Полная версия
Тайна Несвижского замка
Сергей Иванович Бортников
Тайна Несвижского замка
© Бортников С.И., 2019
© ООО «Издательство «Вече», 2019
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019
Памяти безвременно ушедшего ближайшего друга и единомышленника,
выдающегося белорусского археолога, доктора исторических наук
Сергея Евгеньевича Рассадина (1958–2017)
посвящается
Глава 1. Накануне
1
Ярослав открыл глаза и, стараясь не подымать лишнего шума, дабы (упаси, Господи!) не потревожить всё ещё мирно посапывающую любимую супругу, выскользнул из-под общего одеяла.
В полной темноте с первого раза (что случалось далеко не всегда!) вонзил ступни ног в широкие кожаные тапочки и, стряхивая с себя остатки крепкого утреннего сна, медленно побрёл по длинному коридору.
В это время зазвонил телефон.
Ярослав поднял трубку и небрежно бросил:
– Слушаю!
– «Вставай, вставай, дружок, с постели на горшок!» – ударил в барабанную перепонку слегка искажённый мембраной, но от этого никак не менее узнаваемый голос майора Копытцева.
– Ты что же, следишь за мной, Алексей Иванович? – вместо полагающегося приветствия недовольно пробурчал Плечов, попирая все писаные и неписаные законы служебной субординации.
– Ага… Работа такая! – охотно согласился его собеседник, по непонятной причине пребывавший с самого утра в состоянии, близком к крайней степени возбуждения, – причём радостного и что немаловажно – доброжелательного. – «Вставай, вставай, порточки надевай!»
– И откуда ты только взялся, горнист хренов? – продолжал темпераментно возмущаться Ярослав, в шутку прикидываясь тем, на ком, согласно известной русской поговорке, воду возят. – Уймись наконец… На моих золотых всего лишь половина седьмого!
– И что это меняет? Я уже два часа как бодрствую!
– Тяжёлое пионерское детство?
– Побойся Бога, если он есть, конечно.
– Есть…
– Ты, как я погляжу, в своём репертуаре.
– А должен быть в чужом?
– Нет. Но хотя бы иногда менять пластинку – не помешает.
– Не вижу смысла.
– Отставить! Прекратить прения. Сказал: «Люминий», значит – люминий!
– Слушаюсь, товарищ майор госбезопасности.
– Так-то оно лучше… Я, между прочим, не просто так звоню – спешу тебя поздравить. Первый и… последний!
– По какому поводу?
– Потерпи немного. Не по телефону.
– Шампанское охлаждать?
– Ты по-прежнему руководствуешься старым, как мир, принципом: лучше сто пятьдесят с утра, чем целый день быть трезвым?
– Ага!
– Обойдёмся! Глаза сначала продери… Умойся, зубы почисти…
– Всё-таки подглядываешь?
– Да. Высоко сижу, далеко гляжу.
– Ладно… Жду! Поднимешься?
– Нет… Выползай потихоньку на улицу… Через десять минут буду!
– Слушаю и повинуюсь!
2
Ярослав выбежал во двор и, чтобы не терять напрасно времени, начал разминаться перед неизменной утренней пробежкой. Попрыгал, повертел головой влево-вправо, пару раз присел, выбрасывая вперёд крепкие руки…
И в это время из-за левого угла дома вынырнули два параллельных пучка света. Сразу следом за ними во внутреннем дворике профессорской высотки появилась роскошная иномарка.
«А… „паккард твелв“, – не сразу догадался Плечов. – Двенадцатицилиндровое детище славного заокеанского автопрома».
В последние годы таких в Москве появилось довольно много. Только в одном ГОНе[1] – добрый десяток!
«Хм… Похоже, Копытцев сменил тачку и ни слова не сказал своему лучшему другу… Может, просто хотел сделать сюрприз? Или же – произвести впечатление, похвастаться, погонять, так сказать, понты? Но… Ни то ни другое Лёхе не свойственно… К тому же… Уж больно быстро он сегодня примчался (и пяти минут не прошло после нашего телефонного разговора…) Да и въехал не с той, как обычно, стороны дома».
Казалось бы, стоит обеспокоиться!
Однако агент почему-то не внял голосу разума и, небрежно помахивая правой ладошкой, поспешил навстречу своему, как он полагал, коллеге, шефу, а с недавних пор и самому близкому товарищу.
