Дерзкое предложение

Возможно, размышлял Малак, она стала даже красивее. Ее образ на фотографии напомнил ему, как он исследовал ее тело, как она восторженно вскрикивала, когда он гладил ее шелковистую кожу.

Однако советники в первую очередь были нацелены не на то, чтобы объяснить Малаку каждую его ошибку. Эти форсированные марши по улицам его памяти были неприятны всем заинтересованным сторонам. Малак категорически отказывался извиняться и выказывать хоть малейшее сожаление о том, как он прожил свою жизнь в качестве запасного игрока без надежды приблизиться к трону.

Его советники были заинтересованы в ребенке.

Четырехлетнем ребенке, поразительно похожем не только на Малака, но и на других членов семьи. Если у кого-то и были сомнения, они сразу развеивались, стоило увидеть у мальчика такие же темно-зеленые глаза, как у Малака, доставшиеся ему в дар от прабабушки. Эти проклятые глаза Малак видел каждый раз, когда смотрел на свое отражение.

Малак никогда не предполагал, что станет королем. Да он и не хотел взваливать на себя это бремя. Но он был принцем Халии, независимо от того, что родители игнорировали его, несмотря на долгие годы беспечной жизни, в течение которых он оправдывал самые худшие ожидания окружающих. В его жилах текла королевская кровь, и поэтому он согласился выполнить свой долг и своими поступками доказать, что он достоин этой чести, что из него получится хороший монарх.

Сейчас ему предстояло сосредоточиться на текущих делах и научиться выбирать из повестки дня те вопросы, которые способствовали процветанию его королевства. Один из таких вопросов касался ребенка – плода одной ночи любви. Раньше он отмахнулся бы от многочисленных лекций глубоко оскорбленных советников и просто проигнорировал бы тот факт, что у него есть ребенок, которого он в глаза не видел. Сейчас же наличие сына приобретало особую значимость. И Малак был взбешен тем, что Шона скрыла от него его рождение. Правда, он понимал, что у нее не было возможности известить его, так как он не сказал ей, кто он на самом деле. Однако это не меняло того факта, что он пропустил первые годы жизни собственного ребенка.

И вот теперь он злился из-за того, что попался в ловушку, которую сам же и устроил.

Выход из сложившейся ситуации был один – брак.

Но Малак не хотел жениться на женщине, которую едва знал. Не хотел он жениться и только потому, что совершил очень большую ошибку пять лет назад. Как ни хороша была Шона, как ни восхитительно было то соитие, когда она отдала ему свою невинность, желания видеть ее своей женой у него не было.

А теперь выяснилось, что и у нее такого желания нет. Что перспектива стать его женой вызывает у нее лишь ужас.

– Надеюсь, это была метафора, когда ты назвал меня своей королевой, – с пренебрежением заявила Шона, словно он предложил ей заняться проституцией на ближайшем углу.

Оказалось, что Новый Орлеан – совершенно другой город при свете дня. И в трезвом виде.

И Шона, оказывается, другая.

Малак мгновение изучал ее, стараясь держать себя в руках.

– Ты поймешь, что я редко говорю метафорами.

– Мне все равно. – Шона покачала головой. По ее взгляду было ясно, что она считает его безумцем. – Мне неинтересно, говоришь ты метафорами или нет. Лучше тебе уйти прямо сейчас, или я вызову полицию. И поверь мне, я тоже не говорю метафорами.

Шона вытащила из кармана фартука телефон, и Малак ей поверил. Если на свете была женщина, способная вызвать местную полицию, чтобы избавиться от него, то это была она.

Выяснилось, что Шона обладает неистовым характером. Малак, в жилах которого текла кровь королей пустыни, знал: народы пустыни высоко ценят неистовость – или оценят ее по достоинству, если ему удастся направить ее в правильное русло. Шона угрожала ему, не боясь вооруженных людей рядом с ним, готовых умереть, защищая его. Малак высоко ставил этот факт.

