Несемейное счастье

Пино, получив выгодный заказ от швейцарцев, отдал пришедшие чертежи инженерам, и они попросили неделю на проработку. Так что ее знакомство с матерью Пино прошло в спокойной дружественной обстановке.

Мать Пино была по-настоящему довольна: «девушка-то не из простых, сама зарабатывает себе на жизнь, и неплохо, не похожа на «прилипалу». Конечно, чтобы только приблизиться к ее сыну, надо было уже иметь кучу достоинств, но в данном случае популярность Лолы сыграла свою роль. «Конечно, иностранка, как говорят в Италии, «moglie e buoi dei paesi tuoi» («жены и волы – из своей страны»), но пока о женитьбе речи не идет, а там посмотрим…»

Вся Аверана еще хорошо помнила, как Лола со своей группой с пятого канала носилась по городу, делала репортажи и брала интервью у жителей. Ее лицо не сходило с экранов почти целый месяц, а ее еженедельную передачу «Их кто-нибудь видел?» до сих пор продолжал смотреть весь город, хотя «Дело Авераны» давно было закрыто. Конечно, приезд известной журналистки и телеведущей в сопровождении «их» Пино в «их» город вызвал шквал пересудов, чему сама мама была необычайно рада и, как показалось Лоле, даже усугубляла эти разговоры своим молчанием (чем раньше никогда не грешила) и неоднозначными ответами. Закатывая глаза к небу, она будто бы говорила: «Ну это же одному богу известно, что там у них дальше будет, а пока приехала к нам в отпуск, видно, совсем не может без моего мальчика», – совершенно забывая, что «мальчику» уже под сорок.

Прожив три дня на семейной вилле Пино, Лола узнала много нового о привычках и традициях южных итальянских семьей, но так и не поняла, что собой представляет его мать. Она была спокойна и доброжелательна, не лезла с разговорами и поучениями, а главное, не обижалась, даже когда они не являлись на ужин или валялись целый день на пляже, не забыв, правда, предупредить ее о своих планах.

Поведение матери Пино так не совпадало с ее сверхтрепетным отношением к сыну, что Лоле все время казалось, что вот-вот маскарад закончится и мама, отбросив привычную приветливость, встанет стеной на защиту своего ребенка от «самозванки» и попросту выгонит ее из дома. И, несмотря на то что Пино не отходил ни на шаг от Лолы и в его черных, как сливы, глазах было море любви, она ежилась от колких взглядов его матери, брошенных как бы невзначай, когда они, обнявшись, смотрели телевизор в гостиной или когда, держась за руки, шли в спальню.

Отец Пино погиб во время работы на строящемся заводе в Таранто, придавленный цементной балкой. Сыну было всего три года, и мать воспитывала его одна, так и не выйдя еще раз замуж. К счастью, она не была озлоблена жизнью, что часто случается с одинокими женщинами. Возможно, этому способствовало то, что она получала хорошую пенсию за погибшего мужа, да и сама не сидела сложа руки. Характер у нее был твердый во всем, что не касалось ее «мальчика», и, только глядя на сына, она таяла, расплываясь в улыбке: «Главное, чтобы у Пино все было хорошо». Однозначно, она была типичной итальянской матерью своего «сыночка», о которых сложено так много анекдотов и баек, и по сей день продолжающих веселить всю Италию.

Странно, что при таком воспитании Пино не превратился в мягкотелого самовлюбленного эгоиста. Возможно, его спасло то, что он рано уехал на заработки на север, и на расстоянии материнская любовь уже не смогла так исковеркать его характер.

Три восхитительных дня провели они в Аверане. Стоял глубокий октябрь, но море еще не успело остыть, а пустынные пляжи манили теплым белым песком. Они забирались в нагретые солнцем дюны и целовались, и целовались до умопомрачения, а потом кидались в прохладные волны и опять распластывались между песчаными холмами. Ели тут же, в приморском ресторанчике, где за три дня не встретили ни одного обедающего.

Заказывали пол-литровый графин домашнего белого вина и огромную тарелку жаренных во фритюре «морских гадов». Поедали хрустящих осьминожек и мясистые спинки креветок и смотрели, как тихие волны накатывают на берег.

На второй день к вечеру пошел дождь, и за ужином они даже разожгли камин. Повеяло грустной осенью, но мама своевременно удалилась к себе, а поленья трещали так уютно, что, прижавшись к Пино на мягком диване и глядя на стекающие по стеклу ручейки, Лола подумала: «Ну и что, что дождь, ну и что, что осень, а мне так хорошо!» – и поймала себя на ожидании близкой ночи любви.

