Западня для свингера

Сплав

Я догнал их на третий день, когда вдоль русла реки начались сплошные завалы из упавших деревьев. Мужчина и женщина. Такие же любители сплава по таёжным речкам, как и я. Приткнул свою байдарку возле их, взял топор, ни слова не говоря, встал рядом с мужчиной прорубать «фарватер» среди стволов и сучьев поваленных сосен.

Так мы оказались втроем посреди леса. Ничего особенного я в том не видел. Не ждал никаких гендерных заморочек. Женщина просто терялась на фоне таёжной глуши. Слишком слабая, чтобы махать топором по пояс в холодной воде, слишком маленькая по сравнению колоннами строевых сосен. Молчаливая, так как говорить-то было и не о чем. Лишь вечерами, у костра, иногда пела тихим голосом протяжные песни, положив голову на плечо мужу и прикрыв глаза. Даже если бы я захотел уйти от них, то не смог бы: стоило пройти очередные пятьдесят метров, и вновь начинался завал, и вновь мы вынуждены были в два топора прорубать себе дорогу. Мы оказались повязанными тайгой.

Я не первый год хожу по таким вот речкам – с черной от ила водой, с взбухающими поверх речной ряби, будто хребты неведомо-таёжных Лох-Несси, коряжинами. И у меня ни разу не было никаких проблем – в одиночестве целибат переносится легко. Но когда ты просыпаешься среди ночи и вдруг чувствуешь, что рядом, на расстоянии протянутой руки, всего-то за двумя слоями палаточного полотна, крепкий и здоровый мужик раз за разом пронзает твердым, как сталь, пенисом податливое женское тело, слышишь шорох мерного движения и сдерживаемые стоны, громкое, торжествующее дыхание опорожняющего чресла самца… Тут остается единственный выход: покрепче закусить собственную руку и, зажмурившись, попытаться забыться полубредовым сном.

Пытался ставить палатку подальше от них, но все равно: в ночной тайге треск сучка слышен за километры, а тут… Кроме того, в моей черепушке уже во всю бурлили фантазии. Даже если они мирно дрыхли в своей палатке, мне, в мучительной эротической полудреме, мерещилось, будто почва подо мной колышется волнами, передавая мне усилия сопрягающихся тел; вереницы видений переполняли измученный мозг. Я пытался считать баранов, ослов, слонов, но все эти безобидные божьи твари в моих видениях плавно преображались в фантасмагорических кентавров и дриад, фавнов и наяд, тянущихся ко мне своими невообразимыми телами.

– Да, земляк, долго ты так не протянешь! – констатировал Петр вечером у костра к концу второй недели нашего совместного плавания, глядя на черные круги под моими глазами и всклокоченную шевелюру. – Давай-ка я к тебе сегодня ночью Ольгу подошлю, разговеешься маленько, – он степенно отвел глаза.

– Рехнулся что ли? – только и смог буркнуть я.

– А что? Не по семнадцать лет уже, ревновать-то, – он усмехнулся, насмешливо глядя на мою очумевшую физиономию. – Чего только в жизни не было, чтобы теперь из-за всякой ерунды человека мучить… А не то ударит тебе моча в голову, да ты нас, чего доброго, топором пошинкуешь или лес подпалишь, что тогда? – он усмехнулся.

– Да я уж лучше врукопашную! – выдохнул перехваченным горлом.

– Да чем же это лучше? – как-то в нос, с хрипотцой хохотнула Ольга, отворачиваясь от костра…

… Я ее ждал и не ждал, изнемогая той ночью от эротической маеты, веря и не веря в вечернее обещание и ее короткий смешок; и она пришла, мелькнув на мгновение кошачьим силуэтом в разрезе палаточного лаза, полновесно качнув грудью на фоне голубеющего от звездной пыли неба, обдав прохладой ночи и запахом хвои.

– Ты с ума сошла! – просипел, отжимаясь в дальний угол палатки, но она уже скользила ко мне под одеяло – мокрая от росы, абсолютно нагая:

– Да ладно тебе! Чего уж тут! – лепетала, примыкая невесомым телом, обволакивая таинственной, русальей прохладой. – Пусти, холодно же! – прижимаясь и закидывая колено мне на бедро, опять коротко хохотнула: – Ого-го! Есть что скрывать от народа!

