Клише

Я не могла оторваться от Гладышева, цеплялась изо всех сил, целовала, как дикая, посасывая любимые губы, лаская горячий, напористый язык своим, скользила ладонями по крепким плечам, ластилась всем телом, дразнилась, постанывала и, наверное, дала бы себе волю – дотянулась бы до манящей, оттопыренной ширинки, если бы Олеженька не взял дело в свои руки.

–Малыш, – выдохнул он мне в губы. – Я ведь не железный.

Вот с этим я бы поспорила, таких кайфоломов ещё поискать, но вслух, конечно же, не стала этого говорить.

Критиковать любимого мужчину ни в коем случае нельзя, а в моём и подавно. Вот женится – тогда можно будет на орехи раздавать(шутка), пока же…

–А какой? – ласково улыбнувшись, протянула я хриплым от желания голосом, глядя в Гладышевские шальные от возбуждения глаза.

–Голодный, Янка, – признается он, и уткнувшись мне в шею носом, с чувством добавляет, вызывая табун мурашек. – Как волчара голодный до тебя.

–И что же мешает? – провокационно уточняю, нежно перебирая пепельные волосы.

–Да как-то не очень хочется, чтобы ты подо мной ластами щелканула, – выдаёт он, разряжая обстановку и сбивая весь настрой. Нет, он реально кайфолом.

–Если бы я и хотела «щелкануть ластами», то только под вами, Олег Александрович, – шучу, целуя его в макушку, как маленького мальчика. Гладышев смеется.

–Я, конечно, польщён, но давай, отложим это мероприятие лет так на пятьдесят…

–А ты смогЁшь?

–С самой красивой семидесятилетней девочкой на свете? – насмешливо уточнил он, я же, представив себе эту картину, рассмеялась, отчего спину тут же прострелила боль, вызывая стон.

–Что такое, малыш? – сразу же встрепенулся Олежка, обеспокоенно заглядывая мне в лицо.

–Представила девяностолетнего тебя на семидесятилетней мне, – отшутилась я, притягивая его обратно.

–А -а…, – ухмыльнулся он и легонечко коснувшись губами моей шеи, со смешком резюмировал. – Хорошая была бы смерть.

–Да, прямо мечта Тириона Ланнистера, – хохотнула я и с чувством процитировала, когда Гладышев недоуменно приподнял бровь. – «-Как ты хочешь умереть, Тирион, сын Тайвина?

– В своей постели, лет в восемьдесят, напившись вина и с девкой на члене.»

Гладышев зашёлся хохотом.

–Чайка, где ты эти пёрлы откапываешь?

–Ты что не слышал про Игру престолов?

–Ну, что-то слышал, конечно. Не совсем же я отсталый.

–Не совсем, – насмешливо согласилась я, не скрывая иронии, за что тут же огребла – Олеженька, недолго думая, нежно цапнул меня за шею, отчего по телу прокатилась предательская дрожь.

Я тяжело вздохнула, едва сдерживая стон, Гладышев замер, а после медленно отстранился, и неловко кашлянув, отвел взгляд. В это мгновение мы будто очнулись, словно смыло в раз всю непринужденность, напоминая, кто мы и почему здесь оказались. Мы напоминали двух аборигенов, вырвавшихся из привычных миров в какую-то незнакомую вселенную.

Смотрим друг на друга взволнованными взглядами, и не знаем, что еще сказать, с чего начать и что сделать. В голове назревает миллион вопросов и проблем. Как мы впишемся в жизни друг друга, чем придется жертвовать, что менять и главное, как справимся с нашим прошлым? Всё это тяжким даже неподъемным грузом ложится на плечи, и я понимаю, что если мы сейчас не остановимся, то всё испортим.

