Брат и Брат

И в этой борьбе Шамиль Аратский преуспел.

И было много крови в терактах в крупных городах России и Северного Кавказа.

И было время, когда казалось, что цель могла осуществиться…

А потом всё рухнуло.

Кавказ разочаровался в ваххабизме. Люди захотели мирной жизни. ФСБ всё уверенней пресекала новые попытки терроризма. Кольцо вокруг Шамиля сжималось…

Переменился Кавказ! Видимо, всех волков перестреляли… почти всех… Шамиль был один из последних… Когда-то он брал мзду от «неких западных хозяев» и творил заказанный ими, щедро оплачиваемый беспредел… А теперь? В Северной Африке и Западной Азии царил всемогущий мистер «бардак». Египет и Тунис никак не могли зализать финансовые и моральные раны после страшных «народных» революций. В Ливии не видно было конца и края гражданской войне. Лихорадило Сирию, а из-за неё «трясло» Турцию и бедный, злющий на Америку и Европу, насильно объединённый, Йемен, который только и мечтал, чтобы снова развалиться. Огромный регион стал раскалённым котлом, в котором кипел страшный кровавый бульон.

В связи с этим инвестиции в «джихад» на Кавказе иссякли, добровольцев-арабов тоже не наблюдалось – у них теперь дома дел было по самое горло, им теперь Россия была не интересна – ныне зоной «джихада» стали их родные страны, там стрельба и бои на улицах, а ещё мародёрство, которое даёт немыслимый доход, если грабить музеи родины, и продавать реликвии «неким коллекционерам».

Но всё равно, та арабская буза когда-нибудь должна была закончиться. И очень скоро – так думал Александр-Шамиль. И по-русски так думал, и по-арабски (выучил!). Основная буза должна была сойти на нет очень быстро. А хорошо, если бы она продолжалась многие годы! Главное, что его радовало, что вокруг его логова всё было спокойно – он приезжал в свой дом, чтобы хоть на пять-шесть дней обрести успокоение, расслабиться, вытравить из души ту нервозность, которая не давала ему нормально спать во время «оперативных рейдов» по Северному Кавказу и крупным городам России с килограммами взрывчатки…

Дом у Шамиля (Александра… Саши-русского) был большой, даже не дом – маленькая вилла из белого камня на скалистом холме в пригороде палестинского города Газа.

Микродворец обошелся Саше в шестьсот шестьдесят тысяч долларов. Там было всё – бассейн, бильярдная, столовая, холл с пальмами в кадках; в гараже терпеливо дожидались хозяина два джипа и один кабриолет.

Хорошо жить в Палестине – всегда тепло, греет солнце. Одно плохо – война. И чего неймется палестинским боевикам? А чего – тоже, что и всем боевикам – делаются деньги на войне и анархии.

Для Шамиля маленькая война изначально была основным бизнесом, источником постоянного дохода. А кровь соотечественников, в который он купался, похлеще любой армии киношных вампиров, его мало волновала. Он даже пьянел от крови своих сородичей, которых теперь всех поголовно считал врагами.

Несколько лет назад террористическая группа Шамиля, по заказу одной западной политической организации, устроила теракт в Москве. Погибли десятки ни в чём неповинных людей. И среди них оказались его мать и отец. Нелепый случай. Почему они там оказались?

Что было в его душе? Боль? Сожаление? Вина? … Шамиль тогда лишь усмехнулся… Нет, посмеялся. Не истерично, не мстительно. Просто посмеялся, без всяких эмоций, холодно и цинично. Да… Но по пятнадцать раз в месяц теперь видел он во сне тот теракт, и их… И ему казалось, что сердце лопнет от боли… А просыпаясь, смеялся… Сердце становилось не властно над мозгом. Всё он правильно сделал! Согласно своей новой ипостаси!…

А после пил кофе, мрачно изъедая свой мозг тем воспоминанием…

И ещё была мысль… Ведь в Библии сказано: «Воздам Вам, за грехи Ваши, и детям Вашим, и детям детей Ваших» … Неужели, что-то сделано было не так? Неужели то была не небесная кара, а что-то совсем другое? Не могли они оказаться в том месте, да ещё вдвоём. А оказались… Может, это наказание не им, а ему?

