Дежавю

Алиса подвела ее к зеркалу и помогла одеть серьги. Через минуту она, счастливая, позировала для семейного фото на память.

Эдуард достал саксофон из коробки и с восторгом рассматривал его полированные клавиши. Он держал его, как ребенка, почти с благоговением касаясь мундштука. А я просто была счастлива, потому что он был счастлив.

Настал и мой черед. Под елкой стояла небольшая красная коробка, перевязанная лентой. На ней изящным почерком было написано «Самой прекрасной женщине на свете». Немного стесняясь всеобщего внимания, я ее раскрыла, сгорая от предвкушения. Внутри я увидела… еще одну коробку. Эдуард подошел ближе, чтобы смотреть за моим выражением лица.

Под крышкой оказались три подвески в форме ключиков. Первой мыслью было «Ура! Я выиграла! Мой подарок круче! Я подарила ему саксофон известного музыканта, а он – какие-то ключики!» Я ехидно улыбнулась, в ответ Эдуард только загадочно поднял одну бровь, чем заинтриговал меня еще сильнее. Я посмотрела в его глаза, которые в свете свечей мерцали золотистым блеском, и снова потеряла дар речи. И кому нужны эти глупые соревнования?

– Эдуард, это так красиво! Спасибо тебе! – сказала я с чувством.

– Я рад, что тебе понравилось! – сказал он.

Мо подошла ко мне и стала разглядывать подвески.

– Ой, какие красивые! А вот этот словно ключ от машины, а этот похож на ключ от дома! – произнесла она удивленно. Понимание внезапно вспыхнуло в мозгу: это копии настоящих ключей, которые и были подарком! Я медленно подняла глаза на Эдуарда, который стоял, улыбаясь все шире и шире. У меня не было слов; я была поражена и только корила себя за то, что не умею бурно радоваться. Я так и стояла, с коробочкой в руках. А Эдуард подошел и, указав пальцем на третий, сказал:

– А это от моего сердца!

Я бы уткнулась ему в плечо, чтобы на секунду прижаться к нему, но грим испортится. Я только сказала:

– Это… это потрясающе!

Я посмотрела на свою семью. Каждый из присутствующих радовался нашему счастью. Алиса фактически мурлыкала, обнимая высокого Джека за талию, нисколько не завидуя нашей любви, Келлан и Лили тоже улыбались, а довольная Элиза стояла возле Диксона, который обнимал ее хрупкие плечи. Я запомню эту картину навсегда. Генри смотрел на меня влажными глазами, наверное, радуясь, что дочка любима мужем, и его семья прекрасно к ней относится. Мо смотрела на нас, словно завороженная.

Потом мы разобрали менее значительные подарки и Келлан, и Брукс стали, шутя, обмениваться подарками между собой. Алиса получила от нас билеты на двоих в Милан, на неделю моды. А Лили и Келлан – картину. Диксону и Элизе мы подарили авторскую вазу. Под самой елкой мы обнаружили батарею одинаковых пакетов с нашими именами. В них оказались черные футболки с большими, стилизованными под герб Ричардсонов логотипами. Это было нечто! Эдуард готов был примерить, но Алиса строго запретила одевать их до концерта! Ага, эта модница привнесла стиль и в простое посещение рок-концерта.

Остаток дня прошел спокойно и по-домашнему. Обстановка была семейная, и мне только два раза пришлось менять линзы и пару раз поправлять грим. Генри уселся смотреть мультики с Ханной, а Мо было не оторвать от Диксона и Элизы, которые щедро делились своими знаниями о садовом искусстве.

Эдуард не отпускал меня из своих объятий, от чего мне некогда было думать о жжении в горле или об оборотнях. Не сегодня. Он стоял за моей спиной, не выпуская из объятий, время от времени шепча нежные слова на ушко. Я не могла вспомнить более радостного праздника ни в своей человеческой жизни, ни в новой – вампирской.