Проснувшись утром, она обомлела: солнце как ни в чем не бывало светило ярко и весело, а птицы трещали и цокали на еще не опавшем инжире, что рос перед самым окном и ветвями касался подоконника.

Лола сладко потянулась и окончательно открыла глаза.

Дни, проведенные в гостях у Пино, были бы просто чудесны, если бы не постоянные попытки его мамы посвятить Лолу в таинства своего кулинарного искусства. Собираясь делать на ужин меланзану[2], она приглашала Лолу на кухню и, не подпуская ее к сковородкам, постоянно задавала вопросы:

«А ты баклажаны жаришь на гриле? А чеснок кладешь? А как делаешь бешамель?»

Решив показать, как готовятся орекьетти[3], она принялась ловко раскатывать тесто, не умолкая ни на минуту:

«А ты даешь тесту отлежаться? Потоньше раскатываешь или потолще? А с каким соусом делаешь?»

К счастью, не дожидаясь ответов, сама же продолжала:

«Лучше с брокколи, Пино больше всего так любит».

Апофеоз наступил, когда она надумала продемонстрировать, как надо стряпать чамбелли[4] к завтраку. Вставшая по договоренности с мамой раньше обычного, Лола сдерживалась изо всех сил, чтобы окончательно не раззеваться и таращила еще сонные глаза, пока та управлялась возле печки, поставленной во дворе перед патио.

– А вино какое добавляешь, белое или красное? По мне, так красное лучше, дает темный оттенок и делает чамбелли более аппетитными на вид. – Скручивая толстые колбаски теста в крендель и выкладывая их на противень, она тарахтела, не останавливаясь.

«Слава богу, что не надо ничего отвечать, она болтает за двоих», – подумала Лола. Из всех итальянских кулинарных изысков, представленных мамой Пино, журналистка ничего делать не умела, для редких гостей покупала еду в соседнем ресторане, где была знакома с хозяйкой, а для себя предпочитала все виды больших салатов, которые ей никогда не надоедали.

Представление под названием «Как надо готовить для мужа» подходило к концу, и чамбелли, уже поставленные в печь, зарозовели и поднялись, когда в саду показался Пино.

– Вот это да! Вижу ты решила поменять программу и начать новую передачу «Готовьте вместе с Лолой»! Ух ты, какая вкуснятина! – И он заглянул в прозрачную дверцу печки.

К завтраку накрыли в саду, мама торжественно принесла большую плетенку с горячими чамбелли и поставила в центр стола. Это был последний день пребывания Лолы в Аверане…

Лола давно мечтала о таком отдыхе вдали от суетного Рима, его сирен и тарахтящих мотоциклов. А то, что отпуск можно провести еще и с любимым, казалось ей чем-то из области фантастики. А тут все звезды сошлись! И все же… К концу третьего дня ей уже чего-то не хватало. Чего-то? Ну, конечно, работы! И ничего нельзя было поделать, это была печальная реальность.

От воспоминаний ее оторвал громкий звонок. «Кто бы это мог быть так поздно?» – Лола взглянула на часы: 22.10. «Дана» – высветилось на экране телефона.

Дана, вездесущая и неутомимая, с неровной короткой стрижкой, что нечасто встретишь в Италии, где девушки предпочитают длинные волосы, и чем-то по энергетике напоминающая саму Лолу, была ее подчиненной и профессионалом высокого класса. Чуть-чуть не дотягивая до звания «подруги» в русском понимании этого слова, Дана работала не за страх, а за совесть. Заполучив в начальницы русскую, еще никому не известную журналистку, Дана, поначалу неприятно удивленная, вскоре смирилась и приняла ее как главную, продолжая, однако, вносить здоровую конкуренцию в их маленькую группу.

«Неужели что-то произошло, ведь Дана просто так тревожить не будет?» Им давно была нужна встряска. Вот уже месяц после «Дела в Аверане» Лола «мусолила и мусолила» на своей программе уже известные факты и происшествия, не имея никакой новостной подпитки. Конечно, прислушиваясь к голосу разума, она не хотела, чтобы в Италии пропадали люди, но это все равно периодически происходило, и их поиском наперегонки с полицией занималась их передача. И настолько удачно, что даже стражи порядка относились к ним с уважением, то и дело запрашивая отснятые материалы, не говоря уже о популярности у зрителей.

