Пьесы. Забытые в столе

Пьесы

Забытые в столе

Алексей Праслов

© Алексей Праслов, 2019

ISBN 978-5-0050-8109-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЯБЛОЧНЫЙ СПАС

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ РЕТРО

СТАРИК

СТАРУХА

ПАРЕНЬ

ДЕВУШКА

ГАРМОНЬ ПУСТЬ ИГРАЕТ ВСЁ, ЧТО ЗАПРОСИТ ДУША.

Кухня в деревенском доме. Входная дверь, дверь в комнату, два окна, большая «двойная» печь (сбоку плита, с торца —«русская»), стол с табуретками, кровать, на которой стоит гармонь. У стола сидит седой, заросший бородой, усами, СТАРИК. На столе – бутылка, стаканы, огурцы, помидоры, капуста… Яблоки. Из угла в угол протянута верёвка, на ней висит рубашка. С улицы слышна гармонь. Открывается дверь, долго никто не входит, потом в проёме появляется СТАРУХА. Видно, что она наряжена и даже накрасила губы. Стоит в дверях, опираясь на палку.

СТАРИК: Пришла?

СТАРУХА: Девяносто лет тебе сёдни.

СТАРИК: Они.

СТАРУХА: Помирать не собираешься?

СТАРИК: Сказал, тебя подожду.

СТАРУХА: Фигу тебе, Ваня, не дождёсся. Я ищё погожу.

СТАРИК: И я погожу, не тороплюсь.

СТАРУХА: Взойти-то можно?

СТАРИК: Зашла ж… Проходи.

СТАРУХА проходит к столу, садится.

СТАРУХА: (кивает на стол) Сам накрыл?

СТАРИК: А чё его накрывать? Стаканы помыл и готово.

СТАРУХА: Попиваешь всё?

СТАРИК: Пью, куды ж денешься…

СТАРУХА: Значит, помрёшь.

СТАРИК: Перестану – помру.

СТАРУХА: И не перестанешь – тоже.

СТАРИК: Поглядим. Тебе-то как, налить? А то вроде как пора, а я сижу.

СТАРУХА: Никаво?

СТАРИК: А кто? Все померли. Петька не ходок. Мы с тобой… состязаемся.

СТАРУХА: Ну, налей чуть… А дети-то?

СТАРИК: (наливает) Сказали, к завтря… На выходные.

СТАРУХА: Чево печку-то летом палишь? На плитке, чай…

СТАРИК: А ты мне за электричество платить будешь?

СТАРУХА: Кошелёк потеряла!… Платок скину?

СТАРИК: Скидай, а чево!…

СТАРУХА отставляет палку, развязывает платок на голове, опускает его на плечи. На удивление волосы её густы и не совсем седые. СТАРИК ухмыляется, качает головой. Она замечает это, показывает ему язык, и, тихо смеясь, поправляет волосы.

СТАРИК: Эх-х!… Стерва ты, Санька… Думашь, не вся поседела, то меня переживёшь? Хрен те!

СТАРУХА: Злись, злися!… Хе-хе… Дверь прикрой, дует.

СТАРИК встаёт, идёт к двери.

СТАРУХА: На, палку-то, обопрись.

СТАРИК: Сам дойду. Эт ты у нас… стоп-модель с клюкой!

СТАРУХА: Гляньте, Тарзан какой!… А ты у нас уже с клюквой, поди?? Да давно!… Ой, батюшки, чево сказанула?! Я про то, што, мол, сам ходишь?

СТАРИК: Не, скелет меня водит, а я за ним иду! А на горшок – сам. (закрывает дверь, возвращается) Мне ищё тебя до кладбища пешком провожать. «Клюква»!

СТАРУХА: Тренируешься, значит?

СТАРИК А как же?! Дойду, закопаю тебя, вернусь и выпью!… А там уж могу и за тобой, вдогонку.

СТАРУХА: Ой, петух, петух! Кукурекни ищё!…Чую, перегонишь ты! Моложе я тебя. (берёт стакан с водкой) Сказать хочу… (пытается встать)

СТАРИК: Сиди, чево уж.

