По обе стороны моста

На одном из таких я заметил, буквально краем глаза, то, что не должен был увидеть. Я сначала подумал, что мне показалось, но, резко остановившись, понял, что это совсем не так. Подойдя поближе, я все разглядел, и мое сердце словно застыло. Стало сложно дышать. Мои легкие будто сжались, не давая это сделать. Низенькая оградка, две сосенки, одна повыше, другая пониже. Два обычных надгробия, сделанных из гранита. Золотые буквы, золотые цифры. Я вновь и вновь читал эти буквы.

–Боже, нет… нет… этого не может быть, нет. Может быть, это не они? Она же говорила, что они уехали. Что они просто редко ее навещают. Редко общаются,– в моих глазах помутнело. -Но она же говорила, что все с ними хорошо, как же?..

На надгробии была фамилия Кати. На одном имя ее отца, на другом матери. И дата. Они умерли в один день. Мое сердце застучало еще сильнее, оно хотело выпрыгнуть из груди.

–Но она же не могла просто соврать мне? Все время врать про это. Ох боже… В один день остаться одной. Сколько ей тогда было? Нет, нет,– я закрыл глаза руками,– не может быть, что это тогда были именно они. Как…

Ветки хрустели все громче, лишь скрипучая калитка перебивала их хруст. В голове мешались голоса, крики, звуки. Я заткнул руками уши, надеясь, что это поможет. Громкий дождь, заставляющий меня скукожиться. Звук ломающихся костей об капот, а после об асфальт. Мотор уезжающей машины. Крики людей, звонки в скорую. Кровь, медленно текущая по дороге. Мне казалось, что я чувствовал ее железный вкус во рту. Я представил глаза Кати. Они воскрешали родителей, они все еще живы. В ее глазах.

–Как давно я их не видел. В моем небе без нее словно нет солнца. Лишь дождливые тучи и гроза,– ветер перестал дуть, но скрип остался. Жужжание насекомых рядом со мной,– и я ее бросил разбитую, в одиночестве. Как я вообще мог об этом подумать? Что же я за человек такой, который думает только лишь о себе? Что с ней сейчас? Где она?.. Может быть, она все еще живет у себя дома, в той квартире, в которую она меня никогда не впускала. А я и не понимал, почему… даже сейчас я мало понимаю почему, но, видимо, в доме она держала этот секрет. Закрыла его на замок, чтобы не выбрался и не проговорился о нем. Вот почему она приходила ко мне с заплаканными глазами. И не объясняла причины. Я думал, она мне доверяет, оказалось, не до конца. Но я не никак не могу винить ее в этом…

Я не сразу заметил, что рядом с могилой Кости почти никого не осталось. Я медленно поплелся к автобусам. Весь шум постепенно отдалялся, но это совсем ничего не значило. Он так и остался в моих ушах. Я зашел в автобус, и позади меня резко закрылась дверь. Я всю дорогу думал над тем, что увидел. Мне стоит зайти к Кате. Даже после того, как я ее бросил. Но могу ли я надеяться, что она откроет мне дверь?

Перед тем, как пойти к Кате, я задержался на поминках. Есть я ничего не мог, просто еще раз хотел побыть в его квартире, ощутить его присутствие. Почти выбегая из подъезда, я двинулся к Кате. Наконец-то ее белоснежный, как облако, дом. Двор как всегда был аккуратным: красивые, яркие цветы около подъездов, отличная площадка, где играло много детей, деревья, на которых были уже видны плоды. Я зашел в открытую дверь подъезда и поднялся на ее этаж. Вот ее дверь.

Я несколько раз слабо ударил кулаком по двери и стал ждать. Мне не нужно было даже скрывать, что происходило у меня внутри. Мешки под красными уставшими глазами, взлохмаченные волосы, трясущиеся руки, тяжелое дыхание. Нет! Я совсем не хочу вызвать жалость… я даже не до конца понимаю, зачем я сюда пришел. Извиниться? Спросить про смерть родителей? Все вместе?

Мне открыла дверь девушка, совсем не похожая на Катю. Черные волосы, заплетенные в одну косу. Сухие карие глаза, тоненькие брови. Одета она была по-домашнему, словно только что проснулась: мятая черная футболка и серые короткие шорты, а еще тапочки в виде кроликов. Что-то в ней располагало…

–Здравствуйте,– сказала она, увидев меня,– вам чем-то помочь?

Я недоумевал: то ли я этаж спутал, то ли дверь, может, подъезд. Но нет. Это была точно ее квартира.

