Отсчёт пошёл!

На полке на уровне глаз сидел зверек, одинаково не похожий ни на кошку, ни на хомяка. Видимо от скуки, он вертел в руках заточенную палку. Нож лежал рядом. Я не представлял, какими должны быть мои действия, но как только раскрыл рот, то услышал:

– Привет, командир, оселок есть?

Голос был вполне подобен человеческому, а сам он смотрел на меня так спокойно и расслабленно, будто знал не первый год.

– Ч-чего? Оселок?

– Точильный камень. Нож надо заточить, затупился малость.

Что ему сказать? Совершенно ничего в голову не приходило.

– Я покопался в твоих инструментах, не нашел.

Я пытался соединить концы с концами (зверь, оселок), но не выходило.

– Коса есть, значит и оселок должен быть.

Я кивнул, но промолчал.

– Очень надо.

Ни слова с моей стороны.

– Для работы.

Так как я продолжал молчать, он ожидающе поднял брови:

– Ну?

– Есть оселок, да, – пришел я в себя, – он тебе срочно нужен? Прямо сейчас?

– Да я как бы настаивать не могу, но вот крысы повсюду шастают. Ни тебе, ни мне они особо не нужны.

Вот, значит, для чего колышек.

– И много крыс в нашем королевстве? – улыбнувшись, поинтересовался я.

Он глубоко вздохнул и удрученно покачал головой. Видимо моя веселость была ему в тягость.

– Ну, как сказать? – он показушно посмотрел на потолок. – Пока тянешь с оселком, их становится все больше и больше.

– Не проще ли яд купить? – не торопился я с его просьбой.

– Если только желаешь моей смерти.

– А крысоловку?

– Крысы стали умнее, – возразил он, и добавил, как бы намекая, – вот люди не торопятся умнеть, а крысы – да.

Видя, что я не уловил эту мысль, он оставил недосказанность и перешел в лобовую атаку:

– Командир, я что, многого прошу? Просто одолжи оселок, и разбежимся по своим делам. Чего вас так тянет болтать по пустякам!

Было видно, что ему не хватает в жизни толкового собеседника, и я не тянул на такого.

– Сейчас принесу.

Я поднялся на несколько ступенек… и ничего не мог с собой поделать.

– А ты кто такой?

– Подвальный, – отозвался он и поторопился пояснить, – ну есть Домовой, а я Подвальный.

– А, – кивнул я, будто все понял, – а я-то вначале подумал…

– Оселок, – напомнил Подвальный.

– Иду.

Не смотря на свой почтенный возраст, я молодым козликом выскочил из подвала, забежал в дом, влетел на кухню, напугав жену, с шумом повытаскивал ящики из стола, и наконец нашел точильный камень, небольшой и мелкозернистый, как раз под маленький ножик.

– Подвальный просит, – объяснил я.

– Кто?

– Ну тебя, – махнул я рукой и поспешил обратно.

– Вот, – я протянул камень.

– Благодарю, – Подвальный радостно принял оселок и, не мешкая, начал точить ножик.

Про меня он будто забыл, что меня не устраивало.

– Можно вопрос?

– Да-а-ва-ай, – обреченно кивнул он.

– А вот в полуподвальном помещении кто живет, Полуподвальный?

Тогда мне казалось это смешным. Я ожидал от нового знакомого улыбки или легкой усмешки. Хоть что-нибудь. Мимо!

– А на чердаке Чердачный? – хмуро произнес он. – Если следовать твоей логике.

И, видя мое смятение, пояснил:

– Полуподвальным помещением заведует или Домовой, или Подвальный. В зависимости от обстоятельств, как то: общий объем здания, количество этажей и жилых комнат, наличие складских помещений. Вентиляция тоже играет важную роль. Ну и так далее.

О как! Целая наука!

– А у нас ты давно?

– С закладки фундамента.

Он воодушевленно точил нож, и я уже не хотел его отвлекать, а просто любовался работой. Странный тип, непохожий вообще ни на что, но с вековой мудростью в глазах. И смотрит на меня, старика, как на несмышленого.

Вот он закончил заточку и с удовольствием попробовал пальцем острие ножа.

– Благодарю, командир, – он отсалютовал и скрылся за банками.

– А много крыс уже убил? – крикнул я.

– Тебе нужны их трупы? – донеслось из темноты.

– Да нет, не очень.

– А живые?

– Тем более.

– Вот и мне без надобности.

Из темноты вылетел оселок, я ловко перехватил его на лету.

– Я их отпугиваю.

Мысли, как надоедливый рой пчел, накинулись на меня. Каждый ли день встречаются Подвальные, учитывая, что раньше я о них ничего не слышал? О Домовых – да, о Подвальных нет вообще никакой информации. Даже Википедия молчит.

– А тебе там комфортно? Может принести что-нибудь? Одеяло, плед? У меня есть. А может телевизор поставить? Скучно же.

Из темноты раздался голос, будто терпеливо объясняющий неразумному ребенку:

– У меня всего ровно столько, сколько нужно. Вашего ничего не надо. Пропадаете сами, так меня не тащите с собой в пропасть.

– В какую еще пропасть? – удивился я.

– В пропасть пустоты.

Явно он знает больше, чем объем нашего дома и стратегию отпугивания крыс, подумал я.

– Пояснить можешь?

Подвальный вышел на свет.

– Помнишь, как ухаживал за женой?

– Ну… – начал было я, но он перебил.

– Вспомни, что говорил ей, какие комплименты выдумывал, раз из всех ухажеров она выбрала тебя. Каждое твое слово в предложении было как жемчужина в бесценном ожерелье. Заслушаешься! А сейчас?

– А что сейчас? – но было уже все понятно.

– А сейчас из красноречивого оратора ты превратился в пустозвона. Говоришь много, но твоя речь не ярче осколков стекла в ночное время. Тебя слушают так же равнодушно, как шум холодильника, а не прислушиваются, как к прекрасной мелодии. Твоя речь пуста, а пуста она у пустого человека.

Так как мне нечего было сказать, настолько его слова оглушили меня, он закончил:

– Бывай, командир. Без обид.

Послышался шорох, звякнула одна из банок, стало тихо.

– Ну что? Что? – набросилась на меня жена, как только я вошел в дом.

– Да ничего, – пробормотал я.

– Ну, как это, ничего? – не унималась она.

Почему-то захотелось побыть одному, что раньше за мной не замечалось.

– Кто это там такой был? Я поняла, что «подвальный», но…

– Ты можешь хоть немного помолчать? – устало попросил я.

– Это я-то помолчать?

Никогда еще жена не была такой удивленной.

С того дня, как говорит супруга, меня будто подменили. Да я и сам это чувствовал. Стал чаще уходить в лес, особенно вечером, чтобы просто посидеть на каком-нибудь пне и послушать пение птиц и шум ветра в ветвях сосен. И если раньше я не затыкался, особенно подвыпивший, то теперь тошно стало болтать без передыху и тем более – нести какую-нибудь околесицу. В гости ходить стал реже. Вначале больше слушал, потом и слушать перестал. Где что продается, кто кому морду набил, извините, осточертело. К нам тоже соседи перестали заглядывать после того, как я решил процитировать Бродского. Телевизор хотел выбросить, да жене он был ну очень необходим. Там же эти ток-шоу…

К кому я не изменил свое отношение, так это к внукам, уж с ними-то отрывался по полной. Думаю, Господь не взыщет…

А через полгода после знакомства с Подвальным у нас случилась беда. Уж не знаю, Домовой не доглядел, или старая проводка закоротила, только дом пылал так сильно, будто говорил – "один раз живем".

Все снесло огненным ветром – мебель, одежду, накопления на похороны. Супруга бегала вокруг пожарища и рыдала, а мне, честно говоря, было жаль только фотоальбом и… Подвального.

В день нашего отъезда (дети позвали к себе в город) я выломал остатки почерневшей двери и осторожно спустился в подвал. Банки с соленьями, до которых не дошел огонь, стояли целехонькие на полках и пусть стоят себе дальше. Инструменты я тоже решил оставить. Коса, лопаты, грабли – ничего из этого в городе не понадобится, хотя и они остались не тронутые пожаром. Огонь не проник сюда, только доски в потолке обгорели, и щели между ними стали шире, сквозь которые виднелось небо.

– Эй, сосед! – позвал я.

Извне доносились звуки дня, переговаривались сыновья, ожидающие меня возле машины, но в самом подвале было тихо. Я даже слышал стук сердца.

– Мы это… уезжаем…

Я достал из кармана новый оселок, купленный накануне, и положил на полку.

– Вот, вдруг понадобится.

Я постоял еще немного и повернулся назад. Вдруг за спиной послышался шорох. Я резко обернулся, но оселка уже не было. Я облегченно вздохнул, значит, жив мой Подвальный. Теперь крысам не на что надеяться.

– Удачи на новом месте, командир, – послышалось из темноты, – спасибо за подарок.

И вроде все прошло хорошо, и попрощались по-доброму, но я поднимался наверх с чувством тяжести на душе, думая, что бросаю друга. Почти незнакомого, но искреннего, честного друга.

Make love, not war

В домик деда-отшельника, к которому люди обращались за советом, вошли парень и девушка. С первого взгляда можно было догадаться, что эта молодая пара пытается решить проблему, которую сама определяет, как вопрос жизни и смерти. Хотя обычно эти проблемы не страшнее укуса комара.

– Здравствуйте! – громко сказал парень, и, увидав хозяина, добавил чуть тише. – Нам посоветовали к вам обратиться. Соколовы. Помните таких?

– Это которые собаку потеряли? Помню.

– Нет, они спрашивали насчет новой работы, стоит ли рисковать.

– Ну может быть. Я же фамилии не спрашиваю. Чай будете?

– Мы из колодца воды попили, – ответила девушка, – если вы не против.

– Да ради Бога.

– Просто там кружка и ведро полное стоит.

– Это для посетителей.

– У вас тут вкусная вода.

Дед согласно кивнул. Пока молодые устраивались удобней, он приготовил себе чай и сел в кресло напротив.

– Быстро мой дом нашли?

Молодые переглянулись.

– Так… у вас же один-единственный дом во всей округе. Мы водителю автобуса объяснили, он тут и остановился.

Дед нахмурился.

– А сегодня разве воскресенье?

– Ну да, – кивнул парень.

Девушка с сомнением посмотрела на деда, уже начиная жалеть о визите.

– А я-то думал, вы на машине. Не все сразу находят.

Молодежь осмотрела дом. Они раньше не заглядывали к отшельникам, сравнивать не с чем, но не ожидали увидеть на стене постеры с рок-группами 60-70-х годов, гитару на стене, пацифик на маленьком бюсте Ленина.

– Вы, наверное, хиппи? – предположил парень. – Атрибутика соответствующая.

– Есть такое дело, – смущенно улыбнулся дед, – славные были времена. Make love, not war, как говорится. Лекарство от всех проблем. А хотите, я вам что-нибудь слабаю?

– Сыграете, то есть?

– Ну да! Для души, так сказать.

– Да мы как-то… – замялись молодые.

– Понятно, – дед указал на дверь, – тогда валите отсюда.

– В смысле? – испугалась девушка.

И тут дед захохотал.

– Шучу-шучу! Да и гитара уже давно не играет!

Молодые тревожно переглянулись, а дед, наконец-то, перешел к делу.

– Итак, что-то вы, наверно, хотели у меня спросить?

– Да-да, – девушка взяла инициативу в свои руки, – значит, так.

Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, будто не прокручивала эту сцену по дороге.

– Мы очень друг друга любим…

Парень кивнул.

– … но тут такое дело. У нас постоянно возникают разногласия, причем абсолютно на пустом месте.

– Хотите поговорить об этом? – спросил дед и опять засмеялся. – Извините, люблю эту фразу, сразу чувствую себя психоаналитиком. Орловы, разве, не говорили?

– Соколовы. Нет, не говорили.

– Ну ладно. У вас разногласия. Дальше.

– И никто не собирается уступать друг другу, понимаете?

– Более чем.

– Просто… Мы, в конце концов, так расстанемся… Если вы нам не поможете.

– То есть, вам обоим сложно уступить?

– В такие моменты мы, обычно, оба правы.

– Поясните.

– Ну вот мы пошли в кино. Фильм интересный. А он говорит, что полная ерунда.

– И вы ссоритесь?

– Ну мы же, в принципе, правы, только каждый по-своему. А он, как мужчина, не хочет просто согласиться и промолчать.

– Да потому что фильм скучный, только деньги зря потратили, – высказал свою позицию парень, – ну не совсем зря, там попкорн был вкусный. Не то что в других кинотеатрах.

– Да у них одна и та же аппаратура и попкорн одинаковый.

– Ни фига!

– Вот видите? – спросила девушка.

– Вижу, – кивнул дед.

– Может, вы нам что-нибудь посоветуете?

Дед сделал глоток чая.

– Я вам именно посоветую, но не более того. Решение вам придется принимать самим, вместе или по отдельности.

Молодые понимающе кивнули и настроились на серьезный лад.

– Допустим, – начал дед, – вы вышли в ночное поле, легли на траву и смотрите на звезды… Кстати, вы смотрели на звезды за чертой города?

Парень покачал головой.

– Да как-то не довелось.

– А зря. Советую найти время и смотаться куда-нибудь подальше от людей и электрического света. Там столько звезд увидите, мама дорогая. Ну, вы понимаете…

Молодые улыбнулись – а дед-то не старый брюзга.

– Так вот, вы лежите в поле, смотрите на звезды, ваши ноги направлены в противоположные стороны, а лица рядышком. Чтобы целоваться было удобнее.

Точно не брюзга!

– А над вами, среди бесчисленного скопления звезд, расположился Ковш. Он же – Большая Медведица. Пока все понятно объясняю?

– Понятно.

– И один из вас видит ручку Ковша, повернутую вправо, другой, что она показывает в левую сторону.

– Чур, моя ручка смотрит вправо, – улыбнулась девушка.

– И тут вы начинаете спорить, куда на самом деле направлена ручка.

– Запросто, – согласился парень.

– Ваш спор переходит в воинствующую полемику, вы ссоритесь.

Дед дал время молодым вникнуть в описываемую ситуацию.

– И тут у вас остается только три пути.

Молодые напряглись.

– Первый – это встать и разойтись раз и навсегда, ибо – чего тянуть? Но я, все же надеюсь, что вы посадите девушку на электричку.

– Ну естественно.

– Второй – принять мнение своего любимого человека о направлении ручки, учитывая, что он, в принципе, прав. Но тут было бы здорово, если вы оба примете это. Так справедливее.

Дед замолчал, надеясь, что молодые дальше сами додумаются. Те молча смотрели на него.

– Или лечь рядышком, голова к голове, нога к ноге, и увидеть, что оказывается ручка Ковша смотрит-то вверх… Ну или вниз, смотря, как вы расположитесь. А если смотреть друг на друга, то можно вообще не обращать внимания на всякие там ковши. И лучше это делать в двуспальном мешке, так теплее. Make love, not war, как говорится. Решение всех споров.

Он развел руками.

– Я вам указал разные пути. Сами выбирайте, каким пойдете. В любом случае, надо что-то делать. А на звезды, все же, посмотрите.

Дед не принял денег от молодых. Дескать, это хобби. Те, в свою очередь, отказались от встречного предложения подождать вечерний автобус в доме за чашкой чая. Вместо этого пара отправилась коротать время в лес в поисках ягод и грибов. Долгое время они молчали, думали и решали.

– Ну вот и как нам «лечь рядышком», чтобы фильм обоим был интересным? – спросила девушка.

– Или не интересным.

– То, что дед сказал, это все, конечно, правильно, но правильно лишь в теории.

– Только время зря потратили, – пробурчал парень.

– Ну вот ты всегда так! Надо просто подумать.

– Ну думай.

– Можно смотреть фильм на разных местах, домой идти по одиночке. А потом, когда эмоции пройдут, спокойно обсудить просмотренное.

– Это, типа, мы рядышком лежим?

– Гипотетически, да.

– Тогда почему бы одному из нас не сходить в кино, а потом он расскажет второму, насколько интересным или не очень получился фильм?

– А если он будет интересным, ты захочешь его посмотреть, в итоге разочаровавшись и во мне тоже?

Парень промолчал, соглашаясь с выводами.

– А просто выйти из кинотеатра, без обсуждений, не получится?

– Тогда все теряет смысл. Нам же хочется поделиться друг с другом.

– Ну да, – вздохнула девушка, – смотри, землянику нашла.

– И что нам остается? – спросил парень и тут же предложил. – Ты соглашаешься со мной, что фильм вышел хреновый, а я говорю, что фильм прекрасный. Как тебе такой вариант?

– Больше напоминает лицемерие… Хоть к дедушке возвращайся.

– Не получится. Автобус едет.

И они побежали к дороге, держа в горстях землянику, чернику и несколько грибов.

Прошло несколько замечательных июльских дней. Люди всей Земли решали проблемы, находили новые, ссорились и мирились. Наши герои тоже не остались в стороне.

– Алло.

Всю неделю девушка размышляла над словами мудрого деда. Все, вроде, понятно. Но, как можно смотреть на вещи одинаково, будучи совершенно разными людьми?

– Через час жду тебя на вокзале, – сообщил парень так естественно, будто предложил прогуляться по площади и покормить голубей.

– Кто-то приезжает?

– Мы поедем за город. Я заварю чай, перелью в термос. Сделай несколько бутербродов. И еще возьми свитер, а я спальный мешок сейчас поищу.

– Погоди-ка. Ты хочешь со мной смотреть на рукоятку ковша?

– Только на звезды, – поправил парень, – Ковш не будет висеть прямо над нами, дед его привел, как пример.

– С ночевкой?

– Даешь романтику. Смотрела кино про Штирлица?

– Нет.

– Во-во! Поэтому тебе и нравится всякая ерунда.

– А ты попкорн готов кастрюлями употреблять.

– Мой единственный недостаток, – парировал парень, – но из разговора всегда запоминается последняя фраза. Ты помнишь, что напоследок дед сказал?

– Заходите еще?

– Раньше.

– Привет Воробьевым?

– Нет.

– А! Обязательно посмотреть на звезды.

– Make love, not war, – поправил парень, – так и поступим. Ты и я под звездным небом в одном спальном мешке. Здорово?

Девушка на секунду представила обещанный дедом многозвездный небосвод.

– Вполне.

– Тогда через час на вокзале. И кстати, в каком направлении ты хотела видеть ручку этого Ковша.

– Ну не знаю, пусть будет вниз.

– А я вверх, но я с тобой полностью согласен. Вот видишь, еще никуда не уехали, а метод уже работает.

Девушка рассмеялась:

– Я поняла, поняла!

– Что поняла?

– Make love, not war. Люби, а не воюй! Смотреть друг на друга, а не на всякие Ковши! Понимаешь? Из-за направления гипотетической ручки Ковша мы ссоримся. Из-за фильма мы ссоримся. Из-за мороженого, тоже! Вывод – надо смотреть друг на друга, а не на причину разногласий! Плевать на фильм, если рядом любимый человек!

Девушка не видела, но парень озорно улыбнулся.

– А если я захочу с тобой поспорить?

– Я тебя поцелую, и наоборот.

– Вот сегодня и поэкспериментируем. Про бутерброды не забудь.

– Хорошо. А это… а при чем тут Штирлиц?

– Ночью расскажу.

Не обижайте ангела

Он ушел. Пропал, испарился, растаял, сгинул в ночи. А точнее, смылся под вечер. Даже записки не оставил, объясняющей столь внезапный уход. Да, он предупреждал, что мои грехи вредят не только моей душе, но и ему. Ему особенно. Что мои слабости уже невмоготу сносить белоснежным крыльям, а другие ангелы давно советуют махнуть на меня рукой, оставить без поддержки и утешения. Безнадежный он, говорят. Но ангел терпел, держался… до определенного момента. И вот, он ушел.

Ну не знаю… Можно было хоть попрощаться напоследок, обняться по-братски, столько лет вместе. Считай, с самого рождения. У нас еще партия в шахматы осталась незавершенной, а у него, в кои-то веки, неплохие шансы на победу. Просто, в шахматах он не очень. Ему больше везет в настольный хоккей.

Видимо, я его вчера окончательно разочаровал. Хотя, тоже мне, причина. С Антохой выпили на работе и послали директора на… То есть, я назвал его козлом, а уже Антоха послал. Но директор, кстати, первый начал…

Как-то спросил, что будет с человеком, если ангел уйдет? Ответ был прост:

– Человеку будет еще хреновее, чем было. А уходим мы от тех, кто ангела может уж очень достать, а это обычно самые глупые люди. Дураки, одним словом.

Намекнул, так сказать.

За окном сыпет снег, а он без шапки. Не, вот у всех ангелы, как ангелы, одеваются по погоде, брюки наглажены, ботинки начищены. Шапка на голове, шарф, все дела. А мой? Ну не разгильдяй, конечно, но за одеждой не особо следит. Ему бы хиппи какого-нибудь хранить от травки да зеленого змия. Эти, из «детей цветов» которые, тоже не заморачиваются насчет внешнего вида. Правда, мой-то «Битлов» не слушает, предпочитает авторскую песню. Высоцкий там, Визбор, Галич, прочие товарищи с гитарой. А вот мой рэп на дух не переносит, хотя и не высказывается об этом прямо. Так, спросит, бывало:

– Что слушаешь? – и тут же. – А, можешь не говорить, и так понятно.

Но очень любит боевики, прямо обожает, что немного странно для ангела. Но смотрит не кровавые мордобои, а с комедией напополам. Ну, поняли, комедийные боевики. Раз, как-то, спрашиваю:

– Чего ты их смотришь? Там же людей убивают.

А он такой:

– Ты, разве, в детстве в войнушку не играл? Та же фигня, только здесь взрослые игрушечным оружием размахивают, и орут от боли неправдоподобно.

– И в чем, – спрашиваю, – тогда, смысл?

– Да так, забавно, – и поясняет свою небесную позицию, – Иисус же ясно говорил, будьте как дети. А вы?

– А что, мы? – пожимаю я плечами.

Он рукой машет, как бы обреченно:

– Проехали.

Странный он у меня… был…

Да нет, что вы, я не плачу. Соринка в глаз попала…

Напротив моего общежития, где мне дали комнату после профучилища, стоит пятиэтажка. В большинстве окон горит свет. Там уют, семейный ужин и уроки с детьми. И у всех ангелы при делах, на своих подопечных Богу не жалуются. Пожурить могут, но не сильно. Работа у них такая.

Обычно ангелы с людьми не живут. В семье четыре человека и четыре ангела на скрипучих раскладушках храпят, прикиньте. Так, забегают узнать, что да как. А мой всегда рядом. Я в своей комнате живу один, а он больше домосед, вот и соседствуем который год.

А еще, ну, вы знаете, а не знаете, записывайте – они очень любят овсяное печенье. По крайней мере мой обожает его больше комедийных боевиков.

Я подошел к столу, включил чайник и тут же выключил. Молока дома не было, а чай без молока сами пейте.

Кто-то в дверь звонит.

Мой ангел. Вернулся. Голова в снегу, крылья в снегу. Пакет в руке. Протянул ему щетку.

– Ты где был? – спрашиваю.

Надеюсь, он не заметил, что я нервничаю.

– За молоком ходил, – отвечает, – чай будем пить, ты же изгундишься весь, что молока нет. А я опять виноватым окажусь.

– Да не, все в прошлом, – обещаю, в который раз, – я тут поразмышлял…

– Ага, поразмышлял он, – усмехается еще, паразит, – не успел в магазин смотаться, а он размышлять научился. Испортишься так скоро. Сам будешь мне на ошибки указывать.

Я молчу на колкую шутку. Могу и ответить, но вдруг обидится и точно уйдет? От вчерашней моей выходки он на взводе.

Ангел посмотрел в зеркало и стряхнул с волос снег.

– Завтра в десять не забудь в ментовке отметиться.

– Если не опоздаю, – киваю я, – надо еще расчет получить.

– Ну ты уж постарайся не опоздать! – сердится он. – Я не смогу позвонить тебе – с утра тоже буду перед Шефом отчитываться. Скажу, что задумываться начал, растет над собой, а ты опять меня подведешь!

– Ладно-ладно, схожу.

– Я же окажусь лжецом. А знаешь, что это значит – лгать Богу в глаза?

– Все понял, – миролюбиво говорю я, – отмечусь.

Он повернулся боком, чтобы стены не мешали, и потряс крыльями, стряхивая капельки воды.

– Приставку завтра с собой заберу, чтобы не отвлекала.

– Окей.

От «окей» он поморщился. А приставка и у Антохи есть.

– И на биржу труда зайди после ментовки. Может, подвернется что.

– Угу.

– К Липниной бы поднялся… Вдруг, что срастется.

– Она мне не подходит, – бурчу я.

– Войтина?

– У нее глаз косит.

– Окей, – говорит ангел с издевкой, – встретишь ты идеальную женщину, на кой ты ей сдашься, неидеальный такой. Да и кто тебе подходит? Бромышева, красавица писаная, что из запоя вылезает, чтоб за бухлом сходить? А Ратмиенко, даже говорить не хочу, кто она. Сам знаешь. И Антоха этот… Слов нет уже!

Со всеми вышеперечисленными ребятами я воспитывался в детдоме, учились вместе в профучилище. Они мне все, как родные. И Липнина, и Войтина тоже, вы не подумайте, что я к ним плохо отношусь. Просто эти две правильные, с ними скучно.

– А что Антоха? – спрашиваю.

– В курсе, что от него ангел отказался?

– Серьезно?

– А нет ангела, – он смотрит на меня, – будет черт. Другого не дано.

Ё-моё!

– И уверяю тебя, – продолжает он, – Антохе недолго осталось. Кладбище, зона, инвалидное кресло, неважно. Главное, что недолго.

Как вы думаете, стало ли мне страшно? Конечно, стало!

– Можно что-нибудь сделать? – не спрашиваю, а прошу о помощи.