Летнее путешествие по тайге

– Да какой дождь, Алексей. На небе ни облачка.

– Согласен. Обычно у меня перед сменой погоды голова болит. А сейчас нет. Но, все равно, не нравится мне этот лист.

– Не нравится – не ешь.

– Очень смешно.

– Еще один.

И все засмеялись. По дороге к костру я наклонился и сорвал растение.

– Мужики, вот отцветший клевер. Видите?

– Ну и …

– А то, что клевер перед дождем наклоняет свою головку и как бы прячет ее в верхние листья. Глядите.

– Ни че не вижу.

– Никогда не обращал внимания.

– Зато я прекрасно это знаю.

– Алексей, ты такой умный, аж противно. Тебя уже убивать пора.

– Не противно, а завидно. Верно?

– И завидно. Но еще больше – противно.

– Хочешь, секрет открою?

– Ну?

– Я перед вылетом умную книжку прочитал. Называется она: “Туристу о растениях“. Я по дороге хотел в Шмаковку к дружку заехать на пару суток, по тайге полазить. Интересно же.

– Ну и как? Заехал?

– Заехал. Только дружек уже отошел в мир иной. И там ждет меня.

– Ничего. Потерпит. У него теперь времени этого завались. Как и у нас, впрочем.

– На счет нас не согласен. Подготовлюсь я лучше к дождю.

– Ну, давай, давай.

– Лучше ты через сутки надо мною посмеешься, чем сожалеть о потерянном огне. Максим, укрой аккумулятор, пожалуйста.

Под навесом из остатков корпуса вертолета я вырыл куском пропеллера продолговатую яму. Уложил дно и бока камнями. Андрей подкинул мне пару больших камней.

– Алексей, гляди – вот камень и вот камень. Какая разница? Можешь не отвечать, так как вопрос риторический. Этот плотный, монолит. А этот явно пористый. Пористый камень при нагреве может рвануть, как граната. Поэтому перед обкладыванием их надо проверять – постучать один об другой. Если в камне есть полость, особенно наполненная жидкостью, то жидкость при нагреве будет расширяться быстрее, чем толща камня, то есть будет взрыв. Может и не убьет, но хлопот прибавит.

– А я как-то не подумал об этом.

– Не ты первый. Просто ты в походы не ходил. На природу и в поход – разные вещи.

– Теперь я понял.

– Да. Век живи, век учись.

– И дураком помрешь.

– А ты что хочешь? Абсолютное знание только у Бога.

Потом я на камни набросал старых углей из действующего костра и всякой деревянной мелочи. Взял прутики потолще и заточил их концы множеством заусенцев. По обеим сторонам костра положил вязанки дров, стянутые по краям. Сверху, крест-накрест, другие, чуть покороче. Получилась своеобразная пирамидка. При горении угли будут сваливаться в канавку, а пирамида будет становиться меньше и при этом не разваливаться. А длинную яму я сделал для того, чтобы троим сразу, можно было греться, если в дождь похолодает. После этого я максимально забил площадь сухими дровами.

– Алексей, а сидеть-то где мы будем? – поинтересовался Андрей.

– Андрэ, ты Эзопа читал?

– В школе.

– Понял. Кто не читал – рассказываю, кто забыл – напоминаю. Как-то Эзопу потребовалось добраться из одного города в другой. А между ними, то ли пустыня была, то ли разбойники. Неважно. Решил он “на хвост упасть“ одному попутному каравану. Попросился. А ему говорят: “Возьмем, но только носильщиком. Выбирай сам себе груз, который понесешь до этого города“. Осмотрелся Эзоп и взял тяжелую корзину с хлебом. Все носильщики засмеялись: рядом были и более легкие вещи, хотя и достаточно тяжелые. Тронулись в путь. К вечеру остановились на ночлег. Поели. Часть хлеба забрали из корзины Эзопа. На следующий день опять отдыхали и ели. Ели хлеб из корзины Эзопа. Вскоре выбросил Эзоп пустую корзину и пошел налегке. А у других носильщиков с каждым километром ноши становились все тяжелее и тяжелее.