– Вот видишь, это так просто и хорошо – радоваться жизни, ведь это – основа жизни, – говорил он мне на ушко, щекоча дыханием шею, от которого мои мысли разлетались, словно птички. Я бы согласилась сейчас с чем угодно!

Потом до нашего слуха донесся далекий волчий вой в лесу, и Ханна чуть не подпрыгнула на месте. Это вернуло меня к реальности. Я посмотрела на часы – было около трех часов. В четыре мы должны были выезжать на концерт в Олимпию. Не хотелось расстраивать Алису, но мне нужно было изложить ей свои догадки!

– Нам пора собираться на концерт! – заявила я серьезно и потащила Эдуарда наверх.

Поднимаясь по лестнице, заметила, как Эдуард приоткрыл слайдер и прочитал сообщение на телефоне. Оно было от Брукса. Он сообщил, что Ромулу стало хуже. Эдуард скрипнул зубами и переслал его Диксону. Тот незаметно его прочитал и, посмотрев на Эдуарда, дождался его кивка.

Видимо, нам следовало придумать нечто, чтобы увести Мо и Генри. И дать возможность Диксону отправиться к Ромулу на помощь.

Я быстро справилась с волнением и спросила:

– Мо, ты не думаешь, что слишком легко одета для вечернего концерта? Он будет проходить вечером, помнишь? – спросила я негромко.

Она растерянно осмотрела свою экипировку.

– Ты считаешь, что этого будет недостаточно?

– Думаю, что тебе стоит одеть свитер, – вполне серьезно ответила я.

– Да и чемодан захватить, – сказала она, – мне же на самолет нужно успеть. Рейс в четыре утра. Кажется…

– А ты его не брала? – спросила я, привычно не расстроившись. Я была готова к чему-то такому. Узнаю свою маму.

– Нет, я думала, что заедем перед концертом… – сказала она.

– Ничего, я помогу, – сказал Генри, который с серьезным видом стоял у мамы за спиной. – Поехали!

– Поторопитесь, – сказала я им вдогонку.

Просто с порога Мо вернулась и побежала в спешке прощаться с Диксоном и Элизой. Она порывисто обняла их и поблагодарила за самое чудесное Рождество в ее жизни. Потом, так быстро, что я бы не успела ничего предпринять, будучи в роли человека, подбежала к Ханне, чмокнула ее в макушку и обняла ее, прикоснувшись в шее, которая была непривычно холодной.

– Ой, да мы совсем ребенка заморозили! – сказала она, а Ханна в ответ чуть не разрыдалась, – она не хотела прощаться с бабушкой, поэтому нахмурила брови и снова уселась на диван.

Мо, сбитая с толку, заторопилась к двери, и после того, как многочисленные подарки были погружены, мы наскоро попрощались, договорившись встретиться через час возле парома. Я так понимаю, что Генри хотел убить двух зайцев сразу – передать нам Мо и купить себе что-то для рыбалки в магазинчике у причала. Когда машина Генри наконец-то скрылась за поворотом, я накинулась с расспросами на Алису:

– Зачем нам так рано ехать на концерт? Мы могли бы пару лишних часов провести вместе, – но вместо ответа Алиса, широко распахнув глаза, ответила:

– Да не волнуйся ты так! Думаю, что будет все в порядке. Никто не тронет Генри и Мо. Чужак просто прошел через нашу территорию, случайно встретив оборотней. Могу представить его удивление! Удивлюсь, если увижу его в ближайшее время здесь, в Бейнбридже.

– Я вот так не думаю! – серьезно сказала я.

Все в доме превратились в слух. Я кратко изложила свои подозрения и, сложив руки на груди, стала ожидать возражений. Тишину нарушила Лили:

– Да уж, это впечатляет. Ты не думаешь, что немного преувеличила степень опасности? – спросила она.

Джек же со вздохом сказал:

– Опыт подсказывает, что ты в таких вещах не ошибаешься. Значит, будем готовиться к бою!