По правде говоря, собираясь в Америку, он был почти уверен в том, что американская официантка с сомнительным финансовым положением и «карьерой» в такой унылой забегаловке едва ли сочтет идею выйти замуж за принца Халии столь ужасной. Однако то, что выяснилось, ему совсем не понравилось.

– Если ты думаешь, что полиция тебе поможет, то вызывай ее, – сказал Малак тоном полным ярости. – Я уверен, им понравится урок про дипломатический иммунитет. А еще им захочется прочитать тебе лекцию о том, что нельзя зря тратить их время. Но конечный результат не изменится. Возможно, пришло время принять неизбежное.

Шона жестом показала альтернативное, анатомически невозможное предложение, которое заставило охрану Малака ощетиниться от возмущения.

– Какое неуважение, сир! – воскликнул охранник справа.

Малак поднял руку, и его люди успокоились. Он понимал: если позволить ей думать, что она может разговаривать с ним таким образом, то это станет опасным прецедентом. Поэтому нужно поставить ее на место, пресечь неуважение к нему. Он мог с ходу перечислить несколько вполне приятных способов, которые можно было бы применить прямо здесь, в этой грязной дыре, называющей себя рестораном.

– Я советую тебе помнить о том, что я король, нравится тебе или нет, – мягко сказал он. – Возможно, со временем я проникнусь твоим неугомонным духом, но мои люди вряд ли.

– Единственное, что меня волнует еще меньше, чем ты, так это мнение твоих нянек.

Малак не ответил и на эту дерзость, потому что он был не в Халии. Это Америка. Есть у тебя дипломатический иммунитет или нет, но людям не понравится, если он перебросит кричащую женщину через плечо, а затем запихнет ее в ожидающую машину.

Такая стратегия была бы неправильной. Малак не хотел похищать Шону и собственного сына, хотя и допускал вероятность такого варианта, силой, если иного пути не будет. Правда, в этом случае он стал бы злейшим врагом Шоны.

Малак подвел первые итоги: никто из них не хочет этой неизбежной связи и предстоящего брака, это очевидно. А нежеланный брак родителей может повредить ребенку. Он лучше кого-либо знает, каково это – расти в тени ужасного брака, и готов сделать многое, чтобы его ребенок об этом не узнал. Поэтому для Шоны было бы лучше принять неизбежное, чем вести с ним непрерывную борьбу. По крайней мере, так будет лучше для построения его отношений с сыном, которого он пока не видел, а о существовании которого услышал всего неделю назад.

– Жду тебя снаружи, – властно произнес Малак. Шона прищурилась, и он словно прочитал ее мысли. – Мои люди у каждого выхода, Шона. Так что о побеге не может быть и речи. Все, что тебе нужно, – это спросить себя, не хочешь ли ты, чтобы я заплатил твоему боссу за твое увольнение. И ведь я это сделаю. С легкостью. Потому что это ускорит процесс.

– Еще бы, кому, как не тебе, пугать меня увольнением, из-за которого мне не на что будет жить, – сказала Шона, качая головой и всем своим видом выражая ему свое отвращение. Малак вдруг обнаружил, что ему это неприятно. – Конечно, что для тебя значит работа? Тебе нет необходимости думать о том, как купить еду. Ты, наверное, считаешь, что она просто появляется на столе по волшебству.

Малак не удостоил ее ответом. Вместо этого он развернулся и вышел на улицу, где на Французский квартал уже начала опускаться ночь, а дневная жара спала. Он ожидал, что она последует за ним, но Шона этого не сделала. Она заставила его ждать. Она не только не ушла с работы, как он рассчитывал, но и проработала до конца смены, в перерывах проверяя каждый выход, о чем ему послушно докладывали его люди.

Малак почти восхищался ее основательностью и целеустремленностью.

Почти.

Когда Шона наконец вышла из ресторана и увидела, что он ждет ее, как и обещал, она вздернула свой маленький волевой подбородок и хмуро уставилась на него. Малаку потребовалось гораздо больше самообладания, чем следовало, чтобы не среагировать на это. Он похвалил себя за сдержанность, а в том, что сдержаться сможет Шона, он сомневался.

