Полная версия
Тетрадка с корабликом
Он ушёл, а я осталась одна. Господи Боже мой, мне доверили ключи и целую организацию!
Михаил Викторович оставил мне для записи посетителей «десть» белой бумаги, прошив в уголке степлером. Я всегда любила всяческую канцелярию, и мама приносила мне со своей работы контрольные, санитарные и бракеражные журналы. Я взяла на работу контрольный, – с болотными страницами, в белой картонной обложке. Там как раз было три столбца, а начальник велел всех приходящих нумеровать, записывать фамилию, должность, организацию и цель визита.
Вскоре пришёл первый посетитель, высокий мужчина в синем.
– Дормидонтов Вадим Юрьевич. Передайте Галине Георгиевне, что во вторник в шесть вечера будет собрание в КСУ «Заречный».
– Игоревич? – не расслышала я.
– Нет, Вадим Юрьевич.
– Но, это ведь одно и то же! – зачем-то заспорила я.
– Да, но хотелось бы, чтобы было точнее.
Разумеется, что я просмотрела все бумаги. Под крышкой моего стола был один широкий ящик, где я нашла сброшюированные документы о перепланировке квартиры Полиповой Валентины Дмитриевны. А в платяном шкафу стояла коробка из-под обуви, где лежал пухлый файл, набитый «карточками общественных инспекторов».
Подошло время обеда, о чём я накарябала записку. Когда я прилепляла её к двери на скотч, ко мне подплыл огромным животом вперёд, – как барон Апельсин из «Чиполлино», только без слуги с тележкой, – какой-то ветеран из одноимённого совета.
– Что вы тут вешаете? – прогудел он. – А, вы здесь работаете! Очень хорошо!
А мама дома в нехорошей эйфории:
– Сегодня Льва Рохлина убили! Жену его показывали, – невменяемая, вся трясётся!
И перевела разговор на нашу жизнь:
– Представляешь, как же тебе повезло! Я когда это объявление прочитала, то сразу подумала: «Вот бы тебе такую работу!» Слушай, а там был их расчётный счёт? Где эта газета?
– Вы же на ней селёдку почистили.
– Из тебя будут растить кадры! Вот у нас на работе Ольга Сытина, секретутка. Сама – малярша из Фрянова! Мы как-то дали объявление в газету, что требуется секретарь. Мне тоже предлагали, но я отказалась: вот ещё, кофе подносить! А пришла эта Сытина: «Я, говорит, сама малярша, но умею хорошо на машинке печатать, это у меня увлечение такое! И так возвысилась! Сейчас она осталась в Управлении торговли. Я, когда ей звоню, то всё время говорю: «Мне – Сытину». – «Ой, что вы, как можно! Ольгу Аркадьевну!»
Заметки на полях 20 лет спустя
А год спустя Ольга Сытина погибла. Она вышла замуж за травматолога, с которым долго сожительствовала, и он разбил её на своей машине.
«А Матико Тацуи как раз в то время погибла: нарядная, в кимоно с длинными рукавами, села прокатиться в самолёте, – тогда это было ещё в новинку, – и разбилась над равниной Сусаки. Об этом много писали во всех газетах».
(Фумико Хаяси, «Поздние хризантемы»).
***
Я рассказала, что рядом действуют Совет ветеранов, Общество книголюбов и Охраны памятников.
– Ой, и все они финансируются из бюджета?! Надо же! Ты там можешь даже замуж выйти: увидит тебя какой-нибудь ветеран и скажет внуку: вот у нас на работе есть такая девочка скромная, не красится!
После обеда я прочла красную брошюрку и узнала про экологические «электромобили», которые должны бы заменить двигатели внутреннего сгорания, весь этот тетраэтилсвинец и бензин. «Не губи первоцвет, побойся Бога!»
Ближе к вечеру приплыла Галина Георгиевна, тоже вся какая-то экзальтированная:
– Ой, Аля, Аля! И не скучно тебе здесь сидеть! Ты уже, наверное, все газеты здесь перечитала!
Я передала, что заходил Дормидонтов.
