Заклинательница зла, или Пакости в кредит

«Не хватало еще, – подумала она при этом, – чтобы суетливый Капитанов помимо стихов о Колобовском комбинате донимал меня своими интимными проблемами». Впрочем, было уже поздно. Вася довольно быстро пришел в себя, и в глазах его появился какой-то новый, доверительный блеск.

– А где сам Дымов? – с живым любопытством спросил он.

– Дымов – тот самый мужчина, которого я едва не убила, подвозя на своей машине, – ровным голосом сообщила Софья. – Поэтому временно просто отвечаю на его телефонные звонки.

– Ну да! – восхитился Вася. – А я его объявление в газете прочитал. И сразу среагировал на адрес. Думаю: да это же прямо рядом с моей работой! Вот и обратился. И знаешь, зачем?

– Вася, у меня сейчас встреча со сценаристом Кущенко! – голосом молодой перепуганной учительницы, которая хочет казаться ужасно строгой, ответила Софья.

– Как только он придет, я сразу удалюсь, – пообещал Вася, закидывая ногу на ногу. – Тут у меня в последнее время стали в кабинете странные вещи происходить.

– В каком кабинете? – дрожащим голосом спросила Софья, почувствовав, что неприятности подбираются к ней все ближе и ближе. – В здешнем?

– Ну да, в моем рабочем кабинете. Понимаешь… – Вася по привычке взъерошил свой и без того дыбом стоящий чуб и понизил голос, придав ему таинственность: – В моем кабинете с некоторых пор стали перемещаться предметы.

– Фу! – сказала Софья, почувствовав, как у нее внезапно отлегло от сердца. – Какая фигня! У тебя в кабинете за день может перебывать столько народу, сколько бывает в аэропорту.

– Соня, я что, кажусь тебе ребенком? – всплеснул руками Вася.

Софья действительно считала, что Вася своим поведением смахивает на проказливого дошкольника. Она вздохнула и обреченно подперла щеку кулаком.

– Нет, ну ты представь! – Вася внезапно почувствовал азарт, вскочил и, растопырив руки в стороны, замер на полусогнутых ногах, словно заблудившийся турист, заслышавший голоса в лесу. – Ухожу я, допустим, на обед. Запираю дверь. Прихожу. А пиджак, который я оставлял на спинке стула, висит в шкафу на вешалке. А? Как тебе такой сценарий?

– Ключ от твоего кабинета есть у Мариночки, – вздохнула Софья. – Пока тебя не было, она зашла за какой-нибудь бумажкой, плюхнулась на стул, потом испугалась, что помнет твой пиджак, и аккуратно повесила его в шкаф. Как тебе такой поворот сюжета?

– Ха! – воскликнул Вася, снова усаживаясь на стул. – Я выхожу, пардон, в туалет, а когда возвращаюсь, мой органайзер оказывается не на столе, а в ящике стола.

– Господи, да кто угодно вошел и сунул его в ящик! – всплеснула руками Софья. – Как будто бы ты не знаешь, как все вы, творческие люди, ведете себя, когда вас посещают гениальные идеи! Леша Шагалов однажды в буфете, глядя пламенным взором в стену, на глазах у сотрудниц бухгалтерии съел бумажную салфетку.

– Ну-ну, – скептически сказал Вася. – А если бы, допустим, ты вышла к секретарше расписаться за почту, а когда вернулась, увидела бы, что все стулья, которые только что были расставлены по всему кабинету, аккуратно стоят у стены? И таким же странным образом перемещались бы папки, книги, твоя верхняя одежда, твои личные вещи, в конце концов?

Софья нахмурилась.

– И давно это происходит? – спросила она, отбросив усталый тон.

– Считай, третью неделю. Если бы ты знала, как это меня раздражает! Сначала я пытался не зацикливаться на мелочах. Но чем больше старался, тем меньше у меня получалось. В конце концов дело дошло до того, что это стало мешать мне работать!