–Извините, но где Катя?

–Какая Катя?

–Она здесь жила когда-то… пышные русые волосы, которые она часто убирала в косу, серые глаза…

–А-а, она, наверное, уехала отсюда. Совсем недавно, около месяца. Теперь здесь живу только я… одна,– она чуток подумала и проговорила с легкой улыбкой на лице,– Кристина. А вас?

–Илья, да это неважно как-то. А вы не знаете, куда она уехала?

–Извини, Илья, не знаю. Ты как-то плохо выглядишь, может, зайдешь? Есть чай, кофе…

–Нет, нет, простите,– совсем сник я.

Выйдя из подъезда, я не мог понять, что произошло с Катей. Куда она уехала? Из города вряд ли. Значит, она все еще может быть где-то рядом. Но есть ли шанс, что я ее увижу? Нет. Я ничего больше не могу исправить. Не извиниться ни перед Катей, ни перед Костей. Что же остается?

Улица, подъезд, квартира. Я снова дома…

–Костя мне говорил, чтобы я держался. Но знал ли он про Катю? И что это узнаю я? Думаю, нет. Но он же в меня верит…

–Странно. Такая боль, разъедающая тебя постепенно. Уже столько времени прошло с момента смерти Кости, несколько часов ,как я встретил эти могилы, а умереть с этим грузом хочется только сейчас… А вдруг и Катя не выдержала? Не смогла без меня и все? И теперь из-за меня сразу две смерти. Как это мне выдержать? Я лишь все порчу. И моя жизнь не исключение. Выдернуть бы себе сердце. Разодрать грудную клетку и выкинуть. Лишь бы больше не чувствовать эту вину. Но ничего не исправить. Не вернуться в прошлое и не остановить самого себя.

Мои руки тряслись. Жжет глаза от слез. Мне страшно.

–Я скучаю. Костя, по тебе я скучаю. Мне все напоминает тебя… каждая вещь. Я, наверное, сам себе соврал, когда говорил, что редко думал в отъезде. Нет, мне не хватало тебя. Каждую секунду, каждую минуту,– я вспомнил момент, из-за которого все и началось,– зря я тогда сказал, что ты никому не нужен. Что тебя все ненавидят… это совсем не так. Ты мне нужен, каждой частичкой, недостатком или преимуществом. Ты не должен был умирать, Костя…

–Что со мной будет дальше? Хотелось бы мне быть сейчас рядом с ними. Но не могу… Костя, Катя, мама, папа, все… Простите за все… Наверное, это конец.

XII

Все время Костя лежал то на кровати, то на диване, не важно. Эмоции… он больше ничего не мог чувствовать. Лишь свою беспомощность, ненужность в этом мире. Костя больше ничего не мог делать. Просыпался утром, чтобы вновь вечером уснуть. Дни становились неприятным раздражением. И Косте приходилось каждое утро сталкиваться с ним. Каждый день думал, лучше бы он быстрее закончился. Костя не искал смысла, чтобы вновь проснуться утром. Он не понимал, зачем живет. Косте было нужно что-то такое, чтобы вновь пережить новый день.

И нет. Он работал, как минимум пытался. Только уже давно не в сфере медицины. Там, где не обязательно с кем-то общаться, где тебя окружает мало людей, где не будут расспрашивать о твоем состоянии. Он устроился архивариусом в музее, который находился недалеко от его дома. Хотя бы работа его не нервировала. Почти…

Изредка он выходил гулять, в надежде, что сможет почувствовать хоть что-то: радость, грусть, не важно. Но ничего не происходило в его засохшем, почти мертвом внутреннем мире. В один из таких дней он уже покупал веревку, думая, что так сможет все это закончить. Но смелости так и не хватило. Никакие эмоции не вызывали ни трясущаяся бабушка, выпрашивающая мелочь в переходе, ни кошка, которая бегала за ним, думая, что он ее покормит. Он их как будто не замечал. Был в своих пустых мыслях, в своем мире. Часто приходил на вокзалы. Очень часто. Выход туда был открыт для всех, хотя и не безопасен. Костя прошелся по мосту над железной дорогой и вышел к станции. Толпа людей лишь угнетала его настроение. «Зачем я вообще сюда прихожу?» Но сердце чувствовало, чего желает…

В один день, когда он смотрел на приближающийся поезд, он подумал: «А может быть прыгнуть под него? Никто же не заметит смерть никому не нужного человека».

