелями и смачно, от души плюнул похмельному Якову в лицо, обозвав его грязными словами, после чего изысканно-вежливо предложил покинуть пределы столицы до вечера, либо наутро встретиться в удобном месте. Свидетели гарантировали Якова от совершения «глупостей». На следующий день лейтенант Уновский подал в отставку, загоревшись непреодолимым стремлением провести остаток жизни в глухом поместье.

Сейчас Яков с удовольствием называл имена обидчиков, справедливо полагая, что тех настигнет кара за все унижения, которые он был вынужден перенести.

Вечером, полностью удовлетворённый, Бенкендорф покидал поместье своего нового негласного осведомителя.

9

Зима в новом году выдалась суровой. Конец февраля, но весной ещё и не пахло. Холодный пронизывающий до костей ветер с залива выдувал жалкие крохи тепла, пытающиеся задержаться под дохой в санях извозчика. Григорий Иванович Коновицын, затаившийся в лесу с группой захвата выжидал подхода второго отряда жандармов, переодетых матросами, и думал.

Последние месяцы ему поступали всё новые и новые сведения по делу о убитых офицерах, но он не понимал, что же ему с ними делать. Нужно было действовать, но шеф, Александр Христофорович Бенкендорф категорически настаивал на необходимости сперва «всё подготовить наверху». Наконец момент настал. В прошлом месяце решили брать исполнителей, и на допросе получить информацию на «более крупную рыбу», как выразился Бенкендорф. Выжидали только удобного момента, который и наступил этим вечером.

Самым бесценным приобретением сыщика стал Сенька. Грирогий общался с бывшим разбойником достаточно часто, и тот понемногу открывал тайны своей увлекательной жизни. Но важно было даже не это. Через Сеньку Григорий, наконец, вышел на непосредственных участников тех далёких событий. Удивительно, но Бенкендорф, ведущий параллельное расследование в высших кругах, сообщил сыщику имена тех самых лиц, на которых он и сам вышел благодаря Сеньке. Почти все они входили в число приближённых главы РАК – первенствующего директора Михаила Матвеевича Булдакова. Вот уже два месяца Григорий с помощью своей давней, полицейских времён, агентуры наблюдал за этими людьми, а на сегодня был запланировали их захват.

Особая тонкость дела была в том, что брать нужно всех одновременно и по-тихому, чтобы ни в коем случае не узнал Булдаков. И сразу – на допрос! В Петропавловской крепости Григорию и ещё трём следователям были заранее подготовлены кабинеты, а камеры освобождены для одиночного размещения секретных узников.

Правая рука Булдакова, начальник его охраны Пётр Евгеньевич Старинов – бывший каторжник, осуждённый на бессрочное поселение в Сибири за разбой, получил с помощью Булдакова новые документы от губернатора Иркутска, после чего перебрался в столицу, где и возглавил охрану шефа. Остальные людишки были ему под стать. Жил Старинов на широкую ногу, снимал восемь комнат на Литейном. Помимо того, он имел дом рядом с Рамбовом, где и предпочитал проводить свободное время с развесёлыми друзьями за охотой, рыбалкой и в обществе прекрасных дам. Сенька не раз поставлял туда лучших, проверенных врачом шлюх и отборный гашиш. Вот там то и решили и брать всех скопом.

Наутро у компании намечалось большое гулянье – один из молодых охранников собирался жениться. По этому поводу вся ватага уже сегодня провожала «молодого» на грандиозной попойке.

Григорий уже начал переживать, так бесконечно тянулось время ожидания. Но вот, наконец, из тёмной глубины глухой улочки раздалось разухабистое пение, перекрывшее даже гул, доносившийся из-за глухого забора дома «ватажников». На улице показалась весёлая толпа изрядно подгулявших матросов. Один из них остановился у забора справить нужду, да так и замер, внезапно прильнув к щели.

«Ребята, да там барышни! И вообще – пир горой!» – раздался его громоподобный крик, и вся разухабистая братия застопорила своё продвижение. «Айда заглянем на огонёк, братья!» – снова подал голос этот ражий верзила в матросской форме, и толпа устремилась к воротам.

