Дельфинья тропа

Все это началось, когда Ромка объявил мне, что мы расстаемся. Конечно, это было прогнозируемо. Наш вялотекущий роман когда-нибудь должен был закончиться. За три года можно было по пальцам посчитать, сколько раз мы встречались. Страсти то вспыхивали, то исчезали, ну, Шекспир это все еще в своем лохматом веке описал. Но Ромка объявил мне это в Питере, где мы планировали вместе встретить Новый год. Сел в самолет и улетел. Что-то ему там привиделось, какие-то знаки. Сказывалось влияние свежепрочитанного Паоло Коэльо.

А я стояла в аэропорту, куда примчалась разобраться, что же произошло, и не понимала, что делать дальше. Наверное, это была бы обычная размолвка, если бы меня вдруг не осенило купить первый попавшийся билет на ближайший рейс. Шенген у меня был, вопрос получения визы не стоял, и я купила билет в Испанию. Почему именно в Испанию? Вылет был через час. Я еще успевала на регистрацию. В состоянии аффекта я купила билет в бизнес-класс. Я не думала о деньгах. Я вообще не думала. Думать было больно. Я перешагнула таможенный контроль и выбросила симку. Вот так без вещей, без связи я пошла в свою новую жизнь через бизнес-класс.

В бизнес-классе нас было всего двое. Второй была молодая женщина моего возраста. Конечно, места наши были в разных концах салона, и я поняла, что мне предстоит одинокая дорога. Но я ошиблась. Женщина подняла на меня глаза и сказала: «Я Моника», почти без акцента. «Присаживайтесь ко мне».

Как она угадала, что мне сейчас невыносимо одиночество? Мне потом еще не раз приходилось удивляться ее интуиции, но тогда это было неожиданно вовремя.

Моника была невысокая, стройная, очень хорошо сложенная испанка. Хотя черты лица были намного мягче, нос не такой выраженный и глаза светлее, чем я себе испанок представляла. Ее улыбка была настолько притягивающей, что уже через пару секунд невозможно было от нее оторваться. Но какое-то странное ощущение у меня возникало. Улыбка это была не то, чтобы неестественной, но возникала уж как-то отдельно от глаз. Глаза явно запаздывали. Я поняла, что за этим чудовищным обаянием точно есть какая-то история. Скорее всего, очень непростая.

Так мы и познакомились. Моника была замужем за русским бизнесменом, тем самым, который вырос сначала из спортсменов в братву, а потом уже и в бизнес. Как уж он ее завоевывал и почему умная, образованная, утонченная европейка вдруг обратила внимание на слишком уж простого парня, для меня было загадкой. Но когда он уговаривал ее выйти замуж, он спросил, что ей подарить. Она попросила дельфина. Ей было интересно, как он выкрутится из этой ситуации, потому что он был из разряда «Пацан сказал – пацан сделал». И он сделал. Он подарил ей дельфинарий. Вот тут Моника сломалась. Это был очень хитрый шаг. С одной стороны, вряд ли кто-то другой совершил бы для нее такой поступок. Это ее купило. Другую сторону она не учла. Этот подарок накрепко ее привязывал к будущему мужу. При ее любви к животным бросить мужа она бы уже не смогла. Это был очень хитрый бизнес-расчет со стороны Валеры. Не зря он продержался столько кризисов и ни разу не разорился. У него была гениальная чуйка на правильные бизнес-решения. Моника была одним из таких решений. Она стала заложницей собственной шутки. Валера получил все. Дельфинарий не был его основным бизнесом, это был так называемый шаг престижа. Через дельфинарий он заводил нужные ему знакомства, его имя было на слуху не только в городе, но и в соседних областях. Он выглядел этаким сподвижником, великим русским меценатом, делающим не менее великое дело. Чтобы репутация была покруче, Валера не стал открывать дельфинарий на каком-нибудь морском курорте, где этим никого не удивишь. Он открыл его практически в захолустье между двумя крымскими городами.

В эту идею никто не верил. Но Валера все рассчитал правильно. Моника была не просто яркой женщиной, с которой не стыдно показаться в свете. Да что там не стыдно. В нее влюблялись с первого взгляда не только мужчины. Она была потрясающе красива. Она могла за минуту познакомиться с кем угодно и расположить его к себе. Ей почти никто не мог отказать. Но она еще была невероятно талантлива и потрясающе работоспособной. Моника быстро вычислила, что работать нужно на проезжающих по трассе, так как трафик здесь огромный, и заключила договоры с турагенствами во всех крымских курортных зонах. И она придумала уникальное направление – Дельфи-мюзик-холл. Аналогов не было не только в России. Аналогов не было в мире.