Костя уже готов был это сделать, стоя прямо около черты, но поезд приближался, а Костя цепенел. Не так-то это легко, разом покончить с этим миром. Нет, Костя решил, что не сегодня. Он уже хотел уходить, как поезд остановился. Костя из-за плеча взглянул на него, как увидел мой силуэт в окнах вагона. Я выпрыгнул из вагона, но даже не посмотрел в его сторону, не заметил его. А он все видел. И сразу возникли вопросы: «Почему он здесь? Почему на поезде, а не самолетом? И где Катя? Может быть, она осталась в городе, дожидаться Илью. Или прилетела на самолете, а Илье нужно было куда-то в другое место съездить или слетать, неважно. Почему его никто не встречает? Странно. А какой сегодня день?– Костя вспомнил наконец.– У меня ведь день рождения завтра. Может быть, ради этого и приехал? Спустя столько лет, именно сейчас? Но ведь Илья так мне и не ответил, вроде бы, даже не прочитал… может, все еще обижается? Хотелось бы с ним прямо сейчас поговорить… но, думаю, не стоит. Все же если он меня ненавидит, то стоит ли усугублять дело? Думаю, что нет. Ох, но надо же как-то пригласить его, что ли. Иначе я не могу. Мы же когда-то друзьями были…». С такими мыслями, немного оживившись, он ушел с вокзала.

Пришел домой и, не раздеваясь, начал думать: «Как его можно пригласить? Написать еще раз в интернете? А вдруг не ответит? Когда я в последний раз заходил на его страницу-то? Даже не вспомню. Нет. Думаю, интернет отпадает. Может быть, письмо? Точно! Письмо. Но как отправить? По почте слишком долго… а другие варианты есть? Давай, дырявая голова! Нет. Письмо, так письмо, а как отправить, потом придумаю…».

Костя нашел в своей квартире несколько чистых листков и ручку. Писал, прочитывал и разрывал на большие кусочки, выкидывая в корзину с кухни, которая обычно стояла в шкафу под раковиной. Костя думал, что написанные им письма настолько неудачны, что лучше их никогда не отправлять. Даже подумывал над тем, чтобы их сжечь, надеясь, что их так вообще никто не прочитает. Подходило время обеда, но это его мало заботило. Косте нужно было лишь написать чертово письмо. Он сидел в квартире, вокруг была разбросана одежда, листки бумаги, стояла грязная посуда, но его это пока не волновало. Остался последний листок, и он уже не надеялся на что-то хорошее. Так и случилось, последний исписанный листок был никаким, на его взгляд. Но выкидывать его не стал: «Лучший из худших. Или просто последний…»

Сложил его в несколько частей, положил в карман, нашел немного денег и вышел из квартиры. Ему нужно было еще многое сделать. Костя жил рядом с маленьким кафе, в которое раньше заходил в одиночестве. Так и сейчас. Заказал что-то поплотнее, он уже не помнил, когда ел что-то с аппетитом. Сегодня он вновь почувствовал жизнь. Еда показалось ему безумно вкусной. Костя словно ощущал эйфорию с каждого проглоченного куска, с каждой ложки. Одно блюдо уходило за другим, пока он не наелся. Затем он продолжил свой путь. Ему нужен был конверт. Не просто же давать в руки бумажку. Пришлось идти на почту.

Он купил самый обычный, белый конверт без рамок. Подписывать не стал, решив, что сделает это потом. Костя засунул руку в карман, достал листок и вновь перечитал его. Текст до сих пор казался несовершенным, но поделать нечего. Костя согнул лист бумаги по размеру и засунул в конверт, потом заклеил его.

Солнце в этот день очень быстро перемещалось по небу. Костя думал, что ничего не успеет сделать. Но вот, когда стемнело, Костя только стоял напротив моего дома. Смотрел прямо в мое окно, где не горел свет. Он решил, что я ушел по своим делам. Костя хотел уже подкинуть мне письмо, прицепив как-то к двери. Да так, чтобы я уж точно бы увидел, придя домой. Долго он собирался с мыслями: «А если он все же дома? Может постучать, вдруг выйдет? Сможем поговорить… но тогда какой смысл в письме? Нет, нет, это точно не надо. Тогда просто подложить! Выйдет или зайдёт, не важно, возьмет и все. А если просто выкинет? Может быть, еще тут постоять, подождать?». Но терпение его кончилось, и, решив, что будет со мной разговаривать, он пошел к подъезду. « Может оставить все как есть? Вдруг Илья меня даже не вспомнит и все это впустую? Не придет на мой день рождения». Костя несколько раз пытался уйти и возвращался назад. На углу дома он заметил паренька, который стоял и курил. Костя подумал: «А, может быть, это ему сделать за меня? С ним Илья точно поговорит, если он дома. Главное, чтобы не выдал меня. Если же не дома, тогда даже лучше. Просто оставит это письмо. Так больше шансов, что Илья прочтет его. А значит, больше шансов, что мы вновь встретимся и поговорим». В этот момент Костя подошел к парню и быстро заговорил:

– Привет. Слушай, у меня есть к тебе дело, можешь это отнести на второй этаж в… сейчас вспомню… в 8 квартиру? Она прямо около лестницы, белая дверь. Можешь?