И сердце из-за этого страшно болело. Трешь грудину, а душевная боль не унимается… Спрашиваешь Господа: «За что, Господи?». Ответа, конечно, не бывает. А ты мучаешься в терзаниях: «В чём ошибка?».

Ваххабиты разве так не просят?

Просят!

Господа о милости просят на любых языках, в любых концессиях. Он всё понимает и даёт милость всем!

Александру так казалось.

Каким он был слюнтяем!…

Шамиль еще раз не торопясь, с наслаждением оглядел зеленую долину, закинул на плечо автомат и усмехнулся – лихое было время. Слава высшим силам, что он уничтожил в себе слюнтяя Александра, оставив только новую, высшую ипостась – Шамиля! Он стал царём и богом для своих людей и останется им навеки.

В его подчинении были славяне, принявшие новую веру, упёртые прибалты, были чеченцы и дагестанцы, ингуши и балкарцы, были чистокровные арабы. Солдаты и дочери удачи, искатели приключений, повелители своей судьбы и хозяева чужих судеб. «Хозяева чужих судеб» – это величание особенно нравилось людям Шамиля. И оно было верным. Жили простые мирные люди, любили, строили планы, воспитывали детей и внуков, а потом приходили они, «хозяева судеб». Они рушили чужие судьбы. Ни в чьих планах их не было, а они приходили, убивали и грабили. Они ловили кайф от своей «борьбы за идею». Только идеи никакой не было. Просто, это был драйв, который наполнял вены адреналином! На остальное – плевать вязкой слюной!

Северный Кавказ изнемогал от этой волчьей стаи.

Из Москвы, из крупных городов России кавказские кланы передавали боевикам деньги и оружие. Шамиль деньги переплавлял за границу. Оружие продавал и снова переправлял деньги за границу. Так накопил себе на особняк в Палестине.

А куда еще податься боевику-террористу после лихих дел? В Турцию? Можно, но … как оно еще повернется потом – Турция все-таки страна почти цивилизованная. В Саудовскую Аравию? Шамиль не был ревностным мусульманином – скучно молиться пять раз в день, если ты родился советским ребенком, воспитывался по русским понятиям в детсаду и школе.

Он был ярым адептом своей веры лишь в одном – в безжалостной кровожадности!

Шамиль снова усмехнулся, пропустив сквозь мозг миллионы сомнений и дум, вяло взмахнул рукой отдыхавшему отряду – его люди, грязные, не мытые, многие во вшах, вздыхая и ругаясь, стали подниматься – требовалось идти по перевалу, чтобы ночью миновать российско-грузинскую границу – там уже таиться не требовалось.

Шамиль тряхнул головой – мысли в голове роились сумасбродные. Он ведь сам был богатый «мэн».Теперь, когда он решил бросить войну, требовалось вести себя респектабельно, выдавать за успешного бизнесмена. А что, палестинский финансовый магнат Шам-эль-Арат. Разве плохо? Он обдумывал этот псевдоним сырыми ночами среди гнилых, истлевающих буреломов северокавказских лесов…

Особенно много денег он сделал на фальшивых долларах – мешками сплавлял их в Москву за треть цены настоящих. Типографию федералы уничтожили лишь позавчера. Да, с Россией его уже ничто не связывало. Нет, стоп! Был один человечек. Если с ним не разделаться, как с гнилым ноющим зубом, он своим существованием вгонит его в гроб.

– Арсан! – Шамиль позвал крупного, на лысо бритого здоровяка. – Возьмешь свою пятерку и вернешься. Найди Каменева.

– Убить?