Открытие Дельфи-Холла держалось в страшной тайне, пока шла подготовка. Полгода Моника провела в испанском дельфинарии, работая простым демонстратором и подсматривая все секреты профессии, еще полгода она ездила по дельфинариям России под видом зрителя и высматривала себе тренера, который будет тренировать группу. Благодаря своей потрясающей харизме она легко знакомилась с различными специалистами. Всем льстило внимание иностранки, с ней легко делились секретами, потому что никому просто в голову не приходило, зачем ей в действительности это надо. Она обменивалась телефонами, перезванивалась с тренерами и вычисляла тех, кто ей нужен.

Все это время Дельфи-Холл работал в режиме лайт. Все проезжающие мимо машины и туристические автобусы делали остановку, ходили на экскурсию, смотрели тренировки, знакомились с дельфинами, обеспечивая пусть небольшой, но ежедневный оборот. Кругами расходилась слава об открывшемся дельфинарии с уникальной атмосферой.

Через два года после подарка и свадьбы они выстрелили балетом на воде «Белоснежка и семь гномов». Гномами были морские котики, Белоснежкой, понятно, Моника, дельфины были стихиями – слава покатилась волнами. Валера заработал первую прибыль, имя и вход в театральный мир.

Балет отгремел два года и все от него устали. Уровень зверюшек сильно подрос, трюки стали сложнее, актерам надоело каждый день делать одно и тоже, музыка стала раздражать. В новостях Дельфи-Холл больше не показывали. Назрело время перемен.

С этими мыслями Моника летела на родину. Она показывала мне фотографии балета, и на одной из них Моника держалась за плавники кита белухи. Кит смотрел на нее совершенно влюблено. Меня осенило сразу. Красавица и чудовище. Мюзикл. В двух словах я описала свою идею Монике, и она загорелась. Так я попала к Монике в дом. Моника жила в Калелье. Наскоро перекусив в доме ее родителей, мы взяли записи и рванули на море. Моника с ее рассказом и обсуждение нового мюзикла захватили меня настолько, что про свой роман с Романом я и думать забыла.

Мы придумывали, глядя на море, пили вино и опять придумывали. Потом Моника попросила меня напеть, как я слышу, и я спела несколько строчек. Это все окончательно решило. Это потом я узнала, что Моника задумала сделать шоу, в котором певцы должны одновременно выполнять трюки с дельфинами. Это было проблемой. Профессиональные певцы голоса берегут и в воду за здорово живешь не прыгают. Моника слушала, как я пою, и принимала решение. Я ей понравилась. Так я и попала в этот удивительный мир.

Я попала в дельфинарий впервые. До этого я часто видела дельфинов в открытом море и очень их любила. Не раз дельфины плыли перед нашим корабликом, выделывая завораживающие сальто. Их черные бока переливались на солнце так, что все пассажиры перебегали на ту сторону, где резвились дельфины, и кораблик кренился на эту сторону. Эти минуты казались самыми счастливыми, я забывала обо всем. Я зачаровано стояла у бортика, наблюдая за этими совершенными существами. У меня не возникало ни малейшего желания смотреть на них в неволе. Поэтому в дельфинарий я входила с опаской. Мне было страшно, что очарование Моникой пройдет у меня, как только я увижу этих прекрасных животных (язык не поворачивается называть их так) в маленьком бассейне или столкнусь с жестокостью по отношению к ним. Кстати, животными дельфинов никто и не называл. Так же, как и китов, и морских котиков, и сивучей, и всех обитателей этой семьи. Их называли или артистами, или питомцами.

Размах был поистине королевский. Валера денег не пожалел. Бассейн был огромный и глубокий, наблюдать можно было даже за подводным плаванием питомцев. Вольеры были огромные. Бассейн для сивучей мог бы поконкурировать с некоторыми элитными клубами. Питомцев было так много, что не каждый муниципальный зоопарк имел такое поголовье. Могло показаться, что площадь дельфинария сопоставима с площадью всего городка. Как только ты перешагивал порог дельфинария, понимал, что попадаешь в другое государство. Холл дельфинария был оформлен в виде морского дна. В середине холла стоял муляж затонувшего корабля, под потолком висела акула, из челюсти которой торчала половина рыбьего хвоста, по стенам из водорослей выглядывали цветные рыбки. На территории было три кафе. Одно из них располагалось над бассейном, можно было сверху наблюдать за питомцами, другое вплотную подходило ко дну бассейна, и можно было наблюдать подводное плавание дельфинов. Даже без представления можно было потерять счет времени, если оказался в зоне бассейна. Но оказаться в зоне бассейна мог далеко не каждый. Бассейн был воистину элитным подразделением. Доступ туда имели уборщицы, тренеры, служба безопасности и еще несколько человек. Я попала в число счастливчиков.