Как вдруг…
Иномарка остановилась. Правая её дверца откинулась в сторону и в образовавшейся щели появился пистолетный ствол.
Выстрел.
Какой-то странный, негромкий. Даже, можно сказать, тихий, если не совсем бесшумный. И абсолютно глухой.
Пух – с нескольких метров…
Практически в упор.
И…
И невероятная слабость моментально разлилась по всему тренированному телу, парализуя доселе безотказные бицепсы.
Странно… Но никакой боли Ярослав не ощущал…
То есть абсолютно.
Только… полная невесомость и невероятная лёгкость. Короче – неземное блаженство. Плюс какая-то неведомая ранее сладость.
Радость успокоения, что ли?
Неужели именно так выглядит смерть?
* * *Из машины выбежали двое дюжих мужчин, подняли недвижимую жертву и, схватив под руки, поволокли по направлению к распахнутой дверце.
Но…
В это время их копошащиеся фигуры накрыл мощный поток света, исходящий от только вчера вечером отрегулированных фар сто первого ЗИСа, за рулём которого, естественно, находился начальник секретно-шифровального отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) Копытцев.
– Влипли… Линяем! – нервно распорядился один из нападавших на Плечова, тот, что был выше ростом.
Причём сделал это нарочито громко, так, что даже глухая на одно ухо баба Маша, привычно грустившая за открытым окном на первом этаже, смогла хорошо расслышать все его слова.
– А с этим что делать? Может, всё-таки добить? – равнодушно поинтересовался второй – плотный невысокий брюнет, поигрывая пистолетом в свободной руке.
– Нет… Начальство предупреждало: он нужен только живой!
Коротышка с облегчением вздохнул и скрылся в салоне автомобиля. Положив левую ладонь на баранку, правой запустил двигатель.
Его, по всей видимости, более высокий по чину или должности коллега, тем временем, присев на одно колено, дважды неприцельно пульнул в сторону неожиданно возникшего противника. Мимо.
Но Алексей тоже был не лыком шит.
Нет, оголять оружие в условиях резкой нехватки времени (цейтнота, как говорят шахматисты) он даже не пытался. Зачем? Просто нажал на педаль акселератора и… вогнал свою «красотку» в зарвавшийся «паккард».
Так и не успевший занять своё место рядом с шофёром старшой бросился наутёк. Копытцев выпустил ему вдогонку несколько пуль из своего нагана, но безрезультатно.
А низкий – не двигался, казалось, он просто заснул за баранкой.
С чего бы это?
Майор рванул на себя тяжёлую дверцу и, поведя своим, как он сам не раз хвастался, сверхчувствительным носом, сразу ощутил горьковатый запах…
Миндаль?
Предчувствуя неладное, Лёша немедля схватился правой рукой за густой чуб и, оторвав голову нападавшего от руля иномарки, повернул к себе незнакомое лицо с розовыми, как у поросёнка, щёчками.
В тот же миг тело водителя в последний раз судорожно дёрнулось и окончательно затихло.
Майор положил руку на его сонную артерию.
Всё. Труп. «Жмурик», как говорят в секретно-шифровальном отделе, он и в Африке «жмурик».
Что с него возьмёшь?
3
Ярослав пришёл в себя только спустя шесть часов.
На больничной койке в отдельной палате.
Слева от него на казённом табурете ёрзала до смерти напуганная супруга, впервые в жизни на пару часов оставившая маленького Андрюшку под присмотром опытной соседки (у той самой пятеро ребятишек, правда, самому младшему из них недавно исполнилось семь лет); справа, по свободной от всякой мебели части палаты, нервно расхаживал взад-вперёд Копытцев.
– Ну, как ты, братец? – первым делом поинтересовался он, как только заметил у своего друга «первые признаки жизни».
– Врагу не пожелаешь… – с трудом выдавил Плечов, преодолевая накатывающуюся тошноту. – Что это было? Сначала: кайф, эйфория, затем – провал памяти и полная безнадёга. Депрессия, если выражаться по-научному.
– Ты даже такие слова знаешь?
– А то!
– Значит, так… Тебя хотели усыпить…
– Зачем?
– Ольга Александровна, родная, оставь нас наедине, пожалуйста!
– Слушаюсь, товарищ майор.
– Усыпить и выкрасть, – опасливо озираясь по сторонам, продолжил начальник секретно-шифровального отдела, когда Фигина, покачивая вдруг ставшими крутыми (после вторых родов) бёдрами, покинула больничное помещение.