– Нет. Захвати его и доставь… туда, в Палестину.

– Почему раньше не говорил?

– Думал.

– Убить его, и дело с концом.

– Может, ты и прав, но это сделаю я. Иди. За дело получишь сто тысяч зеленых.

– А мои люди?

– Сам с ними вопрос реши… Выполняй.

Арсан рыкнул, и из вереницы усталых, поднимающихся по склону боевиков спустились к нему пятеро. Он коротко передал им приказ Шамиля. Они оглянулись на задумчивого предводителя, огладили лица: «Аллах акбар!» – и поплелись обратно – вниз, в долину. Арсан махнул на прощанье Шамилю рукой. Шамиль вздохнул – тяжелое он поручил им дело, но важнее его не осталось для него на свете. Месть есть месть. Шамиль был уверен в Арсане на сто процентов – он волком прорысит по ночному лесу, ужом проскользнет в высокой траве, растворится со своей пятеркой в давно живущих мирной жизнью микрорайонах. Спустя день-два Арсан найдет Камнева (отдельная спецгруппа ФСБ ещё квартировала на территории воинской части после спецоперации) и сумеет выкрасть лихого майора.

А дома – в Палестине – Шамиль припомнит злодею всех своих загубленных друзей и сподвижников. И себя самого.

Майор влез не в свое дело, влез сам, по собственной охоте. Он специально, как гончий пес, кружил вокруг, пылая жаждой порвать горло «новому Шамилю». Урод. Винил Александра в том, что было не важно…

Шамиль уйдет на заслуженный отдых, только после смерти этого дурака – изощренной, дикой смерти, чтобы тот содрогнулся от ужаса в последнюю секунду и проклял себя за то, что судьба дала ему в главные враги Шамиля Аратского…

«Майор Каменев, скоро для тебя всё кончится. Совсем скоро», – вертелась в мозгу Шамиля навязчивая мысль. – «И я послушаю тебя, перед твоей страшной смертью! А после унижу и надругаюсь самым ужасным образом. И ты будешь молить о пощаде, и я, получив наслаждение от твоих мук и страданий, может быть, окажу милость… Может быть! …»…

Отряд заночевал на самой границе. Хотели перейти в Грузию еще в вечерних сумерках, но, как назло, наткнулись на армейскую разведку спецназа – таких бродячих разведотрядов федералов в последнее время развелось сверх всякой меры – выискивали последние базы солдат удачи и наводили на них авиацию. А после территорию «зачищали» местные милиционеры. Так было и в этот раз – десяток федералов, увешанных маскировочными сетями и ветками, словно ожившие лесные чудища, не отвечая на яростную стрельбу людей Шамиля, кричавших от страха и волнения, растворились в густых зарослях, а минут через десять налетели «чёрные акулы» или «аллигаторы»(чёрт их разберёт!), и лес превратился в кипящий огненной лавой ад.

Из вихря огня и смерти ушло не больше двух десятков бойцов. Раненых перевязали. Они осложняли переход границы, и Шамиль велел ночевать в России, не разжигая костров, чтобы, не дай бог, не обнаружить себя. Вдоль границы сновали наряды пограничников – ещё один такой налёт, и за границу не уйдёт никто!

Шамиль сидел в натянутой для него палатке, фонариком водил по карте – дальше, уже в Грузии, он поведет людей по ущелью к поселку, где сдаст раненых в тайно размещенный там полевой госпиталь, а со здоровыми на «газелях», не таясь, отправится в Тбилиси…

Был такой эпизод в его «подвигах» – уже в величии славы и силы, он возжелал дочь старейшины Гаяра. Старик отказал. Отказал, чтобы ему пусто было на небесах, из-за того, что Шамиль был славянином. Этот отказ был как пощечина, как выплеснутые помои в лицо.