Первые дни я проводила в созерцании. Я приходила утром, садилась в зрительном зале и смотрела, как дельфины спят, плавают, играют. Моника все понимала. Это было похоже на то, когда жители бывшего СССР покупали первые стиральные машины-автоматы. Сейчас в это трудно поверить, но тогда купив машинку первые пять шесть стирок вся семья садилась и смотрела, как крутится барабан. Впервые попадая в дельфинарий с черного хода, каждый сотрудник садился и не отрываясь смотрел на дельфинов. Пока не пройдет первая эйфория, человек был абсолютно недееспособен. Уровень любви к дельфинам у всех разный, поэтому процесс созерцания мог занять от нескольких часов до нескольких дней. Малыши и взрослые подплывали, стрекотали, знакомились с очередным выпавшим из жизни человеком, потом уплывали заниматься своими обычными дельфиньими делами, а человек все сидел и сидел. Моника была терпелива.

Дня через три я очнулась, вспомнила, что меня сюда зачем-то взяли, и пошла к Монике. Моника улыбнулась мне одной из своих фирменных улыбок.

– Ну что, теперь можем продолжать? – спросила она. Я молча кивнула.

– Ну, пойдем знакомиться с остальными.

– Моника, я так кинулась за тобой, как в омут. Старалась не думать о своем. А кем я все-таки буду?

– Ну, во-первых, сценаристом. Мы уже половину написали, тут твоя львиная доля. Хотя мы это обсуждали.

– Так мы закончим через неделю, а ты говоришь, что я тебе нужна надолго.

– Я не знала, согласишься ты ли нет, поэтому хотела, чтобы ты сначала осмотрелась. Тебе понравилось?

Я закивала как китайский болванчик.

–Ты хочешь остаться?

– Конечно! Ты могла бы и не спрашивать.

– Тогда слушай. Я хочу, чтобы в новом мюзикле пели и танцевали те же артисты, которые показывают трюки. Допустим, с танцами мы уже проэкспериментировали. У нас все получилось. Но с пением все намного сложнее. Технику нельзя мочить, во время проката нельзя гарантировать, что ты не упадешь в воду. Простывать нельзя. Я долго на тебя смотрела. Поешь и плаваешь ты неплохо, координация у тебя хорошая. Хочешь выступать в мюзикле?

Сердце упало куда-то в желудок. Какая девочка не мечтала в детстве быть актрисой? Какая девушка не захочет покататься на дельфине? Но чтобы вот так, мне, не актрисе, не певице, не тренеру предложили запросто выступать? Я была не готова. Я не могла ни отказаться, ни согласиться. Моника, конечно, все сразу поняла.

– Ты сможешь. У тебя минимум полгода, чтобы научиться. Я буду сама тебя учить. Так что пойдем знакомиться. Но есть одно правило. Каждый сотрудник бассейна всегда начинает с чернорабочего. Сначала ты будешь резать рыбу. Это закон. Здесь мы исключений не делаем.

– Почему? Нет, я конечно, согласна на любые условия,– руки сжала в кулаки и про себя кричала ДА! ДА! ДА! – Но мне интересно…

– Потому что мы не наказываем питомцев. Не кричим на них. Не бьем. Они – члены семьи. Даже больше. Они – кормильцы семьи. Но они проверяют характер каждого. Как лошади. Могут стукнуть, могут сбросить. Могут просто игнорировать. Поэтому я должна понимать, кого я выпускаю к нашим кормильцам. Выдержка нужна как у разведчика. А нарезка рыбы работа монотонная, противная, вонючая и неудобная. Там сразу характер видно. Выдерживает только тот, кто действительно хочет работать с дельфинами. Кто готов со многим справляться ради этой работы. Так что решай.

– Да что тут решать? Я все решила еще в Испании. Я готова была ехать за тобой куда угодно и делать что угодно. Ты умеешь зажечь.

