Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

– А ты злой.

– Да что ты! Я – добряк, каких поискать, душа компании.

Лиля пошарила у него на странице – действительно, море друзей, подружек.

– Горжусь своим братом! – пошутила она.

– Гордись, а то, наверное, одна совсем, на всех фото – с папашей.

– Завидки берут?

– Что? Да мне такого папашу, который своих детей бросает, даром не надо.

– Мой отец тебя бросил? Расскажи, я ведь ничего не знаю.

– А оно тебе надо – знать? Живешь себе в своем уютном мирке и живи.

Что он мог ей рассказать?

…Сын Натальи Никита вырос без отца. Это плохо. Сейчас, если бы ее спросили, стоит ли рожать «для себя», она бы сто раз подумала. А тогда вопрос, быть ребенку или не быть, не стоял: конечно же, быть! Наталья любила его с первых минут, как только почувствовала в себе таинство зарождающейся жизни. Она летала над землей, она была счастлива, хотя жизнь ее складывалась отнюдь не гладко.

А случилась банальная история – ходил мужчина к женщине, долго ходил, спал с нею, проводил досуг. Она думала, что он ее любит, потому что любила сама. Но оказалось, что это не так.

– А ты округлилась, – сказал ей мужчина, курсант МВД, на свидании после трехмесячной разлуки ввиду военных учений.

– Я беременна!

В воздухе повисла тревожная тишина.

– Но я ведь тебе ничего такого не обещал, так ведь? – сурово спросил без пяти минут офицер.

– Да, не обещал, – растерянно ответила женщина.

– А не хочешь ли ты прервать беременность, я тебе помогу, – осторожно вымолвил мужчина.

– Нет, не хочу! – почти выкрикнула она.

Курсант быстро засобирался с обиженным лицом, словно его провели, и ушел, хлопнув дверью. Наталья долго сидела, словно в прострации, осмысливая ситуацию. Она вдруг отчетливо поняла, что это будет только ее ребенок. Диме он не нужен. Она знала, что не будет бегать за ним, не пойдет к начальству, как это сплошь и рядом делали местные девушки, чтобы женить на себе будущего офицера. Она вспомнила, как ждала его из «горячих точек» с верностью жены, как скучала, как ни на кого больше не смотрела, хотя попадались хорошие парни. Поняла, что придется теперь многое вытерпеть – пересуды за спиной, сочувствие на работе, придется освободить общежитие, уехать из этого города в другой, к родителям. Но она знала, что будет очень любить своего ребенка и сделает все, чтобы он был счастливым.

Лишь один раз она наберет телефон Димы, он прилетит как ни в чем не бывало, и они проведут прекрасную ночь, но она будет прощальной: он ни разу не спросит про ребенка.

Потом Наталья уедет в город своего детства, ее родители сами обо всем догадаются, но ни в чем не упрекнут. У нее родится сын. Все это время женщина будет ждать, что Дима приедет, что в нем проснется отец, ведь мальчик так на него похож. Она писала ему письма, отправила фотографию малыша. Он сидел на стульчике у новогодней елки в голубом костюмчике с желтой уточкой на груди, пухленький и розовощекий, смотрел синими, как у отца, радостно распахнутыми в мир глазами, словно говоря: посмотри, какой я славный, какое чудо!

Но в ответ была тишина. Она длилась 14 лет…

Сын Натальи рос. Из хорошенького мальчишки-шалунишки он превратился в угловатого подростка. Комплексов было море – невысокий рост, отсутствие ярко выраженной красоты (обычный, скажем так), небогатые родители. Вроде бы и папа у него был, и сестренка – Наталья вышла замуж, когда ему было два годика. Ан нет, не сложилось. Мальчик рано почувствовал, что папы такими не бывают.

Наталья не могла покупать все, что хотелось ее детям. Как-то у ее мужа пропали из кармана пятьсот рублей. Родители нашли сына сидящим в скверике на скамеечке, рисовавшим на коленках цветными гелевыми ручками – предмет его мечтаний. Когда Наталья спросила, где он взял деньги, сказал, что сто рублей ему дала какая-то тетя. Оставшихся от пятисот рублей денег нигде не было. Он раздал их мальчишкам – боялся, папа узнает, что деньги взял он.

В этот день «папа» выпорол его ремнем. Наталья умоляла мужа не делать этого, но он был непреклонен: считал этот метод мужским воспитанием. Когда удалось вырвать сына из его рук, мальчик бился в истерике от боли и обиды. Вряд ли родные отцы поступают так со своими детьми.