Да, нам о многом нужно подумать, многое нужно решить и изменить, чтобы не повторить прошлых ошибок, но сейчас… Сейчас просто хочется побыть свободными от всех земных проблем влюбленными людьми. Нам нужна эта передышка, чтобы собраться с силами и не дать страхам растащить нас по разные стороны – в наши привычные, спокойные болотца, поэтому осторожно беру Гладышевскую руку в свою.

–Давай не будем сейчас думать обо всём этом… – целую нежно его сбитые казанки.

–О чём же мы будем думать тогда? – снисходительно интересуется он, нежно погладив меня по щеке. Мне же приходит на ум одна милая идейка…

–Ни о чём, – отвечаю просто и откинув одеяло, пододвигаюсь. – Просто ложись рядом, поболтаем. Я соскучилась по твоим занудным рассуждениям.

Олег улыбается и с сомнением смотрит на койку.

–Ложись-ложись, – похлопала я по матрасу и нахально пообещала. – Приставать не буду.

Гладышев рассмеялся и покачав головой, с тяжелым вздохом снял туфли, а после лег рядом. Кровать заскрипела, меня вжало в бортик, отчего в спине тут же вспыхнула яростная боль, но я ничем не выдала её. Сцепив до скрежета зубы, втянула бесшумно воздух и кое-как перевернулась на бок, быстренько стирая испарину со лба, чтобы Олег не понял, каких усилий мне это стоит. Гладышев, слава богу, тоже был занят тем, чтобы улечься как можно удобнее, поэтому мои потуги остались незамеченными.

Когда мы, наконец, устроились, я прильнула к Олегу и выдохнула с облечением, прижавшись щекой к его груди, слушая мерный стук любимого сердца. Так хорошо мне стало, так спокойно и уютно…

–Дом, милый дом, – прошептала я с улыбкой, обвив Олеженьку для надежности ногами. Гладышев усмехнулся и не скрываясь, втянул запах моих волос, а после поцеловал меня с каким-то особым трепетом в лоб, отчего у меня дыхание перехватило и глаза защипало от слез. Столько всего в этом жесте было…

–О чём думаешь? – тихо спрашиваю спустя некоторое время.

–Как ни странно, ни о чём, – признается Олежа со смешком.

–Снег пойдёт, наверное, – подкалываю его, за что тут же получаю шлепок по бедру. – Аккуратней, Олег Александрович, я ведь могу передумать и начать приставать, – предупреждаю и угрожающе скольжу рукой вниз по животу, с удивлением отмечая, что Гладышев -то набрал в весе. Видать, правда с Алиской спокойно.

Так, Яночка, тормози! Не смей об этом даже заикаться пока! – орет разумная часть меня. И я, как бы не подмывало поднять сию скользкую тему, откладываю её на «потом». Придёт еще Алискин час, хватит с нас на сегодня Пронина.

–Если будешь также, как бабка кряхтеть, то я скорее расплачусь от жалости, – как и всегда, уел меня Олеженька. Оказывается, всё он заметил, поросёнок такой. Но прежде, чем я успела возмутиться, переменил тему. – Ну, и о чём ты хотела послушать мои «занудные рассуждения»?

–Я уже послушала. Спасибо. Думаю, на ближайшую пятилетку хватит, – отшутилась я.

Олег улыбнулся и вновь чмокнул меня в макушку.

–Янка… – позвал тихо.

–Что, Олежечка?

–Да ничего, просто сто лет твоё имя не произносил, – признается он невесело и задумчиво повторяет, словно смакует. – Янка, Яна, Яночка…

У меня же опять ком в горле встает и глаза начинает жечь.

Знаю, мы похожи на двух придурков, несём какую-то чепуху, но, что поделать, если мы такие и есть – два придурка, настолько истосковавшиеся друг по другу, что даже возможность с любовью обратиться по имени вызывает у нас сумасшедший восторг. Казалось бы, такая мелочь, но после всего, что мы пережили, каждое «Янка» и «Олежечка», каждый ласковый взгляд и легкое прикосновение бесценно.