– Вот и договорились. Завтра выходишь на кормокухню. Аня, познакомься, это Настя. Она завтра выходит на кормокухню. Возьми над ней шефство. Она будет до трех. Настя, в три встречаемся в кафе работать над сценарием.

Аня, шустрая девочка лет семнадцати с коротким русым хвостиком, задорно кивнула головой и побежала дальше. В бассейне вообще медленно не ходили. Следующим утром я встала на два часа раньше и пошла на пробежку. Я бегала долго и с упоением, проплыла полкилометра. Я буквально неслась в свою новую жизнь. Впервые за долгое время я чувствовала себя дома, в семье, на своем месте. Мне предстояло целыми днями стоять в холодном помещении, резать холодную рыбу, обмораживать руки и вдыхать рыбный запах… Я была счастлива.

После пробежки есть не хотелось. Радостно напевая арию мачехи, я варила себе кофе. Ромкин образ стал таким тусклым, что я не могла вспомнить его лицо. Вместо этого я представляла себе темноволосого синеглазого красавца, этакого Алена Делона, который придет в дельфинарий на шоу, увидит меня, прекрасную, на дельфине и влюбится в меня с первого взгляда. Тот факт, что Красавицей будет Моника, и по логике все красавцы должны влюбиться именно в нее, мной игнорировался. Мачеха ведь тоже была красоткой. А порочная красота, как известно, весьма привлекательна.

В таких вот радужных образах я и пришла на кормокухню. Порочная красота одела на себя провонявший рыбой фартук, взяла в руки нож и стала знакомиться с коллективом. Народ здесь был самый разный – разный возраст, разные амбиции. Были две пожилые женщины, которые пришли сюда именно резать рыбу, ребята от пятнадцати до тридцати – те, кто уже работал с дельфинами, те, кто только пытался прорваться в святая святых, школьники, подрабатывающие на каникулах и мечтающие по окончании школы прийти сюда уже полноценными работниками. Всех объединяла любовь к дельфинам и неизменная улыбчивость. Это правда, любая тяжелая работа становилась легче, если рядом были эти божественные существа. Они как будто снимали любое напряжение, сглаживали любой конфликт. Я думаю, если бы переговорную комнату сделали в бассейне, все переговоры были бы мирными и спокойными. Невозможно рядом с дельфинами повышать голос.

Мои размышления прервала Аня. Коротко представив меня ребятам, Аня стала объяснять мне правила приема рыбы. Оказалось, что рыба должна быть свежая, обязательно непотрошеная, ни одной царапинки на пузе. Если вдруг одна рыба в поддоне была вспорота, возвращали весь поддон. Здоровьем кормильцев никто не рисковал, на пище для них не экономил. Аня показывала мне, какую рыбку какими кусками резать и объясняла, для чего какой кусок. Оказалось, что это целая наука резать рыбу для питомцев. Процедура подготовки животных к шоу здесь не называлась дрессировкой. Дельфинов тренировали.

Когда дельфин попадал в бассейн, первое время он отказывался есть. К сожалению, это факт, дельфины в дельфинарии попадают зачастую в результате браконьерского отлова. Конечно, в рыбацкие сети редко попадают здоровые дельфины. Это или детки, или старички или заболевшие особи. Чем младше дельфин, тем больше шансов, что он станет настоящим артистом, он быстрее адаптируется к новым условиям. Больных дельфинов лечат как детей. Даже на работу врачом в бассейн искали педиатров, а не ветеринаров. Тех дельфинов, которые начинали есть быстро, переводили в тренировочный бассейн, каждому дельфину назначали своего куратора, и начиналась работа. Куратор следил за своим питомцев, смотрел, какие природные игры любит его подопечный и начинал подкармливать его за повторение нужных элементов.

Оставшихся дельфинов наблюдали ветеринары и старший тренер. Моника лично отсматривала каждого зверика и определяла, кто будет работать на шоу, а кто останется работать на услугах. Точно также Моника наблюдала за ребятами и определяла, кто будет работать на шоу, кто в отделении релакса, кто на продаже услуг. Всю кадровую работу, независимо от того, люди это или животные, Моника курировала сама.