Верный Арсан зарезал старейшину, а его смазливую дочь выкрал – теперь она ходила беременная по мраморным полам палестинской виллы Шамиля, готовясь родить Сашке-русскому наследника. Смерть старика свалили на милицию. Для пущей убедительности расстреляли всех его несовершеннолетних сыновей и обронили рядом с трупами российский шеврон.

Такую услугу следовало щедро оплатить – Шамиль организовал нападение на финансовую часть подразделения внутренних войск, а все деньги, в тугих, защитного цвета вещмешках, подарил Арсану.

Но далеко уйти они не успели. Словно коршун, налетел вездесущий майор Камнев.

Был бой, и Шамиль, впервые за долгие годы, мог завалить урода, который охотился за ним так яростно и упорно…Тогда подвёл автомат, и вогнать пулю между глаз майору не удалось… Зато тот уложил многих друзей Шамиля, верных его соратников, поборников вечной войны с Россией…

Теперь у Шамиля в отряде было много арабов, которых он сумел-таки навербовать в Палестине уже после «парада арабских революций», и федералы объявили приход его группы иноземным вторжением. А раз так, то на Шамиля снова кинули спецгруппу во главе с майором Камневым – в ФСБ знали о его непримиримой ненависти к Шамилю Аратскому, и майор Камнев был идеальным ловчим «последнего волка».

Передовой отряд под командой Каменева, загнал людей Шамиля сюда, на границу, он сам, майор-урод, лично уничтожил типографию, печатавшую фальшивые доллары, и Шамиль знал, если сейчас не уйти, убьют и его. Он лично убьёт, этот ублюдок! … Но он верил Арсану. Потому был шанс, что майора захватят.

Тогда Шамиль успокоится окончательно, и ему не придется больше возвращаться на уже опостылевший, истерзанный Северный Кавказ, чтобы устранить эту единственную преграду к своей новой жизни.

Ты начал новую жизнь, а старая не хочет отпускать! Какое великое противоречие!

Выйдя из палатки, Шамиль присел на корточки, наломал веток и запалил костерок – никто из его людей не посмел сказать ему, что огонь может выдать их стоянку. Он сидел, ломал ветки, подбрасывал их в прожорливый огонь и думал, что месть – благородное чувство. Расправа над подонком – единственное дело, которое осталось не выполненным Шамилем в его войне против страны, которая его обманула. Убив ублюдка, он закончит свою войну… Навсегда…

глава третья

– О, мамочка! Мама! – Лариса заламывала руки и глядела заплаканными глазами в зеркальный, исписанный фресками, потолок. – Он убил его! Убил моего зайку!

Вдруг Лариса оборвала стенания и воззрилась на вошедшего в холл виллы высокого, степенного, седоволосого мужчину. Мужчина был в идеальном сером костюме-тройке, белоснежной рубашке и цветном галстуке. На мизинце холеной руки блеснул золотым желтком перстень крестного отца – насмотревшись в своё время саги о всесильной «Коза Ностра», Иван Данилов построил свою «организацию» наподобие сицилийских преступных сообществ. Поклонения требовал такого же, как в голливудских киноэпопеях.

– Папа! – взвизгнула Лариса. Она бросилась к мужчине, рыдая и вытирая глаза носовым платком, порываясь сказать еще что-то, но слезы душили и не давали говорить.

– Дочка, – мужчина властно и строго сжал плечи Ларисы, отстранил от себя, тряхнул. – Успокойся. В чем дело?

– Папа, Савва убил моего зайку! Убил! – Лариса готова была вновь впасть в истерику, тряся рукой и указывая за диван.

«Крестный отец» разглядел окровавленный трупик кролика, того самого, который был любимцем дочери. Гадкая выходка Савватея требовала строго разговора с зятем.

– Он раздавил его случайно?

– Нет! Специально! Все из-за проклятой потаскухи Балаян! Он приехал взбешенный домой, велел расправиться с нашим садовником, а потом убил – затоптал моего бедного зайку.

– Хм, – задумался «дон» Данилов. Велел дочери. – Успокойся. Я поговорю с Саввой. Где он?