И мы наслаждались этим подарком. Сплетали наши пальцы в замок, сравнивали их, прижавшись ладонями, соединяя линии жизни, любви и судьбы. Улыбались друг другу и каждую минуту целовались, точнее… лизались – иначе и не назовешь то, как мы изучали друг друга языками, с томительной нежностью сплетаясь ими и расходясь, словно в танце, постанывая от необходимости сдерживаться.

–Ты сладкий, – шепчу, заглядывая в его пьяные от желания глаза.

–А ты солёная, – отзывается он, обводя большим пальцем мои зацелованные губы.

– Тропикана-женщина. Горяча и бешена. А внутри солёная, словно кровь. Текила-любовь… – напела я, улыбнувшись.

–Точно, это про нас, – согласился он, невесело усмехнувшись, видимо, вспомнив полный текст. Я же от досады чуть не взывала. Ну, не дура ли?! Нашла что напевать.

–Было про нас, – шепотом возразила, тяжело сглотнув.

Гладышев хмыкнул, у меня же внутри засвербело.

–Я…

–Молчи, – не позволил он пролиться потоку моего раскаяния, жестко припечатав. – Никогда об этом не говори! Мне не нужны ни твои извинения, ни уж тем более, оправдания. Логику твоих поступков я никогда не пойму, и легче мне не станет, поэтому это всё ни к чему. Я простил тебя, но раскладывать по полочкам – почему и зачем ты трахалась за моей спиной, не хочу.

Каждое его слово било наотмашь. Безусловно всё правда, и он прав, просто я отвыкла от этой его прямолинейной даже бесцеремонной манеры рубить правду –матку, и сейчас была обескуражена.

Отстранившись, я дрожащими руками потянулась за бутылкой воды, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Мне было стыдно даже вспоминать о том, что я совершила, не говоря уже о том, чтобы обсуждать с Гладышевым «зачем и почему трахалась». Господи…

–Ян, – поднялся он с кровати и подойдя к окну, продолжил, вглядываясь в огни ночного города. – Я хочу, чтобы ты всё как следует обдумала. Сейчас в нас с тобой говорят эмоции, и кажется, что всё будет по-другому, но…

–Я за шесть лет, Олег, обдумала всё и ни один раз, – тяжело вздохнув, сказала я, понимая, что не получится у нас отложить расстановку точек над «i» на потом.

– Это тебе сейчас так кажется, а потом эйфория пройдет, начнутся будни, и ты поймешь, что любить меня проще на расстоянии, – не скрывая иронии, парирует он. – Я ведь всё такой же, Ян. Помешанный на работе, занудный тип, а может, даже стал невыносимей, всё – таки не молодею. Конечно, я буду стараться, как –то свой желчный характер усмирять, но ты же сама понимаешь, шила в мешке не утаишь.

–Понимаю, Олеж, – мягко отзываюсь, не в силах сдержать улыбку. Какой он у меня всё-таки глупенький. Неужели всерьёз думает, что я за столько лет ничего не поняла?

–И ты готова с этим мирится? – повернувшись, приподнял он бровь.

Раньше я бы наверняка спросила – а почему это только я должна мирится? Теперь же я действительно понимаю – понимаю, что за мужчину выбрала, а потому смысла в этом вопросе не вижу никакого. Тут всё просто: либо мирится, либо даже не начинать отношения. И дело вовсе ни в какой-то там покорности. С Гладышевым не покорность нужна, с ним нужна хитрость. Раньше я мыслила примитивно и всё воспринимала в штыки, сейчас понимаю, что он такой же мужчина, как и все, а они устроены довольно просто: главное – не воевать с ними и не пытаться перевоспитывать. Это не значит, что нужно танцевать на задних лапах. Вовсе нет. Если бы смыл заключался в этом, то Гладышев бы давно женился на своей Алиске, но он почему-то здесь – обсуждает будущее с женщиной, которая трахалась за его спиной.