– А дома у тебя ничего такого не случается? – с опаской спросила Софья.

Вася широко улыбнулся и, перегнувшись через стол, потрепал ее по руке.

– Успокойся, мои шарики на месте. Если хочешь, покажу тебе как-нибудь все эти безобразия на живых примерах.

– Представь себе, не хочу, – искренне призналась Софья, почему-то вспомнив о том, что сегодня вечером ей снова предстоит охранять Суданского. Дела Дымова разрастались, как снежный ком, требуя от нее все больше внимания.

– Ну и ладно, – легко согласился Вася. – Говоришь, придется ждать, покуда Дымов выпишется из больницы? А здорово ты его приложила?

– Знаешь, тут темная история. Сначала врачи сказали, что у него сотрясение мозга, но без всяких осложнений и трещин в черепе. Что жизни его ничто не угрожает и он скоро придет в себя. А теперь в больницу к нему не пускают и говорят, что он все еще без сознания. Я уже даже начинаю волноваться.

– Брось! – махнул рукой Вася. – Раз сказали, что все будет в норме, значит, будет. Обычно они, наоборот, перестраховываются, начинают гнать пургу…

В этот момент в кабинет без стука вошел Степаныч и подарил им обоим скупую улыбку, которая скрывает зубы, зато отлично демонстрирует настроение хозяина.

– Приехал Олег Осипович Кутайкин! – сообщил он. – У вас готовы для него новые предложения?

– Конечно! – оживленно воскликнул Вася. – Мне кажется, вот этот стих должен понравиться его боссу.

– Какой?

– Нет халтуре! У Колобовского пищекомбината все по высочайшей рецептуре!

Степаныч тут же зажмурился и хлопнул себя по лбу:

– Василий! Ты же знаешь, что негативных слов в слогане быть не может! Это один из законов жанра. Публика не должна ассоциировать слово «халтура» с Колобовским комбинатом! Как будто первый день на свет народился!

– Н-да? – задумчиво спросил Вася. – Ну у меня еще кое-что имеется.

– Давай, – потребовал Степаныч. – Я хочу услышать это первым. Пока Кутайкин запирает свою тачку, у нас есть минуты две.

– Качество и цена – наша сильная сторона! – продекламировал Вася. – А внизу скромно: Колобовский пищекомбинат.

– Это не пойдет, – вплыл из коридора гундосый голос Кутайкина. – Колобовский пищекомбинат обязательно должен входить в стихотворную строчку.

Кутайкин материализовался в кабинете и, кивнув всем, протянул Софье пурпурную розу на длинном стебле. От цветка пошел по кабинету запах морозной свежести. Софья растерялась, однако поблагодарила его довольно внятно, и у Кутайкина покраснели скулы.

– Но Колобовский пищекомбинат – это очень длинное название! – обиделся Вася, пытаясь вернуть себе внимание заказчика. – Из-за него все стихи получаются дурацкими!

– А мне кажется, стихи получается дурацкими из-за чего-то другого! – возразил Кутайкин.

Они принялись активно препираться, и Степаныч тут же улизнул из кабинета. Софья тоже решила, что можно переждать основную часть переговоров где-нибудь снаружи, и, прихватив сумочку, отправилась пить кофе.

Толпы на улице уже не было, однако Софья все равно мгновенно вспомнила про маньяка и тело неведомого ей Мягкого, одетое в шляпу. Промчавшись мимо входа в злосчастную мастерскую, она нырнула в соседнее кафе и плюхнулась за столик, хлопая себя по бокам, чтобы побыстрее согреться.

Девочки, разносившие заказы, подошли поговорить об убийствах.

– Нам только серийного убийцы тут не хватало! – прошептала та, которая была помельче и порасторопнее. – Хорошо, что он не убивает женщин!

– Для статистики жертв слишком мало, – не согласилась с ней вторая – повыше и пофлегматичнее. – Вот погоди, замочат еще кого-нибудь, тогда подведешь итоги.