Карие глаза парнишки резко уставились на Костю. Он отвел руку с сигаретой в сторону.

–Эмм… Да… Ладно… А что говорить там? От кого?– спрашивал парнишка .

–Скажи, что ты почтальон, вам срочное письмо и все такое. Только от кого не говори, ему это незачем знать. Имя есть в самом письме. Еще можешь что-нибудь выдумать. А! Если никто не откроет дверь, то просто как-то закрепи на двери или положи прямо под нее…– быстро выговорил Костя.

–Ладно… Сейчас только докурю,– возникло неловкое молчание. Пепел медленно падал на асфальт под ногами. Ветер уносил сигаретный дым подальше от их лиц, но Костя все равно ощущал его присутствие в своих легких. На небе появились первые звезды и луна, а солнце уже давно ушло за горизонт. Костя то бил ногой по земле, то хрустел пальцами, то чесал свою голову. Его бесценное время забирал этот молодой человек с сигаретой. Наконец он выкинул сигарету и пошел с моим письмом.

Когда он вернулся, Костя устроил допрос. Парень пересказал ему весь разговор от начала до конца, забывая мелкие детали, и Костя с улыбкой на лице быстро помчался домой.

По пути он заскочил в еще открытые магазины. По пути он встретил бабушку в лохмотьях, которая сидела на старом поломанном стуле у перехода и просила милостыню у прохожих. Костя, как обычно прошел мимо, но вдруг остановился, обернулся и начал наблюдать за этой бабушкой. Пока он стоял, никто на нее внимания не обратил, не то что помог. Костя выскреб денег, сколько осталось, а это было около сотни рублей, и все отдал ей. Бабушка заплакала. Костя смотрел в ее прекрасные, добрые, голубые глаза, но ничего не мог высказать. Просто молчал с невинной, смущенной улыбкой на лице. Он шел к себе домой, а по лицу, впервые за все это время, после смерти Саши, бежали слезы. Но этого уже никто не видел. К дому он вернулся с большими пакетами в руках. Завтра ему предстоял тяжелый день.

Он проснулся утром веселым и жизнерадостным. Таким его не видели уже давно. Начал прибираться в квартире. Мусор выбросить, все ценное оставить. Но проблема была не в этом. Почти все он считал нужным, думая, что любая вещь еще хоть когда-нибудь понадобится. Под кроватью он нашел ту самую фотографию, улыбнулся, вспоминая тот момент, и положил на стол. Пропылесосил все комнаты и все, что можно было, перемыл. Прошло всего ничего, а для него ожидание стало бесконечностью. Но Костя еще не принялся за праздничный ужин. Это дело долгое и сложное. Но сегодня он со всем справлялся легко. Когда все было уже готово, оставался один час. Это, наверное, самый долгий час в его жизни. Но Костя еще не знал, что часом дело не ограничится.

–Ну и где же он? Может, опаздывает? Или просто не хочет приходить… ладно, еще подождем, времени же еще много, что произойдет?

Время летело очень медленно. Были слышны крики детей играющих во дворе, которые начинали бесить Костю. По телевизору тоже ничего интересного. «Может он что-то мне написал? Нет, не написал. Даже не заходил с самого того момента. Другой аккаунт? Может быть, но это не отменяет факта, что он мне ничего не написал!».

В 15 часов Костя сидел с полу выпитым коньяком и смотрел на эту самую фотографию. Всю еду ему пришлось закинуть в холодильник. Наверное, Костя подумал, что она может испортиться. Но это вряд ли. Он уже решил, что я не приду. Думал, что так будет даже лучше, иначе пришлось бы извиняться, разрывая свою душу на части. Костя давно считал, что больше никому не нужен, но сейчас понял, что мне тоже. Захлестывали воспоминания: то мы идем, положив друг другу на плечи свои руки, и отшучиваемся, то играем в снежки, то просто сидим в кафе, обсуждая школьные дела. Костя плакал над этими воспоминаниями.