Позже она сама призналась сыну, что его папа – неродной. Она не хотела, чтобы у мальчика сформировалось убеждение, что все папы такие. Может быть, это была ее ошибка?..

«А кто мой папа?» – никогда не забудет она этот вопрос-отчаяние, вопрос-надежду, вопрос-укор. Ну что бедная женщина могла ему сказать? Что папа его бросил еще до рождения? Психологи говорят, что такие дети растут с комплексом неполноценности, неуверенности в себе. Раз от них оказались – значит они плохие, хуже других.

Сын рос некоммуникабельным, колючим, недоверчивым, учился неважно, а главное – не было желания. Ходил в черных одеждах, слушал мрачную музыку, его мироощущение в тот момент не на шутку пугало мать – разговоры о бессмысленности жизни, нежелании жить.

Но Наталья могла только одно – любить! Она не могла быть строгой, не могла убедить сына не курить, не могла доказать, что в жизни многое зависит и от него самого, что жизнь прекрасна. Как нужен был папа в тот момент, его совет, поддержка.

И она поехала в город своей молодости с надеждой разыскать Диму и попросить его о помощи. Ей не нужно было от него ничего для себя, ничего материального – только отцовская поддержка, пусть на расстоянии, только мужской совет.

Город изменился – коммерциализировался: на каждом шагу кафешки, рестораны, супермаркеты – потерял свое историческое лицо. Кремль и набережная – лишь эта визитная карточка города осталась прежней. Сам город – четыре спальных района, похожие один на другой. От подруги Наталья знала, что у Димы семья, дочка – ровесница Наташиной. От нее же узнала адрес его места работы: Дима достиг определенных успехов в карьере – работал следователем в областном управлении.

Найти его не составило большого труда. Дежурный в будке спросил: «Вы к кому?» Оказалось, что Дима на задании, но должен скоро подъехать. Наталья в сильном волнении прохаживалась по улице, выглядывая, кто подъезжает к управлению.

Его узнала сразу, вышел из бордовых «жигулей». Он стал еще более хорош собой – спортивный, подтянутый, уверенность в движениях, аккуратная стрижка темных жестких волос, тот же исподлобья быстрый взгляд синих глаз, от которого екнуло сердце. Окинул заинтересованным таким знакомым взглядом и стал подниматься по ступенькам.

– Дима, ты меня не узнаешь?

– Нет, – тормознул. – А кто вы?

– Я – Наташа. Мама твоего сына.

Он побледнел, оглянулся вокруг, не видит ли кто, не слышит ли:

– Ты с ним? Где он?

Вряд ли это было желание увидеть и обнять сына. Он просто испугался, что парень выйдет из кустов и даст ему по шее. Дима работал с определенным контингентом и мыслил специфически.

– Не беспокойся. Его нет здесь. Я одна. Проездом, решила навестить.

Он снова оглянулся по сторонам, не видит ли кто-нибудь из коллег. И повел к машине. Они сидели в чистом салоне (машиной он гордился, в те времена она была показателем жизненных успехов) и сбивчиво разговаривали. Наталья волновалась. Ей по-прежнему нравился Дима. Она рассказывала ему о сыне, он слушал с интересом, однажды даже проронил: «Моя порода». Спросил, нет ли его фотографии. Наталья обрадовалась, сказала, что может прислать по почте «до востребования». Он продиктовал ей адрес ближайшего от работы почтового отделения, дал телефон – рабочий и сотовый, записал Наташин. Окрыленная, женщина выскочила из машины. Окинув оценивающим мужским взглядом («А она ничего, годы не испортили»), он тут же забыл, зачем она приезжала, с какой целью.

После долгого лежания на почте вернулись назад фотографии сына, подобранные Натальей с такой любовью: вот ему годик, вот пошел в школу, вот трогательный беззубый мальчик, вот кудрявый смешливый отрок, вот молодой парнишка у компьютера (такая была гордость, когда купили).

Никто не востребовал.

…Прошло еще шесть лет. Сын Натальи закончил техникум. Приобрел несколько рабочих специальностей, ни одного дня не сидел на шее матери – сам на себя зарабатывал. Рабочий паренек, невысокий, но ладненький, крепкий, вполне себе симпатичный. Природная жизнерадостность взяла верх, исчезли комплексы. Он нравился девчонкам, у него много друзей, он – душа компании. Но… была одна черта, из-за которой Наталья пролила много слез. Он никого не любит в этой жизни. Ни за кого не держится. Никем не дорожит. Иногда Наташе кажется, что он не любит даже ее. Ведь именно ее он считает виновной в том, что у него нет отца.