– С какой-такой целью? – фыркнул Яра, постреливая быстро оживающими синими глазами.
– Это у них спрашивать надобно.
– Организуй свидание.
– С кем? Один уже на небесах… Можно сказать, при моём непосредственном участии.
– Ты его застрелил?
– Нет.
– Сбил автомобилем?
– И опять – мимо.
– Да уж… Стр-р-р-анная история… – выдавил из себя Ярослав.
– А-а… Тот крепыш просто надул розовые щёчки и… сразу умер! Кстати, вот его фотография. Не узнаёшь?
– Не имел чести. А длинный?
– Убёг, гад.
– И его портрета у тебя, естественно, нет?
– Нет. Но, как у всякой, склонной к художеству, натуры, память у меня отменная и очень-очень цепкая. Природой сориентированная на незаметные для чужого глаза детали. Так сказать, изюминки, то бишь – уникальные отличительные черты, имеющиеся у каждого индивидуума.
– Выходит, если я правильно понял, в ближайшее время ты точь-в-точь сможешь изобразить вражью рожу на бумаге?
– Несомненно, – кивнул Копытцев.
– Тогда поехали, – учёный приподнялся на локтях и принялся искать глазами свою одежду.
– Лежи пока, – оскалил в улыбке крепкие, но редкие зубы майор. – Поправляй здоровье. Ведь твоя жизнь висела на волоске!
– Серьёзно?
– Серьёзней не бывает. Эти олухи использовали какой-то новейший барбитурат и немного переусердствовали с дозой. Ещё пару миллиграмм, и ты уснул бы навеки!
– Барбитурат? Что за холодец, братец?
– Я сам ещё толком не разобрался. Эксперты обещали дать исчерпывающую информацию где-то ближе к вечеру, часам к шести.
– Понял. Выходит, ты спас мне жизнь?
– Так точно. Будешь должен! – без ложной скромности согласился с таким утверждением майор.
4
31 мая 1941 года была суббота.
Именно в последний весенний день, солнечный и светлый, Плечова наконец-то выписали из надоевшей больницы. Естественно, на выходе из медучреждения в машине его поджидал верный друг Лёша. Простите, Алексей Иванович. Всё же майор ГУГБ, то есть целый полковник в армейской иерархии.
– Как самочувствие? – вместо приветствия бросил он из открытого окна машины.
– Отменно, – буркнул агент, по-хозяйски усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.
– Может, хочешь повторить?
– Что именно?
– Трюк с усыплением.
– Значит, ты утверждаешь, что это был всего лишь трюк? – скорчил недоумённую физиономию Яра.
– Не придирайся к словам, братец!
– А что? Пожалуй, не помешает… – Философ задумчиво почесал нос. – Если честно, подобное наслаждение я испытывал впервые в жизни. По крайней мере, супротив этих, как их там…
– Барбитуратов?
– Ага… Даже отменный белорусский бимбер – газировка без сиропа. Не более того.
– Смотри, парень, шибко не увлекайся, – шутливым тоном предостерёг подчинённого Алексей Иванович. – Козлёночком станешь!
– Одним из результатов их применения является быстрое привыкание? – догадался Ярослав.
– Вот именно. Наркотический эффект, знаешь о таком?
– Нет… Я в химии слабоват, – искренне сознался секретный сотрудник.
– Ничего… Я тоже, – вытер пот со лба его куратор и запустил наконец двигатель. – Стопроцентный гу-ма-ни-та-рий… Звучит, словно ругань! Однако наши эксперты успели меня немного просветить, напичкать, так сказать, полезной информацией.
– Поделишься?
– Да. Все препараты подобного типа являются производными от барбитуровой кислоты, открытой немецким химиком Адольфом фон Байером ещё в 1864 году в день святой Варвары. По-ихнему – Барбары, – процедил Копытцев и притопил «до полика» педаль газа. Машина как раз выехала на широкий московский проспект и, ведомая опытной рукой, лихо стала лавировать в потоке автомобилей. – Да… Ещё… Ничего похожего на то, чем тебя пытались усыпить, наши химики пока не синтезировали.
– Значит, мы имеем дело не с доморощенными бандитами, а с иностранными спецслужбами? – сделал «глубокомысленный» вывод Ярослав.