СТАРУХА: И то!… Не министр, чай. Кхе, кхе… (поднимает стакан) Сколь у нас в веку-то, сто лет? А сколь ты собрался кувыркаться? Не надоело? Живёшь, как сыч, никаво с тобой, ни души… Один! И никуда не уехал. Вить, звали дети-то? Кажный год зовут, так он – нет, сидит! За мной следишь, кабы не пережила тебя? Чай, помру, телеграмму дам!… Коптишь воздух-то… Место в жизни занимаешь, и я за тобой. А знаешь што, тебе меня ждать нечево! Я как сказала, не помру раньше, так и знай, и не надейся! Но ты не бойся, я над тобой повоплю, как положено, да и сама не задержусь, не завидовай. Совесть знать надо! Если кажному веками жить, то эт чево ж будет? Пни да колоды, и всё – труха. Молодым об нас спотыкаться только!… Ой, батюшки, аж задохнулась!… У тебя как с сердцем-то?

СТАРИК: Стучит по ночам. И в кажном ухе… Да какой «в ухе», во всей башке! Верчусь, а оно – бум-бум-бум, бум-бум-бум…

СТАРУХА: Я те травки дам, попей с недельку. А остальное как, фурыкает?

СТАРИК: Эт ты про чё?

СТАРУХА: Ды не-е… Эх, кобель, кобель! Я про нутро твоё!

СТАРИК: Да я уж ево и не чую, нутро-то.

СТАРУХА: Вот и не чуй, желаю! А то, когда чуешь, то весь свет не мил. Хе… Вот гад какой! Я чую, а он не чует!

СТАРИК: А ты выпей, и вроде ничево нет в нутре-то… И снаружи всё красивше, ей-богу!

СТАРУХА: Да вот разве што… Ну, давай, Ваньк… Ой, чево ж я так? Чай, Иван Гаврилыч… Ваня… (всхлипывает) Так долго… А как и не было… Вот ищё тебе год, Ваня. Проздравляю тебя с днём ангела! Желаю тебе крепкова здоровья и долгих лет жизни! Ура!

Они чокаются, пьют, закусывают.

СТАРИК: Чем бог послал.

СТАРУХА: Огурцы-то сам солил?

СТАРИК: А то кто ж?

СТАРУХА: У-у, каки… какие! А! Скуловороты!… А хорошо! Прям, всю водку смазало… нитрализовало… А!

СТАРИК: Ищё бы! А ты говоришь!… После огурца и не знаешь, пил иль не пил. Хе-хе… Пока третью не пропустишь!

СТАРУХА: А вторую-то куды дел?

СТАРИК: (берёт бутылку) А всё туды же!

СТАРУХА: Ой, погоди, погоди… Закумарилась! (поёт на деревенский лад) Куды, куды вы удалилися, весны моёй златые дни-и… Ух, жарко! Расстегнусь. (расстёгивает кофту) Чё в печке-то?

СТАРИК: Чугунок.

СТАРУХА: Чугунок?

СТАРИК: Он самый.

Он отставляет бутылку, опускает голову, о чём-то задумывается, водя пальцами по столу. СТАРУХА растерянно оглядывается, видно, что её что-то волнует.

СТАРУХА: Чугунок, чугунок… С картошкой? (принюхивается) Вода, чую… Чую, выкипела, Вань, вода-то… Пригорает.

СТАРИК поднимает голову и, глядя на СТАРУХУ, тоже принюхивается. Они смотрят друг на друга, но взгляды их далеки. Становится ясно, что сидят эти два старых человека, «вынюхивают» во времени своё прошлое, и захватывают их воспоминания до удивления, до радости, до испуга. СТАРИК тихо встаёт и идёт за печку, за занавеску.

СТАРУХА: (почти испуганно) Куда ты, Ваня?

СТАРИК: (почти весело) Чё ты, чё ты, Сань? За ухватом.

СТАРУХА: Ай!… Ай!…

Она тихо смеётся, когда из-за занавески, куда ушёл СТАРИК, появляется чубатый, по пояс голый ПАРЕНЬ с ухватом. Он наклоняется к печи, чтобы вытащить чугунок. В дверь легонько стучат. СТАРИК выходит из-за печи, идёт, открывает дверь. Вбегает юная, с двумя косичками и бантами, девушка. Она в опрятной школьной форме, с цветами. СТАРИК стоит, опершись о косяк, СТАРУХА сидит всё так же за столом. Они, только они видят эту «новую, молодую» жизнь!