– Алло! – раздался взволнованный голос Даны. –   Добрый вечер!

– Добрый! Что-то случилось?! Рассказывай! – Лола оживилась, сразу догадавшись, что дело касается работы.

– Есть интересный случай в Черенове. Сегодня днем семья пошла погулять с ребенком в парк, жена захотела в туалет. Пока отец качал девочку на качелях, женщина отошла в бар, кофе попить, ну и в уборную зайти соответственно. Отец ждал полчаса, час, жена не возвращается. Пошел разыскивать. Естественно, начал с бара. А она туда и не заходила. Как ты думаешь, стоит заняться? Или появится она, как это часто бывает, и выяснится, что просто поругались?

Лола переваривала информацию: «А если действительно пропала, и, кроме нас, никто не взял это дело, и мы его первые осветим? Да и нет сейчас ничего другого на горизонте, надо брать».

– В общем, действуем как всегда, – Лола приняла решение, – ты готовь на их семью любую информацию, какую сможешь найти, а я… Как считаешь, поехать в ночь или до завтра подождать?

– А черт его знает… Удивительно то, что от бара до детской площадки напрямую через кусты четыреста метров всего, а по дорожке не более шестисот. Потом, все днем происходило… – Дана замолкла, раздумывая. – Парк, правда, не похож на ухоженный сад с клумбами и подстриженными газонами, а скорее напоминает рощу, которая дальше переходит в настоящий лес и упирается в стену военной части. А самое главное, что Паролизи, муж пропавшей, майор, уже обратился в полицию и даже просил военных помочь с поисками! Так что, как видишь, странностей много, да и мужчины такого типа не рванут за помощью, если жена каждую неделю скандалит и обещает уйти.

«Молодец, Дана, столько уже узнала!»

– Ты права. Поеду прямо сейчас. Но тогда и Стефано должен прибыть с камерой. Если уж ехать в ночь, то и снимать надо сразу же. Позвони ему, пусть на место подъезжает.

Стефано, высокий, худой, немного стеснительный, был ее вторым помощником и оператором. Симпатизируя друг другу с первых дней совместной работы, они очень быстро перешли на дружескую ногу. Подтрунивая один над другим, что здорово способствовало разрядке в сложных ситуациях – а в профессии журналиста они возникают сплошь и рядом, – Лола и Стефано начали, как говорится, «дружить семьями», хотя в официальном браке никто из них не состоял.

Лола отключилась от Даны и уже прикидывала, что надо бросить в дорожную сумку. Положив на дно пару туфель, задумалась: «Еду в лес, зачем мне туфли? Но ведь неизвестно, насколько это затянется. – Лола покосилась на высокие каблуки и, словно застыдившись, прикрыла их теплым свитером: – Сейчас надену кроссовки, а туфли пусть будут».

«Снимать надо в темноте, чтобы зловеще получилось, – прикидывала Лола, продолжая собираться. – Надеюсь, что есть там кто-то, кто еще не спит и обсуждает происшедшее». И она представила темные, шевелящиеся от ветра кусты, черные стволы деревьев и узенькую дорожку, ведущую к бару.

Она бывала в Черенове пару лет назад, это был город, каких мало в Италии – без истории и старинного центра с неизменным фонтаном. Он начал застраиваться после войны, и пик его развития пришелся на семидесятые годы. Дома, низкие у моря, ближе к центру городка становились все выше и доходили до пяти-шести этажей, почти все – серо-цементного цвета, и даже черепичные крыши и вьюны с фиолетовыми цветами не придавали облику Череновы обычной веселости приморских поселков. Стараясь воскресить в памяти лесопарк, находящийся на окраине, Лола настраивалась на работу. «Хорошо, что ехать недалеко, за сорок минут доберусь. А завтра снимем еще и при солнце, ну и интервью со свидетелями сделаем. Надеюсь, что и Дана к утру что-нибудь накопает».

Лола спустилась в гараж и вывела машину на пустую улицу. Как и предполагала, она доехала очень быстро.

Сквозь развесистые кусты она увидела светящиеся огни бара.

«Отлично! Значит, открыт. Может, и Стефано уже подъехал».

Лола снизила скорость до минимума. Детской площадки видно не было, значит, она в стороне, а не на дороге. Журналистка вглядывалась в проплывающие мимо деревья, поняв, что едет тем же путем, по которому шла Меланья и откуда она пропала.