– Типун вам, девочки, на язык, – во весь рот улыбнулась Софья, чувствуя, что ее аппетит исчез где-то на дистанции от офиса к кафе.

Она проглотила залпом кофе со сливочной пенкой и побежала обратно. Но прежде чем возвратиться в кабинет, завернула в уборную. Вымыв руки и причесавшись, Софья на секунду наклонилась, чтобы стряхнуть с юбки пару прилипших соринок. И именно в этот момент поняла, что сзади кто-то стоит. На нее дохнуло опасностью и какой-то обжигающей жестокостью. Это мимолетное чувство погасло вместе с сознанием – мгновенно и надолго.

* * *

К реальности ее вернул самодовольный голос Васи Капитанова. Сначала он доносился до нее словно сквозь вату.

– Софья, извини, не могу больше терпеть, хочу поделиться, – говорил Капитанов непонятно откуда. – Мы тут с Олегом Осиповичем поспорили по поводу строчки. Хочешь, зачитаю?

Софья застонала, пытаясь понять, почему мир вокруг дрожит. Потом догадалась, что дрожат только ее ресницы, и широко распахнула глаза. Увидела потолок с вделанными в него светильниками, которые равнодушно таращились на нее сверху. Под ней были кафель и собственная сумочка. Она лежала в туалете агентства на холодном полу, и голова ее гудела от удара.

– Ну слушай! – продолжал трещать Капитанов, который, по всей видимости, топтался в коридоре за дверью. – Колобовский комбинат вкусною едой богат! А? И коротенько, и забористо!

Софья подняла руки и ощупала затылок. Потом поднесла ладони к лицу – крови не было. Тогда она попыталась сесть, но голова страшно закружилась, и ей пришлось со стоном опуститься на пол.

– Вот ты опять! – рассердился Вася, расценив услышанный звук как неодобрение. – Олег Осипович говорит, что «богат едой» может быть стол или холодильник, но не комбинат. Ты тоже так считаешь?

– Вася! – позвала Софья, сделав вдох поглубже. – Зайди ко мне!

Ответом ей было задумчивое молчание. Потом Вася осторожно сказал:

– Вообще-то бухгалтерия уже вернулась с обеда. Не знаю, будет ли это умно, Соня. Мне, конечно, очень хочется зайти, но ты меня на двадцать с лишним лет моложе…

– Вася, мне нужна помощь! – прохрипела Софья, чувствуя, что у нее стремительно пересыхает во рту.

В двери открылась крошечная щелка. Несколько секунд промедления, и вот уже дверь летит к стене, а Вася врывается в женский туалет с беспорядочными криками. На его вопли откуда ни возьмись явились Кутайкин, Степаныч и курьер Веня Акулов. Словно муравьи на тлю, они набросились на Софью, облепили ее со всех сторон и поволокли в кабинет. Степаныч трубным голосом отдавал какие-то приказания, Веня огрызался, Кутайкин молча сопел, а Вася причитал, словно обманутая девушка.

Очутившись в мягком кресле, Софья наконец почувствовала свое тело. В голове скакали мерзкие чертики и даже время от времени проносились перед глазами. Застонав, она схватилась двумя руками за пострадавшую часть тела и принялась тихонько подвывать, уткнувшись ею в колени. Мужчины, столпившиеся в непосредственной близости, почему-то принялись орать друг на друга.

– С каких каблуков она упала? – кричал возбужденный Вася. Наклонившись, он схватил Софью за ногу и сильно дернул вверх. – Здесь сантиметров пять, не больше. Видите? Видите?

– Да это у нее от голода голова закружилась, – прогундосил Кутайкин. – Она у вас тут сутками ничего не ест!

– Я видел, как Софья Николаевна бежала из кафе! – внес свою лепту в разговор Веня. – Уж чего-нибудь она там наверняка съела.