– Не знаю, о чем ты думаешь. На что ты рассчитываешь? – спросила Шона.

– Я уже тебе сказал, что будет дальше. – Малак прислонился к боку «ренджровера», на котором прибыла его охрана с аэродрома, где его ждал самолет. Вечер в Новом Орлеане был душным, таким же, как и тот пять лет назад, он это хорошо помнил. Люди, спокойные днем, вечером словно оживали и открывались веселью. В воздухе звенел смех, чуть ли не из каждой открытой двери доносились приятные звуки музыки. И посреди всего этого они с Шоной стояли и смотрели друг на друга с взаимной неприязнью.

«А ведь ты не испытываешь к ней никакой неприязни, – вдруг заговорил его внутренний голос. – Тебе просто неприятен тот факт, что ты ей не нравишься и что она демонстрирует это так открыто».

Малак предпочел не обращать на это внимания. Он не привык к тому, чтобы кто-то испытывал к нему неприязнь. Его игнорировали, его хотели – с этим он часто сталкивался. Но вот чтобы его ненавидели – это было впервые.

– Я не собираюсь становиться твоей королевой, – ответила четко Шона. – Я позволю тебе видеться с Майлзом, потому что, нравится мне это или нет, но ты его отец. Я полагаю, он заслуживает того, чтобы об этом знать.

С каждым мгновением Малаку все труднее было сдерживаться.

– Ты так полагаешь.

– Ты для меня всего лишь случайный знакомый из бара, – тихо сказала Шона, не сводя с него глаз. Ее слова обрушились на него словно удар. А ведь это была правда. – Мне и тогда ничего от тебя не было нужно. Не надо и сейчас. Я не ожидала снова тебя увидеть.

– Ясно. – Каждая линия ее тела была вызывающей. Та искра, что вспыхнула между ними в баре много лет назад, не давала Малаку покоя, тлея где-то в глубинах его души, и ему это совсем не нравилось, потому что желание владеть ею только усложнило бы дело. – Но я вернулся. Я не могу понять одного: почему ты так безжалостна к своему ребенку? Почему ты предпочитаешь воспитывать его в тяготах и невзгодах и запрещаешь участвовать в этом процессе мне?

– Тяготы и невзгоды, – усмехнулась Шона. – Кто бы говорил о тяготах и невзгодах? Да что ты о них знаешь?

– Ты должна понимать, что я могу обеспечить его тем, о чем ты только можешь мечтать. Какая мать такого не захочет?

– Мой сын ни в чем не нуждается, – спокойно сказала Шона. – Он счастливый ребенок. Хороший сын. И он мой.

– Чего хорошего в том, что он твой, если это означает необходимость обращаться в органы соцопеки для получения пособия? Если его мать должна пахать ради чаевых в таком заведении? – Малак кивнул в сторону ресторана.

– Ты считаешь ниже своего достоинства добросовестно трудиться на своем месте.

– Разве вопрос в добросовестности, Шона? Или в собственной неуступчивости?

Шона закатила глаза.

– Ему четыре года! Знаешь, почему четыре? Потому, что когда люди занимаются сексом, у них иногда появляются дети. Я удивлена, что такой светский человек, как ты, не знает этого.

– Я использовал презерватив.

Малак всегда ими пользовался. Всегда.

– Они не стопроцентная гарантия. И все это время я справлялась с последствиями самостоятельно. И вот теперь ты появляешься в городе, говоришь о тронах и королях. Я что, должна все бросить? Я должна поблагодарить тебя за то, что ты узнал о нашем существовании? Я так не думаю.

В ее словах Малака задевало не то, что она говорила язвительным тоном, а то, что это было правдой. Он знал, что в ту ночь Шона потеряла невинность, но если бы не отречение отца и брата от Халийского трона, чего никто не мог предсказать, он бы никогда не вернулся сюда.