– В своей проклятой газете!

Отец Ларисы вышел на крыльцо, поманил к себе одетых в строгого покроя костюмы дуболомов, жующих жвачки подле старинного дорогущего лимузина.

– Борис, Гога, поезжайте в редакцию и привезите сюда ублюдка Савву и его сучку Балаян!

Дуболомы, без лишних уточнений, дружно погрузились в лимузин и покатили прочь…

Через четверть часа Савватей Суев ползал на коленях перед «крестным отцом», пачкая свои белые брюки.

– Папа! Я всё объясню!

– Савва, ты дурак, – строго вещал «крестный отец». – Мою дочь ты променял на жалкую шлюху. Ты заставил меня усомниться в тебе.

Лола Балаян, гордо стоявшая тут же, сдерживаемая за плечи здоровенным двухметровым Борисом, дернулась, как от пощечины.

– Я не шлюха! Я порядочная женщина. У меня есть муж, и я храню ему верность.

Данилов, усевшись в кресло, на слова Лолы взмахнул своей узкой ладонью:

– Замолчи, женщина! Я не верю ни одному твоему слову. А тебе, Савва, я покажу, как следует обращаться со шлюхами. Уложите её на стол.

Лола взвизгнула.

Бандиты, не взирая на её дёрганья ( а она выла, царапалась, пиналась и плевала в лицо), уложили её на чистый письменный стол (дело происходило в кабинете), развели в стороны её стройные ноги и задрали платье, обнажив соблазнительные белые трусики.

Савватей застонал от желания. Проклятая Лола! Эта аппетитная загорелая зеленоглазая малышка сводила его с ума.

Данилов был спокоен. Он шевельнул одним только пальцем.

Дуболом Гога, гадливо улыбаясь, извлёк из кармана своей жилетки пинцет и показал его всем.

– Не делайте этого! – завизжала Лола. – Пинцет не стерилен! Вы меня заразите! Я сама… Сама её достану.

Данилов милостиво кивнул головой.

Лолу отпустили. Она села на столе, брезгливо глядя на Савватея, запустила свои тонкие пальцы себе под плавки, покопалась там секунду, и вытащила адскую машинку. Савватей содрогнулся и передернул плечами – старые воспоминания о болезненном действии этого механизма, оказались живы и очень реальны. Кровь в венах стыла от мысли, какой страшной пытке он мог подвергнуть себя, если бы, в порыве страсти, неосторожно проник в лоно Лолы своим членом.

Савватей ещё раз передёрнул плечами.

Лола снова посмотрела на него с презрением и швырнула машинку в Савву. Он еле успел увернуться.

Лола покорно улеглась на стол и развела ноги в стороны, готовая принять в себя любого.

– Я же говорил, что она шлюха! – заявил Данилов. – Ты зря думаешь, Лолита, что я велю своим телохранителям овладеть тобой. Секса не будет! Ты не будешь резвиться на моих глазах.

Борис и Гога, уже поверившие, что им «придётся» как следует попользовать «в назидание» прекрасную Лолу, разочарованно засопели.

Лолита удивленно повернула голову.

Данилов рассматривал свой перстень на мизинце.

Савватей пополз на коленях к тестю.

– Папа, позволь мне опустить эту шлюху. В назидание.

– Савва, ты не просто дурак (как я думал о тебе все эти годы!), – Данилов говорил монотонно. – Ты идиот. Ты полный придурок. Ты смеешь думать, что я позволю тебе, на моих глазах, изменять моей дочери? Я чту семейные традиции. Русский мужчина без семьи – ничто. У него должны быть жена, дети, и он должен посещать церковь. Хотя бы изредка… Когда, Савва, ты был в церкви?

Савватей ошалело оглянулся на не менее ошалевшую от всего Лолиту.

– Я …

– Да, ты, чёрт подери! – Данилов, вдруг взъярился и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

Савватей подобострастно задёргал шеей.

