Слишком много любовников

– Убили? – переспросила она. – Зюзина?

– Вот видишь, ты даже знаешь его фамилию. А труп его я вчера сам видел. И знаешь, практика показывает: в современной жизни взрослые женщины просто так, вдруг не исчезают. Наверняка тут замешан любовник. Вот я и спрашиваю: ты ее любовника знала? Кто он?

– Понятия не имею ни малейшего!

– А эти парни, что на нас напали, почему-то считают по-другому.

– Не знаю я, с чего они могли это взять! Никогда я близкой к Алене не была.

– И все равно: тебе сейчас лучше исчезнуть.

– Зачем? Почему? Куда?

– Видишь, какой ты интерес вызываешь у отморозков? А если они вновь повторят свою попытку? А меня рядом не будет? Давай, возьми отпуск и свали куда-нибудь. Когда все с Аленой выяснится или я ситуацию разрулю, я тебе позвоню.

– Куда ж мне деваться?

– Это тебе видней.

– Темка мой у бабушки, это свекровь, мать бывшего мужа. В деревне. Но мне как-то к ней неловко.

– Очень даже ловко. У свекрови, даже бывшей, вряд ли тебя кто-то искать будет.

– Да? Я подумаю.

– Не «подумаю», а надо рвать когти. Прямо завтра утром. А лучше – немедленно. Я провожу тебя до вокзала.

– Ой, свекруха моя в Костромской области проживает, сейчас поздно, все сегодняшние поезда уже ушли. Только завтра. Вдобавок на завтра у меня – полная запись.

– Что это значит?

– Клиентов полно. Неудобно подводить.

– Да? Неудобно? А если что с тобой случится – удобно будет? В общем, как знаешь. Жизнь твоя, тебе видней. Смотри, Тема может без матери остаться. Довольно легко. Ладно, я поеду, пожалуй.

– Может, останешься?

– Это ни к чему. Только не открывай никому. И телефон рядом держи.

– Ты кофе не выпил – а ведь хотел.

– Нет, я передумал, поздновато для кофе. Спасибо за ужин.

Я встал и вышел в коридор. Зоя проследовала за мной.

– Запрись за мной на все засовы.

– Мне будет страшно без тебя, – проговорила она и сделала шаг, как бы приникая к моему торсу.

Конечно, она была секси – маленькая, худенькая, большеглазая, – однако ничего, кроме возбуждения, я по отношению к ней не испытывал. А этого с некоторых пор было для меня маловато, чтобы завязывать отношения.

Я взял ее за худенькое плечо, слегка потрепал и отстранил.

– Пока.

* * *

Я вышел из подъезда Зои. Никто меня не ждал, не подкарауливал.

Я вызвал через Интернет такси. Было уже начало первого, и большинство окон в доме погасли. Толстый мужик, прямо в шортиках и в комнатных тапках, выгуливал таксу – по-простому, по-домашнему.

Я вышел со двора на улицу и набрал номер моего заказчика, Вячеслава.

Он ответил сонным голосом. Я припечатал его матерной тирадой.

Вообще-то я не люблю мат и применяю его в общении крайне редко, лишь в самых экстремальных ситуациях – но, по-моему, сейчас был тот самый случай.

– Что случилось? – пробормотал мой клиент испуганно.

– Вчера на квартире я наткнулся на мертвое тело, а сегодня на меня и на мою подопечную, коллегу Алены, напали два бугая. Все, Слава, с меня хватит. Давай, приезжай прямо завтра ко мне в офис, я верну аванс, и забудем о существовании друг друга навсегда.

– Прошу тебя, Павел! Это какое-то недоразумение. Я понятия не имею, что происходит. Пожалуйста, я хочу, чтоб ты продолжал на меня работать!

– Послушай, Слава. Если ты не объяснишь мне, что творится, – я немедленно, через минуту, тебя сдам. Свяжу тебя и со вчерашним телом на адресе у Алены, и с сегодняшним нападением. Знакомства в столичной полиции у меня имеются, и на самом хорошем уровне. Готовься к неприятностям.

– Паша, – взмолился он, – меня сейчас нет в Москве, – тем самым он подтвердил мою догадку, что он провинциал. – Я специально приеду, прямо завтра, и давай встретимся, все обсудим и обо всем договоримся. Прошу тебя! Я все объясню.