– Нет, во вторник я не могу! Ко мне приезжают родственники из Казахстана, они едут в Белоруссию, и я должна буду их проводить и встретить, посадить на поезд…
Я что-то для связки слов спросила про Дормидонтова, и Лепёхина подняла пальчик:
– У него – двое маленьких детей!
Да что это за сука такая озабоченная! По себе, что ли, судит?
– А ты не хочешь билет на футбол? – уже по-матерински предложила Лепёхина. – Недавно же стадион отделали. Там глава будет, вся администрация…
– Да нет, я спортом совсем не увлекаюсь.
Я просто не могла туда пойти. Мама скандал устроит.
Лепёхина же озабоченно полезла в буфет.
– Где-то у меня здесь бутерброды лежали… Вроде не испортились… На вот, покушай…
5 июля 1998, воскресенье
У нас в Щёлкове очень трудно купить газету «Завтра». Я беру её в синем полосатом шатре у речки, у чернявого пожилого мужика лет сорока пяти.
Иду по Пушкина обратно, а сзади меня – два пьянтоса: то ли отец с сыном, то ли просто друзья-собутыльники с большой разницей в возрасте.
– Красавица! – позвал меня пожилой.
– Да таких красавиц – …! – матерно огрызнулся молодой.
– А … – ничего!
А я вздумала навестить Янку Летову. Она очень любит, когда к ней приходят, но я не захожу из-за её матери.
Яна открыла и засияла!
– Кто ко мне пришёл! Моя милая подружка!
Я ужасно смутилась. Мне так никто никогда не радовался.
– Я нашла работу!!! – похвасталась я.
– Тебе мама помогла, да?
– Нет, я сама!!!
И я рассказала, как нас найти, и пригласила её к себе на работу.
6 июля 1998, понедельник
Сегодня вновь забегал Вадим Юрьевич, – узнать, соблаговолит ли Галина Георгиевна прийти на собрание КСУ. Я доложилась про её родственников и записала его в журнал.
Заходил Хлопунов.
– Алинка, привет! Что, решила, значит, поработать на общественных началах?
– Я зимой в библиотеке работала в Щёлкове-7, но мне сказали, что я чужое место занимаю.
– Так у них там ещё и библиотека есть! Наверное, на квартире на какой-нибудь…
– Да я в школе работала. Просто библиотечная система и школьные библиотеки подцепила…
Работу я ненавидела. Я могла проработать там и до лета, но ушла из-за того, что у меня не было медицинской справки. В декабре нашу поликлинику разгромили и подожгли, и можно было тянуть и отнекиваться. Но не вечно.
А желающих на моё место и вправду было много…
– А тебя, значит, выгнали ради какой-то офицерской жены! Да, офицерская жена! Целый день вроде бы и дома, и в тоже время на работе… Ладно, скажешь Галине Георгиевне, что заходил Евгений…
И я также записала его в журнал.
7 июля 1998, вторник
Ни председателя, ни зама ни вчера, ни сегодня не было.
А вдруг они вообще никогда сюда больше не придут?
Вспомнила! Михаил Викторович собирался к главе Загорянки!
Утром, когда я открывала нашу дверь, ко мне вдруг подлетел плешивый человечек с венчиком белых волос вокруг лысины. Длинные фалды серого пиджака делали его похожим на кузнечика.
– У них замок вечно заедает. Давайте я его вам отвёрткой открою!
И что-то там повернул, за что я его сердечно поблагодарила.
В экологическом фонде сегодня плясали до упаду. Торгаши принесли какой-то «бальзам», но «кузнечик» сказал:
– Извините, но мы сейчас смотреть ничего не будем: все празднуют.
Ещё предлагали фильтры для воды:
– Я знаю, что вода у вас здесь плохая, а станет водичка чистая, серебристая…
И я занесла координаты их фирмы в журнал как распространителей экологической продукции.
8 июля 1998, среда
А сегодня Яна пришла. Говорит:
– Главное, я захожу в первую попавшуюся дверь и спрашиваю: «А Алина здесь работает?» – «Это такая чёрненькая, с каре? Последняя дверь налево».