– Ты могла со мной связаться, когда узнала, что беременна, – сухо сказал Малак.

Взгляд, которым Шона на него посмотрела, был отнюдь не дружелюбным.

– Как бы я это сделала? – спросила она холодным тоном. – Ты никогда не называл своего полного имени, не оставил номер телефона. Я узнала, кто ты на самом деле, совершенно случайно.

– Ты имеешь в виду, что узнала сегодня?

– Я имею в виду, что примерно через полгода я увидела твою фотографию в журнале. – Она покачала головой. – Предваряю твой вопрос: мне в голову не пришло гоняться за принцем-плейбоем, окруженным моделями, приехавшим из какой-то страны, о которой я никогда не слышала. С какой стати?

– Если ты так давно узнала, кто я, тогда тебе нет оправдания.

– У нас была случайная связь, – ответила Шона тем же холодным тоном. Малак понял, насколько она сейчас отличается от той улыбчивой, умной девушки, которую он встретил в баре, и отказывался спрашивать себя, он ли виноват в этой перемене. Он был совершенно уверен в том, что ответ ему не понравится. – К тому же, насколько я могу судить, такие связи у тебя были каждую ночь. Почему бы вдруг ты меня запомнил?

Действительно, почему? И почему ему не захотелось отвечать на этот вопрос?

– Теперь я тебя вспомнил, – сказал Малак. – А если бы я тебя не вспомнил, то дворцовые сыщики нашли бы тебя самостоятельно. Они сообщили мне, на случай, если я забыл, что я был в Новом Орлеане ровно за девять месяцев до того, как ты родила маленького мальчика, очень похожего на меня. И я мог бы поверить в совпадение, учитывая то, что всегда использую защиту, но они не верят. Теста ДНК не надо, чтобы доказать то, что видно невооруженным взглядом.

В ее глазах был вызов – ни один человек не отважился бы так смотреть на него. Малак пытался убедить себя в том, что никаких проблем с этой женщиной – с ее явной неспособностью знать свое место – не будет, но в глубине души понимал, что ошибается.

– Я так думала, что ты будешь королем. Разве ты не можешь приказать своим людям, что делать, а что не делать?

Малак никогда не задумывался о женитьбе. И уж тем более не планировал быть прикованным к женщине, которую знал всего одну ночь. Его не учили заботиться о продолжении рода. Но с того момента, как Зуфар отрекся от престола, советники стали выкрикивать имена подходящих женщин королевской крови – принцессы Амары Бхаратской, леди Сюзетты и так далее, – и требовать, чтобы он начал думать о своих наследниках. До тех пор, пока не оказалось, что у него уже есть сын.

И это напомнило ему, кто он. Что он больше не принц-плейбой – ухмыляющаяся звезда тысячи бульварных статей. Что он король с обязательствами перед своим народом и его будущим, нравится ему это или нет. Что теперь не имеет значения, что произошло за последние несколько лет. Имеет значение то, что происходит сейчас.

– Я понимаю твое нежелание, – сказал Малак. – Но я здесь только из вежливости. Я подумал, что будет лучше, если я сам приеду за вами, вместо того чтобы посылать своих людей.

– Ты не можешь меня забрать. Я не из тех, кого можно подцепить…

Шона замолчала, и воздух между ними изменился. Что-то темное и опасное, казалось, замаячило вне досягаемости.

– Я должен предупредить тебя, что мое терпение и так ограничено, – мягко сказал Ма-лак. – Причем я осознаю свою вину, но факт остается фактом: мой сын и наследник не будет воспитываться вдали от меня. Короли Халии растут во дворце под присмотром наставников, которые подготавливают их к будущей роли. Так было веками. Так оно и останется.

Шона стояла и не двигалась, сжав кулаки.

– Мой сын не король.

– Нет, он – принц. – Малак смотрел на нее сверху вниз, и в его венах бурлила кровь предков. – Наследный принц Халии. Осталось только придать ему легитимности. А это означает, что тебе придется выйти за меня замуж. Нравится тебе это или нет.