Лили несогласно покачала головой и отправилась к себе в комнату. Диксон и Элиза стояли молча, и я все ждала их мнения.

– Все сходится. И, по крайней мере, ты увязала в единое целое разные события, которые объясняют хоть немного происходящее, – сказала Элиза.

– Бэль, я благодарю тебя за проницательность! Как говорят люди – предупрежден, значит вооружен! Я сообщу твои соображения стае, и мы разработаем общую стратегию по защите, – подвел итог Диксон.

Я разочаровано посмотрела на Алису. У меня создалось впечатление, что она на пару с Эдуардом что-то утаивает от всех. Я точно не узнаю всю правду. Внезапно она подошла ко мне и сказала:

– Хочу ответить на твой вопрос, почему я увожу всех раньше. Все просто – нам нужно время, чтобы проверить границы вокруг Бейнбриджа. Это раз. Потом нам не мешало бы появиться в Сиэтле. Это два. Ну и сюрпризы для Мо закончились – больше ее нечем отвлекать! – сказала она.

Да уж, нужно расслабиться, а то я порчу всем праздничное настроение.

В далеком лесу опять завыл волк. Ханна, швырнув кроссовки в телевизор, в два прыжка очутилась на лестнице, ведущей на второй этаж. Мы с Эдуардом застали ее в «фальшивой» розовой комнате. Она, волнуясь, застегивала куртку.

– Ты обещала! – быстро бросила мне она.

Мы переглянулись с Эдуардом, и я ответила:

– И я выполню обещанное, – заверила я ее. – Жди нас внизу.

Мы быстро переоделись, и Эдуард помог мне собрать сумку. Мы захватили пару джинсов для Брукса и еще запасную одежду для Ханны. Надев черные футболки и джинсы, а также элегантные пальто, мы спустились вниз. Спокойный Джек молча вручил Эдуарду объемный пакет с оставшейся едой для вечно голодного Брукса, добавив:

– Твоя дочь на грани истерики!

Ханна зло взглянула на него. Ну, уж нет, она поедет поддержать Брукса, а не создавать ему проблемы! Я тут же взяла ее за плечи и тихо сказала:

– Или ты немедленно успокаиваешься и едешь с нами, или остаешься здесь! Бруксу и так нелегко! Ему нужна поддержка сейчас.

Ханна закрыла глаза и стиснула кулаки. Потом шумно выдохнула и спокойно сказала:

– Я себя контролирую. Просто весь вечер корчила дурочку, но думала только о нем!

– Бедная моя! – сказала я, обнимая ее. – Моя любимая девочка!

– Все будет хорошо! – сказала Алиса спокойно. – Ты будешь в белом, а Брукс в свадебном фраке будет выглядеть потрясающе! – начала, было, она, но услышав грозное рычание Эдуарда, моментально замолчала, немного лязгнув зубами.

Она стояла с таким виноватым видом, словно ее застали за воровством конфет. Это было так комично, что Эдуард потрепал ее челку, накрыв рукой почти всю голову, и сказал:

– Маленькая, настырная оптимистка!

Он обернулся к нам.

– А пока что мы отвезем Ханну в Сиэтл и займемся Мо, – сказал Эдуард, галантно предлагая мне руку, словно для вечернего променада. Ханна схватила отца с другой стороны за локоть и мы вместе пошли в гараж.

Эдуард выбрал самый быстрый из наших автомобилей – черный бронированный мерседес.

За руль уселся, конечно же, он, с довольным видом завел машину, и под тихое урчание мы выехали из гаража. Ханна беспокойно ерзала на просторном заднем сидении. Элиза и Диксон погрузили в минивен какое-то оборудование в большом ящике и пару сумок с лекарствами и капельницами. Через минуту шум их мотора утих в направлении шоссе.

За нами Лили вывела из гаража огромный джип, в который на ходу запрыгнул довольный Келлан.