И мы пошли в библиотеку на Талсинской, где Яна года два не сдавала книги. Молодая унылая библиотекарша с неудачной стрижкой под Мирей Матье простонала:
– А что же нам сказали, что «здесь такая не проживает»? Вот в карточке написано: «Не проживает». Мы звоним и спрашиваем: «Адрес – такой?» – «Да, адрес этот, но здесь такая не проживает!!!» И ещё истеричным голосом таким, противно даже…
Яна повернулась ко мне, многозначительно вытаращив глаза. Её мать торговала на рынке и от всех пряталась. Меня она терпеть не могла, и моя мама Яну – тоже.
«Янка твоя мне не нравится», – всегда задумчиво говорила она.
А Яна чем-то больна. Я недавно зашла в её двор с утра, и мать на неё рычала: «Ты должна ходить на физиолечение! Я советовалась со специалистами!»
– Я с утра ходила на физиолечение и зашла к тебе, – поликлиника у нас в двух шагах от площади.
– А что у тебя?
Но Яна сделала вид, что не слышит. Так зачем тогда начинать разговор?
На обратном пути она зашла на рынок к матери. А там кипела своя жизнь. Двое мужчин ссорились с торговкой, кому идти на обед.
– А мы тебе в термосе принесём! – пообещал один.
А другой обернулся, и пожаловался уже мне:
– Вот пустоголовая!
Возле ларьков на мосту мы встретили двух тёлок, каких-то знакомых Яны с её кружков. Одна – с очень белой кожей и очень чёрными волосами.
– А мы в библиотеку ходили! – какого-то чёрта похвасталась Яна.
Девки, естественно, стали издеваться:
– В библиотеку?!! В библиотеку!!!
Я молча ускорила шаг, и Яна догнала меня.
– Это две дуры, я их не люблю.
– Тогда зачем общаешься?
И мы вернулись в «экологический домик», как его прозвали в народе. Яна решила зайти в турбюро под видом туристки.
– Где вы хотите отдохнуть? – услышала я из-за двери подобострастный голос.
В «Мособлтуре» работали две противные старые тётки. Низенькая и толстенькая Нина Филипповна, длинная и худая Лидия Федосеевна.
Во всех организациях, кроме нашей и Совета ветеранов, стояли железные двери. Напротив нас – Общество книголюбов и они, дальше – АТП – Административно-техническое предприятие, и АТИ – Административно-техническая инспекция, и у самого входа – Районный экологический фонд. Это по правую руку. А по левую – Управление экологии у самого входа, турбюро и мы за деревянной белой дверью. У Совета ветеранов и то створчатые, обитые потрёпанным дерматином чёрного цвета!
Яна выпорхнула из турагентства, и мы уселись на древних откидных стульях между Советом и АТП. К нам подошла старая полосатая кошка, уже на сносях.
– Ой, что с ней делать, что делать! – заплескала ручками уборщица в чёрной косынке, по-колхозному повязанной концами назад.
– Алька, представляешь, как классно! – Яна тоже была холериком, как и Михаил Викторович, а точнее, холериком-сангвиником. – Есть классный тур, пароход по Волге! Там будут всякие певцы! Вот бы поехать!
– Ты же давно не любишь поп-музыку, зачем тебе это? – удивилась я.
– Алька, как тебе повезло! Ты будешь защищать природу и получать за это деньги!
И я поёжилась и подумала: а может, всё обойдётся?
Опять заходил Хлопунов.
– Ну, Алинка, как жизнь?
– Да не очень…
– Что так плохо? Жизнь прекрасна и удивительна!
Я боюсь этой цитаты из Маяковского после фильма «Прикосновение»1.
***
После обеда я уже сама пошла в библиотеку, только другую, центральную. Я хотела взять стихи Николая Рубцова.
А там работает очень противная, толстая баба, Надежда Владимировна, рот у которой никогда не закрывается. А ещё она хамит напропалую, и очень плохо относится к своим служебным обязанностям.
– Не знаю, как ты выбирать будешь, – темно.
Это Чубайс обесточил «бюджет». Свет отключили и в роддоме, и там, в кувезе умер недоношенный ребёнок.
– А я и не выбирать.
– Сдать?
– Да нет же, у меня – свободный формуляр. Я хотела взять стихи Николая Рубцова.