– Савва, зачем ты изувечил садовника?

– Он пялился на Ларису, на мою любимую супругу, – я велел отрезать ему член. Он негодяй! Он ничтожество!

Данилов засмеялся и посмотрел на своих телохранителей. Те тоже заулыбались, не зная ещё, что вызвало веселье босса – то ли выходка Суева, то ли дерзость садовника.

– Савватей, если он пялился на мою дочь, ему надо было выколоть глаза, осёл! При чем тут его член?

Борис и Гога заржали жеребцами, давая понять, что им всё ясно с интимной жизнью Суева.

Савватей набычился. Рассказать правду, почему садовник лишился члена, он не смел и не желал. Он исподлобья метнул взгляд на Лолу – та всё ещё сидела на столе, скрестив ноги, и презирала его. А всё мерзкий тесть. Савватей ненавидел их всех – тестя, его дикарей Бориса и Гогу, и сучку Лолиту. И ещё жену Ларису. Лорика. Прозвище придумала себе идиотское. Он отплатит им всем! Всем!

Отсмеявшись, Данилов уже добродушно велел Савватею:

– Не забудь купить Ларисе нового кролика. Чем провинился бедный зверёк перед тобой? С нервными порывами надо уметь совладать, Савватей!

Савватей обижено молчал. В его ситуации это был самый лучший способ защиты.

Данилов взглянул на Лолу.

– Хватит сидеть на столе. Слазь и приведи себя в порядок. Будем обедать. Повар обещал какой-то изумительный соус к жаркому.

Лола, поняв, что, ничего худого с ней не сделают (по крайней мере, сейчас), спрыгнула со стола и оправила платье.

– Господин Данилов, я тороплюсь. Простите меня. Я не могу принять вашего приглашения к обеду. Я очень тороплюсь.

Данилов добро улыбнулся.

– Никуда ты не пойдешь! И ты, и Савва, поедете со мной. Я ещё не наказал вас. А если я решил наказать вас, я решения не изменю!

Савватей задумчиво сжал губы – что-то старик разошелся на этот раз, как бы не убил, по своей стариковской дурости. Оставит свою дочь вдовой, а та, тварь, будет радоваться и хлопать в ладоши. Нет, как все-таки хреново быть мафиози – постоянно дрожишь за свою шкуру – убьют, не убьют?

В мозгу Савватея прочно угнездилась мысль, что, пока он не уничтожит эту шваль, которая портила ему существование всю его сознательную жизнь (он метнул взгляд на Данилова, а потом на фотографию жены в рамке на столе), он не сможет избавиться от животного страха, не сможет нормально жить, как все порядочные люди.

Данилов взглянул на зятя, затем тоже посмотрел на фотографию дочери в рамке и вздохнул:

– Бедная Лариса.

Какие мысли в голове старика были относительно него, Савватей не смел догадываться…

глава четвертая

Группе Арсана не повезло – в городе майора Камнева не оказалось.

– А где он? – Арсан сидел в кабинете районного начальника отряда местной полиции Вахи Уягова – в прошлом Арсан и Ваха были одноклассниками и, вообще, до прихода к власти ветреного генерала Дудаева, считались друзьями.

Говорят, если бы Ельцин вовремя дал Дудаеву новую генеральскую звездочку на погоны и определил командовать одним из сибирских военных округов, в России не было бы ненужных битв на Кавказе и десятки тысяч жизней не прервались так нелепо и страшно. Но случилось то, что случилось – Арсан стал сепаратистом и бандитом, кем оставался по сию пору, а Ваха уехал к деду в Петербург, благополучно пересидел в стороне всю бучу, сохранив «чистую репутацию», и теперь, вернувшись, занимал крутой кабинет, при окладе, погонах и почете.

– Фээсбэшники вчера убыли в расположение своей части, в Центральную Россию… Что им здесь делать? … Вас же разбили! Опа-па-а! Герои!