«Полицейских машин пока не видно, и это тоже хорошо. Хотя с какой стороны посмотреть, значит, не сочли нужным рыскать в темноте, значит, предполагают, что очередная ссора в семье и что Меланья вернется».

Лола медленно продвигалась вперед. Бар как будто не приближался, а только проблескивал огоньками через таинственные очертания веток. Она всматривалась в темноту между стволами, пытаясь разобрать, где же начиналась тропинка, по которой, срезав путь, можно было также дойти до бара. Вдруг раздался резкий скрипучий звук открывающейся двери, и перед лобовым стеклом метнулась со стороны и преградила дорогу темная стена.

– О-о-ой! – Лоле показалось, что она завопила во все горло. Однако вскрик получился мышиный, как во сне, когда кажется, что орешь изо всех сил, а из горла вырывается только тонкое верещание. Нажав на тормоз, благо ехала она очень медленно, Лола остановилась моментально и, заблокировав все двери, даже зажмурилась на мгновение. Порыв ветра – и шелест ночного леса усилился, стена со скрипом остановилась перед лобовым стеклом, Лола вжалась в сиденье.

«Только без паники!» – Она дала задний ход, включила дальний свет и осторожно нащупала мобильник. Ощущение гладкого телефона в руке сразу успокоило.

«Господи, ну как же ночь нагоняет страх и меняет все вокруг!» Перед ней была обычная ставня, видимо, небрежно закрепленная днем и потому настежь распахнувшаяся сейчас. Ставня была широкая, двойная и висела на журнальном киоске, стоявшем у самого края дорожки, колыхаясь и поскрипывая на ветру.

«Ну и что теперь делать? Закрывать ее?»

Но выходить в эту темень совсем не хотелось. Створка, как живая, продолжала двигаться, издавая неприятный визгливый звук.

Лола чуть развернула машину, так, чтобы огни падали на киоск, и с опаской вышла. Ее обдало прохладной влажностью ночной росы, ветви деревьев подозрительно шуршали. Осторожно она подошла к открывшемуся прогалу и даже заставила себя заглянуть внутрь строения.

Это действительно был старый журнальный киоск, каких не делают теперь. Довольно большой и крепкий, где удобно было сидеть и раскладывать печатную продукцию и где по окончании рабочего дня прилавок с товаром, являвшийся одновременно и входом, закрывался на деревянные двустворчатые ставни и висячий замок. Лола заметила, что другой двери в строении не имелось. Киоск был действующий, внутри лежали журналы и книги, а в центре стоял высокий стул с низкой спинкой. Видно было плохо, дальний свет от машины не падал в открытый проем. Лола смогла рассмотреть только две ближайшие пачки газет, да кое-где отсвечивали торцы книг со светлыми обложками, оба угла киоска тонули в полном мраке и полностью были загорожены высокими стопками журналов.

В одном из углов кто-то отчетливо зашеве- лился.

Лола отпрянула назад. Ветер как будто вздохнул, потянуло прелыми листьями, запах напомнил ей русское кладбище поздней осенью.

– Вот черт! – Холодок страха пробежал по позвоночнику. – Что это?! – Она затаила дыхание и прислушалась. И откуда такие пессимистические ассоциации?

«А если там труп? Какие глупости! Труп не может производить шума. Может, просто крыса или ежик, забежавший из леса?»

– Эй, кто там?! – громко спросила она, не приближаясь.

А если это сбежавшая Меланья спряталась? Но такое может прийти в голову только в страшном бреду! Ну зачем ей сидеть здесь целый день, когда можно просто пойти к подруге или в гостиницу, наконец? Порыв ветра опять закачал створку, и Лола с надеждой посмотрела в сторону огней бара. Сколько раз Дана говорила ей: «Вози с собой фонарь, работаешь на криминальной программе, лезешь черт знает куда! Что, тяжело купить и в машину бросить? Я тебе сама подарю».

Так и не подарила.

Лола поежилась. Ветер все усиливался, и огромная ставня, двигавшаяся под его напором, напомнила Лоле старинное крыло, сделанное крестьянином-самоучкой.

«Фонарика у меня нет, но зато в багажнике должен быть замочек!

Закрою, а хозяину бара оставлю ключ. Наверняка он знает киоскера и завтра утром ему отдаст. А я смогу сейчас же вернуться сюда со Стефано и с фонарем проверить все углы. А главное, если там кто-то есть, то уже не выскочит за одну секунду, а там и мы подъедем».