– Рубцов у нас в подсобке, а там темно.
– Хорошо, я потом зайду.
– Да, Алиночка, – неожиданно подобрела Кручинина.– У нас уже третий день, как нет света!
Этим летом началась разруха, – не было воды и света. Но коммунальная буря обошла меня стороной. У нас газовая колонка и горячая вода в любое время. А какая-то молодая женщина из высотного дома в микрорайоне «Заречный» жаловалась в газету, что два месяца нет воды, и не работает лифт (охотники за цветметом поснимали головки, и в микрорайоне не действовали тридцать «подъёмников»!), а ей приходится таскать на восьмой этаж коляску и греть воду для стирки пелёнок.
– А с электричками что сейчас творится! – стонала Кручинина на своём абонементе.
На днях муниципалитет выдумал себе новый бизнес, – на запрете клеить объявления в неположенных местах. В 80-е годы у Старой почты на площади, у входа, где на втором этаже принимали и выдавали посылки-бандероли, была будка адресного бюро, где объявления принимали за плату. Тут же стоял «складень» на ножках, – три застеклённые доски с объявлениями. От него до сих пор дожила одна доска, куда ещё клеили!
И вот теперь администрация ввела штраф за несанкционированную расклейку: 286 тысяч неденоминированных рублей с физических лиц, и 486 тысяч с юридических. Поставили голубые грибки – новые доски. Владимир Лобанов, придворный корреспондент, агитку накатал:
«Случается порой, что нам надо срочно продать квартиру или автомобиль «газель». И мы, тщетно обегав всех знакомых, решаемся на крайний шаг, – повесить на столбе объявление. Вы только посмотрите, сколько их загрязняют наш город! Написанные от руки, напечатанные на машинке, и даже набранные на компьютере! Но теперь за это – большой штраф, размещать объявления можно только на симпатичных грибках. И ваш листочек никто не сорвёт и не унесёт ветром».
В общем, обработка мозга.
Впрочем, штрафовали не сразу, сначала звонили и предупреждали, – АТИ. А тем, кто не слушался, они … «обрывали телефоны». Это я подслушала сегодня в коридоре.
Рядом с нашей комнатой стоял стол. И вот пришла женщина, торгующая вразнос чаем для похудания, поставив туда свой баул. К ней тут же стеклись изо всех комнат.
– А вы в эту комнату загляните, там один человек сидит, – ехидно, прекрасно зная, что нет денег, предложил насчёт ВООПа сегодняшний «кузнечик».
– Один человек – это неактуально! – отрубила торговка.
9 июля 1998, четверг
Сегодня объявилась Галина Георгиевна:
– Аля, что-то замок не действует? В нём никто не ковырялся?
У меня душа в пятки ушла, что меня сейчас выгонят, – сказать «уволить» не правильно, меня же не оформляли! Но я рассказала про вчерашнего серого «кузнечика» с отвёрткой.
– Так это же Сыроежкин Георгий Михайлович, директор экологического фонда! Заколебал уже, вредитель!
Меня председатель не ругала, и я подумала, какая же она добрая и хорошая.
– Где же у меня дома этот замок лежал? – задумалась она. – Надо Сафронову позвонить…
Поскольку в четверг у всех приёмный день, на месте была Ирина из ВООПИиК – Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, и Лепёхина пошла к ней. Я услышала, как она ноет в трубку своим вечно стонущим голосом меланхолика:
– Дим, ты посмотри в тумбочке замок…
Сегодня к нам зашла Татьяна Николаевна Фридман, секретарь первичной организации ВООП на Загорянке. Точнее, она приехала в Совет ветеранов, где также является председателем первички, такая вот оказия.
Как я посмотрела в анкете, Фридман родилась в один год с моим дедом, ей тоже шестьдесят девять лет. Но – стройная еврейка с горбатым носом, крашеными, ухоженными и уложенными волосами, в летнем брючном костюмчике. Как ни странно, она обратила внимание на меня, малолетку:
– Я вижу, это новая сотрудница?
– Да, это наша Алина.
– Представляете, Галина Георгиевна, я вчера гуляла в нашем Загорянском парке и нашла там два белых!