ДЕВУШКА: (парню) Ой! Здрасьте, Иван Гаврилыч! А я вот, видите, школу кончила!

ПАРЕНЬ: А я вот, видишь, картошку варю.

ДЕВУШКА: Да у вас вода уж вся выкипела!

ПАРЕНЬ: А ты откуда знаешь?

ДЕВУШКА: Чую! По запаху чую!…

ПАРЕНЬ: Да? (принюхивается) А какой должен быть запах?

ДЕВУШКА: Картошешный!

ПАРЕНЬ: А щас какой, мясной?

ДЕВУШКА: При-горелый! Ну, чё стоите —то? С ухватом, как на медведя с рогатиной!… Я вам не медведь! Чё стоите-то?

ПАРЕНЬ: А чё?

ДЕВУШКА: Вытаскивайте, сгорит же совсем!

ПАРЕНЬ: А-а!… (вытаскивает ухватом чугунок) И ничё не пригорела!

ДЕВУШКА подходит к нему, они смотрят в чугунок. Старик подходит к столу, садится на своё место.

ДЕВУШКА: Чё я не знаю? Пригорает-то снизу!

ПАРЕНЬ: Что ты говоришь?!

Он переворачивает чугунок, высыпает картошку на стол. СТАРИК со СТАРУХОЙ берут по картошке, улыбаясь, чистят. ПАРЕНЬ берёт картошку, разглядывает её.

СТАРИК: Чуток снизу… Зато рассыпчата!

СТАРУХА: А я люблю!… Как в жару печёна, правда?

СТАРИК: У-у, дух какой!… Ну, как тут не выпить?

СТАРУХА: Ой, чево ж поделаешь!

СТАРИК наливает «по грамульке» себе и СТАРУХЕ.

ПАРЕНЬ: Ну и чё, говоришь, испортил, да?

ДЕВУШКА: Что вы?! Вку-усно! Мы всегда так: воду сольём, а чугунок опять на жар, чтоб подсохла чуть-чуть. Отец не любил – мокрая, говорил. А я всегда снизу выбираю, у каких шкурка припеклась, и ем.

ПАРЕНЬ: Садись, ешь. Вон они, припёкшие.

ДЕВУШКА: Ой, да ну!

ПАРЕНЬ: А чё? За компанию!

ДЕВУШКА: А знаете что?… А давайте!

ДЕВУШКА кладёт на подоконник цветы. ПАРЕНЬ в это время сдёргивает рубашку с верёвки, надевает её. Улыбаясь, садятся за стол, берут по картошке, чистят. Пары живут свободно, независимо друг от друга, каждая в своём времени и в своих мыслях.

ПАРЕНЬ: Чё, говоришь, школу закончила?

ДЕВУШКА: Ага, последний сдала. Послезавтра выпускно-о-ой! Придёте?

ПАРЕНЬ: Опа! А меня не приглашали!?

ДЕВУШКА: Считайте, я вас пригласила.

ПАРЕНЬ: Да откуда ж ты такая взялась? Как тя звать-то?

ДЕВУШКА: Здрасте!… Я у него картошку ем, уже и на выпускной пригласила, а он – нате, приехали! Саша я! Вы чё?

ПАРЕНЬ: Шингина, что ль?

ЛЕВУШКА: А кто ж?!

ПАРЕНЬ: Да ты чё?! Ты ж во-о была!

ДЕВУШКА: Когда была-то? Хватился! Все «во» были!… После вашей армии я уже не «во» была, а вон какая – четырнадцать уж было! Вы-то отгуляли и не заметили, и в какой-то Донбасс попёрлись, а это ещё аж вон сколько! А чё вас в Донбасс-то понесло?

ПАРЕНЬ: Так, чё? Ну, чё?… Работал… А, вон, за гармошкой!

ДЕВУШКА: Да прям, поверила!

ПАРЕНЬ: Да ей-богу!

ДЕВУШКА: Да ну, чудно!… А вы играете?

ПАРЕНЬ: У-у!