Еще через полчаса он стоял с порванной на кусочки фотографией и почти допитым коньяком на кухне. «Прошло уже полтора часа, он не пришел. Все! Это конец. Даже ему я не нужен. Никому. Наверно он сейчас веселится со своей любимой девушкой. Как же я ее ненавижу. Все из-за нее же. Она во всем виновата. Меня он забыл, и даже если нет, то точно ненавидит. Илья должен был прийти. Он должен был прийти. Я в него верил! А он меня бросил. В мой же день рождения! Он меня ненавидит, но я его ненавижу сильнее. Всем сердцем ненавижу.» В этот момент он вспомнил ,как мы клялись другу другу в вечной дружбе ,что никогда не бросим друг друга.

«Я думал, что этот жестокий мир добрым бывает. Может быть, я и не нужен этому миру? Скорее всего…»,– думал Костя, а слезы все текли по его лицу. Он сжал кулаки, думая, что ему так легче сдавливать внутри себя гнев и грусть. Но эмоции брали над ним верх.

Прошло еще полчаса, Костя отыскал давно купленную длинную веревку. Сейчас она, наконец, понадобится. Он решился. Костя пошел в свою комнату, где был турник. Турник поставил отец Кости еще в детстве. «Чтобы ты набирался силы, сынок!»– говорил он. Но Костя тренировался на нем очень редко. А в последнее время в нем вообще не было надобности. Но не теперь. Он пришел именно к нему.

Костя даже на пьяную голову сделал узел, интернет показал, как и где завернуть. Проверил, все ли крепко, сработает ли он в нужный момент. Он пододвинул к себе стул, встал на него, чуть пошатнувшись, и крепко привязал его к турнику. Все сошлось идеально. Костя просунул голову в узел, по лицу текли слезы. Руки и ноги тряслись. Так он стоял, наверное, еще минут десять, решаясь на смертельный шаг.

«Вот и все! Это мой конец. Никому не нужный конец никому не нужного человека. Этого даже никто не заметит. Так давай же, сделай это. Покончи со всем. Толкни стул своей бестолковой ногой! Но… Я же не могу все прям так закончить… Я еще пьян… Может это не стоит того? Или стоит? Покончить со своими мучениями или нет? Страдать ли в одиночестве… Когда всем вокруг весело, а тебя это убивает. Быть все также никому не нужным… А, может быть, Илья просто опаздывает? Нет, нет… Два часа опаздывать никто не может. Два чертовых часа! Ты ему просто не нужен. Ты никому не нужен. Я никому не нужен… надо покончить с этим!– говорил Костя сам себе.

В нем боролись два человека, и ни один не мог победить. Быть на грани, и все равно держаться за надежды, которых не может быть. «Нет! Нет! Я не могу, подожду, пережду, смогу провести эту жизнь, неважно один я или нет. Верит в меня кто-то или нет. Главное, что я пока жив. Наверное…»– сказал он сам себе. Костя потянулся руками к веревке на шее, чтобы ее просто снять, но стул качнулся и упал. Его шею быстро схватила неведомая сила, заставляющая задыхаться. Даже сейчас, когда Костя поверил в жизнь, он, не то, что не мог, не хотел что-то делать. Не пытался задержаться на этом самом стуле ногами, лишь немного бы дотянуться носочками. Или хотя бы собраться с силами и начать держаться руками за этот чертов турник, извертеться так, что можно было даже развязать веревку. Нет, он этого уже не хотел.

Перед ним быстро пролетала жизнь, словно страница книги, которую ты любишь и обожаешь, начинает заканчиваться, и ты все быстрее и быстрее перелистываешь страницы. Но каждая из них оставляет на твоем пальце порез. И каждый раз это все больнее и больнее. Косте нужен был толчок, в неважно какую сторону, и Костя его получил. Этим толчком мог стать я. Я, который не проспал, пришел вовремя и спас бы его от этого. Возродил бы в этом мире. Я бы смог и я в это верю. То есть… верил бы, если бы знал. Жизнь уходит из тела Кости. Море в его глазах застывает навсегда… Через несколько минут Костя уже был не с нами. До этого момента его еще могли спасти, если бы кто-нибудь попытался. Никого не было. Костя еще чуть качался на веревке. Это все, что осталось после него. Легкий толчок его тела на веревке. А время все продолжает идти.

Заключение жизни Кости.

Мгновение.

Звонок в дверь.