– Я не собираюсь выходить за тебя замуж. Я не собираюсь отдавать тебе на воспитание своего ребенка. Ты сумасшедший.

– Может, тебе проще так думать, но, уверяю тебя, я не сумасшедший.

– Неужели все в Халии женятся на совершенно незнакомом человеке?

– На самом деле в моей семье многие браки устраивались по договоренностям. – Малак подумал, что сейчас не время и не место вдаваться в подробности, как эти договоренности развивались на протяжении столетий. Бурный брак его родителей был основным примером для него. – В конце концов, мы монаршие особы. Мой брат был воспитан как наследный принц и был помолвлен с подходящей принцессой с момента ее рождения.

Малак не стал рассказывать, чем все закончилось для Зуфара и Амиры, девушки, которая была обещана ему в жены, но на которой он в итоге не женился. Не говоря уже о единоутробном брате Адире, о существовании которого он узнал, только когда тот появился из ниоткуда на похоронах матери и похитил Амиру в день ее свадьбы с Зуфаром.

– Как ты понимаешь, женитьба на незнакомке не является для меня препятствием.

– Однако это препятствие для меня, – твердо произнесла Шона. – Потому что я в своем уме.

– У тебя есть выбор, Шона. Ты можешь бороться со мной сколько угодно, но ты все равно проиграешь. В любом случае я вернусь в Халию с сыном. – Малак наблюдал, как грудь Шоны быстро поднимается и опускается от частого дыхания. – Если хочешь, можешь остаться. Но я не потерплю неприятностей и скандалов. Королевство не выдержит еще один беспорядок. Так что спроси саму себя, готова ли ты отдать своего ребенка? Подписать отказ от своих прав на него и никогда не упоминать об этом?

– Я лучше умру, – процедила она сквозь зубы.

– Тогда позволь снова поздравить тебя. Единственный выбор, который у тебя есть, – это уехать с нами в Халию и занять место моей королевы.

– Я лучше…

– Аккуратнее, – предупредил ее Малак. – То, что я тебе предлагаю, – великая честь. Ты уверена, что хочешь оскорбить меня? Смирись с неизбежными последствиями.

– Я не выйду за тебя, Малак.

– Нет выйдешь, – безжалостно заявил Малак. – Или останешься здесь без прав на ребенка и повязанная договорами, гарантирующими твое молчание на веки вечные. Это твой выбор?

– Ты не можешь заставить меня сделать хоть что-то из этого, – как будто с удивлением, что он думает иначе, сказала Шона. Как будто ожидая, что грязные улицы Нового Орлеана встанут на ее защиту. – Ты не можешь меня принудить.

Однако Малак только улыбнулся, и теперь его улыбка была настоящей. Его терпению пришел конец.

Глава 3

Следующим утром они приземлились в Халии. Шона чувствовала себя так же, как и в то далекое утро, когда она проснулась в шикарном номере гостиницы и обнаружила, что совсем одна. Тогда она ощущала себя… сладко утомленной и каким-то образом обновленной.

Шона понятия не имела, как она, которая никогда не легла бы в постель с незнакомцем и не допустила бы, чтобы мимолетная связь закончилась ее одиночеством и беременностью, оказалась там. Уж больно много она видела подобных примеров. И еще она не могла понять, почему она так беспечно отдалась мужчине, которого никогда до этой ночи не видела.

Сейчас же ее поступок был вполне объясним. Ей не оставили выбора.

Малак объявил, что разговор окончен и что следующей остановкой будет дом ее подруги – он, конечно же, знал об Урсуле, – где они заберут его сына.

Он постоянно повторял: «его сын». И Шоне становилось только хуже от осознания, что это правда.

«Ты тоже можешь участвовать в нашей с ним первой встрече», – заявил он с таким высокомерием, что Шоне захотелось на него накричать и наброситься с кулаками. Ее охватило настоятельное желание заставить его глубоко и отчаянно сожалеть о том, что он вернулся в ее жизнь.