ДЕВУШКА: А сыграйте чё-нибудь?!

ПАРЕНЬ: А запросто!

Он идёт к кровати, берёт гармонь, садится и шумно растягивает меха

ДЕВУШКА: «Три танкиста», «Три танкиста» заказываю!

ПАРЕНЬ: («пиликает» что-то и, смеясь, ставит гармонь) Соврал я! Не научился ещё.

За окном неожиданно и громко, и как-то лихо и весело играет гармонь «Три танкиста».

ПАРЕНЬ: О!

ДЕВУШКА: Петька наяривает

ПАРЕННЬ: Какой?

ДЕВУШКА: А во, кто цветы мне…

ПАРЕНЬ: Ухажёр?

ДЕВУШКА: Скажете тоже!… Ухажёр! (смеётся) В девятый перешёл!… Остолоп какой-то!

ПАРЕНЬ: А цветы?

ДЕВУШКА: Да у бабки Сивухи надрал!… Иду, а он – на! – и убёг… А хотите, пусть он вас научит играть?

ПАРЕНЬ: Пусть!

ДЕВУШКА подбегает к окну, распахивает его, манит к себе ПАРНЯ. Он подходит. Она, взмахнув рукой, начинает петь, ПАРЕНЬ подхватывает: «На границе тучи ходят хмуро, край суровый тишиной объят…»

ДЕВУШКА: (после куплета) А знаете что?… А сколько вам лет?

ПАРЕНЬ: Двадцать шесть скоро.

ДЕВУШКА: А мне уже целых семнадцать!

ПАРЕНЬ: Ого!

ДЕВУШКА: Старая?

ПАРЕНЬ: Страсть, какая!

ДЕВУШКА: А вы нет!

ПАРЕНЬ: Ф-фу, слава богу!

Смеются. Петькина гармонь затихает.

ДЕВУШКА: А с вами ничё!… Не страшно! Даже весело!… (вздыхает) Только мне пора. А знаете что? А давайте я цветы оставлю у вас?

ПАРЕНЬ? Не-не-не!…

ДЕВУШКА: Ага, вы чё хотите? Попрусь с цветами… Да меня бабка Сивуха прибьёт! Где у вас чё-нибудь под цветы? (ищет) Я пока ищу, а вы знаете что? Сказать?

ПАРЕНЬ: Давай!

ДЕВУШКА: Смеяться не будете?

ПАРЕНЬ: Никогда!

ДЕВУШКА: Я, наверное, троглодитка!… Бросьте пару картошек в жар, они подрумянятся, и мы их съедим! И я пойду!

ПАРЕНЬ бросает картошку в печку. ДЕВУШКА находит стеклянную банку, наливает воды, ставит в неё цветы.

ПАРЕНЬ: А Петька?

ДЕВУШКА: А чё Петька? Ещё надёргает! А вы зато помнить будете по цветам, что послезавтра – вы-пуск-ной!… Ну, по картошке и домой?

ПАРЕНЬ: Не подрумянилась ещё.

ДЕВУШКА: Подрумянилась, она варёная.

ПАРЕНЬ вытаскивает из печки по картошке, жонглирует ими, остужая, и отдаёт одну ДЕВУШКЕ.

ПАРЕНЬ: На брудершафт, что ль, будем?

ДЕВУШКА: Как это?

ПАРЕНЬ: Руку давай сюда… С картошкой которая… Цепляемся локтями! Откусываем… Э-э-эй, каждый свою!… Прожёвываем! Проглатываем! И целуемся!

ДЕВУШКА: (выдёргивает руку, отбегает к двери) Вы чё? Да как же «целуемся»? (обиженно) Вы думаете, если я пришла… Зачем вы так?!

Убегает.

ПАРЕНЬ: Саш!… Сашка! Да пошутил я, дурёха!

Он выбегает за ДЕВУШКОЙ. Опять громко и забористо играет гармонь за окном. СТАРИК и СТАРУХА сидят за столом, медленно жуют картошку, слушают.

СТАРУХА: Он щас почти не встаёт… Так, сядет на лежанке и играет. Петька-то. Тоже помирать не хочет. И чево ждёт? Вить, бобыль, а чево-то ждёт!