Шорох будто бы повторился, и Лола утвердилась в своем решении: «Закрою, а там посмотрим».

Наметив план действий, она немного успокоилась и даже придержала ставню, чтобы та не издавала противный звук, и опять прислушалась. В киоске стояла полная тишина.

Она быстро открыла крышку багажника.

После того как в аэропорту у нее выпотрошили сумку, она купила разом набор замков. Два маленьких она тут же использовала, а третий, более крупный, так и остался валяться в багажнике в упаковке.

Она аккуратно прикрыла створку, соединив две петли, вставила замок и повернула ключ.

В баре было полно народу, и все говорили о случившемся. Увидев Стефано, который уже пил кофе, она махнула рукой.

– Кофе выпей, ночь предстоит долгая. – Он протиснулся к ней с противоположного конца стойки.

– Выпью, только сначала съезди со мной, тут рядом. Фонарь у тебя есть?

– Где-то был, надо посмотреть. Что-то интересное, связанное с этим делом? – говорил он по привычке очень тихо, хотя Лола, осмотрев бар, не увидела ни одного журналиста.

– Выходим! Расскажу на улице, – она придержала дверь идущему за ней Стефано.

Он внимательно и с интересом выслушал Лолу, зная, что она не паникерша и тем более не истеричка, но в конце улыбнулся:

– Скорее всего крыса. А то, что в темноте может черт-те что привидеться, это точно. А посмотреть можно, здесь же рядом.

Подъехав к киоску, Лола взглянула на часы: прошло не более семи минут.

– Давай ключ. – Стефано уже разглядывал ставни.

Новый замочек блестел в темноте. Изнутри не доносилось ни звука.

– Не открывается что-то, это тот ключ? Ничего не перепутала?

– То есть как не открывается?! Дай я попробую. – Она вставила ключ в скважину, но он не поворачивался. – Ничего не понимаю. – Она нажимала все сильнее.

– Попробуй вынуть и вставить заново.

– Нет. Бесполезно. Что ты об этом думаешь?

– Предполагаю два варианта: либо ты, закрывая, от страха надавила очень сильно и там что-то заклинило, ты же знаешь, они приспособлены не для дверей и ставен, либо… – он задумался, – кто-то попытался открыть ножом или отмычкой и соответственно тоже сломал.

– Но здесь нет никаких царапин, и на отверстии тоже. – Лола внимательно разглядывала замок, направив на него луч света от фонаря, который Стефано вынул из своего багажника. – Сделай несколько снимков на всякий случай – всего киоска, ставен, и запорное устройство возьми крупным планом. Ну что я тебе рассказываю, ты лучше меня знаешь.

– Я-то сделаю, только как бы нам самое главное не пропустить. Если народ из бара разойдется, у кого интервью будем брать? – проворчал он, но расчехлил фотоаппарат. – Конечно, можно и завтра. Только зачем тогда ночью приезжали? Да и народ сейчас разговорчивей, даже не представляешь, каких версий и предположений я наслушался, пока тебя дожидался! – приговаривал он, щелкая затвором.

– А ты ведь тоже на машине въехал. Ничего здесь подозрительного не заметил? – Лола сделала вид, что не слышит его ворчания.

– Нет. Закрыт был киоск. А разница всего в 15 минут, я чуть ближе тебя живу к Черенове. – Стефано закончил снимать и вместе с Лолой уселся в машину.

Она развернула автомобиль в сторону бара и, мазнув светом фар по кустам, за промелькнувшей листвой увидела застывший силуэт.

– Смотри! Смотри!

– Где? Что?!

– Да вон там! – Лола вернула машину на место, направив фары туда, где, как ей показалось, притаилась тень.

Они вдвоем уставились в освещенную сторону: два сильных луча четко очерченным коридором уходили в непроглядную тьму разлапых кустов и толстых стволов деревьев.

– Нет никого. Поехали обратно, время поджимает, – поторопил Стефано.

– Да, сейчас и я не вижу никого. А казалось, что там черный силуэт спрятавшегося человека… – Она еще продолжала всматриваться в направлении света. – Все, возвращаемся!

Они сели в машину.

– А вообще, знаешь что? – на секунду заколебалась Лола. – Звони в полицию. Нельзя это так оставлять, когда тут человек пропал.