«Мама, кто мой отец? Ты знаешь, как каждому ребенку нужен папа, пусть даже такой, как у Петьки! (забулдыга и тунеядец. – Авт.)» – этот крик души вырвался у него однажды, после какой-то ссоры с матерью, когда она упрекнула его в черствости, в несправедливом отношении к себе, ведь она так любит своих детей и живет только для них. Наталья и не подозревала, что ее весельчак и балагур сын, у которого много друзей, который никогда не бывает один, так и живет с этой незаживающей раной в душе. Она его не отпускает. И отпустит ли когда-нибудь?

…Однажды Дмитрий залетел к Наталье в соцсеть, как яркая бабочка. И она смогла разглядеть его во всей красе. Процветает. Уже адвокат, своя контора. Дочка очень милая – очарование безмятежной юности, те же синие папины глаза, что и у Никиты. Только взгляд другой – счастливой заласканной барышни. Наталья рассматривала его многочисленное фото – на отдыхе, среди коллег, с дочкой в обнимку, и с горечью думала о том, что могло ведь сложиться совсем по-другому. Разве Диминой дочке было бы хуже оттого, что у нее есть сводный старший брат? И девочки бы дружили. И жена его вряд ли была бы против общения с сыном, ведь это случилось до ее встречи с Димой. Разве дети виноваты?! Как назвать этого холеного преуспевающего «адвоката» – вершителя чужих судеб, носителя справедливости?..

– А как ты про меня узнал?

– Мама показала фото «родителя», чтобы я увидел, что не от святого духа родился. А на его странице и твое фото было. Сразу понял, что ты его дочь, – похожи. Не хотел себя обнаруживать, случайно вышло с этим лайком на фото, извини. Я не думал, что ты мне напишешь.

Лиля не знала, радоваться ей знакомству или нет, лишь поначалу, а потом решила, что иметь такого брата – круто! Отцу она ничего не говорила, да и Никита про него не спрашивал. К тому же она так и не была на сто процентов уверена в том, что эта история – правда, а не вымысел, розыгрыш, хотя к Никите уже привыкла. Он давал ей какое-то приятное чувство защищенности, родственности душ. Иногда она думала, а что было бы, если бы отец признался ей – раньше или даже сейчас, – что да, был грех молодости, остался сын на стороне, у него другой папа, но он, Дмитрий, его помнит, помогает. Разве Лиля была бы против? И мама бы папу не бросила, не осудила, ведь это случилось до встречи с ней. Мало ли какие были обстоятельства.

У Никиты была родная сестра по матери – Аня. Девочки были погодками, с разницей в рождении в месяц: Лиля – майская, Аня – апрельская. Значит, папа женился только через три года после рождения Никиты.

Ей нравилось, что Никита совершенно беззлобный, не питает обиды, во всяком случае никогда не спрашивает об отце, не собирается ему мстить, – живет своей молодой жизнью, работает, строит планы, ни на кого не рассчитывает в жизни – только на себя.

Теперь, после знакомства с Никитой, Лиля взглянула на отца немножко по-другому. Вспомнила вдруг, что не раз видела маму плачущей, что отец никогда не ездит в отпуск с мамой – только один, что покрикивает на нее, что часто приходит пьяный, а иногда вообще не приходит домой ночевать. И вообще, любит ли он маму? Почему же она раньше этого не замечала?

– Никит, а ты хотел бы увидеть… – она запнулась, – отца?

– Нет! – выкрикнул парень. Он помолчал, собираясь с духом, чтобы выплеснуть свою боль. – Лет в тринадцать, когда мама мне призналась, что мой отец не тот, кто меня воспитывал, а другой, живущий в другом городе, что он неплохой человек, просто так сложилась жизнь, то есть всячески пыталась смягчить тот факт, что отец отказался от меня еще до рождения, она рассказала, что он – следователь, уважаемый человек, и, может быть, когда-нибудь мы встретимся, – я ждал! Я каждый свой день рождения ждал, что он позвонит и скажет: «Поздравляю, сын. Прости, что так вышло. Здоровья тебе и счастья! Я искренне желаю тебе этого». Тогда я бы простил его и даже ни о чем бы не спрашивал. И был бы уже счастлив. Но он не позвонил. Ни разу, хотя мама оставляла ему все наши телефоны. Потом я вырос и возненавидел его. Я мечтал, что увижу его и побью. Не убью, а ударю кулаком в лицо, в глаз и скажу: «Мусор!»