Я много рассуждала о нашей совместной жизни, анализировала свои ошибки, перечитала гору книг по психологии, и пришла к выводу, что каких-то единых правил нет, кроме одного: постоянство температуры – залог здоровья не только любого живого организма, но и отношений между мужчиной и женщиной. Конечно, иногда надо повышать её, чтобы ликвидировать небольшую «простуду», но не переборщить, чтобы эта температура не начала сжигать и сам «организм». Проще говоря, Гладышев прав – в семейной жизни нет места скачкам, микроклимат должен быть всегда стабильным. «Термостат» же находится в руках женщины, главное – научится им пользоваться с умом. Мне кажется, за эти годы я поумнела в достаточной мере, чтобы восстановить «здоровье» нашей семьи, поэтому без колебаний, уверенно отвечаю:

–Готова, Гладышев.

–Надеюсь, ты понимаешь, что речь идёт о переменах в жизни нашего сына, – продолжил он.

–Я понимаю, а ты? – задала я встречный вопрос, потому что знала, скандалов мы при всем желании не избежим, но скандал скандалу рознь, и мне бы не хотелось, чтобы сын стал свидетелем того, как его отец будет всячески оскорблять мать, а то и давать волю рукам. Я, конечно, не собираюсь доводить Гладышева до бешенства, но считаю не лишним напомнить, что ему тоже не помешает следить за своим языком и действиями.

–Я, как и ты всё понимаю, Ян, вопрос в том – сможем ли? – устало вздохнув, резюмировал он и помедлив, сделал признание, от которого у меня внутри все стянуло огненным жгутом. – Я люблю тебя, люблю очень сильно, иначе не сходил бы столько лет с ума. Ты единственная женщина в моей жизни, к которой я испытывал такие чувства. Но…

–Обожаю эту часть, – не удержалась я от шпильки.

–В каком смысле? – нахмурился Олег.

–Ну… – протянула я, понимая, что сейчас не совсем уместно приводить очередную цитату, но раз уж начала, то надо закончить. –Как говорится, всё, что до «но» можно смело отбрасывать.

–Возможно, – усмехнулся Гладышев и в очередной раз резанул по больному. – Суть в том, что я больше не могу тебе доверять. И я не знаю, как мы будем строить отношения при таком раскладе.

–Понимаю, – тихо отозвалась я, опустив голову, чтобы не выдать предательских слёз, подступивших к глазам. Не получалось у меня спокойно принимать последствия собственных ошибок.

–Я просто хочу, малыш, чтобы ты не давала мне поводов для сомнений. Подумай, действительно ли тебе нужно это. Я улетаю завтра в Москву, неделю меня не будет, взвесь всё. Хочешь ли ты изменить свою устоявшуюся жизнь?

–Всё, чего я хочу, Гладышев, это ты. И другого ответа у меня не было и не будет, – отрезала я.

–Тогда завтра же реши вопрос со своим бараном, а то он уже разводиться собрался, и верни ему всё, что он подарил, – потребовал Гладышев, отправляя меня просто в нокаут.

Глава 4

«Самые страшные преступления, самые жестокие убийства совершаются под эгидой любви.»

(с) Яна

Сказать, что я в шоке – не сказать ничего. Я, конечно, была готова к тому, что Олег, как всегда, поставит кучу условий и может быть, даже потребует заключить договор, но чтобы всё это доходило до такого абсурда… Нет, этого я не ожидала. И теперь не знала, то ли смеяться мне, то ли возмущаться.

Ну, в самом деле, какого чёрта? Может, и мне потребовать, чтобы он забрал у своей Алиске всё, что надарил за эти годы? А что? У меня ведь в своё время забрал, точнее, вышвырнул беременную на мороз в одной сорочке и нормально.