* * *

Вместо кухонного стола посреди дома Эмили стояла высокая больничная кровать. Вокруг нее на штативах висели какие-то мониторы и несколько капельниц, провода от которых тянулись к забинтованному телу. Ромул сильно исхудал, и его глаза ввалились, а дыхание поддерживалось с помощью искусственной вентиляции легких. Было страшно смотреть на этого, когда-то сильно вождя. Большая часть его тела была забинтована. И мне стало нехорошо, когда я увидела тонкую полоску едва зажившего рубца на предплечье. Судя по его рисунку, рука была практически оторвана. На шее, словно следы от когтей крупной кошки, тянулись фиолетовые бугры заживающей плоти. Весь корпус был забинтован, а левая рука собрана на спицы. Запах лекарств, крови и слез был просто удручающим. Возле его головы на стуле сидела его мама Труди, которая вытирала со лба Ромула крупные бусинки пота. На нее было страшно смотреть, потому что в ее глазах четко читалось отчаяние, которое она прятала, как только Ромул приоткрывал глаза.

Диксон стоял возле монитора и внимательно следил за показателями. Элиза, словно изваяние, стояла рядом, вздрагивая, когда Ромул начинал стонать.

На лестнице, ведущей на второй этаж, сидел Брукс, обхватив голову руками, и старался не смотреть на изломанного Ромула.

Только здесь, видя обстановку, я поняла насколько все серьезно. Ханна сразу же подбежала к Бруксу, и он аккуратно взял ее за руку. Она села рядом и положила голову на его плечо, маленькой ладошкой гладя его большущую руку. Она облегченно вздохнула, и черты лица Брукса стали мягче. Это было так трогательно…

Посреди гнетущей тишины Диксон сокрушенно сказал:

– Если бы я только мог перевезти его в больницу! Там есть необходимое оборудование! Но я не смогу списать его нечеловеческие показатели на сбой оборудования!

– А в Канаду к нам не довезем, – горестно сказала Элиза.

Но почему такое тяжелое состояние? Я посмотрела на Ромула. Он же оборотень! Я, откинув тактичность, спросила:

– Но почему его тело не восстанавливается так быстро, как обычно?

– Ромул еще и укушен, – тихо сказал мне Эдуард.

О нет! Он не только искалечен – он еще и отравлен!

– Только доза такова, что не убила его, но сильно ослабила. Вилли вовремя оторвал от Ромула незнакомца. По большому счету, яд и не дает телу восстановиться, замедляет регенерацию. Но организм у Ромула сильный, поэтому яд все-таки выходит из организма, – тихо сказал Диксон. Труди с надеждой посмотрела на него.

– А может сделать переливание крови? – вдруг спросила Ханна.

Диксон переглянулся с Эдуардом и поморщился.

– Мы не хотим, чтобы Диксон имел хоть какое-то дело с кровью Ромула. Мы боимся, что он… не сдержится и нападет. Да и все вы тоже! – сказала Труди достаточно резким тоном.

– Я понимаю ваши опасения, Труди, – ответил Диксон миролюбивым тоном, – и хочу от себя добавить, что переливание крови в данном случае слишком рискованная затея. Мы не знаем, как кровь оборотней ведет себя при переливании – возникнет конфликт антител или все пройдет хорошо – предсказать невозможно. У оборотней все по-другому. Мы не можем сейчас рисковать, – Ну почему же? – горячо спросила Ханна. – Ведь Ромул и Брукс – родные братья, и у них одинаковый ген оборотня. Это говорит в пользу их совместимости!

– Наш ответ – нет! – сказал старший Вайт безапелляционным тоном. Было видно, что настроен он отказывать до тех пор, пока бьется пульс у Ромула – волчья кровь сделает свою работу!

Вот упертый, суеверный упрямец! Ему бы сейчас так полежать на столе!

Брукс вдруг встал и подошел к столу, на котором лежал его старший брат.