– Это точно. Помню в училище, как нас на кросс гоняли. Первый километр автомат легкий, а на пятом – ремень так плечо оттянет, что потом еще неделю болит.

– Это от непривычки. Вы же летчики. А нас гоняли и с автоматом, и со скаткой из шинели, и с лопаткой. Иногда даже в противогазе. Короче, еще вопросы о дровах есть?

– Нет.

– Тогда отдыхай.

– Не-а. Ты посмотри на небо. Видишь облака на небе перистые.

– Учу. Значит, до дождя пара часов.

– По крайней мере, до смены погоды. Ты был прав. Как обычно, впрочем.

– Ну, такая уж я какашка.

– Нет, ты хорошая какашка.

– Какашка хорошая пока на нее не наступили, не потревожили. А еще лучше – в землю закопанная.

– Нет, туда нам еще рано. А вот тревожить тебя я не рекомендовал бы.

– Я отходчивый.

Погода не дала нам даже двух часов. Вскоре небо потемнело, и пошел тропический ливень, который вскоре перешел в нудный обложной мелко моросящий дождичек. Под навесом, обдуваемым теплым воздухом костра, мы задремали.

– Э-э, мужики! Мотор! Вы слышите? Вертолет. Это спасатели. Костер! Разжигай костер!

Мы все выскочили под дождь. Где-то в стороне, еле видно среди туч, мелькал родной Ми-8. Андрей схватил консервную банку, руками набросал туда несколько горящих угольков и, прикрывая собственным телом эту драгоценность, побежал к нашему аварийному костру. Собственно, я уже понял, что будет. Ливень плюс обложной дождь сделали свое черное дело.

– Операция “Спасти подполковника запаса“ провалилась в самом начале. – Грустно сказал я Максиму и полез под навес.

Вскоре вернулся под навес и Андрей.

– Жаль, что я матом не ругаюсь, а то бы ругнулся. – Тоже грустно сказал Максим.

– Видно ты в душе горожанин.

– А что в городе матом не ругаются?

– Ругаются. Но дело в том, вернее, основа этого в этом, что в деревне матом не ругаются. В деревне матом разговаривают. А так как отток из деревни в город большой, деревня, благодаря бездарному не профессиональному и, что еще страшнее, продажному Правительству, вымирает, то это.… Нет, не буду озвучивать то, что я подумал. Хотя, как посмотришь на это пьяное матерящееся существо, то иного слова и не скажешь. Эта масса, поселившись в городе, в большом доме думает, что они уже стали горожанами. Но этого же мало. Он продолжает существовать тем же, что и было. Его дети в школе ведут себя, как родители. Хотя им и учителя, и друзья подсказывают, как надо себя вести. Но влияние, постоянный пример поведения родителей – это могучая вещь в воспитании. Это матрица поведения ребенка. И только в третьем, четвертом поколениях деревенщина становится городским жителем с потомственной, а не вынужденной, претензией на культуру, интеллигентность, интеллект. Хотя и не обязательно. Некоторые и не становятся.

– А как он им станет, если все работяги матерятся.

– Согласен, но не совсем. Есть и врачи матерящиеся. А мой отец и дядька хоть и сами приехали из села, но оба не матерились. У них в доме это не было принято. Да и по культуре не уступали инженерам.

– Ты же сам сказал, что родители дают матрицу поведения детям. Вот и ты до подполковника дорос, а никогда ни одного солдата или прапора не оскорбил.

– Нет. Пару раз на солдат кричал. А один раз даже матом.

– Ну и как?

– Представляешь, он мне говорит: “Товарищ капитан, вам не идет матом ругаться. Давайте я так больше не буду, а вы больше не ругайтесь матом“. Видал. Ультиматум целый.

– А ты?

– А что я. Согласился. Мне и самому это не понравилось.

– Это…. Как по латыни будет?

– А? А… Утиле дусце мистера – сочетай приятное с полезным. Запомнил?