СТАРИК: Дак, человек… он, Сань, всегда ждёт. Я, вот, твоей смерти жду, ты моей.

СТАРУХА: Я на жданки твои чихаю, Вань… И не думай, раз я с палкой, то, прям, туда направилась. Мне так легше тебя переждать. Обопрусь и пережду! Наливай, не жадничай!

СТАРИК понемногу «плескает» в стаканы, но пить они почему то не торопятся. Входит ПАРЕНЬ, на плече у него рюкзак. ПАРЕНЬ подходит к столу, берёт яблоко, вертит его в руках, как бы разглядывая, потом доливает в стакан водки. Распахивается дверь, вбегает ДЕВУШКА в белом платье.

ДЕВУШКА: Вы не смеете!… Так нельзя!… У меня сегодня выпускной!… Как же так? Вы… Вы!… Да у вас повестки нет!

ПАРЕНЬ: Милая, хорошая девушка Саша!… Пока повестка придёт, война кончится. А я буду сидеть, да? Ждать, да?

ДЕВУШКА: Нет, я не то!… Ну, как же? Ну, денёк хотя бы… Ну, что вам стоит? У меня платье красивое… Сама шила… перешивала…

ПАРЕНЬ: Умница!

За окном играет Петька, горланит, дурачась: «Мне сегодня так больно, слёзы взор мой туманят…»

ДЕВУШКА: (про Петьку) Дурак какой-то! (парню) Знаете что?… Вы, конечно, уйдёте… Так надо, я понимаю. У нас в классе всего четыре мальчика… Вы представляете? Четыре! И они сегодня… Ну, все как один, прям!… Все захотели пойти на войну… И мы тоже! Но мы их не пустили до завтра!… А то, как же это так?! Тринадцать девочек и не одного мальчика! Понимаете?

ПАРЕНЬ: Понимаю. Правильно сделали! И вообще… Мне до района идти семь километров. Успеть надо. Понимаешь?

ДЕВУШКА: Понимаю. Знаете что? Я ни разу в жизни не пила водку… Ничего не пила! А вчера мы решили, что вечером сегодня… Ну, в общем, закроемся в классе и выпьем тайком. А потом пойдём танцевать… по очереди… Правда, дураки? Но мы же это вчера! Мы же… (подбегает к окну, распахивает) Петька, зараза такая, играй весёлое!

Петькина гармонь на секунду смолкает, но тут же «взрывается» весёлой плясовой.

Знаете что?… Я могу… я хочу с вами… выпить этой дурацкой водки на… на этот… на брудершафт!

Неловко, но пьют и неловко, но целуются.

ПАРЕНЬ: Сладко-то как!… Вот и проводились.

ДЕВУШКА: (закрывает лицо руками) И нисколечко не стыдно!… Только чуть-чуть!

ПАРЕНЬ: А ты считай, что брата провожаешь, с братом целоваться можно.

ДЕВУШКА: Брата?

ПАРЕНЬ: Ну, дядю.

ДЕВУШКА: Нет уж!… И знаете что? Не претворяйтесь старым! (подбегает к окну, кричит) Петька, «Рио-Риту», сказала!… Не говорила? Ну так говорю!

Петька играет «Рио -Риту».

Я сегодня совсем бесстыдница!… Но вы уйдёте, и вас вечером не будет… Не думайте ничего такого… А знаете что?… Думайте! Думайте, что вас здесь… будут ждать. Пусть «сестра», пусть! А разве не могут сестра с братом потанцевать?

ПАРЕНЬ: Могут. Только я не умею.

ДЕВУШКА: И я не умею. Мы пробовали с девчонками, но… Но, ведь, это совсем другое?

ПАРЕНЬ: Ещё как другое!… Эх-х! До района всего семь километров… Если быстро идти… А то и добегу! Попробуем? (снимает рюкзак) Только не подставляй ноги, оттопчу!

ДЕВУШКА: Это ещё кто кому!

Неумело, смущаясь, танцуют.

ПАРЕНЬ: Цветы забери обязательно.

ДЕВУШКА: Да как же? То я вам, то вы мне?!