– А может быть, она… хм… в положении? – предположил Степаныч. – У женщин так бывает: раз – и в обмороке.

– На меня напали, – сказала Софья, выпрямляясь, и все сразу замолчали, как будто бы в комнате выключили из розетки телевизор.

Повисла зловещая тишина.

– Ну, Соня… – наконец протянул Степаныч. – Это ты заливаешь.

Впрочем, уверенности в его голосе было не больше, чем золота в дешевом колечке.

– Ты разве не стояла лицом к зеркалу? – тут же поинтересовался сообразительный Капитанов.

– Я наклонилась поправить юбку.

– Давайте вызовем милицию, – предложил Кутайкин. – Тут у вас кругом убийства…

– Да что вы такое говорите, Олег Осипович! – возмутился Степаныч. – Какую такую милицию! И при чем здесь убийства? Там совсем другой антураж: убитые мужчины… Опять же в шляпах. А у нас женщина в туалете. Причем живая.

– Зачем Софью Николаевну нужно было бить по башке? – задал риторический вопрос Веня Акулов.

В пострадавшей башке самой Софьи Николаевны брезжила одна неприятная мысль по этому поводу, но она решила ни с кем ею не делиться.

– Может, это из-за меня? – внезапно предположил совестливый Капитанов. – Ну из-за того, что я тебе сегодня рассказал про таинственное перемещение барахла в моем кабинете? – спросил он, наклоняясь поближе к Софье. – Тот кретин, который все это вытворяет, мог подслушать под дверью и таким образом выразить свой протест против распространения информации. Если это, конечно, не полтергейст.

«В самом деле, – подумала Софья. – Будь это убийца Мягкого, он вряд ли оставил бы меня в живых!» Она с надеждой посмотрела на Васю. Ей и самой хотелось думать, что это не более чем чья-то хулиганская выходка.

– Может быть, в вашем офисе есть лед? – надменно поинтересовался Кутайкин и протиснулся поближе к креслу. – Молодая женщина пострадала. Ей нужно оказать первую помощь и затем отвезти в больницу.

Словно щенок, которому бросили палку, Веня Акулов резво помчался за льдом. Софья же наотрез отказалась обращаться к врачам.

– Лучше откройте форточку, – попросила она, – и дайте посидеть в тишине.

Сказав так, она бросила непроизвольный взгляд в окно и тут же вскочила на ноги, забыв про свою голову и невежливо оттолкнув с пути Кутайкина.

– Что ты там увидела? – проворчал Степаныч.

Все остальные тоже заинтересовались видом из окна, только Софья им ничего не объясняла, а просто стояла как вкопанная.

В доме напротив, в том самом, где находилась контора Дымова, были две высокие арки. Под одной из них сейчас стоял мужчина в красивой меховой куртке. Он стоял так, словно коротал время, и лениво покуривал, пряча сигарету в кулаке.

– Это Роман, – громко сказал Кутайкин скрипучим голосом. – Муж Софьи Николаевны. Я его узнал.

– Вот как хорошо! – всплеснул руками Капитанов. – Надо его позвать, чтобы он отвез Соню домой.

– Только попробуй! – пригрозила та шипящим голосом. – И вообще, оставьте меня одну!

– Э-э-э… – изрек Степаныч и почесал переносицу. – Пожалуй, нам сейчас лучше перебраться в мой кабинет.

– А можно, я домой пойду? – спросил хваткий Веня, не желая упустить благоприятный момент. Он вручил Софье лед и теперь радостно таращился на босса.

– Иди-иди, – отмахнулся тот, и Веню в одну секунду сдуло с места.

Оставшись одна, Софья прыгнула за занавеску и со всей осторожностью выглянула наружу. Роман по-прежнему был там и мучил окурок. Но самое главное, он неотрывно глядел куда-то вверх и вбок. Если бы арка находилась прямо напротив окон «Артефакта», Софья могла бы подумать, что он здесь по ее душу. Однако Романа, по всей видимости, интересовало что-то совсем другое. Втоптав окурок в снег, он отодвинулся в глубь арки и достал из кармана маленький театральный бинокль. «Надо же, – машинально подумала Софья. – Увел из дому такую нужную вещь».