– Я думаю, что решать должен Ромул, отец! – сказал он и аккуратно сжал руку брата. Ромул приоткрыл глаза, и Брукс, едва сдерживая слезы, спросил:

– Ромул, доктор хочет перелить тебе мою кровь, но не знает, чем это может закончиться.

– Я… все слышал… – сказал Ромул еле слышно.

– Вот и хорошо, милый! – сказала Труди, ласково ему улыбаясь. – Но я думаю, что ты сейчас не в состоянии принимать взвешенные решения. Давай подождем – твое тело молодое и справится с ядом.

Ромул закрыл глаза и задумался. Но потом сказал:

– Переливайте. Я так хочу. Это мое окончательное решение!

Брукс поднял голову и с надеждой посмотрел на старого Вилли. То покачал головой и ответил:

– Мой ответ прежний – нет!

– Да бросьте вы! Почему отказываетесь? Диксон – отличный врач и может помочь. Вы хотите растянуть мучения Ромула на несколько недель? Переливание очистит кровь и поможет вывести яд из организма! – сказала Ханна, наступая на упрямого Вилли. Тот попятился назад, и мне стала понятна причина его упрямства – банальный страх.

Тогда я решила помочь переломить ситуацию в пользу Ромула.

– Послушайте, у Эдуарда два высших медицинских образования, я учусь на медика. А у Диксона – без малого два века практики! Да и мы почти одна семья. Брукс влюблен в Ханну, а Ханна в него, мы вместе мирно живем на одной территории. Неужели вы думаете, что мы себе позволим обидеть Ромула?

Труди задумалась и потом сказала:

– Бэль говорит дело. И я полагаюсь на выбор Ромула. Так что я «за»!

Все посмотрели на Вилли, который после минутного колебания принял нелегкое для него решение:

– У нас нет другого выхода. Начинайте!

Вилли сжал зубы так, что скулы побелели, и вышел из дома на улицу.

В одно мгновение Диксон переместил аппаратуру в сторону и притащил еще одну кровать. Элиза подготовила жгуты, иглы и капельницу. Через минуту все было готово.

Брукс с готовностью улегся на соседней с Ромулом кровати и осторожно взял его за руку. Ромул, не открывая глаза, улыбнулся, и у меня появилась надежда на то, что все хорошо закончится.

Ханна подошла ко мне, и мы наблюдали за происходящим, обнявшись. Вот Диксон принес аппарат для переливания крови, и Эдуард помог ему подсоединить к ней братьев. Ромул, казалось, впал в забытье – его дыхание стало прерывистым, а пульс просто зашкаливал. Брукс с нетерпением ждал, когда же его кровь поступит в вены умирающего брата. Труди ушла за Вилли и привела его к нам. Его голубые глаза были опухшими от слез, он был недоволен решением сына и ужасно боялся, что это страшная ошибка. Но как только первые миллилитры крови поступили в катетер на предплечье Ромула, то ситуация начала меняться: его дыхание стало более ровным, а пульс начал восстанавливаться.

Достаточно долго мы напряженно вслушивались в сердцебиение Ромула, которое было похоже на барабанную дробь. Вдруг сердце, казалось, остановилось, и Ханна испуганно задержала дыхание. Ромул стал меняться – запах его крови стал больше похож на волчий, его дыхание стало глубже и спокойней. Страшные шрамы буквально на глазах затягивались и исчезали! Диксон просто улыбался, Элиза стояла, сложив руки под подбородком и внимательно следила за Ромулом. Дэвид подошел ближе, став возле Брукса, который заметно повеселел.

– Док, ты просто супер! – сказал Брукс, улыбаясь.

Тот немного опешил от такой фамильярности и сказал:

– Мой прогноз таков – примерно через неделю при соблюдении моих рекомендаций Ромул будет как новенький!

Труди не сдержалась и разрыдалась над Ромулом, ее теплые слезы оставили влажные следы на бинтах.