– Вдуй ей по самые помидоры! – заорал с другого конца поляны Петр. – Чтобы знала, где раки зимуют! – и дальше все было так, как только и могло быть: уступчивость широких и сильных бёдер… Невесомость большой, будто присыпанной тальком груди… Протяжный стон из самозабвенно приоткрытого рта… И только после первой фрикции внезапно осознал, что ее ляжки влажны не от росы, а от семени ее мужа. Эта мысль меня настолько потрясла, что, забыв обо всем, исступленно, совершенно вырубив сознание, задвигался, охваченный космогоническим видением двух млечных путей, сливающихся в бездонной глубине вагины-Вселенной…

… Утром проснулся очень поздно: Ольга и Петр уже свернули палатку и завтракали у костра. Увидев мою заспанную физиономию, Петр осклабился:

– Ну, что, оскоромился? Вижу, вижу, отоспался… – Ольга, не глядя на меня, плеснула в мою лоханку похлёбки, первая полезла в байдарку. Она вновь терялась на фоне леса и казалась очень маленькой и неуловимо ускользающей от взгляда. А произошедшее ночью становилась совсем незначительным в сравнении с перспективой километр за километром продираться сквозь завалы поваленного леса, и мы с Петром азартно, с торжествующей оглядкой друг на друга, целый день махали топорами, объединенные чем-то большим, чем общая цель: женщиной, которую мы разделили этой ночью.

Но уже на следующий день к обеду все переменилось. Ольга постепенно и тайно овладевала пространством вокруг. Она больше не растворялась на фоне леса. Ее бедра распирали старые джинсы и двигались так, будто отовсюду неслись звуки «Кармен-сюиты». Мой взгляд все чаще и чаще бессознательно упирался в ее фигурку, и в эти мгновения движения ее ресниц были подобны взмахам боевых серпов на ободьях древних колесниц. А на вторую ночь она вновь пришла ко мне – холодная, худая настолько, что казалось, будто тяжелая грудь перевешивает ее тело; с ногами, мокрыми от росы, и влагалищем, набухшим от желания и спермы ее мужа.

И еще через два дня – опять. И еще через два дня. А затем стала приходить каждую ночь.

Меня удивило, насколько буднично мы расстались: после очередного поворота реки на высоком берегу открылась пригородная деревня с высокими палисадниками и собачьим брехом, будто выпадающим из кучевых облаков над головами; мы причалили к мосткам для стирки; беззлобно ругаясь, тащили вверх по косогору байдарки и рюкзаки, пили на заднем сиденье рейсового автобуса прямо из бутылок дрянное пиво из местного сельмага, и безумно хохотали, когда оно расплескивалось на ухабах…

В аэропорту мы уже ощущали себя абсолютно чужими; и мне, и Петру с Ольгой предстояло лететь в Москву, но разными рейсами. Без особого расчета встретиться вновь обменялись телефонами; через пару часов лайнер уже нёс меня над сединой уральских гор; мои попутчики собирались провести еще пару дней у друзей и навестить Ольгину мать.

Адюльтер в большом городе

… Через неделю после того, как я вышел на работу, все это путешествие уже казалось прожитым где-то в другой жизни. Дела захватили, закрутили, мозг заполнила тусклая, рутинная обыденность. А еще через пару недель позвонил Петр.

Мы встретились в пивном баре: сидели в углу, пили «Будвейзер», говорили ни о чем. Потом Петр вдруг сказал:

– Слушай, ты должен понять правильно. У нас с Ольгой прекрасная семья. Дети. Духовная общность. Мы понимаем друг друга. И вообще, у нас с ней все в порядке. И в смысле секса тоже. Бывают ночи, когда у нее случается по два-три прихода. То, что было у тебя с ней на речке, ничего, в принципе, не изменило. И Ольга говорит то же самое. Я не знаю, как это объяснить… Просто с тобой она кончала как-то по-особому. Говорит, будто мёдом по печенкам… Как видишь, мы ничего не скрываем друг от друга. И она опять хочет такого секса. Физиология есть физиология, – Петькины глаза бродили по залу, не задерживаясь на моем лице. – Почти месяц как сама не своя… Как кошка, которой дали понюхать валерьянку, а затем спрятали пузырек.

– Бабья блажь! – хмуро промямлил я. Мне вовсе не хотелось вновь начинать какие-либо «треугольные» отношения. То, что случилось там, в тайге, свершилось как-то просто и вполне естественно; здесь же, в тусклой реальности большого города, это представлялось ирреальным, абсолютно немыслимым; и если честно, все то время, пока мы сидели в пивнухе, мне было жутко неловко перед Петькой за то, что происходило во время сплава. – Ты что, не знаешь женщин? Чужой мужик в охотку, пара свежих впечатлений, вот и весь «мед по печенкам», – пробормотал как можно более пренебрежительно.

– Нет. Ты это зря, – Петр тупо уставился на пену в кружке. – У Ольги были другие мужчины. Кроме меня и тебя. Но ни с кем не было так, как с тобой, – голос его стал внезапно глухим и невнятным. – Слушай, завтра – суббота. Приходи к нам с утра, – он протянул бумажку с адресом. – Не заставляй упрашивать. Мне и так непросто, – он поднял кружку и стал пить, заслоняя ею лицо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.