– Однозначно. Тем более, что водитель ушёл из жизни не из-за моего тарана. Пара сломанных рёбер, как ты понимаешь, не могут привести к летальному исходу. Мерзавец добровольно принял лошадиную дозу яда. Цианида.
– Вот почему у него были розовые щёчки!
– А ты откуда знаешь? – тут же навострил уши Алексей.
– Сам ведь рассказывал…
– Когда?
– Перестань прикалываться, братец… Хочешь в очередной раз проверить меня на вшивость, поймать на неточностях? Зачем?
– Нет. Просто запамятовал, когда я выдал тебе такую информацию.
– Запамятовал? Записывать надо!
– И всё же? – никак не мог уняться майор.
– В больнице. «Крепыш надул розовые щёчки и умер!»
– Блин, точно… И что только творится с моей башкой?
– Сломалась?
– Не знаю… Итак, на чём мы с тобой остановились?
– На цианидах.
– О! Ну, с этим-то всё понятно… Наши спецы даже не смогли установить, надеюсь, временно, из чего тебя подстрелили. Что за чудо-оружие изобрели проклятые буржуины… По принципу действия похоже на какой-то шприц-пистолет.
– Вполне вероятно, – нагоняя важности на бледное лицо, заметил Плечов, в отличие от своего приятеля не очень разбиравшийся не только в химии, но и в стрелковом оружии. – Ведь под ампулы без особого труда можно переделать любое отстреливающее устройство. Ты сам знаешь, что на каждом нашем оборонном предприятии есть свой Кулибин, который легко превратит указательный палец в боевой ствол, а из дерьма сделает пулю.
– Не спорю, – миролюбиво подначил Копытцев. – Но и это не всё. Твоя соседка с первого этажа Мария Епифанцева…
– Не знаю такой.
– Баба Маша.
– А…
– Находясь в своей квартире, правда, с открытым окном на кухне, прекрасно разобрала, о чём разговаривали эти двое, но звука выстрела почему-то не расслышала!
– Может, нападавшие использовали какое-то ноу-хау, например, оружейный глушитель? – осторожно предположил нелегал.
– Сэр, вы даже о таком чуде слыхивали?
– Слыхал. Краем уха. Точнее, читал – в зарубежной научной литературе.
– И что установили буржуины?
– А то, что первые глушители практически одновременно – ещё в конце прошлого века – запатентовали швейцарец Кристоф Эппли и француз Гумберт…
– Однако наши отечественные учёные тоже не сидели сложа руки и давно обогнали их по всем техническим характеристикам! – хвастливо заявил Лёша, поворачивая на узкую дорожку, ведущую к хорошо знакомому дому. – «БраМит», знаешь такую хренотень?
– Это её уже лет десять устанавливают на наганы и винтовки Мосина?
– Да… Разработали устройство братья Митины. Иван и Василий.
– Вот откуда такое незатейливое название!
– …Под моим, между прочим, чутким руководством, в Особом конструкторском бюро НКВД по заказу Главного разведывательного управления Сухопутных войск РККА.
– В Особом? То есть в одном из тех, что действуют в местах лишения свободы?
Копытцев покосился на Ярослава, но ответил:
– Да. В Соловецком лагере.
– И что натворили эти братцы-кролики?
– Собственноручно писали листовки антисоветского содержания.
– Но…
– Отставить.
– Есть!
– Позже проектно-сметное бюро с одним из братьев – Иваном Григорьевичем – перевели в Ленинградский отдел опертехники, где он и закончил начатую работу.
– А второй куда девался?
– Его расстреляли.
– Да уж… Весёлая история.
– Обычная… Между прочим, в армии их изобретение почему-то не оценили. «Устройство „БраМит“ следует надевать на голову противника, что помешает ему не только слышать звук и видеть вспышку, но и разглядеть лицо стрелявшего», – так до сих пор шутят в войсках. А вот нашим с тобой коллегам прибор пришёлся по душе, – закончил свой рассказ Копытцев и плавно нажал на педаль тормоза.
– Всё правильно… Тёмные делишки лучше делать бесшумно, – вздохнул секретный сотрудник, собираясь покинуть салон автомобиля своего куратора.
– Э-э, дружище, чуточку осторожнее, – поставил его на место Алексей Иванович. – С такими шутками и нам с тобой можно запросто отправиться по стопам этих братьев.
– Думаешь?
– Знаю!