Роман тем временем наставил бинокль на неизвестный Софье объект и замер в неподвижности. Бросив наблюдение, она отправилась в кабинет к креативному директору и застала его за чашечкой чая.

– Ну, как голова? – тут же спросил тот. – И напугала же ты меня!

– Послушай, Вася, – как бы между прочим спросила Софья, – а что ты знаешь про того министерского служащего, которого убили? Ну в соседнем подъезде?

– А тебе зачем? – тут же спросил Вася, но ответа ждать не стал, а полез в нижний ящик стола, где у него, судя по всему, был склад всякого барахла. Он выхватил оттуда несколько газет и подал их Софье со словами: – Все, что знаю, почерпнул в основном из СМИ. Печатное слово по-прежнему на высоте.

Софья взяла газеты и поспешно ретировалась. Возвратившись в свой кабинет, она тотчас же выглянула в окно, но Романа под аркой уже не было. Торопливо развернув первую газету, Софья отыскала криминальную хронику и принялась за чтение: «Вчера в своей квартире… министерский служащий… ударом по горлу… орудие убийства не обнаружено…» Вот! Люкин Константин Игоревич, 35 лет. И больше никаких биографических данных. Какая обида! Из всех статеек она не узнала, в сущности, ничего такого, чего не рассказали бы ей любопытные коллеги еще в день убийства. Люкин лежал посреди комнаты в трусах и в майке. На голове у него плотно сидела очень приличная фетровая шляпа, судя по бирочке, ни разу не надеванная.

«Неужели убийца действительно принес с собой шляпу и напялил ее на голову этого несчастного Люкина? – подумала Софья. – Странные фантазии бывают у убийц!» Однако сейчас ее интересовало вовсе не это. Она собрала газеты и снова отправилась к Капитанову.

– Вась, а ты не в курсе, на каком этаже жил этот… Люкин? – спросила она с порога.

– На третьем, а что? – снова спросил Вася. – Что это тебя любопытство обуяло, словно жирафа, спустя столько времени?

Софья прикинула, мог ли Роман смотреть в бинокль на окна третьего этажа, и поняла, что вполне мог. Скорее всего, он туда и смотрел. И, главное, подъезд был тот самый! «Как Роман может быть связан с этим Люкиным? – подумала Софья. – И что он там высматривал в этих окнах, где уже никто не живет? Впрочем, почему никто?»

– Вась, – опять спросила она, – а Люкин был женат?

– Соседи говорили, что он закоренелый холостяк.

– Ну надо же!

«Может быть, Роману нужно проникнуть в эту квартиру? – тотчас же придумала «детектив» Софья. – Только зачем?» На этот вопрос у нее не было ответа. Однако все случившееся ее сильно разволновало. «Что, если это Роман зашел в женский туалет и стукнул меня? – внезапно подумала она. – Может быть, он меня ненавидит и с разводом терпел до последнего, а сейчас не выдержал – и по башке? Но зачем он тогда смотрел в бинокль на окна того дома? Дома, где только что произошло два убийства подряд?».

Когда она возвратилась на свое рабочее место, мобильный Дымова снова загудел. Софья хотела его выключить, но не смогла себя пересилить и все-таки ответила.

– Это Зимодаскина, – мрачно сообщила трубка. – Я согласна на все.

– Ну? – довольно надменно спросила Софья.

– Готовлю для Лео фальшивку. Отщелкала целую пленку мятой цветной бумаги, сейчас поеду отпечатывать и придумывать названия для каждого кадра. Снимки введу в компьютер и скажу ему, что почти закончила новый грандиозный проект.