Рядом со мной остановилось такси. Я здесь был один такой, на окраинной улице Мусы Джалиля, кто собирался и мог куда-то ехать. Я сделал шоферу знак, чтоб он подождал. А Слава в трубке, видимо, взбодренный моим молчанием, продолжал:

– Я остановлюсь в гостинице «Имперская», это на улице Большая Никитская, дом ***. За мной там постоянный номер. Приезжай прямо ко мне, часам к одиннадцати, поднимайся, посидим, поговорим. Я тебе все объясню, что происходит, – точнее, как я ситуацию понимаю.

– Расписку мою не забудь, – буркнул я и нажал на «отбой».

Я сел в такси и сказал шоферу свой домашний адрес.

* * *

Наутро, после бритья, кофе и душа, мне предстояло выполнить нехарактерную для моего утра процедуру: стать самому себе санитаром. Я отлепил пластырь, что вчера приклеила мне Зоя, и заменил его новым. Чтобы не блистать своей раной, надел рубашку с длинным рукавом.

В этот день я решил передвигаться на колесах – слишком много мест в разных концах города предстояло посетить, на общественном транспорте не поспеешь. Сел в свой джип «БМВ» и понял, что за день без него соскучился.

У частного сыщика одна из главных задач – не выделяться из толпы. Автомобиль детектива тоже должен сливаться с потоком. В полном соответствии с этим требованием некогда я колесил на «восьмерке», потом купил себе седан «Рено». Однако года три назад благосостояние столичных людей повысилось настолько, что на наших улицах стал органичен внедорожник – «бэха». Вдобавок он вселяет уважение в соседей по потоку.

Мой черный монстр радостно заурчал, и я ответил ему взаимностью: включил скоростной режим и понесся от светофора к светофору, обгоняя всех.

Без четверти десять я взял ключи на вахте НИИ и поднялся в свой офис. Римка еще не пришла – да она сроду раньше одиннадцати не появлялась. Я оставил ей записку с номерами вчерашней «Нексии» и просьбой пробить ее по нашим левым базам. Затем достал из сейфа аванс, что мне дал позавчера Вячеслав. Верну ему целиком, решил я, до копейки. Мое рабочее время, нервы и бензин, истраченные на дело, не стоят тех неприятностей, которые, как я чувствовал, оно способно принести.

Затем я снова сдал ключи на вахту и отправился в центр Москвы. То, что я скоро развяжусь с этим мутным делом и не менее мутным Вячеславом, наполняло меня радостью.

Без четверти одиннадцать я оказался в районе Никитской и еще минут десять потратил, чтобы отыскать место на парковке. В итоге обрел его только на Вспольном переулке и отправился к месту встречи пешком.

Гостиница оказалась из новых, маленькая и уютная. Девушка-портье меня поприветствовала настолько радостно, словно я был ее братом, нашедшимся после многолетней разлуки.

– Я к Вячеславу, – сказал я и сообразил, что даже не знаю его фамилии.

– Вы Павел?

– Да.

– Проходите, пожалуйста, он ждет вас, номер двести третий. Вот сюда, по лестнице на второй этаж.

– Лифта нет? – буркнул я. Меня утомляла подобная заданная и заученная лучезарность.

– К сожалению, нет, – закручинилась рецепционистка. – У нас традиционная гостиница, старый фонд.

– Зря.

Я поднялся по лестнице. Гостиница и впрямь оказалась небольшой – на этаже только шесть номеров. Я подошел к комнате номер двести три – и меня охватило чувство, похожее на дежавю. Потому что дверь номера была приоткрыта.

Я толкнул дверь носком своих мокасин – она распахнулась. Номер оказался люксом или полулюксом – в общем, как говорят отельеры, улучшенный. С порога я видел только дверь в ванную, телевизор на стене и под ним письменный стол.

– Эгей! – негромко окликнул я. – Вячеслав!

Молчание было мне ответом. Наверное, я совершал ошибку – любопытство, как известно, сгубило даже кошку, – но я вошел внутрь. Снова, как позавчера в Марьине, достал из кармана бумажный носовой платок, обернул им руку и захлопнул за собой дверь. Я сделал несколько шагов в глубь комнаты, и передо мной открылось все ее убранство: широкая заправленная постель размера «кинг сайз», две тумбочки с красивыми лампами, а выше – картина полуэротического содержания. Номер дышал солидностью и спокойствием. В таком жить бы да радоваться – но не моему заказчику Вячеславу.

Его больше обрадовать не могло ничто.