– Учись, Максим. Иногда и солдат хорошему может научить.

– А меня, кстати, солдаты и драться научили. У нас было отделение охраны КГБ. А там двое хлопчиков – каратистов служили. Так они меня и дрессировали.

– То есть?

– В Китае говорят, что для того, чтобы запомнить, как правильно, технично бить, надо это движение повторить тысячу раз.

– А, понял. Ну и…

– Ни че. Нормально. Я им благодарен.

– Во, Максим, вот она житейская военная мудрость.

– А все равно дураками помрем.

– Верно!

Хоть и грустно было, что спасатели недобросовестно отработали наш квадрат и нас не нашли, но, что поделаешь – судьба. Не все человеку ведомо, что и зачем происходит с ним на земле. Часа через два закончился дождь. Вокруг все развезло. С деревьев слетали крупные капли, умудряясь при этом попасть за воротник. Холодно. Сыро. Тоскливо.

– Хорошо хоть бортовой журнал не замочило.

– Не понял? А что, летчики тоже ведут бортовой, как моряки?

– Нет, конечно. У нас для этого черный ящик есть. У меня отец был капитаном океанского лайнера. Так я, глядя на него, типа журнала записи веду.

– У сухопутных крыс это называется дневник.

– А, в принципе, какая разница.

– В принципе? Нет. Тогда возьми полиэтиленовый пакет. Он целый, без дырок.

– Спасибо.

После улета вертолета на душе было подстать погоде: муторно и паршиво. Я решил прогуляться, хотя, изредка падающие с деревьев капли, оптимизма не добавляли. Но, чтобы облегчить душу, человеку иногда нужна капелька мазохизма. Если сам себя не пожалеешь, кто же еще пожалеет. Живя вынуждено в автономных условиях, просто прогуливаться нельзя. Прогулка должна совмещаться с разведкой местности или, как говорят военные, рекогносцировкой. Я прислушивался, приглядывался, иногда срывал растения, судорожно вспоминая, где и как их можно использовать. Я гулял достаточно долго и отошел от лагеря на пару километров. Склонившись над незнакомым растением, я почувствовал рядом с собой присутствие кого-то живого. Первой мыслью было, что рядом тигр или медведь. Я осторожно огляделся. Не более чем в десяти метрах от меня были заросли дикой малины и около них спиной ко мне стоял мальчишка лет десяти – двенадцати. Когда он подошел, я, естественно, не слышал и не видел, но сейчас, увлеченный поеданием малины, он не видел меня. Я медленно встал.

– Эй, пацан.– Негромко окликнул я его.

Странно, но он даже не вздрогнул, и не было признаков, что он испугался или хотя бы удивился моему присутствию.

– Здравствуй, дяденька.

– Скажи, а ты здесь живешь? Ваша деревня далеко?

– Да верст двадцать будет.

– В смысле километров?

– Не-е. По-вашему километров двадцать пять с гаком. Верста-то чуток длиннее километра.

– А ты с кем здесь? Сумерки уже.

– Один. Я уже давно один хожу.

– И тебя родители отпускают?

– А что такого. Я уже прошел посвящение и стал полноправным воином, как и все мужчины.

– Совсем, совсем?

– Ну… хоть я еще и инок, но, как воин – да.

– Инок? А здесь монастырь что ли?

– Нет. У нас вся деревня такая.

– Обожди. Вся деревня? Вы что – староверы?

– Можете называть и так. А вообще-то мы относимся к ордену “Лесных братьев“.

– Поясни, пожалуйста.

– Когда в десятом веке решили крестить Русь, не все этого захотели. Очень многих убили, сожгли на кострах. Кто-то испугался и крестился, кто-то нет. Мои предки ушли в эти края, сохранив свою веру.

– Даже так?

– Да.

– И вы вообще не контактируете с внешним миром?

– Почему же. Мы не дикари. Еще Энгельс писал, что, если бы племена не общались между собой, то и не было бы цивилизации и все племена до сих пор жили бы в каменном веке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.