– Да, кстати… С чем ты собирался меня поздравить в день сорванного похищения?
– С первой государственной наградой. Орденом «Знак почёта». Как положено отвечать в таких случаях, знаешь?
Выйдя наконец из машины, Плечов что-то ехидно прошипел, прежде чем захлопнуть дверцу.
– Вы неисправимы, товарищ майор! – бросил вдогонку ему Алексей Иванович, давно изучивший характер своего особо секретного подопечного и даже тайно завидовавший тому из-за возможности говорить всё, что думаешь, которой он, как официальный (аттестованный) сотрудник, был, естественно, лишён.
– Капитан, – недоверчиво покосился Ярослав.
– Мне лучше знать! – улыбнулся Копытцев.
5
Следующая их встреча состоялась спустя сутки – в первый день лета. Накануне друзья условились попить пива в одном из летних кафе, удачно расположившемся в соседствующем с профессорской высоткой парке, и вот теперь реализовывали намеченные планы.
То ли трудовая смена не успела подойти к своему закономерному концу, то ли народ не успел пронюхать о начале очередного сезона, однако за столиками под открытым небом ещё не было никого.
Пышная дама неопределённого возраста, (но явно тридцать лет с плюсом), в узком белоснежном халате, не успевшем побывать в серьёзных переделках, как раз начинала колдовать у, по всей видимости, первой в сезоне пивной бочки, и в надежде на крепкие мужские руки периодически постреливала плутовскими глазками в сторону своих потенциальных клиентов, до поры до времени равнодушно взиравших на её потуги.
Долго продолжаться так не могло.
– Разрешите помочь? – вскоре не выдержал хорошо воспитанный (в духе коллективизма) майор Копытцев.
– Давно пора! – презрительно фыркнула толстушка.
– Очертите объём работ… Да, кстати, я – Лёша…
– Таисия!
– Очень приятно!
– Ваша задача – вынуть затычку. А насос я сама вставлю.
– Вы о чём, мадам?!
– У вас только одно на уме, – зарделась славная труженица недавно в очередной раз реорганизованного «Всенарпита». – Делайте, что сказала, а то без пива останетесь.
– Понял… О! Да тут у вас полный комплект. Изобилие в одном отдельно взятом буфете! Светлое… Тёмное… Коммунизм!
– А, по-вашему, должно быть только два сорта: «пиво есть» и «пива нет»?
– Вы ещё и мысли читать умеете?
– Иногда. Что пить будете?
– Начнём, пожалуй, с «Карамельного», – тщательно изучив этикетки, изложил своё мнение Копытцев.
– Попроще нельзя?
– Нет.
– Как бы вам правильно объяснить? Мне кажется, что это не самый лучший выбор!
– Чего вдруг?
– Неходовой товар.
– Зачем тогда он вам?
– Так… Не ради наживы, а разнообразия ради. Взяла в нагрузку ко всему, как вы сказали, изобилию!
– Что, без нагрузки никак нельзя?
– Нет. Не положено.
– Прогореть при таком раскладе не боитесь?
– Боюсь. Поэтому и планировала открыть «Карамельное» в последнюю очередь, ближе к выходному… Не дай боже, скиснет, начальство с меня три шкуры спустит…
– Давайте тогда начнём с «Русского» – славного продукта нашей родной «Трёхгорки». Точнее, завода имени товарища Бадаева, – вошёл в положение буфетчицы майор. – Надеюсь, от переименования предприятия качество напитка не пострадало?
– Нет.
– Вот и славно.
– Один бокал – за счёт заведения! Так сказать, для удачного почина… Ведь, как известно, успешное начало – залог общего успеха.
– Но…
– Никаких «но» – замётано… Надеюсь, у вас лёгкая рука, товарищ?
– Послушайте… Мы люди обеспеченные и в подачках не нуждаемся!
– Это не подачка. Плата за труд.
– Что ж… Приступим-с…
Алексей Иванович потёр ладони и принялся за незнакомое дело.
И тут до его ушей откуда-то снаружи донеслось шарканье чьих-то ног.
Это к киоску «Пиво-воды», внутри которого копошился начальник секретно-шифровального отдела, подбирались трое явно страждущих мужчин. Спустя мгновение один из них бесцеремонно засунул в окошко будки потное, давно не бритое лицо:
– Пиво есть?
– Скоро будет.
– Русское?