Он, одетый в стиле «кэжуэл» – цветастая рубаха, белые брюки, – лежал на полу, частично привалившись спиной к кровати, и во лбу его красовалась маленькая круглая дырочка – пулевое отверстие. Можно было даже не слушать дыхание и не щупать пульс – Вячеслав был совершенно, непоправимо мертв.

Тут в коридоре раздались голоса. Я замер. Две мысли пронеслись у меня в голове. Первая – очевидная: «Моего заказчика убили». И вторая – тоже не бог весть что: «Его убили так, чтоб подставить меня».

В этот момент на письменном столе зазвонил гостиничный телефон. Я вздрогнул. Что-то мешало мне ответить: «Вячеслав подойти не может, потому что он мертв» – хотя это, возможно, было наиболее разумным решением. Равно как и другое, аналогичное: подождать, пока телефон отзвонит, самому набрать номер портье и сказать о страшной находке внутри номера. Телефон смолк, но я к нему не двинулся.

Мне подумалось, что где-то здесь, внутри комнаты, имеется моя расписка в том, что позавчера я получил от хозяина номера кругленькую сумму. Однако искать ее мне сейчас было бы весьма странно. Зато прямо на письменном столе, у стационарного телефона, лежал другой аппарат, мобильный. Не иначе, хозяина номера. Не знаю, зачем – наверное, чтобы хоть отчасти развеять туман вокруг личности Вячеслава и его задания, – я сделал неразумное и непозволительное: взял мобильник и сунул его в карман.

И тут в дверь номера забарабанили – отчетливо, по-хозяйски. Я не стал открывать дверь и не ответил. С момента, как я вошел сюда, меня подгонял не разум и даже не чувства. Скорее инстинкты. Теперь главным из них оказался один: бежать.

Я подошел к окну и распахнул его. Вспрыгнул на подоконник. Никитская подо мною была во все стороны практически пуста, только у мусорного бака копошился аккуратно одетый дворник. Неспешно проплывали машины – все больше недешевые лимузины. Ни на гостиницу, ни на меня в окне никто внимания не обращал.

И тогда я собрался и прыгнул вниз. Удар о тротуар оказался сильнее, чем я рассчитывал, – но я сразу понял, что ничего себе не сломал. Как учили, я упал вперед, на плечо и на бок, перекатился и встал. Бейсболка слетела с моей головы, я поднял ее, отряхнул и надел на голову.

Откуда-то со стороны Манежа раздался вой полицейской сирены. Он приближался.

Я пошел по Никитской в сторону Вспольного, где была припаркована моя машина. Быстро, по-деловому, но ни в коем случае не суетливо и не бегом.

Я понимал, что здорово влип, но пока не мог сообразить, как мне из сложившейся ситуации выпутываться.

Алена Румянцева.

Годом ранее

На следующий день, когда Алена Румянцева вышла с работы с черного хода салона и отправилась в сторону метро, ее встретил давешний знакомый – Андрей.

– Сюрприз, – сказал он и протянул огромный, словно свадебный, торт и безвкусный букет цветов. Но муж Зюзин ей не дарил цветы уже… Да трудно вспомнить, когда в последний раз и дарил.

– Как ты узнал, где я работаю? – удивилась она.

– Птичка в ухо насвистела, – он взял ее под руку – цепко, словно правонарушителя. Повлек к машине. – Поедем, поужинаем.

– Я говорила тебе, я замужем.

– Ничего страшного, муж твой монтирует сегодня сигнализацию в особняке в дальнем Подмосковье. Пока управится, пока потом в Москву вернется…

– Ты меня пугаешь, – искренне сказала она.

– Чем? – хохотнул Андрей.

– Откуда ты все знаешь?

– Я говорю: работа такая.

Он повез ее в ресторан не первой руки, но и не в шалман какой-нибудь. Все было мило, вежливо, вкусно. Обслуга приветствовала Андрея с подобострастием. Он прямо-таки заставил ее выпить два больших коктейля, да и сам налегал на виски, несмотря на то что был за рулем. Последнее обстоятельство, даже в большей степени, чем его всеведение, доказало Алене, что он и впрямь имеет отношение к правоохранительным органам. У них, как известно, свой свояка видит издалека и рука руку моет.

Довольно пьяненькую, он повез ее домой в Марьино. Правой рукой гладил ее бедро, на светофорах целовал в губы и шею. Алене это доставляло сладкую, греховную, но радость. Ничего подобного она так давно не чувствовала с мужем!