Все это Аня рассказывала мне, лихо орудуя ножом. Мне кажется, за свои 33 года я не испытывала такого комплекса неполноценности ни на одной из работ. Мне всегда и все давалось легко. В школе я училась не учась, память позволяла. Поступила я легко и точно также не училась все пять лет. Все пять лет я ездила с университетской командой КВН по гастролям, сессии сдавала автоматом, диплом написала за два месяца. На работу вышла сразу, несколько лет преподавала в ВУЗе и параллельно работала в социологической компании. Уже через месяц подработки меня сделали супервайзером, и я поскакала по карьерной лестнице со страшной скоростью.

И сейчас, глядя как Аня режет уже восьмую рыбу, а я дорезаю вторую, я чувствовала себя, мягко говоря, некомфортно. Я не умела быть последней. Аня перехватила мой взгляд. Улыбнулась. «Наработаешь… Это быстро».

К трем часам пропахшая рыбой, замерзшая, уставшая, я перешла в подводное кафе. Моника уже заказала обед.

– Мне кажется, я твой вкус еще с Испании выучила. Доверяешь?

– Моника, я тебе судьбу свою доверила, а ты меня про обед спрашиваешь!

Мы посмеялись.

– Я тебя сейчас кое с кем познакомлю.

К столу подходили двое.

– Это комментатор и старший тренер. Хорошие ребята. Ребят, это Настя. Я вам рассказывала.

– Настюша, с боевым тебя. По запаху чую, что оно сегодня было, – сказал Виктор, старший тренер. Комментатор молчал и присматривался. Мне казалось, что комментатор должен быть таким рубахой парнем, как все театралы, но этот даже как-то насупился.

– Не обращай внимания, Настя, – сказал Виктор, – просто первый сценарий Данила писал, а в этот раз ты его без хлеба оставила. Он бы и рад тебя покритиковать, но сам видит, что не за что. Идея прекрасная. Теперь он переживает, что Королева от него избавится за ненадобностью.

– Данила, не переживай, – начала было Моника, но тут Данила не выдержал.

– У меня голова болит. Так что поменьше острите. Когда вы ржете, у меня в мозгах отдает. Насть, я завтра в себя приду и тоже тебе поулыбаюсь. Молодец. С таким талантом на кормокухне тебе рыбы аплодировать начнут, хоть и дохлые, если ты будешь им сценарий зачитывать.

Я выдохнула. Честно говоря, разговоры о профессиональной ревности меня напрягли. Я это уже проходила.

Ребята мне понравились. Они были как двое из ларца одинаковы с лица. Одинакового роста, одинаковой комплекции, плечистые, статные, высокие. Один блондин, другой брюнет и фамилии были Белый и Чернов. И оба чем-то похожи на Брэда Питта. Если у вас развито воображение, и вы можете представить Брэда Питта брюнетом, можете себе представить картинку. Я, например, любовалась. Данила Белый сидел молча, иногда морщился от головной боли. Витька Чернов острил не останавливаясь. Как потом сказала Моника, у них один тонус на двоих. Если одному не хватает, значит, другого прет. Они познакомились еще в институте, хоть и учились на разных факультетах. Притянулись по фамильному признаку. Картинка их знакомства передавалась как легенда. Они шли по коридору института и увидели друг друга. Увидели свое сходство и застыли. Витька очнулся первым, назвал свое имя и фамилию и протянул руку. Данила сполз по стенке и начал ржать. Витька уже почти обиделся, но Данила, давясь от хохота, протянул студенческий. Витька посмотрел и тоже сел на пол. С тех пор они стали не разлей вода. В дельфинарий Данила попал первым и сразу понял, что Витьке здесь самое место. Данила начинал со звукооператора, пока владелец дельфинария не узнал про его театральное студенчество. И Данила стал аниматором. Владелец посмотрел на него пару месяцев и перевел в комментаторы. Витька же сразу пришел в бассейн. Витька был в институтской команде каратистов, координация и реакция у него были сумасшедшие, поэтому трюкам он обучился быстро. Дельфины его характер чувствовали, особо не вредничали. Со своей яркой внешностью он быстро стал звездой. Через семь лет он стал старшим тренером. Моника так их обоих и сманила. Нет, они не повелись на неземную красоту и невероятную сексуальность Моники. Конфликт с руководством зрел давно и находился в двух минутах от взрыва. Ребята даже подумывали о смене деятельности, вот тут-то Моника их и нашла. Рассказала об идее Дельфи-Холла. Данила зацепился первый. Он сразу увидел новые для себя возможности. И Витьку взял на себя. Руководство отпустило их легко. Во-первых, сезон уже прошел, а во-вторых, неформальное лидерство Питов уже порядком поднадоело. Революций никто не хотел.