– Нет, американское, от заботливого дядюшки Сэма, – из забитой бочками каморки огрызнулась толстушка, оставаясь невидимой для постороннего глаза. – Садитесь за столик и ждите. Я сама вас обслужу. Скоро.
– Это ты, Тая? – вопросительно буркнул мордоворот, прежде чем ретироваться.
– А то кто же?
– Целый год тебя не видел…
– Сеня?
– Я, родная… Я… Смотри, долго не вошкайся, а то любить перестану.
– Ой-ой, размечтался… Морда в саже, а туда же!
– Мы сегодня в третью смену, – примирительно промурлыкал Семён. – А ещё домой заскочить надобно. Помыться, переодеться, тормозки собрать. Так что не тяни резину, подруга…
– Это не только от меня зависит. По вопросу быстроты обслуживания на данный момент все вопросы к Лёше.
– К этому хлыщу, что ли?
– Ага!
– Так ведь он пивной бочки отродясь не видывал! Шевелись, начальник, нам без опохмелу никак нельзя. План не выполним. Премии не получим. Короче, подведём родное рабоче-крестьянское государство! Да ты, как я погляжу, совсем безрукий? Митька?
– Я! – вытягивая в струнку тощее, костлявое тело, по-военному выпалил один из собутыльников, видимо, не успевший ещё отвыкнуть от жизни по Уставу и строгости армейской дисциплины.
– Подмени товарища интеллигента.
– Есть!
Ещё несколько секунд – и Дмитрий ловкими движениями привёл в действие всю несложную цепочку: вынул кляп, вставил в отверстие насос и даже открутил краник.
Но вместо пива из него, как из пожарного рукава, вдруг хлынула одна пена.
– Первые два бокала – этим охламонам, а три следующих – нам – на правах гегемона жёстко распорядился Семён. – Всё ясно?
– Остынь, дружок… Здесь командир – я! – опустила его на землю Тая.
* * *Пиво было великолепным.
Но всё равно вместить в себя больше, чем по два бокала, наши герои не смогли. И то – под прекрасный алтайский сыр, которым их угостил великодушный Митя, получивший на днях посылку из дому.
Стоит ли говорить, что после этого две компании слились в одну?
Как вскоре выяснилось, ребята работали неподалёку ремонтниками – на только что открытой после масштабной реконструкции кондитерской фабрике «Красный Октябрь» и должны были выйти в незапланированную ночную смену из-за поломки какого-то важного агрегата, о чём их ещё ранним утром уведомил прибывший в общежитие на Берсеневской набережной посыльный главного инженера предприятия.
Мол, пока отсыпайтесь, явитесь в 22.00.
Впрочем, смена смены, простите за тавтологию, пришлась как нельзя кстати. Ибо вчера у их третьего товарища – Серёги – родился первенец…
Естественно – гуляли и немножко переусердствовали со спиртным!
Теперь вот «наводят резкость», шлифуют кишки! Как положено – пивом!
Но больше сегодня – ни-ни. Ни миллиметра, ни грамма!
Начальник цеха сам не пьёт и запах алкоголя за версту чует. Чуть что – сразу выговор, общественное порицание и даже разгромная статья в стенгазете.
Так что – увольте!
Тепло попрощавшись с добродушными работягами, Плечов и Копытцев неспешно побрели по аллее парка по направлению к видневшемуся на горизонте жилому кварталу, посреди которого возвышалась уже хорошо знакомая читателям профессорская высотка. По пути рассуждая про житьё-бытьё, осложнившуюся международную обстановку и конечно же неудавшуюся попытку похищения.
Опять же – цианиды, оружейные глушители.
Как вдруг…
Прямо под ноги им из гущи парка вывалился белобрысый юноша не старше двадцати пяти лет и, отряхиваясь, принялся нести что-то несвязное.
– Смирно! – заорал Алексей Иванович, и когда парень выпрямился во весь свой немалый рост, добавил: – А теперь, товарищ сержант, повторите всё то, о чём вы уже сказали, только в три раза медленнее.
– Хорошо, что вы оставили свои координаты, товарищ майор Госбезопасности… Вам велено срочно прибыть на Лубянку… Сам Лаврентий Палыч приказал!
– Понял…
Алексей положил руку на плечо блондина, и, увлекая его за собой, сделал два шага в том же направлении, в котором чуть ранее двигались они с Плечовым, после чего повернул голову назад и подмигнул опешившему приятелю:
