Есть зло, которое видел я под солнцем

Когда файлы начали повторяться в разных изданиях и явно не относящиеся к теме ссылки переполнили виртуальные страницы, Лиза вышла из «всемирной паутины» и приступила к чтению сохраненных документов.

Стэн сначала смотрел из-за ее плеча на экран монитора, а потом достал большие желтоватые тома академического собрания летописей и углубился в их изучение.

– И что мы имеем? – поинтересовался он по прошествии часа, когда заметил, что Лиза попыталась откинуться на спинку, которой у пня не было, чуть было не потеряла равновесие, обернулась, чтобы убедиться в отсутствии спинки и, убедившись, сурово зыркнула на ухмыляющегося Стэна.

– Ерунду какую-то, – недовольно ответила Лиза. – Во-первых, история очень запутанная, во-вторых, масса действующих лиц, а в-третьих, некоторые сомневаются в том, была ли такая библиотека на самом деле… Вообще каша какая-то. Ничего из нее не поймешь. То есть ничего для нас важного нет… Какой-то дьяк Конон Осипов что-то слышал про то, что кто-то видел в подпольях Кремля во времена царевны Софьи, а потом уже в наше время какой-то Алексей Осипов пишет об этом в какой-то книге. Я запуталась и не знаю, за что хвататься.

– Так, для начала нужно все расставить по местам.

– А если это все не понадобится?

– Как же можно сейчас определить, что понадобится, а что нет…

Тем более, что тебе все равно придется разбираться в этой «каше», чтобы написать статью. Давай все выпишем по порядку.

– Ого! – Лиза обернулась к Стэну. – По порядку? Это я слышу от тебя?

– А что такого?

– Ты оглянись вокруг. Ты когда-нибудь вообще видел свою берлогу со стороны, порядочник?

– Хочешь сказать, что у меня в студии беспорядок? – Стэн обвел взглядом груды книг, красок, коробочек, рам и рамочек для картин так, словно впервые все это увидел. – На мой взгляд, все на своих местах, а это и есть порядок.

– Наглец! – констатировала Лиза. – Порядок – это то, что у меня в квартире.

– У тебя в квартире, – закончил дискуссию Стэн, – А у меня в голове. Значит, Палеологи…

– Что Палеологи? – нахмурилась Лиза. – Они-то уж точно не имеют отношения к нападению на меня.

– Как знать… Давай-ка начнем с них. Я тут кое-что вычитал в летописях…

– Стэн! За мной, по твоим словам, убийца с ножом бегает, а ты с летописей хочешь начать. Почему тогда не с каменного века?

– Лиза, успокойся… У нас нет тех возможностей, которые есть у следствия. Что мы можем сделать? Я думаю, что самое разумное вникнуть в тему, найти тех, кто интересуется библиотекой Грозного серьезно, а через них – тех, кто очень серьезно.

– Ну, не знаю… По-моему, надо что-то делать, а не сидеть над летописями! – в горячности воскликнула Лиза.

– Предлагай. Что делать?

– Я не знаю.

– Тогда думай, что делать, а я займусь тем, что считаю разумным.

Лиза капризно отодвинула от себя клавиатуру, встала с пенька и пошла к барной стойке готовить кофе. Стэн плюхнул на стол перед монитором пару раскрытых томов летописей, сменил Лизу на пеньке и защелкал плоскими пирамидками клавиш.

«Палеологи (с ударением на последний слог), – вскоре уже читал про себя Стэн. – Династия византийских императоров в 1261—1453 гг., основанная Михаилом VIII (стал императором Никеи с 1259 г. сначала в качестве соправителя малолетнего императора Иоанна IV Ласкариса, которого впоследствии ослепил»).

– Вот сволочь! – в сердцах произнес Стэн вслух.

– Кто? – поинтересовалась Лиза.

– Да основатель династии, Михаил Восьмой Палеолог, – охотно отозвался Стэн. – Ослепил мальчика-царя, чтобы занять его место.

– Да уж, – Лиза с двумя чашками, над которыми вился ароматный парок, подошла к Стэну. – Чем больше узнаешь о жизни царей, тем менее привлекательной она представляется.

Лиза поставила чашку с крепким и очень сладким, как он любил, кофе на стол перед Стэном. На чашке были изображены с одной стороны рыболовы, сталкивающие в воду челн, а с другой – лисица, поймавшая за шею селезня кряквы. Эту кружку с намеком на увлеченность Стэна охотой и рыбалкой когда-то подарил ему Володя Симачев, калужский приятель. Отхлебывая маленькими глотками горячий кофе вовсе без сахара, Лиза прижалась боком к Стэну и стала читать с монитора вслух.

«Константин XI Палеолог (1403 – 1453 гг.) с 1438 г. был деспотом Мореи, наследовал Византийскую империю с 1449 г., погиб при обороне Константинополя от турок.

Фома Палеолог вместе с братом Дмитрием наследовал титул деспота Мореи от брата, Константина XI.

Зоя Палеолог, дочь Фомы. После падения Константинополя переехала с отцом и матерью, Екатериной Заккарией, на остров Корфу. Около 1465 г. переехала оттуда в Рим. Осиротев, воспитывалась при папском дворе. В 1472 г. переехала в Россию и стала женой Иоанна III».

– О ее появлении в России есть записи в «Списке Мациевича» и в «Архангелогородском летописце», – перелистывая страницы летописей, пробубнил Стэн. – Так, где у нас 1472 год? Ага, вот: «В лето 6980. Прииде князь великии на Москву сентября в 1 день и много посадников полохом приведе. Того же лета в Пермь Великую поставлен бысть епископ Филофеи. Тое же зимы бысть на небеси два месяца». Прикинь, Лиз? Два месяца тое же зимы… «Тое же зимы князь Иван Васильевич другою княгинею женился, понял царевну Софью римлянину…».

– А что там про библиотеку сказано?

– В летописях? Ни-че-го. Но вот Карамзин считает, что библиотека была и привезла ее, по-видимому, бабушка Ивана Грозного, Софья Палеолог.

К вечеру следующего дня Стэн и Лиза гуляли в Ботаническом саду. Это чудное место, в котором сразу забывалась московская суета, всегда привлекало Стэна возможностью неспешной прогулки по тропинкам тщательно ухоженного парка, здесь ему легко думалось, здесь приходили на ум незамысловатые сюжеты его картин и, наконец, сад находился на одной ветке с ближайшей к его дому станцией метро.

За два дня чтения статей из самых разных, иногда совсем неожиданных источников (вроде «Курской правды») и глав из книг, Стэн и Лиза уже знали, что в качестве приданого Софья привезла в Россию обоз с подарками, и среди них был, например, греческий образ Всемилостивейшего Спасителя, который в XVII веке по приказу Михаила Федоровича был поставлен в Верхоспасском соборе Кремля.

Относительно размеров обоза мнения авторов расходились. Некоторые утверждали, что было несколько подвод, а некоторые указывали довольно точную цифру – более восьмидесяти.

По поводу книг кто-то настаивал на том, что не было никаких книг вообще, кто-то утверждал, что было их числом до восьмисот. И никто не давал ссылок на первоисточник.

– И непонятно, с чего они все так упорно называют эту библиотеку Либереей, – вдыхая всей грудью разлитой по аллее запах сирени, произнес Стэн.

– Чувствую, что еще совсем чуть-чуть, и мы найдем убийцу, – съехидничала Лиза.

– Не исключено, – не отреагировал на сарказм Стэн, демонстрируя всем своим видом, что начатые поиски прекращать не собирается.

– Как-то не очень верится в то, что последние из Палеологов, второпях убегая от турок на остров Корфу, – Лиза уже увлеклась темой, хотя первоначальное неприятие идеи Стэна заставило ее во всем сомневаться, – захватили с собой кучу книг. А потом им пришлось плыть до Италии и опять же с книгами. Народ в таких случаях предпочитает брать только самое ценное – золото-бриллианты.

– На самом деле, если не врут статьи, книги в те времена ценились не дешевле золота. Тем более, что в Либерее, возможно, были рукописи из сожженной Александрийской библиотеки. Хотя интересно было бы узнать поподробнее о последних деспотах Мореи. И вообще: что это за Морея такая?

После ужина в кафе, где Лиза заказала салат из руколы и ризотто с креветками, а Стэн – картошку-пюре со свиной отбивной, они вернулись в мастерскую, и Стэн снова принялся терзать свой отставший от времени комп.

К своему большому удивлению и не меньшему удивлению Лизы нашел он немало.

Прежде всего, оказалось, что после захвата Константинополя турками во главе с Мехмедом II, Фома и его брат Дмитрий не только оставались еще целых семь лет править Пелопоннесом (а именно Пелопоннес, отделенный Эгейским морем от нынешней Турции, а тогдашней столичной части Византии, и являлся провинцией Морея), но и не забывали при этом постоянно ссориться между собой. Они даже обратились за помощью к султану, когда проживавшие на Пелопоннесе албанцы и греки, поддерживаемые Венецианской республикой, подняли восстание. Мало того, султанский военачальник после подавления мятежа попытался помирить братьев. Но Дмитрий был сторонником безоговорочного подчинения султану, а Фома рассчитывал на восстановление империи с помощью римского папы. Только в 1460 году султану надоели распри братьев, и он пришел в Морею с большим войском. Дмитрий сдался на милость победителя, а Фома с семьей бежал под защиту… Венецианской республики на остров Корфу в Ионическом море. При этом у него было достаточно времени, чтобы бежать, как следует экипировавшись. Позже Фома отправился в Рим, где его благожелательно принял папа Пий II. Оставленная им на Корфу жена умерла в августе 1462 года, и он вызвал детей в Рим. Хотя тоже не сразу – спустя еще три года, в 1465 году, и 12 мая того же года, через несколько дней после их прибытия… скончался.

– Все эти семейные перипетии монарших византийцев, конечно, занятны, – вслух начала рассуждать Лиза. – Но очень уж трудно углядеть между строк что— то касающееся книг. Нет никаких зацепок, доказывающих наличие библиотеки у Фомы.

– Но нет и фактов, опровергающих это, – подхватил Стэн. – В архиве Ватикана сохранилась бумага, свидетельствующая о том, что папа выделил на разгрузку кораблей, на которых Фома прибыл в Италию, семьсот золотых дукатов. Это большие деньги по тем временам. Значит, и груз был серьезным. И все это досталось после смерти Фомы его дочери.

– А ты уверен, что у него была только одна дочь? – задала каверзный вопрос Лиза.

– А давай узнаем наверняка, – с этими словами Стэн снова заставил Яндекс потрудиться.

Выяснилось, что у Фомы было аж четверо детей, но в Рим попали трое – братья Андрей и Мануил, и Зоя, родившаяся, очевидно, в 1456 году. Когда они стали круглыми сиротами, папа римский взял их на воспитание.

– Что бы это значило? – Стэн с довольной ухмылкой сравнивал два документа. – Словарь Брокгауза и Ефрона называет Павла II в качестве опекуна Зои и интригана, устроившего ее брак с русским царем, а Рансимен в «Падении Константинополя…» говорит то же о папе Сиксте IV.

– Для нас это важно? – быстро спросила Лиза.

– Думаю, что абсолютно без разницы. Поехали дальше?

Младший Мануил жил в Италии, но в 1477 году неожиданно уехал в Константинополь, где сдался на милость султана. Так что наследства Фомы он получить не мог.

– Осталось двое претендентов, – констатировал Стэн.

Старший Андрей никуда из Италии не убегал, воспитывался при дворе папы, в 1480 году женился на простой римлянке и всю жизнь занимал деньги под залог земель уже несуществующей Византийской империи да продавал такие же несуществующие титулы. Досталось ли ему что— то из наследства Фомы (если оно вообще было), не известно.

Наконец, Зоя в июне 1466 года десятилетней была выдана замуж за римского аристократа из дома Караччоло, но скоро овдовела.

– Десятилетнюю девочку замуж отдали! – возмутилась Лиза. – Небось, еще и за старого, плешивого козла… Хорош воспитатель, этот гадский папа.

В 1472 году, когда Зое было около шестнадцати, папа организовал ее свадьбу с Иваном III, благодаря чему Русь с полным правом взяла византийский герб – двуглавого орла – и стала величать себя Третьим Римом. В качестве приданого папа отправил в Московию подводы с подарками.

– Вероятность того, что большая часть наследства Фомы досталась именно Зое, – раздумчиво произнес Стэн, – велика. И овдовев после первого брака, она могла получить наследство еще большее – от Караччоло, который наверняка имел библиотеку, как все богатые римские аристократы.

– Любопытно, – прищурилась Лиза. – А какие, считается, книги были в Либерее – только греческие или латинские тоже?

– Ищем дальше?

– Ладно. Ищем дальше, если ты обещаешь, что нас это приведет к убийце.

– Нас это приведет к тем, кто серьезно занимается поисками Либереи, а убийца наверняка среди них.

– А если все— таки не в ней дело?

– Тогда ответь, что еще может связывать тебя и Вадима.

Лиза задумалась, закусив губу.

– Ты прав… Больше ничего.

– А Либерея, судя по всему, это такой куш, что за него могут легко убить, – убежденно произнес Стэн и, нарочно не меняя тона, добавил: – Ну, а если убийцу не найдем, так хоть скучать не будем.

– Дурак. То есть я хотела спросить, а почему мы ищем информацию по Либерее вместо того, чтобы искать, кто занимается этой Либереей?

– Я отмечаю. Вот смотри – то, что уже удалось выписать.

Стэн показал Лизе листок с двумя десятками фамилий, среди которых больше половины имели какое— то отношение к Либерее до революции или сразу после нее, и к настоящему времени числятся среди усопших. Здесь были ничего не говорящие Лизе имена Иоганна Веттермана – пастора из Дерпта, Эдуарда Треммера – ученого из Страсбурга, Василия Макарова – дьяка царевны Софьи, Игната Стеллецкого – археолога и других. Среди оставшейся половины были имена известных ученых, публиковавших книги или статьи по библиотеке московских царей в специализированных изданиях. А также всякая всячина – диггеры, выдумывающие о своих путешествиях по подземной Москве небылицы; диггеры, добросовестно отчитывающиеся о своих путешествиях по подземной Москве; фантазеры, мечтающие найти какой— нибудь клад, чтобы обогатиться или хоть прославиться; любители порассуждать обо всем на свете, в том числе и о невозможности существования Либереи, все домыслы которых построены на самой поверхностной информации о предмете; а также журналисты, которые, с воодушевлением ссылаясь на тех, на этих и других, с детской непосредственностью делают из мухи слона, а из этого слона с легкостью добывают слоновую кость.

Пора была ехать к профессору Беленькому.

Жил Беленький в Кривоколенном переулке. Когда машина Стэна сворачивала на Сретенский бульвар, Лиза, с неудовольствием рассматривавшая свои редкие веснушки в зеркале откинутого на лобовое стекло противосолнечного щитка, вдруг заметила что-то краем глаза. Их машина остановилась на светофоре, рядом дожидались зеленого света другие. Лиза медленно повернула голову и встретилась взглядом с пристально всматривавшимся в нее из стоявшего рядом автомобиля незнакомцем.

Она машинально повернулась к Стэну и увидела, что с противоположной стороны тоже стоит машина, и с пассажирского сиденья в их сторону поглядывает мужчина в черных, совершенно непросвечиваемых очках, будто позаимствованных из голливудского болкбастера. У нее засосало под ложечкой.

Желтый едва успел мигнуть, как сразу загорелся зеленый, машины тронулись, и довольно скоро внедорожник Стэна вырвался вперед. А когда свернули на Мясницкую, их никто не стал преследовать.

«Господи! У меня начинается паранойя», – подумала Лиза и решила ничего не говорить Стэну.

Джип мягко ткнулся передним колесом в бордюр тротуара на Мясницкой, недалеко от Главпочтамта. В Кривоколенный они отправились пешком.

Вечер был на удивление хорош, солнце только краешком глаза заглядывало на улицу с Чистых прудов, наполняя Мясницкую городским асфальтовым теплом и делая тени долгими, нелепо ломающимися на бордюрах и в местах пожизненного соединения зданий с тротуаром.

Лиза совсем успокоилась, осознав наконец, что никто не мог их преследовать, поскольку ИМ просто неоткуда было знать, что она живет теперь у Стэна.

Тем временем, незаметно оглядываясь по сторонам и замечая множество деталей, которые в другое время и не обратили бы на себя внимание, Стэн шел походкой довольного собой счастливчика. Полная самых неожиданных поворотов судьбы жизнь не раз учила его осторожности, и он давно усвоил, что самоуверенный, с проблесками барства вид человека притупляет бдительность тех, кто пытается за ним скрытно следить. И это позволяет «объекту» вычислить «топтуна». У Стэна не было оснований считать, что за ними кто— то следит, однако лучше было перестраховаться, чем повести себя и в самом деле самоуверенно.

Разум подсказывал, что при всем желании убийца не мог знать ничего о Стэне, о том, где теперь живет Лиза, и о том, что они договорились о встрече с одним из исследователей Либереи. Но кроме разума имелись еще и ощущения, не раз выручавшие Стэна из беды, и сейчас они, эти ощущения, были весьма неприятными.