Не доезжая до ее дома, он остановил машину в глухом месте на набережной Москвы-реки. Они долго и сладко целовались, но потом Андрей сказал:

– Что мы как подростки американские! Все должно быть красиво. – Перестал приставать и повез к ее дому.

Она пришла раскрасневшаяся, растрепанная, с огромным букетом – а муж ничего и не заметил. Только про цветы спросил. Она, особенно не стараясь, наврала, что клиент подарил, чрезвычайно впечатленный ее работой, – а Зюзин подобным, шитым на живую нитку, враньем легко удовлетворился.

Потом Андрея не было целую неделю, и Румянцева уже начала недоумевать, злиться и спрашивать себя, что с ней не так или что она сделала неправильно. А потом он вдруг возник и не стал ничего объяснять. Это, впрочем, было в его манере: никогда ничего не объяснять, тем более не оправдываться и никогда ни перед кем не извиняться. Редкостная уверенность в себе – но это в нем и привлекало.

В этот раз он был без машины и сказал: «Пойдем в гости к моему другу». Друг, оказалось, живет недалеко, на Сретенке, в хрущевской башне, чудом затесавшейся среди старорежимных особнячков. Квартира друга, однокомнатная, с низкими потолками, была, впрочем, довольно стильно превращена в современную студию с кремовыми стенами, зеркалами и кроватью, заправленной алым покрывалом. Стол был застелен белоснежной скатертью, уставлен яствами и накрыт на двоих. Оставалось только свечи зажечь и «Моет» откупорить.

– А где твой друг? – с ехидцей спросила Алена.

– Он улетел, но обещал вернуться, – усмехнулся Андрей, процитировав старый советский мультик. – Прошу к столу!

Тогда и случилось то, к чему все и шло. Андрей, в отличие от Зюзина, в постели никогда ничего не просил, ее не добивался, и о партнерше ничуть не думал. Брал Алену – уверенно, жестко, нахрапом. Приказывал. А она – подчинялась. И – удивительно, с первого раза, безо всякой притирки – ей не пришлось изображать страстное наслаждение – наоборот, потребовалось сдерживать рвущийся изнутри крик, чтобы не обеспокоить своими звуками других жителей панельной «хрущевки».

С тех пор и началась их связь.

О себе Андрей ничего не рассказывал, от Алениных наводящих вопросов про его жизнь мастерски уходил.

Однажды, когда он был в душе, она обревизовала его карманы. Паспорта не нашла, но обнаружила удостоверение: действительно, капитан полиции Андрей Федорович Шаев. И больше никаких документов, даже прав не имеется. Но когда он вышел после водных процедур, отчего-то догадался, что она в его вещах копалась, сказал жестко:

– Еще раз так сделаешь, будет плохо.

Она попыталась сыграть дурочку:

– Что – «сделаешь»? Что, я не поняла?

Он не повелся, ответил, прямо глядя ей в лицо:

– Я тебя предупредил.

И этого оказалось достаточно, чтобы предотвратить дальнейшие ее попытки.

Встречались они обычно у «друга» на Сретенке (при этом никакого друга она в глаза не видывала). Андрей, как правило, водил Алену в рестораны – но тем совместная культурная программа ограничивалась. Никаких театров, концертов, выставок и даже кино. А вскоре после того, как Алена попыталась обшарить карманы любовника в поисках информации, он расщедрился на объяснение:

– Формально я, как и ты, женат. Но вместе мы не живем. Разводимся. У нас есть сын. Школьник. Меня он не любит, не воспринимает. Не хочет общаться. Мать настроила. А я не настаиваю.

Муж Зюзин, возможно, что-то стал подозревать. Но ни разу ни словом не обвинил, не попросил объяснений. Она, правда, всегда возвращалась ночевать домой – но, с другой стороны, разве трудно догадаться, что к чему, когда супруга является часа в два ночи, слегка выпившая, раскрасневшаяся, довольная? Разве трудно хотя бы спросить: «Ты где была?» Алене иной раз хотелось, чтобы это случилось. Чтобы состоялся скандал, объяснение. Чтобы ситуация как-то разрешилась. Но нет, в треугольнике «Зюзин – она – Андрей» все оставалось тихо, благопристойно.

Однажды в постели, когда они отвалились после особенно жарких объятий, она спросила любовника:

– Андрей, а чего ты хочешь? Ну, дальше?

Тот был в редкостно размякшем состоянии, поэтому перевернулся на живот, уставился ей в лицо и переспросил:

– А ты?

– А я… Ох, я бы хотела отсюда смотаться. Куда-нибудь, где тихо, чисто, тепло. Где море, песок, коктейли, нирвана.