Вдруг зазвонил телефон, и Алиса затараторила в трубку:

– Бэль, мы ждем тебя и Эдуарда! Ты еще помнишь про концерт? Вы уже выезжаете?

– Да, прости… Тут такое было… Ромул поправляется, кстати.

– О, отлично, я в отце не сомневалась! – заявила эта маленькая гордячка и повесила трубку.

Я подошла к Ханне, которая стояла около Брукса и старалась незаметно вытирать слезы. Я сделала вид, что ничего не заметила и спросила у Брукса:

– Ты за ней присмотришь?

– Ну да, как всегда! – сказал он немного с обидой. – Если что, – передам под охрану Диксону. Книжку на ночь почитаю, уроки сделаю… все по списку, – сказал он серьезно.

Эдуард кивнул головой. Мы попрощались с Вайтами и, сев в машину, помчались в Бейнбридж.

* * *

Глядя на мелькающие за окном деревья, я только и могла думать о том, что, возможно, вижу Мо в последний раз. Пусть я и храбрюсь перед Эдуардом, но себя я не обману. Настал момент, которого я так боялась. Потому что нужно будет сдержаться и не броситься ей на шею, при этом ни словом ни обмолвиться о происходящем. Слова прощания сами складывались в голове: а ведь все могло бы быть иначе. Я бы еще лет двадцать могла откладывать момент расставания с мамой и Генри. Немного грима, мешковатый покрой одежды, липовые фото… Да еще и этот неизвестный вампир, который чуть не убил Ромула. Как только найду его – откручу голову собственноручно! Я стиснула кулаки и на запястье лязгнули друг об друга золотые ключики. Я посмотрела на них и вспомнила, что понятия не имею, где расположен подаренный дом.

– И когда ты мне покажешь свои настоящие подарки? – спросила я у Эдуарда, когда наша машина петляла по лесному серпантину.

– Когда ты будешь в лучшем настроении. Не просто достать ту марку авто, которая ждет тебя в гараже нашего нового дома.

Очень наблюдательный. Я зарычала от раздражения. Он опять все решил за меня! Мне что, даже выбор мебели не доверят?

– Я от всей души надеюсь, что там будут термиты и противные обои в желтый цветочек! – сказала я.

Эдуард удивленно вскинул брови.

– Прости, но я не понимаю тебя. Что плохого в том, что я забочусь о тебе?

Я закрыла глаза, чтобы подумать, как понятнее объяснить ему свои чувства. И кстати, самой в них разобраться. Немного помолчав, я перебрала все варианты и обнаружила причину. Это, как всегда, принесло успокоение. Уже обычным тоном я сказала:

– Эдуард, я не злюсь на тебя за то, что ты такой щедрый и так любишь делать мне подарки.

– Так в чем же дело?

– Просто, ну, знаешь… мне хотелось бы пройти весь ритуал с выбором дома вместе с тобой. И долго и упорно оценивать состояние веранды или планировать, что можно построить на участке… – я замолчала, думая, как он отреагирует на мои слова, – и поломать голову, как же обставить дом. Так все делают в этом столетии, – сказала с улыбкой я. – Это важный ритуал!

Эдуард внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

– В моем столетии слово «эмансипация» с непривычки произносилось по слогам. И мужчина приводил в свой дом жену. Причем ожидалось, что он полностью обитаем. Именно так я и мечтал сделать для тебя – готовый дом, которым ты будешь всецело владеть.

– А я немного из другого времени… – осторожно сказала я.

– И когда же я к этому привыкну? – спросил Эдуард серьезно, скорее, сам у себя. Он нажал на газ, и машина быстрее помчалась в Бейнбридж.

Я представила его замешательство – так готовился к этому торжественному событию и я так нетактично развенчала его усилия.

– А хоть где он находится? – спросила я.

– Теперь это не имеет значения. Еще есть время на расторжение договора о его покупке… – начал, было, Эдуард и достал мобильный телефон.