Конечно, он тогда не знал, что я в положении и да, у него были причины для гнева, но он ведь нас с Сашкой чуть не угробил! Я никогда не забуду те два месяца ада в тюрьме, когда загибалась, выблевывая свои легкие в этом вонючем медпункте, а после сходила с ума от ужаса, боясь, что наш сын родиться инвалидом или вообще не родиться.

Нет, я Гладышева ни в чём не обвиняю, просто до ужаса боюсь вновь оказаться финансово уязвимой и беспомощной. Поэтому для меня Пронинские подарки не вопрос принципа, а залог уверенности в завтрашнем дне. И я хочу, чтобы Олег это понял и прекратил так ухмыляться, словно видит меня насквозь. Я готова к его проверкам: готова мириться с его характером, готова терпеть, готова… да ещё тысячи всяких этих «готова». В конце концов, о чём речь?! Но не забавы ради или в угоду его самолюбию, а когда это действительно необходимо.

–Что молчишь? – с «понимающей» усмешкой уточняет Гладышев.

–Ну, однозначно, не по тем причинам, о которых думаешь ты, – не в силах сдержаться, язвительно парирую я.

–Неужели?

–Да, Олег. Суть не том, что меня возмущает подобный «каприз», хотя возмущает, конечно, но я в состояние справиться со своими эмоциями. И если уж тебе это действительно не даёт покоя, то я сделаю, как ты просишь.

–Но? – снисходительно улыбнувшись, присел он на край кровати.

–Нет никаких «но». Я просто не считаю нужным лицемерить и делать вид, что мне легко даётся это решение.

–А что так? Разве любовь не выше материальных благ? – продолжает он насмешничать. Прикусываю губу, изо всех сил стараясь проглотить крутящийся на языке резкий ответ, но не получается. Не могу. Я не хочу упрекать Гладышева или обвинять в чём-то, но если ему так необходимо покопаться в моём нутре – ради бога.

–Легко и просто тем, кто не загибается два раза в год от хронического бронхита и не знает, каково это согласиться сохранить беременность, когда у тебя крупозная пневмония и врачи в один голос кричат, что ребёнок может родиться инвалидом.

Гладышев бледнеет, как полотно и отводит взгляд, но я не испытываю удовлетворения, поскольку не стремлюсь сравнять счёт. Это раньше Яночка бы ликовала, а сейчас… Сейчас от той Яночки осталось разве что имя, и пора Гладышеву это понять.

–Я ничего не предъявляю тебе, Олег, -тяжело вздохнув, устало произношу я. – Но если так хочется препарировать меня, словно лягушку, то…

–Я понял, Ян, – перебивает он меня. На несколько минут повисает тягостное молчание, которое, если честно, прерывать совершенно не хочется. Мы оба наломали кучу дров и в равной степени виноваты в том, что с нами случилось, поэтому бессмысленно тыкать друг друга носом во всё это. Конечно, мне, как и всякой на моём месте, хотелось бы, чтобы Гладышев пал ниц, сожалея о том кошмарном эпизоде – что ни говори, а девичья любовь к мыльно-оперным сценам не искоренима, но кто-то должен быть взрослее и мудрее. А поскольку мужчины, даже будучи на двадцать лет старше, все равно остаются детьми, то приходиться своё девичье «я» засовывать поглубже.

–Я сделаю, как ты просишь, – объявляю, подводя черту нашему нелегкому разговору. Гладышев явно не ожидал от меня такого ответа и собирался что-то сказать, но в палату вошёл доктор, и пришлось свернуть лавочку, чему я была несказанно рада. После шести лет эмоционального штиля подобные карусели не просто выматывали, они опустошали, поэтому мне требовалась передышка. Олегу, видимо, тоже, поэтому он оставил меня наедине с доктором и ушёл в кафетерий.

Пока шёл осмотр, я успела собраться с силами и подготовиться к очередному раунду, но вернувшись, Гладышев, как ни странно, не торопился выяснять отношения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.