– Что-о? – не расслышала Лепёхина. – Два пня?!! Так это же надо… это же надо президиум собирать, общественность поднимать!
– Два белых гриба, Галина Георгиевна, а не два пня!
– А я в субботу ездила с моим Димкой за ягодами в Трубино, лес – пустой! Только Димку зря измучила…
Когда Фридман ушла в Совет ветеранов, я спросила:
– Она – еврейка?
– Ой, Аля, да как же ты догадалась про Татьяну Николаевну? Я и внимания не обращала, никогда не задумывалась.
Галина Георгиевна показала мне конвертик без картинки и заполненную анкету. Она хотела, чтобы её ВООП попал в интернет-каталог.
– Я дам тебе потом денег, и ты отошлёшь его заказным письмом…
Я ушла на обед, и на обратном пути встретила Фридман, которая шла на электричку и сладко со мною попрощалась.
А Михаил Викторович уже вовсю колдовал над дверью.
– Привет, девушка! – зарокотал он. – Как настроение, самочувствие? Дома ещё не ворчат, что ты сюда ходишь? Ты сама-то веришь, что всё у нас получится?!!
– «Кто пашет, тот должен пахать с надеждой получить ожидаемое».
– Ух, ты, откуда это?
– Из Библии.
– Не получается пока с помещением для видео-клуба, – сказал он уже Лепёхиной, – и я вот что, Галина Георгиевна решил: да лучше мы, ВООП, сами свой экологический фильм снимем! И облетим весь район на вертолёте! Я договорюсь с ребятами с Чкаловского аэродрома.
– У нас есть видеокамера, только сейчас она сломалась, – похвалилась она.
– Дощечку бы какую в щёлочку забить… – озаботился Михаил Викторович, и принёс из туалета, приспособленного под склад ненужных вещей, деревянную линейку. – Ничего, мы им новую линейку купим, когда деньги будут!
– Я, наверное, отвлекла вас от дел?
– Что вы, Галина Георгиевна! Это же наш общий дом! Представляете, я сегодня с утра ходил на биржу труда оставить информацию, что в нашем ВООПе можно за раз очень хорошо заработать, составляя протоколы, так они на меня руками замахали: «Да что вы! Если мы узнаём, что у нашего контингента появился хоть малюсенький заработок, они тут же теряют право на пособие! Они даже в тюрьму могут сесть за мошенничество!» Вот чудаки!
– Аль, а ты не хочешь на компьютере обучаться? – спросила лениво Лепёхина.
– А что, есть такая возможность?
– Компьютер, он далеко не каждому доступен! – авторитетно заявил Михаил Викторович.
Он что, тупой меня считает?
Сегодня что-то всё связано с Загорянкой. Председатель первички сюда приезжала, Михаил Викторович встретился с главой и обошёл весь посёлок.
– Красивейшее место, но гадят же там! Один парень мусор сжигал, а это же сразу штраф, а он говорит: «Да я бы рад в положенное место выбросить, да нет у нас ничего, не организовано!» А у нас теперь будут ставить кузова, потому что контейнеры воруют…
10 июля 1998, пятница
И вот уже неделя, как я здесь работаю. На улице жара, а здесь вечный сумрак. Я не жду от этого дня ничего хорошего, только тоску и скуку, как вдруг входит высокая тощая женщина в изношенном летнем платьишке и плоских старых босоножках.
– Вы – секретарь? Я – к Михаилу Викторовичу. Мне на бирже труда сказали, что у него за час можно очень хорошо заработать…
И тут, на моё счастье, пришло начальство.
– Михаил Викторович! – кинулась к нему женщина. – Помните, мы с вами встречались на бирже труда!
– Нет, к сожалению, совсем не помню.
– Мне дали этот адрес в трудоустройстве. Я работаю вахтёром в ПТУ № 42, сейчас охраняю там выставку мебели. Зарплату давно не выплачивают. Старшего сына комиссовали из армии. На работу нигде не берут. Сегодня с утра он пошёл в никуда, – искать работу, заходя во все конторы, которые только попадутся на пути. Есть у меня и младший сын – третьеклассник. Когда он просит у меня есть, я не знаю, как мне объяснить, что мне нечего ему дать. Ведь раньше мы не боялись потерять работу, мы знали, что нас всегда возьмут!