Так они вошли в ближний круг Моники. Валера не ревновал. У Валеры, как и у всей братвы, был звериный нюх на опасность, и в этой парочке он опасность не учуял. Они часто задерживались ночами, когда репетировали, но это были деловые отношения. Просто они понимали друг друга практически без слов. Были на одной волне. И сейчас мы все думали об одном – я на этой же волне или нет. Мне на эту волну очень хотелось. Меня трехсторонне сканировали. В каком-то смысле это были смотрины. Первый этап я прошла.

Через две недели ножом я орудовала как шеф-повар, шутила часто, что без работы не останусь. Однажды Витька пришел на кормокухню и поманил меня за собой.

– Сейчас будет сюрприз. Закрой глаза и дай мне руку. А еще дай слово, что подсматривать не будешь.

Я покивала, закрыла глаза и дала руку. Мы куда-то шли, Витька обозначал мне ступеньки, пороги. Потом открыл какую-то дверь и сказал: «Открывай глаза». Я оказалась в раздевалке. Моника с Витькой решили, что мой испытательный срок на кормокухне закончился. И начался новый этап – тренировки с дельфинами. Сейчас мне предстояло поплавать с дельфинами. И снова сердце упало в желудок. Плавать с дельфинами! Я, конечно, знала, что рано или поздно это произойдет, но Моника все придумала так, чтобы эмоции меня захлестнули. Она в эти две недели не предлагала мне даже погладить никого из звериков специально, чтобы вот это детское удивление захватило меня целиком. А я сама не просила. Я видела, как Монику одолевают этими просьбами, и мне не хотелось доставлять ей хлопот.

Это была девочка. Дельфин – девочка. Знакомство с дельфином – это целая отработанная процедура, никто не плюхается к ним с разбегу, все происходило как в жизни. Сначала конфетно-букетный период, ты знакомишься, гладишь, в моем случае, целуешь эту милую мордочку, кормишь рыбкой, чешешь и даже легонечко царапаешь ногтями, оказывается, им это приятно. И первое потрясение ты испытываешь, когда впервые трогаешь дельфина. Что говорить, мы все как-то путаем их с рыбой и ожидаем на ощупь что-то тисклявое и холодное. Я думаю, что была готова почувствовать чешую. Когда я дотронулась до Асты, я ощутила ее упругую кожу. Что-то сродни резиновому мячику, но еще более упругое и при этом нежное. Аста стрекотала и смотрела улыбаясь. Да, можно сто раз говорить себе, что это просто строение головы, но я смотрела на Асту и была уверена, что она улыбается именно мне. Потом я вошла в воду и плавала рядом, а потом уже мне разрешили покататься, мягко держась за плавник. Но самое удивительное для меня было то, что дельфина можно носить на руках!!! Аста была общительная и любознательная дельфин подросток, задорная, игручая, но, когда я взяла ее на руки, она словно растеклась по ним и застрекотала. В этот миг я испытала настоящее блаженство. Вот тогда я, возможно, впервые поняла, что значит, получаешь намного больше, чем отдаешь. Когда я носила Асту на руках по бассейну, я почувствовала все ранее не пережитые эмоции- и мать, счастливую в своем материнстве, и женщину, окруженную любовью и столько всего еще. Аста растекалась по моим рукам, глаз ее совсем поплыл. Мы взаимно кайфовали. Я даже не подозревала, что это еще не все. Основное началось через полчаса после того, как я вышла из воды. Вдруг какие-то волны стали накрывать меня от ног до самой макушки, и я стала ощущать чувство невесомости и какого-то неведомого мне раньше покоя. Я стала улыбаться как невменяемая и ничего не могла с этим поделать – радость лезла из меня. Мозг отключился. Анализировать буду потом, когда отпустит, сейчас буду просто наслаждаться.

Ребята мне не мешали. Никто не лез с любопытным – ну что? Ну как? Все понимали, что слова здесь излишние и состояние нужно просто прожить. Я медленно и с удовольствием его проживала. До конца дня волны блаженства периодически накрывали меня. Я-то пускалась в пляс вокруг стула, то пела, то смеялась. Мне не хотелось ругаться даже если повод для этого находился вполне достойный. Хотелось делиться добром и светом. Я была влюблена в свою Асту, во всех дельфинов мира, да что там, во все человечество. Вечером я вернулась в кафе и смотрела на то, как Аста дурачится со своими сородичами. Да, я научилась ее отличать ото всех остальных.