ПАРЕНЬ: Заберёшь, заберёшь!… Я б всё равно принёс их… вечером. Они тебе сегодня очень пойдут. Тебе сегодня всё идёт!… Ох, Саша!

ДЕВУШКА: Правда? Это потому что я первый раз губы накрасила!

ПАРЕНЬ: Нет, не потому!… Просто… Просто идёт и всё!

ДЕВУШКА: А знаете что? Отгадайте, на какую тему я писала сочинение?

ПАРЕНЬ: Первый бал Наташи Ростовой!

ДЕВУШКА: Ой, а как вы догадались?

ПАРЕНЬ: По глазам твоим красивым… По рукам нежным… По платью белому!… По губам красным! По… по…

ДЕВУШКА: (тихо) Не надо. Заплачу.

Гармонь за окном смолкает. Они перестают танцевать и какое-то время стоят, опустив головы.

ПАРЕНЬ: Гармошку пусть Петька заберёт. Пусть разыгрывает меха. Вернусь, освою сам.

ДЕВУШКА: Я буду приходить, прибираться тут… А гармошка? Пусть стоит!

ПАРЕНЬ надевает на себя рюкзак, отходит к двери.

ПАРЕНЬ: Саша, голуба моя маленькая!

ДЕВУШКА: Я не маленькая!

ПАРЕНЬ: Я вижу. Мне до темна добежать бы!… Или…

ДЕВУШКА: Идите. Надо. Я понимаю. Не «или», а идите!

ПАРЕНЬ: Что за чудо платье твоё!… Ох, что ты со мной сделала?! Яблочко наливное! (подходит к столу, берёт яблоко) Тётка из Краснодара привезла. Рано, говорит, начали падать… А вот это, глянь… Ему ещё висеть да висеть, а оно вон какое! Белый налив! Как ты!… На, возьми! Считай, что сорвал для тебя! Созреет, и я вернусь!

ДЕВУШКА: (берёт яблоко) Белый налив – яблочко недолгое, пропадает быстро!

ПАРЕНЬ: Не успеет!… Да мы их за месяц раздавим! Так что вашим пацанам и не стоит… Вы повеселитесь сегодня, подурачьтесь, посмейтесь вволю… Потанцуйте… по очереди! Тринадцать наливных и четверо счастливых! Н-ну!

ДЕВУШКА: А вдруг я… тринадцатая?

ПАРЕНЬ: Ты первая!.. Знай – первая!

ОН быстро уходит. ДЕВУШКА, прижимая к себе яблоко, отходит к окну, и, уткнувшись в стекло, плачет. СТАРУХА берёт из тарелки яблоко, покачивая головой, смотрит на него.

СТАРУХА: А яблочки в этом году наливные. Падальцев мало.

СТАРИК: Плодоножка хорошая, крепкая, не сорвёшь!

СТАРУХА: Лёжкие будут. Гля, гля, да у тебя и налив дотянул до сёдни!

СТАРИК: Дотянул. И я дотянул.

СТАРУХА: Ну, ты-то живи пока… сёдни. Не в день же рождения!… А то дети завтря съедутся, а ты растопыришься.

СТАРИК И то!… Вот, выходит, опять жить. Так што не жди меня, старая калоша, некогда мне!

СТАРУХА: А я сёдни и не жду, валенок ты старый! Я сёдни гуляю!… Вот только Петька чё-то замолчал.

Она идёт к кровати, садится, берёт гармонь и неожиданно начинает «пиликать» «Катюшу».

Наливай, Ваня, по чарочке да поднеси гармонисту! (поёт) «Ой, ты песня, песенка девичья, ты лети за ясным солнцем вслед…»

СТАРИК: Лихо ты!… А мне так и не пришлось. То работал, то шабашил… То то, то сё… А то дети.

СТАРУХА: А то – пил.

СТАРИК: А как же!? Природа, видно, наша такая. Миталинтет особый – так щас говорят. Х-хе… Похоже выводишь песню-то.

СТАРУХА: Петька научил… Я, бывало, прибираюсь тут, а он за окном играет, играет… Возьму гармошку, к окну подойду, он мне и покажет, на какую кнопку нажать.

Старухино «пиликанье» подхватывает за окном Петька. Играет, как всегда, мощно, сочными и чёткими аккордами. СТАРУХА смолкает. ДЕВУШКА у окна рыдает.