– Не трави мне душу!

– А твой майор прямиком отправился в мой любимый город Санкт-Петербург в плановый отпуск. Там у него, кажется, бабка или тётка…

– Ты откуда всё знаешь? Ты мент, а не разведка!

Ваха показал руками:

– У нас тут всё вместе.

– И как я туда попаду? – Арсан устало отер щетинистый подбородок. Он планировал обделать всё быстро, а тут… И не приедешь к Шамилю в Палестину с пустыми руками – наорет, обзовет страшными словами и отправит обратно, и денег не даст столько, сколько пообещал сейчас.

– Деньги с собой есть? – Ваха прикурил от массивной настольной зажигалки в виде блестящего сталью паровоза (подарок районной администрации за успешную борьбу с местными экстремистами).

– Куда в нашем деле без денег! Тебе надо?

– Людям … – Ваха подумал. – И мне дай. Я поговорю кое с кем, расплатишься, получишь реальные паспорта, тебя проводят до Волгограда.

– Хорошо. Столько хватит?

Ваха, улыбаясь, спрятал доллары в нагрудный карман полицейского кителя.

– Позависай в тихом месте пару дней, потом я пожму тебе руку, и скажу: «Счастливого пути, дорогой!».

Через четыре дня Арсан и его архары, одетые в кожаные куртки, дерзко оглядывая красивых петербурженок в коротких юбках и модных пальто, дымя сигаретами нагло стояли на Невском проспекте и чувствовали себя дома.

– Эх, зря мы там воюем, – подвел итог своим ощущениям Тапид, друг и главный помощник Арсана.

Проносившаяся мимо полицейская патрульная «тойота», вроде тормознула, но крутой вид горцев отпугнул – приняли за местных, помчали дальше.

– Давно не был в большом городе, – сказал Тапид.

– Цивилизация.

– Эй, девушка, скажи, время сколько?

Высокая, богато одетая девка, выгнув бровь, фыркнула надменной кошкой, но, улыбаясь, изогнула свою изящную лапку с часиками, поворачивая к себе циферблат.

– Семнадцать минут пятого.

– Спасибо. Слушай, ах, какая ты красавица!

Снова смешливо фыркнув, девка зашагала прочь.

– Ай, как хорошо, – Тапид вздохнул полной грудью. – Дома я. Нет, Арсан, сделаем дело, кто куда, а я сюда – в Россию вернусь. Чё я забыл в той Палестине? Шамилю надо – пусть там сидит.

– Расслабься. Я смотрю, у тебя голова кругом пошла после леса!

– Я здесь на всяких делах денег больше сделаю, чем за все годы, что по горам с автоматом бегал. Мой дядя Дауд здесь, в Питере, ещё при Союзе торговал – живой воды у нас только не было. Он себе диплом кандидата искусствоведения купил – все его уважали…

– Где он теперь?

– Здесь! Не хочет видеть меня – говорит, не компрометируй.

– Козёл он.

– Ты что это моего дядю обзываешь? Поссориться со мной решил? Козёл не он, козёл – это я. Все мы козлы.

– И я козёл? – напрягся Арсан.

– Тебе виднее, – ушел от прямого ответа Тапид. – Ты же командир.

– Успокойтесь оба, – вмешался Кит. – Вон хрен из агентства недвижимости приехал.

– Точно он?

– Он. «Шестерка» белая, 926 номер. Геннадий Петрович.

Риелтор хмуро обозрел шестерку горцев, подождал, пока они усядутся в его тесной машине.

– Надолго к нам?

– Нет.

– В отпуск?

– В отпуск.

Риелтор переключил скорость.

– Счастливо отдохнуть. А квартирка загляденье. Мебели нет, кроме кроватей и холодильника, но таким джигитам мебель зачем? Ведь точно? Ха-ха! Будете довольны. В следующий раз приедете – снова ко мне обратитесь. У нас агентство надежное – без обмана.