Лиле казалось, что она слышит биение его сердца и свое. Она слышала его боль. И плакала.

– Сейчас я его простил, точнее не думаю о нем ни-ког-да! Я считаю своим отцом того, кто был со мною все эти годы. Отца своей сестры. Да, он пил, обижал маму, меня. Но он меня не предавал! Он относился ко мне так же, как к Аньке, моей сестре, своей дочери. Просто он был такой сам по себе. С ним было плохо всем – такой был характер. Но я считаю ЕГО своим отцом. Сейчас его нет, он умер. А я успокоился. МОЙ папа умер. Но у меня есть мама, сестра, друзья. У меня все есть для счастья! Я спокоен. Мне не нужен твой отец, и я не хочу знать про него ни-че-го!

– Тогда зачем же ты нас нашел? – после недолгого молчания спросила Лиля.

– Я нашел тебя – сестру! Ты-то ни в чем не виновата. Мне было интересно посмотреть на тебя, прикольно знать, что есть еще одна сестра. Было любопытно, какая ты, похожи ли мы.

– Ну и как тебе я?

– Ты хорошая девчонка. Не будь моей сестрой, влюбился бы и женился. Хорошо, что не в папашу. Добрая.

– Никит, я прошу у тебя прощения за отца! Ты знаешь, я была бы счастлива, если бы отец признался, что у него есть сын. Мама моя его простила бы, а я – так всегда мечтала о брате! Но известие свалилось на меня как снежная лавина. Хорошо, что крышу не снесло. Я ничего не скажу отцу, никогда, если ты этого хочешь!

– Да, хочу!

…Однажды бдительный Дмитрий зашел на страницу дочери в «Контакте» и увидел фото Никиты. Он никогда не видел своего сына, но не узнать его было невозможно. На него смотрело его собственное лицо из молодости. Дмитрий долго сидел в прострации и решал, как поступить: взломать страницу и стереть все? Но что это решит? Они найдут друг друга снова. Познакомиться с сыном, покаяться? А зачем? Он не находил в своей душе никакого раскаяния, для него это был чужой ребенок, чужой человек, даже враждебный.

Дмитрий решил сделать вид, что ничего не знает.

…Звенело лето, солнце слепило нещадно, покрывая лица, открытые участки тела золотистым загаром. Москва сияла золотом куполов, манила прохладой зеленых скверов, умытостью проспектов, завлекала массой интересного – музеи, выставки, театры.

Сестра Никиты Аня училась в Москве. Сегодня она встречала гостей – брата, приехавшего посмотреть столицу, и его сводную сестру Лилю. Сначала она встретила Никиту, потом на этот же Казанский вокзал должна была приехать Лиля.

Она ехала в последнем вагоне. Выйдя, сразу увидела спешащих Никиту и Аню, они были еще далеко. Подхватив сумку, она побежала к ним навстречу, охваченная радостью, как в детстве, когда возвращалась к родителям после летней разлуки в лагере. Так и сейчас она бежала к родным людям, которых давно не видела и безумно соскучилась.

ИСПОВЕДЬ БЕЗРАБОТНОГО

Родился я в благополучной семье – мать, отец, бабушка, дед. Но родители мною никогда особо не занимались – все больше собой. Мама моя – женщина привлекательная, хорошенькая, постоянно смотрелась в зеркальце, как пушкинская царица: «Я ль на свете всех милее», всю жизнь стремилась побольше купить, иметь – тряпки, мебель, машину. Отец – как все: с работы на диван. Бабушка и дед в прошлом – вазовцы, живут в достатке, так сказать, средний класс. Придешь к ним в детстве – комнаты мебелью забиты, на полу – ковры, а ни одной книжечки нет, игрушки дарили только на день рождения. Меня вроде бы любили – я единственный сын и внук, но никогда не ласкали, никуда не водили – в театр там или даже кино. Я жил в своем мирке – игрался сам с собой в уголке своей квартиры. Рос сам по себе, как трава в огороде у бабушки. Мне не прививали культуру поведения, не рассказывали, что можно, а что нельзя. Однажды бабушка привела меня поиграть к соседскому мальчишке, я без спроса залез в его шкаф, выдвинул ящики стола, все перерыл – и пару игрушек незаметно засунул в карман. Потом это превратилось в привычку. Мама никогда не спрашивала: «Откуда эти игрушки, я ведь тебе таких не покупала». А у меня это переросло в фобию, азартную игру – что-нибудь незаметно стащить: в магазине, в гостях, в киоске.