В это время Григорий Иванович Коновицын, одетый, как и все его люди во всё белое, подал знак, и два десятка жандармов незаметно направились к противоположной стороне двора. Каждый из них был вооружён сшитой из плотной парусины и набитой речным песком палкой, весьма удобной, чтобы оглушать противника не оставляя на нём следов. К тому моменту, когда «пьяная матросня» ввязалась в потасовку с гуляющими подручными Баранова, тихо, но профессионально работающие жандармы незаметно проникли во двор. Григорий лично проследил, как двое из них подкрались к Старинову сзади, и ловко оглушили главаря ватажников.

Через полчаса дело было сделано. Для надёжности из терема забрали всех, кто там был, незаметно вынеся тела задним двором. Вереница саней с пленными покатила к Петропавловской крепости совсем с другой улицы, на которую вышли перелеском, в то время как «матросы» продолжили веселье, изображая для соседей и случайных свидетелей «примирение» с хозяевами.

10

Михаил Матвеевич Булдаков шёл на аудиенцию к новому императору исполненный чувством собственного достоинства и превосходства над окружающими. Да и как иначе, ведь он был некоронованным королём Сибири и русской Америки, одним из богатейших людей на Земле.

Даже к вызвавшему его Императору Михаил в глубине души относился свысока: что он, императоров не видывал? Как-никак, начиная с царствования Павла первого, он неизменно находился в любимцах у правителей России, щедро делясь с ними колоссальными доходами компании. Немного раздражало отсутствие привычной охраны – утром прибежал мальчишка посыльный с вестью, что «Вчерась господа были на свадьбе Силантия, и ещё гуляют, так что и посыльного прибили, а его прислуга направила к почтенному Михаил Матвеичу». «Ну ничего, просохнут – я им покажу как на свадьбах гулять!» – с раздражением думал Булдаков, но карета была подана и пора было ехать. Ещё вызывало раздражение, что император, волей судьбы занявший не ему предназначенный трон, так поздно позвал на аудиенцию его, настоящего правителя большей части земель русских! Да как позвал – в приказном порядке велел явиться на следующий день с утра! Ни тебе времени на подготовку к визиту, ни должного почтения к одному из богатейших людей Империи.

Михаил Матвеевич не сомневался, что легко «нагнёт» коронованного выскочку, ведь верные людишки донесли, что в казне у того зияла огромная дыра, заткнуть которую не удалось даже с помощью привезённого на «Крейсере» золота. Кстати, реквизиция груза больно ударила по компании. Сделанного не вернуть, золото, скорее всего, уже осело в карманах всяческих пройдох, поставляющих ко двору роскошь, но на будущее необходимо не допустить столь возмутительных действий официальных властей.

Являясь главенствующим директором Русско-американской компании, Булдаков мог позволить себе подобный стиль мыслей. Компания не только «держала» торговлю пушниной в стране. К концу царствования Александра первого Булдаков подмял под себя практически всю торговлю восточнее Урала, за исключением казённых заводов, но и на них почти все необходимые предметы быта поставляли подконтрольные ему «независимые» купцы. Для подавления конкуренции и поддержания статуса компания содержала частную армию «варнаков» – разбойников из ссыльных. Содержание почти десятка тысяч варнаков стоило дорого, из официальных доходов компании отчислять на это деньги не представлялось возможным, но Михаил Матвеевич имел вполне надёжный источник финансирования в виде текущего непрерывным ручейком золота из колоний. Экономить на безопасности опытный купец считал глупым: на его глазах разорилось, а то и отправилось к праотцам немало таких, считающих, что о их шкуре позаботится кто то кроме них самих. Теперь лично подчинённые Булдакову варнаки контролировали большую часть Сибири, разоряли торговые караваны конкурентов и охраняли собственные. Даже здесь, в Петербурге, у Булдакова имелись полтора десятка особо отчаянных головорезов, которые не раз устраняли конкурентов и просто неугодных «хозяину» людишек.