– Смотаться? И что? Чем заниматься? Песок граблями ровнять на пляже? Пепельницы чужие опустошать? Или коготки кому-то стричь?

Она передернулась:

– Ну, нет! Жить тихо, спокойно, наслаждаться.

– А для этого деньги нужны. Много денег.

– Давай где-нибудь достанем. Ведь ты же умный. И «корочки» у тебя есть.

– Вдобавок мне, как сотруднику силовых структур, сейчас запрещен выезд за границу.

– Значит, понадобятся документы на чужое имя.

– Да, сущая ерунда, – он хмыкнул. – Чтобы до конца жизни ни в чем не нуждаться, требуется десять миллионов зелени – а лучше двадцать. И чистые паспорта.

– Прекрасная ведь цель, если разобраться, – промурлыкала она. – Но только при условии, если со мной будешь ты.

Однако дальше из этого разговора ничего не последовало. Она продолжала обманывать мужа, и они встречались с Андреем раз примерно в неделю, а то и в две – ему часто приходилось ездить в командировки (как он говорил). При этом инициатором свиданий всегда был он, а она начала временами тоскливо думать, что, может, придет, рано или поздно, момент, когда она ему надоест или сделает что-то не так, и он, без объяснений и ссор, просто навсегда исчезнет из ее жизни. Нет, нет, нет, Алена не хотела этого и готова была на все, лишь бы этого никогда не случилось.

Павел Синичкин.

Сейчас

Глубоко надвинув бейсболку, я двигался по Никитской в сторону Садового. Камер видеонаблюдения в этом районе, в километре от Кремля, явных и скрытых, было, хоть ложкой ешь. Они наверняка запечатлели, как я вхожу в отель, поднимаюсь на второй этаж в номер убитого, а затем выпадаю из него на улицу. Да и безо всяких камер улик против меня хватало. Приторная девушка-портье, например, которая спросила, Павел ли я, и указала мне на номер убиенного.

Поэтому в том, что сейчас я – подозреваемый номер один, сомнений у меня не было ни на грош. Другое дело, мне ли не знать, что полиция наша – структура инерционная. И до тех пор пока меня поставят в розыск, какое-то время у меня есть. И я хотел употребить его с максимальной пользой – прежде всего для себя и своих близких. И еще я понимал, что для того, чтобы снять с самого себя подозрение в убийстве Вячеслава, лучше всего было бы найти настоящих его убийц.

Вдобавок мне, конечно, следовало избавиться от вещей, которые легко выведут полицию на меня самого. Возле здания ТАСС, на пересечении с бульварами, я выкинул в урну свой телефон. Жаль, конечно, было расставаться с неновым, но рабочим и любимым айфоном – но свобода дороже. Хорошо еще, я не поленился и скопировал все контакты на свой второй, левый, не записанный на меня ни в каких базах, мобильник.

Еще у меня в кармане имелась убойная улика, неопровержимо связывающая меня с убийством в «Имперской», – трубка, которую я прихватил со стола. Крайне непрофессиональным и даже отчасти безумным действием было похищать ее! Однако именно телефон, свидетельствует моя практика, является в наше время наиболее надежным и полным хранителем данных о его владельце. А о личности Вячеслава, убитого сегодня утром, у меня до сих пор имелись в основном только догадки. Кто он и откуда? Что привело его ко мне? Кто за ним стоит? Надо думать, для начала следует попытаться ответить на эти вопросы, прежде чем задаваться другим, но основополагающим: кто и за что его убил?

Я не собирался долго хранить улику против себя самого, поэтому, выйдя на Спиридоновку, на ходу достал украденный аппарат. Слава богу, он был не защищен паролем. Я стал просматривать журнал вызовов. Последний отвеченный значился сегодня в 10.37 – за полчаса до того, как я вошел в номер и увидел труп. Звонивший идентифицировался как «Влад». Аватарки не было. Я посмотрел на номер Влада и постарался запомнить его. Телефон начинался с мобильного префикса, нехарактерного для столичного региона – а из какого, я на память не знал.

Версия 4.

Вполне могло быть, что Влад позвонил Вячеславу в 10.37 со словами: «Я здесь, рядом. Открой, я войду». А когда тот отпер комнату, вошел и пустил хозяину пулю в лоб.