В школе учился средне, на троечки, ничем себя не проявлял. Внешность у меня так себе – рост от мамы невысокий, нос бабушкин курносый, пятачком. В общем, собой всегда был недоволен, девчонки меня не замечали, ну и я их тоже.

Самая большая радость в жизни случилась, когда мне в 14 лет купили компьютер. Вот он стал моей жизнью. Здесь я был мастер, здесь у меня были друзья и даже подруги, которых я никогда реально не видел, здесь я был ловкий, смелый и умелый – побеждал в играх, поднабрал культурный багаж, пересмотрев множество фильмов. Не нужно было никуда выходить, выезжать – на экране весь мир, пусть виртуальный.

После окончания школы встал вопрос, куда идти учиться. Вуз я не тянул – техникум, и непременно связанный с компьютерными технологиями, с платным обучением, недешевым, надо сказать. Закончил. И что? В городе полно программистов, системщиков, дизайнеров и пр. Куда идти работать, когда кризис и безработица? Сидел дома. Мать, отец на работу, я – за компьютер. Искал ли я работу? Первое время – да. Обращался в компании, даже резюме отсылал. Но везде требовался опыт. Потом надежды стали таять, а я – привык не работать. Бабушка настаивала, чтобы я искал не по специальности. А кем тогда и где? На нашем знаменитом заводе, где делают автомобили? Да это ж превратиться в зомби, робота! Вставать чуть свет. К семи не успеешь, хоть на пять минут опоздаешь – прогул. Стоишь на конвейере весь день на ногах и выполняешь одну и ту же операцию, как автомат. Тупеешь. Домой пришел – поесть и спать. Все! В выходные выходишь на работу, потому что платят мало. Жить на такие деньги нельзя, можно только существовать. А на праздники пьешь, чтобы стало весело, приключений ищешь. Потому что в реальной жизни невесело.

И зачем оно мне надо? А куда еще? Укладывать асфальт, который развалится через месяц, или строить жилье для богатых, как гастарбайтер? В магазин? Пробовал. Мать устроила в «Магнит» на склад, говорила, что для начала неплохо, хотя бы деньги на карманные расходы научишься зарабатывать. Но долго я там не проработал – уличили в краже. Ну как не взять кусок колбасы и не съесть, если хочется, а платить – зачем, если я здесь работаю? Да и есть хотелось очень, мать особо не утруждала себя положить мне бутерброды или дать денег на обед.

Я перестал искать работу. Родители кормят, одежда есть, я не модник, к алкоголю равнодушен, наркотиков не пробовал и не собираюсь, и на что мне деньги? О семье я не помышлял, у меня даже девушки не было – ни разу не влюблялся. Для общения? В социум не тянуло – окружающие меня люди казались ограниченными, заорганизованными, несвободными – рабами от слова «работа». Не на одной волне, в общем.

Я был у всех как кость в горле – не работаю, сижу на шее, стыдно им за меня. А потом в семье все завертелось нелучшим образом, и от меня отстали.

Мать влюбилась в какого-то мужика и ушла от отца. И что она в нем нашла? Противный, старый, с помятым землистым лицом, с толстой задницей, как баба, и такой же болтливый, базарный. Бывший военный, а теперь торговец, предприниматель. Они сняли квартиру, поначалу к бабушке с дедом все ходили, хотели понравиться – мужик разговорчивый такой, деду было с ним о чем поговорить, а то намолчался с бабушкой за зиму. А потом мамин хахаль стал про моего отца плохо говорить. Какое он имел право и кто он такой? Бабушка моя сразу его невзлюбила, а уж когда он на меня понес, что я такой балбес, не работаю, да зачем меня содержать, тут и дед не выдержал: «Что ж его выгнать, что ли, из дома?» – «Да, именно» – «Так куда же он пойдет?»

Этого бабушка с дедом ему простить не могли, своя рубашка ближе к телу – внук, я то есть, их кровиночка, а этот откуда взялся? С мамой разругались. Мать вообще перестала появляться у них, а у нас и подавно. Отец очень бесился – он мать любил, работал, не изменял ей. За что она его бросила? Ну, денег он мало зарабатывал, так где же заработаешь в нашем городе? Да и чего ей не хватало? Чего отец не купил, все подарили бабушка с дедом – машина у нее была, она сама водила, отца не подпускала, квартира у нас двухкомнатная, мебель современная, евроремонт. Дача хоть и бабушкина, так живи хоть все лето, для нас ведь строили. Шикарная – двухэтажный кирпичный дом, много комнат.