Размышляя о причинах, побудивших императора вызвать его на аудиенцию, Булдаков склонялся к мысли о требовании денег. Что ж, денег он даст, но и потребует взамен немало. К примеру, официально подтверждённая монополия на торговлю с Китаем и странами Южной Америки была бы весьма кстати. Только надо сразу поставить коронованного выскочку на место, чтоб не воображал о себе слишком много. В конце то концов истинным хозяином земли русской, ну, по крайней мере, той её части, что восточнее Уральских гор, Михаил Матвеевич чётко осознавал себя. С такими мыслями он и вошёл в хорошо знакомый кабинет Зимнего дворца.

Увидев, помимо хозяина, в кабинете ещё двоих лично ему не знакомых людей, Булдаков не удостоил их приветствием, но уверенно направился к столу, за которым сидел Император.

– Ваше императорское величество, – произнёс купец, – рад приветствовать Вас. Для меня это большая честь.

– И я рад видеть вас в добром здравии, Михаил Матвеевич, у меня есть к вам серьёзный разговор.

– Ваше величество, я догадываюсь, о чём может идти речь, и для серьёзного разговора попросил бы посторонних господ удалиться.

Император на секунду замешкался от неслыханной наглости проявленной купцом, указывающим хозяину, как ему поступить с гостями в его собственном кабинете, но положение спас верный Александр Христофорович Бенкендорф.

– Государь, мне кажется, что господин Булдаков болен. У него горячка, и только невозможность ослушаться Вашего приказа вынудила его прийти. Будьте же снисходительны к старику, у него, я слышал, осталось не так много сил для общения с молодыми – вмешался в разговор верный клеврет.

– Немедленно удалите посторонних и выслушайте меня! – Булдаков пришёл в бешенство от прилюдного оскорбления. Такой неслыханной наглости в обращении с собой он не прощал никому. Назвать его, крепкого ещё мужчину стариком, да не просто так, а с намёком! «Неужто и впрямь поползли слухи? Шпионы повсюду – даже у любовницы! Или это она сама языком трепет? Укорочу!».

Александр Христофорович Бенкендорф и впрямь знал о жизни Булдакова почти всё: агенты третьего отделения не спускали с Михаила Матвеича глаз уже второй месяц. И сейчас он сознательно вводил того в бешенство, чтобы построить беседу по собственному сценарию.

Императору хватило одного взгляда, чтобы замолкли все.

– Господин Булдаков, позвольте Мне самому решать, кого и когда я желаю видеть в числе моих гостей. Присядьте пожалуйста и выслушайте, для начала, Григория Ивановича Коновицына. Думаю, вам будет интересно – жёстко произнёс Николай. На купца его речь подействовала как ушат холодной воды: он мигом как то сдулся, и стал внимательно слушать.

– Господин Император, господа, постараюсь отнять как можно меньше вашего драгоценного времени – начал следователь. Опустим события предшествовавшие предыдущему царствованию, когда вы с компаньонами добились невиданных ранее власти и влияния – это тема отдельных исследований, мне же поручили расследовать смерть двух офицеров, последовавшую значительно позднее. Итак, к 1809 году Русско-американская компания превратилась под вашим руководством фактически в государство в государстве. Она не только имела свои собственные армию, полицию и даже тайную каторгу, но даже флаг и герб. На мой непросвещённый взгляд несколько слишком.

Итак, для эффективного управления военной частью вашей, теперь уже не только торговой, империей вам требовались офицеры, и вы, с помощью своего компаньона камергера Резанова добились позволения принимать на службу офицеров армии и флота России.

Озабоченный судьбой отечества Резанов, бывший пламенным патриотом, не упускавшим, при том, собственной выгоды, узнал из отчётов работавших на компанию промышленников о начавшейся оккупации Курильских островов и Сахалина Японией. Он использовал деньги компании и своё влияние при дворе для организации посольства в Японию, а после провала дипломатических усилий по сдерживанию агрессивного соседа, применил военную мощь компании для защиты российских рубежей. И состоящие на службе Компании лейтенанты Хвостов и Давыдов наголову разгромили японцев, прогнав их с островов.