– Ладно, – смилостивилась Софья. – Операцию назначаем на завтрашнюю ночь. – Сделайте так, чтобы он полез за фотографиями именно завтра ночью. Скажите, что послезавтра утром сдаете компьютер в мастерскую или еще что-нибудь…

– Угу, – ответила Ардочка, у которой, судя по всему, было похоронное настроение.

– Я вам сама перезвоню, – пообещала Софья.

Ей хотелось поглядеть на себя в зеркало, но идти в туалет было страшно, поэтому она ограничилась пудреницей. «А сегодня еще Суданский! – подумала она с некоторым трепетом. – Теперь, когда он знает меня в лицо, охранять его будет еще сложнее». Поджигать ей больше никого не хотелось, поэтому следовало придумать какое-то новое средство защиты от потенциальных врагов Суданского. Хорошо, если враг действительно Лидия. А если нет?

Поисками подходящего оружия она занялась уже дома. Наспех приготовив себе ужин, Софья поглощала пищу, в то время как ее пытливый взор перескакивал с предмета на предмет. Может быть, взять с собой деревянный молоток, которым отбивают мясо? Нет, во-первых, это слишком громоздко, а во-вторых, сильный противник запросто отберет молоток и даст им тебе же по лбу. Нет-нет, нужно что-то такое, что выведет из строя любого негодяя. Пожалуй, лучше всего брызгать в глаза и в нос какой-нибудь дрянью. Дело осложнялось тем, что в доме не было никакой особой дряни.

Потом Софья вспомнила про специи и приправы, нашла пакетик красного молотого перца чили и поздравила себя с победой. Размешала перец с водкой, налила в небольшой флакон из-под болгарской туалетной воды, который валялся у нее в ящике с незапамятных времен, и взболтала. Ну-ка, пусть поберегутся враги Суданского, кем бы они ни были!

* * *

В назначенный срок она сидела в машине возле знакомого подъезда, и тут ей в голову внезапно пришла пренеприятная мысль. Что, если Суданский ушел куда-нибудь еще до того, как она появилась? Впрочем, если он договорился с Дымовым об охране, то не мог так поступить. Он бы предупредил! То есть позвонил бы Дымову на мобильный. Однако звонка никакого не было. Софья стала считать этажи и с тревогой обнаружила, что окна объекта темные. Этого только не хватало!

Минут пятнадцать она еще надеялась, через полчаса пала духом, а через сорок пять минут решила пойти и позвонить в дверь. Ей хотелось точно знать, выполняет она работу или просто теряет время. Впрочем, она была почти уверена, что Суданского дома нет. Чего ему сидеть в темноте? И только нажав на кнопку звонка, сообразила, что хозяин квартиры мог при выключенном свете смотреть телевизор или валяться в постели с женщиной. С той же Лидией, например. «Надеюсь, она уже соскребла с себя следы пожара», – злорадно подумала Софья.

В этот момент дверь квартиры Суданского совершенно внезапно распахнулась, из нее высунулась рука, которая схватила Софью за запястье и, дернув, втянула ее внутрь. Тут же дверь захлопнулась, и, не успев пискнуть, Софья оказалась в чужом коридоре в полной темноте. От испуга и неожиданности она собралась завизжать. В ее голове молнией мелькнула мысль о флакончике, начиненном перечной жижей, но достать его она не успела. Кто-то тесно прижал ее к себе и закрыл рот поцелуем.

Во рту у Софьи было много воздуха, который она вобрала в себя, собираясь позвать на помощь. Столько, что хватило бы, пожалуй, на целый воздушный шарик. Когда неизвестный прижался к ней губами, ей ничего не оставалось, как только выдохнуть этот воздух ему прямо в рот. Она сказала: «Пуф!» – и выдохнула. Мужчина оторвался от нее и тихо засмеялся. От этого зловещего смеха у нее встали дыбом и волосы, и мех на шубе.