Говорит она визгливо, истерично, точь-в-точь, как наша несчастная физичка Инна Иосифовна.
– Да, действительно, раньше для всеобщей занятости создавались предприятия, выпускавшие… ну… не совсем нужную продукцию. А вчера в «Дорожном патруле» показали, как мужик из Тульской области в Измайловском лесопарке повесился: его карманы были битком набиты вырезками с объявлениями о работе!
Я ужасно боюсь ударить лицом в грязь, сделав что-то не так. И достаю для посетительницы чистую карточку общественного инспектора.
Итак, женщину зовут Андреева Наталья Георгиевна, ей сорок четыре года. Уже по указанию Лепёхиной она пишет заявление о принятии в ВООП. Нужно заплатить вступительный взнос, два рубля, но с неё, конечно, не берут. И я тоже не платила.
– «С Уставом ознакомлена и обязуюсь его выполнять», – диктует Галина Георгиевна.
Андреева недоумённо поднимает на неё глаза.
– Это – чистая формальность, – уверяет Лепёхина.
Она даёт женщине Устав, и та жадно прячет его в свой видавший виды пакет.
– В Обществе охраны природы состоять очень выгодно. Мы можем, когда захотим, пойти на приём в администрацию! Ведь обычному человеку надо сначала записаться, а уж примут его или не примут, ещё не известно. А ВООП может прийти в любое время!
– Михаил Викторович! – плаксиво вскричала Лепёхина. – В газете опубликовали бюджет района! И нашего ВООПа там нет!
Моя мама тоже тщательно его изучила, и спросила удивлённо: «А ВООПа там нет! Кто же вас содержит?»
Никто.
– Ничего, сами заработаем! Я сам в охране работаю, и уже год создаю предприятие. Наша Галина Георгиевна вынесла организацию на своих хрупких плечах!
– Да, по Уставу ВООП имеет право иметь предприятия. Вы почитайте дома его повнимательнее.
– Наша Галина Георгиевна этой весной оштрафовала рынок и получила двести рублей! Куда бы только пойти с рейдом? На Соколовку? Там полно предприятий, и все они гадят. Только знайте, девушки, что билетов вам никто не оплатит…
– Подумаешь, всего одна остановка, я туда всегда без билета езжу! – сказала Лепёхина.
– До часу всё равно поездов нет, «окно», – сообщила я.
– Тогда посмотрим, что в центре.
Михаилу Викторовичу надо было закинуть письма в администрацию. Он всё фонтанировал идеями. То строчил в Комитет по культуре, чтобы ВООПу передали афишные тумбы, – хотел зарабатывать на рекламе. Дома у него были компьютер, принтер и сканер, где они с сыном Серёжей изготовляли фирменные бланки для исходящей документации. С очень красивой эмблемой, головой лося.
На крыльце курили отцы города, и Андреева спросила шёпотом и подобострастно:
– Это – Габаян?!
– Нет.
Сын Габаяна, первого заместителя главы района, курировавшего промышленность и бизнес, Андрей, учился со мною в параллельном, экономическом классе, и был для наших училок маленьким божком.
Мы же с Натальей Георгиевной зашли в «Роспечать».
За прилавком стояла толстая, бесформенная баба, и гадко кокетничала с каким-то солидным господином, покупавшем зеркало:
– В Щёлкове, хи-хи, одни молодые пенсионеры! Потому что у нас – химзавод и много воинских частей, откуда все уходят на пенсию в сорок пять лет! Так что в Щёлкове – все молодые пенсионеры!
На Парковой к нам подошла женщина пенсионного возраста:
– Помогите…
– Нам самим бы кто помог! – загоготал Сафронов.
А с другой женщиной, маленькой интеллигентной старушкой в очках, он уважительно поздоровался и объяснил нам:
– Учительница моя, по химии.
В больничном городке он завёл нас в густые заросли сирени и белого шиповника позади клинической лаборатории, в горы отбросов и раскисшей бумаги.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Фильм ужасов режиссёра Альберта Мкртчяна (1992).