– Может, ты и права. – Стефано набрал 113.

Пока Стефано разговаривал с полицией, Лола мысленно готовилась к интервью, вспоминая все, что было известно о Меланье и ее семье.

– Патруль здесь рядом совсем, обещали подъехать проверить все. – Стефано отложил мобильник.

– Ну вот и отлично. Расскажи мне быстро, что ты слышал, пока меня дожидался.

– Практически все характеризуют пару Меланьи и Паоло Паролизи как идеальную.

– Ну это, как всегда, поначалу. А потом такое польется…

– А вот и непохоже. Обычно сор из избы не хотят выносить самые близкие, а здесь, пока тебя ждал, даже родственников не наблюдалось, только соседи и односельчане. И все, как один, рассказывают только хорошее.

– А сам муж-то где? Дана говорила, он подмоги просил у военных, я думала, что первый репортаж сделаем с генералом, ответственным за поиски, с мечущимися по ночному лесу солдатами и…

Стефано не дал ей закончить:

– Ну ты расписала! А ниже генерала ну никак? Ученья у них прямо сейчас, я разговор слышал, могут дать только несколько человек. Тогда решили, что ночью три с половиной солдата что смогут обнаружить? Ничего! Вот и перенесли все на завтра. А там, может, и полиция подтянется на поиски.

– Или Меланья возвратится. – Лола подруливала к бару.

– Вот именно.

– А мне все-таки не нравится этот случай со ставней и с замком этим закрытым… – еще сомневалась Лола.

– Все. Пока оставим это, давай работать, тем более что туда патруль подъедет. Вытащила меня на ночь глядя, значит, должны интересный материал отснять. – Стефано приготовил камеру.

Лола достала микрофон, и они вошли в бар.

Глава 3

Паролизи и Ирена сели за самый дальний и уединенный столик. Официант тут же принес два бокала шампанского.

– А мне сегодня коньяк… давай сразу двойной.

– Оставь оба бокала, – сказала Ирена, пригубив вина.

Официант тут же принес пузатый стакан с напитком, который в полутьме поблескивал, как золото, и поставил его перед Паоло. Ирена молчала. Паролизи сделал большой глоток и закрыл лицо ладонями. Молчание становилось все тягостнее. Отняв руки от лица, он сделал еще глоток. Они как будто не слышали музыки и не видели мечущихся по клубу разноцветных огней. Словно отгороженные ото всех невидимой стеной, они смотрели друг другу в глаза.

– Что ты решила?

Ирена ничего не ответила, а только крепче сжала бокал. Было заметно, что она побледнела еще сильнее. Вцепившись в валик дивана, она все не отводила взгляда от Паоло.

Ирена вспомнила, как с братьями они играли в эту игру «Кто кого переглядит» и как она всегда выигрывала, хотя была младше их обоих. Перед глазами всплывали бесконечные пляжи Сиракузы и то далекое детство, когда они беззаботно носились по белому песку, утопая в дюнах, залезали в прохладные и гулкие гроты, купались, далеко заплывая в теплое море, собирали мидии и готовили их тут же, на небольшом костре, раскладывая на припрятанном куске железа и поливая соком лимонов, сорванных по дороге. Домой возвращались только к вечеру, усталые и проголодавшиеся.

Ирена очень долго оставалась для братьев и их друзей обычным товарищем и, стараясь раствориться в их группе, делала все, чтобы они забыли, что она девчонка. И ей это удавалось! Она была членом их команды, участником всех игр – «своим парнем».

В Сицилии, где она родилась, многие так или иначе были связаны с мафией, и их семья не являлась исключением. Откуда брались деньги в доме и чем занимался ее отец, она узнала только на суде. Когда его посадили, мать заняла главенствующее положение в доме. Одетая во все черное, всегда хмурая, она тихо отдавала распоряжения, которые беспрекословно выполнялись. С тех пор место Ирены было на кухне. Как же она ненавидела всю эту женскую работу! Она еще пыталась сбежать к братьям, ведь она так ловко метала ножи, да и стреляла не хуже других, но от нее все чаще отмахивались и отправляли помогать матери.

Ирене уже исполнилось семнадцать. Все ее подруги были помолвлены, некоторые вышли замуж, а она, легкая, как морской бриз, и загорелая, как маленький негритенок, и не думала смотреть на парней. Казалось, что братья и даже мать забыли, сколько ей лет, – никто из них не заговаривал с ней о замужестве.