Но превыше всего этого было желание защитить Майлза. Ненавидя себя за слабость, она села к нему в машину.

Не было смысла притворяться, что это не стало очередной капитуляцией. Как бы Шона ни убеждала себя, что все ради Майлза, все равно она чувствовала другое, сидя с Малаком на заднем сиденье слишком комфортабельного «ренджровера».

Ей хотелось разорвать Малака на части, но она не осмеливалась. И причиной были не вооруженные люди, которые смотрели на нее холодным и прищуренным взглядом. Просто Шона не знала, что будет, если она, даже пребывая в таком гневе, прикоснется к этому упругому, атлетически сложенному телу. Она не могла с уверенностью утверждать, что взмах ее кулака не превратится в предательскую ласку.

И в этом состояла еще одна причина себя ненавидеть.

Они подъехали к маленькой квартире Урсулы на окраине Садового района, и Шона приказала себе перестать думать о Малаке. Потому что ей предстоит справляться с еще одной напастью, которая, как того и следовало ожидать, упала ей на голову: сказать своему маленькому мальчику, что его отец здесь, несмотря на то, что она всегда говорила ему обратное.

– Позволь, я сама приведу Майлза, – сказала Шона, когда водитель припарковал внедорожник.

Шона скорее почувствовала, чем увидела, как Малак смотрит на нее. Его взгляд был мрачным и грозным. Шоне даже показалось, что его невидимая рука сдавила ей горло. Ее охватила паника.

– Не вынуждай меня гоняться за тобой, – тихо произнес Малак. Почти шепотом. – Сомневаюсь, что тебе понравится то, что с тобой случится, если ты попытаешься сбежать от меня. Шона, услышь хотя бы это. Если ты вынудишь меня охотиться за моим сыном, заставишь меня играть роль хищника до того, как я увижу его, и испортишь нашу первую встречу, – я никогда тебе этого не прощу.

– Может, мне и не нужно твое прощение, – бросила Шона, потому что не могла остановиться, заставить себя держать язык за зубами.

– В этом я не сомневаюсь. – Малак продолжал говорить тихо, но Шона была уверена, что слышит в его голосе злобу. – Но спроси себя, хочешь ли ты, чтобы твой сын расплачивался вместе с тобой, что будет неминуемо.

В этом, конечно, и была проблема Шоны. Часть ее хотела только одного – схватить Майлза и убежать. И не важно, чем это закончится. Просто ей нужно было доказать, что Малак не может вот так являться и приказывать ей, не говоря уже о том, чтобы делать такие заявления только из-за того, что он является большой шишкой там, откуда пришел.

Шона не имела понятия, как все это объяснить четырехлетнему сыну.

В итоге она поднялась в квартиру Урсулы, чувствуя себя так, будто идет на собственную казнь. Урсула сидела на старом потрепанном диване с сигаретой в руках и смотрела телевизор, висящий на стене. Она едва подняла голову, когда Шона помахала ей рукой, прощаясь с ней. Взяв на руки спящего Майлза, Шона вздохнула, когда ребенок уткнулся своим милым личиком в шею.

Урсула будет скучать по мальчику, но Шона знала, что та не будет скучать по ней.

Шона спустилась вниз к своей гибели.

– Он спит, – сказала она приглушенным голосом, выйдя на улицу и увидев Малака, стоящего рядом с «ренджровером».

Шона ждала возражений, требования разбудить Майлза, чтобы Малак мог осуществить нежное и воображаемое воссоединение отца и сына. Но вместо этого он посмотрел на нее и на ребенка, которого она так крепко прижимала к себе.

– Возможно, Майлз проснется, когда мы приедем домой и будем собирать его вещи, – пояснила она ему, не понимая, почему почувствовала необходимость заверить его, что встреча отца и сына все же состоится, – ведь она всегда боялась этого.

Но Малак – отец Майлза. И она должна об этом помнить, сказала себе Шона. Это же единственная причина, по которой она считает возможным дать Малаку то, что он хочет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.