Одна из долгих теней, мелькавших макушкой возле ног Стэна и Лизы, уже несколько раз совершила те же самые «па», которые Стэн предпринял ради проверки. Если он зачем— нибудь останавливал Лизу, останавливалась и тень, если Стэн с Лизой переходили улицу перед машиной, нарочно не оборачиваясь назад, быстро пересекала проезжую часть и «макушка».

В отличие от партнера, Лиза впервые за несколько дней вдруг почувствовала себя совершенно спокойной и стала даже немного рассеянной.

– А почему бы нам просто не связаться с отцом Вадима и не спросить, что за документы лежали в сундуке на дачном чердачке? – спросила она беззаботно.

– Я уже пытался связаться с Милой на этот счет, – скуксился Стэн. – Отец Вадима еще в больнице. К нему не пускают, даже о смерти Вадима пока ничего не говорят. Да он может и не знать ничего об этих документах.

– А как ты себе его представляешь? – после непродолжительного молчания с нотками интриги в голосе поинтересовалась Лиза. – Мне кажется, что он этакий аристократ в стеганом велюровом халате, на шее повязан атласный платок. Такой… вольготно себя чувствующий среди старинных книг и картин.

– Старик Вахмистров?

– Да, нет! Я про Беленького.

– А— а… Судя по тому, какую зарплату сегодня получают ученые, особенно гуманитарии, – рассудил Стэн, не переставая следить за тенью и ловя в отраженьях витрин мужчину средних лет с характерными залысинами, от которого эта тень исходила, – я полагаю, что он просто чудак с всклокоченными волосами, в очках с треснутым стеклом, стоптанных тапках и спортивном трико с отвисшими коленками.

– Ага. И вместо антикварной мебели у него трехногие табуретки шестидесятых годов и купленный по случаю списания из института письменный стол из прессованной стружки, – продолжила развивать тему Лиза. – Стэн, в тебе романтики не больше, чем в записи на очередь к стоматологу!

– Скоро все увидим, – успокоил подругу Стэн, потянув на себя массивную ручку старинной двери в мрачный подъезд. – Прошу!

Прикрывая дверь с многолетним слоем пыли на стекле, Стэн позволил себе глянуть вскользь на прошедшего мимо мужчину, который, казалось, не обратил никакого внимания на то, что кто— то зашел в подъезд. Однако и краткого мига оказалось достаточно, чтобы заметить, как мужчина косил глаза в стекло закрывшейся двери.

– И все— таки за нами следят, – Стэн приложил палец к губам, заметив расширившиеся от испуга глаза Лизы. – Не понимаю, как они могли узнать о том, где ты прячешься.

– Они?! – изумилась Лиза.

– Они или он… – неопределенно ответил Стэн. – Хотя одному такое не провернуть. Нужно было как— то увидеть нас на даче Вахмистровых, проследить за нами до моей мастерской, день и ночь дежурить, а, может быть, и прослушивать разговоры в студии… В общем, одному не справиться. То, что за нами следили последние несколько минут, это факт. И он означает, что против Вахмистрова, тебя и теперь меня работает… – Стэн проглотил комок в горле, – целая организация.

– Бред какой— то, – прошептала срывающимся голосом Лиза.

– Согласен. Бред. Давай придумаем какое— то другое объяснение.

– Может быть, ты просто ошибся?

– Уверен, что нет. Не ошибся. За нами следили.

– Что будем делать?

– Ничего. Пойдем к профессору.

Стэн с Лизой поднялись на третий этаж пешком, поскольку вызванный лифт не внушил доверия. Он казался едва ли не старее этого старого дома и больше напоминал клетку из зоопарка, которая наверняка должна клацать и скрежетать. А Лизе и Стэну больше всего сейчас хотелось быть тихими и незаметными.

Пока они поднимались, хлопнула входная дверь, и через некоторое время кто— то загремел внизу решетчатой дверью лифта. Голоса и разнообразные звуки изредка проникали на лестничную клетку из квартир сквозь металлические двери. В подъезде пахло нитрокраской, которой, видимо, что— то красили в квартире на первом этаже.

Стэн позвонил в дверной звонок, потом еще раз, и дверь открылась. На пороге стоял пожилой негр. У Лизы от неожиданности стали расширяться глаза.

– А… мы к профессору… Беленькому. Он здесь живет? – с трудом выговорила Лиза.