О нет, что же я наделала? Я совсем не этого хотела добиться! Просто немного участия в таких решениях, а не таких радикальных мер.

– Эдуард… – осторожно начала я, – я не хочу, чтобы ты отказывался от дома.

Мистер Ричардсон медленно нажал на кнопку отбоя и сказал:

– И от машины? – спросил он с надеждой.

– И от машины тоже, если на ней нет брони, и она ест меньше ста литров бензина на километр! – вполне серьезно ответила я. – И ты обещал мне, что я сама выберу машину!

Эдуард усмехнулся и ничего не ответил. Мои худшие подозрения, видимо, оправдались. Меня ожидал очередной танк.

Я театрально вздохнула.

– Давай так, я соглашаюсь на новый дом, на машину, но с правом творческой переделки, – сказала я увереннее.

– Меня пугает термин «творческая переделка», – с деланным ужасом сказал Эдуард, – но я согласен на такой компромисс.

– Зато ты получишь свои танцы! – буркнула я.

О да! Мне предстояло освоить танго!

Я сидела, все еще грозно сложив руки на груди, но втайне радуясь, что почти безболезненно обсудила с Эдуардом такую щекотливую тему.

Как раз мы остановились около пристани. Мама стояла на улице, несмотря на холод и сырость, и разговаривала с Алисой и Джеком. Лили с Келланом подъехали за нами, но остались сидеть в джипе, слушая новости по радио. Наверное, ждут сообщений о новых убийствах или похищениях. Все-таки незнакомец где-то неподалеку от Бейнбриджа и нам, после того, как улетит Мо, придется его разыскать…

Я опустила стекло в машине, аккуратно втянув носом воздух. После вчерашней охоты жжение в горле было практически незаметным, однако это не мешало мне напрячься. Как же спокойно перенести концерт? Такое количество разгоряченных людей, которые будут буквально напирать на меня со всех сторон? Это будет непросто…

Мама повернулась ко мне, и я увидела, что она оделась теплее, даже шапочку Генри надела. Я помахала ей рукой и вышла из машины навстречу, Эдуард последовал за мной.

– Бэль, ну что так долго? – спросила Алиса вполне серьезно.

– Да, понимаешь, пришлось заехать на заправку, – ответил Эдуард.

Алиса скорчила недовольную мину и сказала:

– Я надеюсь, что мы успеем осмотреть набережную и парк. Хотя при вечернем освещении будет еще красивее… – задумчиво сказала она.

О, прекрасно! Она поведет нас на экскурсию! И еще в ресторан и на концерт! Алиса…

Она оживленно спросила:

– Бэль, ты не против, если Мо поедет с нами? Мы как раз обсуждали с ней фэн-шуй, и она высказывает такие интересные идеи, что я, боюсь, не успокоюсь, пока мы с ней все не обсудим.

Джек посмотрел на меня, внимательно намекая на то, чтобы я проявила понимание, и я уступила. Ох уж эта конспирация!

– Да, конечно. На концерте вам будет не до теорий! – сказала я, рассмеявшись.

Хотя на душе кошки скреблись – мне очень хотелось провести с мамой пару лишних часов. Но чем дальше она от меня, тем меньше шансов на неудачу в маскировке. Как и шансов на то, что я буду настойчиво с ней прощаться.

Мы сели в машину, и наш кортеж отправился в Олимпию.

* * *

Когда машина Алисы свернула с шоссе направо, мы как раз допевали последнюю песню из альбома «Мьюз». Я пела основную партию, чтобы не перепутать ноты, а Эдуард своим тенором оплетал и добавлял основную мелодию. Думаю, Келлан и Лили слышали, как мы голосим, потому что Лили нам подпевала, сидя за рулем своего красного танка, а Келлан выстукивал ритм на коленках. Алиса же мурлыкала себе под нос, не имея возможности петь в полный голос.