ДЕВУШКА: Ну и пусть… пусть услышит, какая я дура… несусветная!… Что ни с того ни с сего разревелась… Ой, да мамочка моя! Ой, да как же? (вдруг перестаёт плакать) А проводить-то?! Ой, какая ж я!…. Хуже, чем дура! Я догоню, догоню…

Она выбегает из избы. Петька почему-то резко перестаёт играть.

СТАРИК: (задумчиво) Да…

СТАРУХА: А? Чево?

СТАРИК: Гуляем, говорю… Ну, гармонист аховый, бросай свою фортепьяну. Иди, мадама, к столу!

СТАРУХА: Эт чево ж ты меня по всякому?

СТАРИК: Расфуфырилась, больно! И губы, вон, нарисовала до носу!

СТАРУХА: Чай, не картошку копать пошла, а на свиданье! (отставляет гармонь, встаёт) По лампидринчику?

СТАРИК: Как, как?

СТАРУХА: Да эт мой, старший… Да Ванька-то! Кажись, так говорит…

СТАРИК: А мой… Нет, не так. Похоже, но… По лампадочке, што ль?! Вот, ага! Да один хрен!

СТАРУХА: (подходит) Дети у нас хорошие. Ванька у меня уж сам дед.

СТАРМК: Так ты у нас «пра»?

СТАРУХА: А ты, скажешь, нет?

СТАРИК: Ей-богу, нет! Мой-то старший моложе твоего.

СТАРУХА: Как это так? Ты в два раза меня старше, а он моложе моего?! Как разобрать-то?

СТАРИК: Э-э, подруга!… Знать бы как разбирается, собирали б по-другому.

СТАРУХА: Ну, нас-то с тобой собрали крепко. До стольки щас не живут, нет!

СТАРИК: И Петька, вон, неплохо… Культя до трусов, с войны аж, а живёт. Догоняет по годам-то!

СТАРУХА: Догнал бы, да вторая отказала. Чево он молчит-то?

СТАРИК подходит к окну, смотрит в него, прислушивается. Опираясь на палку, подходит к нему и СТАРУХА.

СТАРИК: Молчит. Праздник нарушает. Нам щас молчать нельзя, Сань… Страшно дольше жить! Глаза видют – ум не понимает, ум понимает – душа не принимает, а когда душа примет, так и глаза уж не видют, и ноги не ходют. Вот и весь круговорот. А смысел-то где?

СТАРУХА: Смысел?… А знаешь што? Я б ищё пожила! Но хвораю сильно… А ты держись! Держись, не сдавайся! Покажи им всем, как надо жить!

Слышен шум подъехавшей машины. Две сгорбленные спины стариков у окна вздрагивают. Входит ПАРЕНЬ. Он в полинялой солдатской форме, с усами, худ и бледен. За плечами вещмешок. ПАРЕНЬ оглядывает всё, улыбается, увидев горящую печь. Сбросив вещмешок, подходит к печи, прижимается щекой.

ПАРЕНЬ: (шепчет) Здесь, здесь голубушка! Саша… (тихо смеётся) Печка сама не горит… Не горит печечка-то сама!

Входит ДЕВУШКА с ведром воды, и застывает у порога. Парень поворачивается к ней.

Полное?

ДЕВУШКА: А-а? Да-а… (растерянно, изумлённо) Воды, вот, холодненькой… Чтоб всегда здесь была… Вернёшься, попьёшь и… хорошо… Иду, а у калитки машина, солдаты… Попить попросили… вкусно, сказали…

ПАРЕНЬ: Вот как оно, Сашенька, вышло-то!… Думал – до Спаса Яблочного и вернусь, а оно вон как растянулось. Угостишь водичкой

Он подходит к ней, опускается на колени, пьёт из ведра, Она стоит, не отпуская ведро. ПАРЕНЬ, попив, осторожно берёт его из её рук, ставит и прижимается лицом к её ладоням.

ДЕВУШКА: Почему… Спаса… Яблочного?…

ПАРЕНЬ: Ко дню рождения, мечталось… Не вышло.

ДЕВУШКА: Я… я… я майская.