Я стал откручивать звонки Вячеслава назад. Меня интересовал свой собственный. Да, вот он, здесь. Сегодня ночью, в 0.23. Вячеслав оказался аккуратистом, он, невзирая на наше недолгое знакомство, успел занести мой номер в свою базу: «Паша, частный сыщик». Мы закончили разговор за три минуты и пятьдесят пять секунд, и практически немедленно Вячеслав набрал номер человека, который значился как «Михаил Владимирович». Вместо аватарки у Михаила Владимировича имелось два мощных, жирных кулака. Оригинально. Разговор Вячеслава с ним длился тридцать пять секунд. И еще раз Михаил Владимирович звонил, в свою очередь, Вячеславу сегодня утром, в девять пятнадцать. Номер этого персонажа начинался с того же неопознанного мною префикса, что и телефон Влада.

Как ни жаль мне было расставаться со столь мощным источником информации, но на углу со Спиридоньевским переулком я протер его от своих отпечатков и выбросил в урну. Номера Михаила Владимировича и Влада прочно отпечатались у меня в мозгу. Когда-нибудь в более спокойное время я расскажу вам о своей системе запоминания, благодаря которой я умею быстро заучивать целые массивы данных. А пока намекну, что в ее основе лежит образность и ассоциативность.

На Вспольном переулке я нашел свою машину там, где оставил. Еще одна улика против меня – система паркоматов зафиксировала «БМВ» в часы убийства в пешей доступности от места, где оно случилось. Впрочем, улик против меня и без того хватало. Я подключил свой «левый» телефон к системе «свободные руки» и вырулил на Садовое.

Первый звонок – в офис.

– Да, Пашенька, – пропела Римка.

– Я просил пробить «Нексию». Ты узнала?

– Да, Пашенька.

– И?

– Владелец – гражданин семидесяти восьми лет. Установочные данные на него записывать будешь?

– Нет, спасибо. – Явно либо «Нексия», либо номера на ней были крадеными.

На самом деле сейчас «Нексия» меня интересовала мало. Однако работа и вертикальная иерархия в нашей маленькой фирме – прежде всего. Да и разогнаться, отталкиваясь от незначащего, было в разговоре легче, прежде чем сообщить действительно важное.

– Римма, я тебя отправляю в отпуск. Прямо с этого дня и часа. Захвати обязательно с собой все наши базы. Сдай на вахту ключи и поезжай куда глаза глядят. Если вдруг на тебя выйдут и начнут спрашивать обо мне, отвечай: ничего не знаю, ничего не ведаю. Что с ним, где он, неизвестно. Все понятно?

– Все, – вздохнула она. – Ты опять вляпался в какое-то дерьмо.

– Типа того, – согласился я.

– Я могу чем-то помочь?

– Спасибо, что предложила. Пока нет, но если вдруг что понадобится, я дам знать.

Я отключился и тут же набрал номер салона «Кейт и Лео».

– Зою пригласите к телефону.

Девушка с рецепции показалась шокированной:

– Что вы?! – зашептала она в трубку. – Это невозможно! У нее сейчас клиент!

Я не стал дольше разговаривать. Значит, Зоя, несмотря на вчерашнее нападение и мое категорическое предупреждение, не приняла опасность всерьез. Конечно, она мне никто, и это не мое дело, но жалко мальчишку в очочках с фотки – останется Тема сиротой. Да и маму его жалко.

Я свернул с Садовой на Мясницкую, а потом на Чистые пруды. Сам в это время набрал номер дружбана моего с Петровки Перепелкина. В принципе то был единственный человек (кроме меня самого), кто мог в создавшихся условиях как-то прикрыть мою задницу.

С каждым новым годом нашей дружбы (и дальнейшим продвижением Сани по карьерной лестнице) в его голосе – по крайней мере, в разговоре со мной – появляется все больше барственных и вельможных ноток. Но я терплю – что остается делать, приятеля со столь высоким полицейским положением еще поискать.

– Ты опять, – хохотнул в трубку полковник Перепелкин. – Что еще?

– В двух словах не скажешь. Давай встретимся, пообедаем. Только срочно. Я угощаю.

– Да, видать, тебя припекло. Сейчас гляну расписание. Давай сегодня в тринадцать тридцать. У меня будет минут двадцать – полчаса. Приходи в суши-бар на Каретном. Можешь заказать мне роллы «Калифорния» и «Филадельфия». И зеленый чай с жасмином.

Что ж, если друг считает, что может использовать тебя в качестве официанта-метрдотеля, ты сам виноват, не надо подставляться. Но выбора у меня не было, приходилось терпеть.