И вот тогда Софья завизжала. Ее визг был жалок и слаб. Так мог бы визжать полудохлый поросенок, накрытый подушкой. Страх задушил в ней все остальные инстинкты, и она даже не могла сопротивляться. Впрочем, сопротивляться ей не пришлось. В коридоре в ту же секунду вспыхнул свет, и она увидела перед собой Суданского. Узрев ее, он форменным образом обалдел.

– Вы?! – воскликнул он, отступая. На нем были тренировочные штаны и ужасные клетчатые тапочки с круглыми носами. – Сейчас же перестаньте голосить!

Софья захлопнула рот и сделала несколько глотательных движений.

– Что вам надо? – пискнула она наконец.

– Мне что надо? – задохнулся от такой наглости Суданский.

– Вам! – Она постепенно начала приходить в себя. – Это ведь вы набросились на меня с жаркими поцелуями!

– Да откуда же я знал, что это вы!

– Но ведь в дверь вам позвонила именно я! – возразила Софья. – Вы что, перед тем как кинуться на человека, даже не смотрите в глазок, кто пришел?

– Да кто вы такая? – Голос Суданского ясно показывал, что хозяин накаляется, как титан.

Софья поняла, что ей вряд ли удастся скрыть свое инкогнито и улизнуть без объяснений, поэтому решила признаться:

– Я ассистентка Дымова.

Она специально выбрала такое слово – ассистентка, чтобы Суданский подумал, будто бы Дымов никуда не делся, что он, как и положено, его охраняет, а Софья всего лишь на подхвате.

– Ага! – задумчиво ответил тот. – Ассистентка, значит. Это многое проясняет. А что у вас на голове?

– Что? – спросила Софья, поспешно приглаживая руками волосы.

– Я имею в виду – на затылке. Во время жарких поцелуев я придерживал вашу голову руками и нащупал что-то большое и круглое.

Софья схватилась за затылок и ойкнула – там прощупывалась здоровенная шишка.

– Эта производственная травма, – поспешно сказала она, – не имеет лично к вам никакого отношения.

Суданский упер руки в боки и стал разглядывать Софью, прищурив один глаз, словно решал, что из нее лучше сделать – фарш или чучело.

– Ну ладно, – наконец сказал он. – Зачем вы позвонили в мою дверь?

– Нас с Дымовым обеспокоило, что у вас весь вечер не было света.

– Ах, вот как!

– Вам что, наше беспокойство кажется странным?

– Нет-нет, напротив. Оно меня так трогает!

Что-то в его тоне Софье не понравилось. Однако глаза у него были такими честными, что она не рискнула возмутиться, а вместо этого спросила:

– Можно, я пойду?

– Конечно, почему бы и нет? Вы ведь убедились, что я в порядке, поэтому…

Он открыл для нее дверь и придерживал, пока она выходила. Софья не могла поверить своему счастью. Там, в коридоре, на какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас бросится на нее. Поэтому она дернула вниз по лестнице и уже этажом ниже услышала позади себя голос:

– У вас потрясающе вкусная помада. Надеюсь, к нашему следующему поцелую вы не успеете использовать весь тюбик!

Скатившись на первый этаж, Софья зигзагами побежала к своей машине, как будто боялась, что Суданский начнет палить по ней со своего балкона. Лишь заблокировав дверцы, она смогла вздохнуть с облегчением. А заглянув в зеркальце, только всплеснула руками: волосы растрепались так, что голова теперь была похожа на ершик для бутылок. Помаду Суданский размазал, и в полутьме казалось, будто бы у Софьи два рта.

Она успела причесаться, вытереть лицо и от души попереживать о том, что произошло. Было уже около десяти, когда из дальнего подъезда вышел мужчина с длинными волнистыми волосами, при усах и бороде. На нем была блестящая черная куртка с белой отделкой и грубые высокие зашнурованные ботинки. Софья и сама не могла бы сказать, почему решила, что это Суданский. Тем не менее ей хватило одного взгляда, чтобы увериться в своем предположении. Это был точно он!