ПАРЕНЬ: К своему дню… (встаёт) Думал, отомщу тебе – возьму и приглашу! Ты бы согласилась?

ДЕВУШКА: Бы?… Ты был… так долго… Где?

ПАРЕНЬ: На войне.

ДЕВКШКА: (кричит) Ва-а-а-ня-а-а!…

Она бросается к нему на шею, он обнимает её, прижимает к себе, целует

ДЕВУШКА: (плача) Целый год… Год целый… Всё! Всё!… Как ты пахнешь табаком?! Я тебе всё постираю… Я тебя щас искупаю! Воды нагреем и я… Какой ты тощий! Я тебя щас накормлю! Щас, щас!… Я тебя…

ПАРЕНЬ: Саня-Санечка!… Погоди, дай поглядеть на тебя… (берёт в ладони её лицо) Здравствуй, яблочко моё наливное! А глазки-то зачем потемнели? А слёзки-то зачем? Смоют веснушки… Не надо! Цвети. цветочек мой майский!

ДЕВУШКА: Да, да… Я щас, щас… Первым делом накормить… Конечно, конечно! Огромную кастрюлю щей, да? Я умею, ты не думай!… Мяса нет… Ну и пусть, и не надо! А на пустой воде даже лучше бывает… Я умею! Из кислой капусты, да? Я щас, я принесу всё…

ПАРЕНЬ: (тихо) Саша!

ДЕВУШКА: А?

ПАРЕНЬ: Мне пора. Я на пять минут… Права не имею теребить твою жизнь, в такое время не надо бы. Но невмоготу!… Думал, заскочу, только взгляну… А не увижу – не судьба, значит. Увидел же, увидел!

ДЕВУШКА: Куда тебе… ехать?

ПАРЕНЬ: Из госпиталя я, проездом на станцию, к эшелону. Машина там, ты видела… Я упросил…

ДЕВУШКА: Ты ранен?

ПАРЕНЬ: Всё, всё как на собаке, Саша! Зацепило… (слышен гудок машины) Вот и всё! (кричит в открытую дверь) Иду! (нервно закуривает) Спасибо за дом… Сухо, опрятно…

За окном неожиданно гармонь начинает играть довоенную «Рио-Риту».

Э-эх, Петька дурачина!… Что ж ты душеньку-то рвёшь?

Так же неожиданно Петькину гармонь подхватывает скрипка. СТАРУХА, пошатнувшись, приваливается к СТАРИКУ.

СТАРУХА: Доведи меня, Вань, до… до… до стола. Ослабла я чё-то…

СТАРИК: (поддерживает, ведёт) Приляг лучше.

СТАРУХА: С водки, поди… Напоил ты меня. Специально подтачиваешь моё здоровье?

СТАРИК: А как же?! Вот напою и ссильничаю!

СТАРУХА: Тогда уж сразу к кровати веди…

Они смеются. СТАРИК помогает СТАРУХЕ лечь на кровать, идёт к ведру, набирает стакан воды, несёт СТАРУХЕ. ДЕВУШКА подходит к окну, слушает.

ДЕВУШКА: Как красиво!

ПАРЕНЬ: Изька-еврей, мировой парень… И в окопе со скрипкой… Не жилец он. Нас провожает, тайком… (подходит к ней) Может быть, я щас скажу не то и не так… В общем, глупость какую-нибудь… обязательно! И пусть!… На фронте как-то не думалось… Вру, думалось! А когда в госпитале валялся… четыре месяца…

ДЕВУШКА: Четыре?!

ПАРЕНЬ: Я всё перебирал в уме, за что зацепиться в жизни, чего терять не хочу? И всегда ты перед глазами… Хоть закрою, хоть открою глаза – ты! Гоню тебя, прям, вслух гоню!… Да прогнать-то не получается!… Вот ведь как, Са-аша! И чего, казалось бы, – два-три раза поговорили!… Н-ну!… Да разве забудешь такое?! Да разве… Ах ты, батюшки!… Платье белое… бантики… глаза – утонуть! Танец и… и… белый налив… (сигнал машины) Всё! (вытаскивает из кармана гимнастёрки письмо) Я писал его долго… Здесь – всё! Прощай, сестрёнка!