Отец запил. Несколько раз приходил к матери на работу, устраивал скандалы, кричал при всех, что она сына бросила. А мать отвечала, что сын-то уже вырос и пора становиться самостоятельным, работать, заводить семью и пр. Что она свой долг выполнила – вырастила сына, выучила, а теперь ей можно и о себе подумать, своей жизнью заняться, так как она еще молодая. Отец кричал, что сын, мол, не работает. А мать отвечала: ты содержишь, вот и не работает. Перестань кормить – сразу побежит искать работу. Кушать захочет – работу найдет. На жизнь, мол, надо зарабатывать, с неба ничего не падает. А ты его воспитал тунеядцем, на что отец кричал, что ты, мол, вообще сыном не занималась, его воспитанием, только собою, вот и получай, что воспитала.

Но мать так не считала и предпочла просто отстраниться. Отец, хоть и скандалил и пить начал, но в душе добрый, да и куда он меня денет, из дома, что ли, выгонит? Хотя мужик мамкин предлагал нашу квартиру разменять на однокомнатную – матери и комнату в малосемейке – моему отцу и мне.

Я перестал приезжать к бабушке. А зачем? Она снова начнет канючить: «Ну почему же ты не работаешь? Ну как ты будешь жить, если что с отцом случится? У тех, кто не работает, такие пенсии маленькие…» А я, может, и не доживу до пенсии-то, мужчины в нашей стране рано умирают. «Вот посмотри на Артема (сосед), – продолжала бабушка, – все время работает, ни одного дня без работы не сидел. Не нравится – меняет, ищет». Вот еще, будут меня сравнивать с каким-то Артемом. У него родители нищеброды, вот он и упахивается.

В общем, на какую-нибудь работу я не пойду, а интересной мне – нет. Ехать в Москву, испытывать там лишения, снимать жилье, преодолевать большие расстояния, сутолоку в метро. Ради чего? Ради куска хлеба? Он у меня есть, кормят же. Вот когда будет нужда, тогда и пойду работать.

Так я успокаивал себя первый год, второй, третий… Прошло семь лет.

Как я живу? Ложусь поздно – ночью бывают самые интересные фильмы, передачи. Встаю тоже поздно. Дома никого – отец тихонько уходит на работу. Еда есть – готовит тоже отец. Ем я немного – аппетита особого нет. Каждый живет сам по себе. У отца – телевизор, диван, у меня – компьютер. Я развиваю себя. Реально я вряд ли где-нибудь побываю, но виртуально уже был и в Париже, и в Мадриде, и в Нью-Йорке. Я неплохо выучил английский, но снова забыл – нет практики общения. Я знаю всех актеров Голливуда, но поделиться впечатлениями мне не с кем. Мои друзья многие уехали, многие уже женились и даже обзавелись детьми. Семью я не хочу, девушки сейчас такие корыстные – им сразу подавай и квартиру, и машину, а у меня ни того ни другого. Детей не хочу. Я не научен никого любить, потому что не особо любили меня. Да и неспокойно сейчас в мире – обрекать их на угрозу войны, вирусов, эпидемий, бедность…

Мой мир – пространство моей комнаты. Здесь мне спокойно, уютно, тепло. Здесь меня никто не обидит недобрым словом, не нахамит, не оскорбит, не посмотрит косо. Здесь я не подхвачу заразу или вирус.

Вы скажете, ты мог бы найти себе работу фрилансером и работать, не выходя из дома. Но я ведь ничего не умею делать. Вы предложите вступить в какое-нибудь сообщество, например, бездельников, мол, вы друг друга поймете. Но я боюсь любого общения. Боюсь того, что безнадежно отстал от жизни. Боюсь выйти из квартиры: зимой – что замерзну, сломаю ногу и у меня не будет денег на лечение или стану калекой, летом боюсь обгореть на жаре, да и просто лень выходить, ехать на маршрутке на пляж, там все будут разглядывать мои бледную ненакачанную фигуру. Да и вода будет зеленой, потом чесаться, возвращаться по жаре назад…

Я не езжу на дачу, ведь там нужно помогать деду с бабкой, они пашут на грядках как тракторы, хоть уже и немолодые, а я не хочу: мне претит эта бессмысленность труда. Зачем упахиваться, если можно все купить в магазине – ту же картошку, помидоры. Тупо.