– Здравствуйте! – улыбнулся негр. – Беленький – это я. А вы, наверное, решили, что я его грум.

– Ннннет, разумеется! – начала оправдываться Лиза. – Просто несколько неожиданно… Мы по поводу интервью.

– Я понимаю… Вы, очевидно, из «Астрала»?

– Да, да!

– Проходите, проходите. Сергей Сергеевич звонил…

В гостиной профессор посадил их на диван и попросил подождать, пока приготовит чай.

– Сегодня никого чаем не удивишь, – произнес он, удаляясь в кухню. – А были времена, когда я из Китая привез чай с жасмином и ходил с ним по гостям, как гастролирующий артист. И всегда был аншлаг!

Оставшись наедине, молодые люди переглянулись, Лиза молча положила свою ладонь в ладонь Стэна и улыбнулась. Потом они принялись смотреть по сторонам, в основном на картины и гравюры на темных стенах.

– Вижу, вас заинтересовало мое собрание, – произнес Аркадий Вениаминович, внося поднос с чайным сервизом в комнату. – Да, было время, когда я мог позволить себе покупать картины… Впрочем, мы, как я понимаю, собрались не для обсуждения изобразительного искусства.

Лиза привычно взяла инициативу на себя, положила на стол только что купленный цифровой диктофон, включила его и попросила профессора рассказать о том, что дает основания считать, что библиотека русских царей, так называемая Либерея, вообще существовала. Стэн тем временем снял крышку с объектива висевшего у него на груди зеркального «Никона», отошел немного от стола и навел объектив на ведущих беседу за чашкой чая Лизу и Аркадия Вениаминовича. Заметив это, профессор прервался на полуслове, обернулся к Стэну и попросил позже показать ему все снимки.

– Я, видите ли, ужасно нефотогеничен, и мне не хотелось бы, чтобы на фотографиях, опубликованных в вашем издании рядом с такой очаровательной журналисткой, оказался квазимодо.

Стэн согласно закивал головой, а Лиза продолжила прерванную беседу, напомнив свой последний вопрос о документах, подтверждающих привоз в Россию Зоей Палеолог именно книг, а не вообще некоего добра на куче подвод.

– Как ни странно, нет документов, прямо подтверждающих то, что книги действительно были привезены в Россию… Ну, описей, там или упоминаний в письмах, – лицо профессора выразило такое сожаление, словно речь шла о потере его личного имущества. – Зато известно, буквально по дням, время передвижения каравана Зои из Рима в Болонью, Нюрнберг, Любек, Псков, а затем и в Москву. Известно, что двенадцатого ноября одна тысяча четыреста семьдесят второго года Зоя прибыла в Москву вместе с сопровождавшими ее послами и в тот же день обвенчалась с Иваном по русскому обычаю. Все произошло очень— очень быстро потому, что этой свадьбе предшествовала заочная свадебная церемония.

– Это как? – изумилась Лиза.

– Да, она состоялась еще в Ватикане, где жениха представляло доверенное лицо Ивана III, тоже, кстати, Иван по фамилии Фрязин. Хотя на самом деле это имя он получил при крещении в православную веру, а вообще— то Иван Фрязин был по происхождению итальянцем, и звали его Жан— Баттиста дела Вольпе. Кстати, скрыв свой переход в православие, именно Иван Фрязин убедил кардинала Виссариона и папу в том, что Иван III готов принять католичество, благодаря чему папа и согласился на его брак с Зоей. Впрочем, я отвлекся…

Зою сопровождал папский легат Антоний и в Москве он стал убеждать митрополита Филиппа принять установления Флорентийского собора, но ничего у него не получилось. Филипп позвал какого— то искусного в прениях книжника Никиту, и тот в два счета доказал Антонию, что греческое исповедание правильнее римского. Антоний, рассчитывавший, по— видимому, на легкую победу, неожиданно для себя столкнулся с категорическим неприятием католицизма московитами и прекратил бессмысленный спор такими словами: «Нет книг со мною».

Стэн и Лиза понемногу прихлебывали крепкий цейлонский чай. В свою чашку Стэн положил четыре куска сахара, чем вызвал немое удивление Аркадия Вениаминовича. Вообще Стэну хотелось взять датскую печенюшку из круглой жестянки со старинным рождественским рисунком по периметру, но он боялся, что посыпятся крошки, да и вообще никто печенья не брал, а он и так уже сахару переложил…