Аккадская формула

Далее вы видели все сами, ибо я не вел двойную жизнь, и был с вами полностью откровенен, хотя, конечно, и скрывал то, что помогая вам, я также искал и способы достижения своих целей. Так все шло само собой, пока мы не столкнулись с проблемой Клавдии и Феррано. Я подумал, что не лишне было бы воспользоваться случаем и проверить, причастны ли к пропаже книги эти люди? В конце концов, Феррано был одним из немногих, кто имел доступ в хранилище, и более того – он был застигнут с поличным за весьма странным занятием. Чем интересовалась и что искала Клавдия – это тоже был для меня вопрос непраздный. В общем, тогда я и предложил провести ритуал с магическим кругом. И снова скажу, что я был искренен с вами. Если бы мы провели ритуал с кругом хоть на день позже, все могло бы быть иначе. А так у вас, мой друг, есть живой и весьма важный свидетель, и вы можете дальше двигаться в своем расследовании. Кстати, спасибо вам за Иосифа! Вот уж не ожидал, что Брунхильд пойдет на такую подлость! Но, вернусь к своему повествованию.

Далее, как вы и просили, речь пойдет о том, что происходило в круге. Собственно, я мало что могу рассказать, кроме того, что уже рассказал вам по дороге к дому вдовы, ибо то, что происходило, не имело никакого названия в нашем мире. Цвета, каких нет на нашей земле, странные фигуры, которые невозможно описать. Например, можно ли себе представить шар, который находится вне самого себя? А там это выглядело вполне естественно. Должен отметить также, что я не ожидал столь мощного эффекта от этой магии. Прежде, мне доводилось проводить подобные ритуалы, но все же, не настолько сложные и передо мной никогда не стояли столь ответственные задачи.

Все началось (снова – неподходящее слово, поскольку там нет времени, или же оно совсем другое, не такое, как в нашем мире) с того, что в какой-то момент я увидел сияние. Но и оно было крайне необычным. Оно было черным! Я не знаю, как это объяснить, ведь черное сиять в нашем мире не может, но в том мире, возможно, видимо, и не такое. Так или иначе, но я понял, что передо мной сам Азраэль! Его голос заполнял собой все, как, бывает, сильный гром заполняет все небо. Я почти не понимал его, но потом просто как бы преклонил колено и опустил голову. И тогда стало яснее. Что именно он говорил я, думаю, что не сумею вам передать, это также невозможно, как пересказать симфонию. Это можно лишь понять всем своим существом. Но, в двух словах, мне стало ясно, что он хотел бы видеть меня при себе, и для этого ставит на мне свое клеймо. Это не было больно, но, как я и сказал вам, я чувствовал его всем своим телом и душой даже после того, как очнулся. Это были какие-то странные знаки, каких я прежде не видел. Нечто очень-очень странное. Я поднял голову и спросил, могу ли я обратиться с просьбой? И в следующий момент, я даже не успел закончить этот свой вопрос, пришло ощущение или даже уверенность, что – да – могу. Я попросил вернуть душу Клавдии, оставшуюся внутри Феррано. Азраил, похоже, улыбнулся. Нет, не подумайте, я по-прежнему видел лишь черное сияние, но внутри меня появилось приятное чувство, какое бывает, когда вам улыбается ваш друг или же прелестная девушка. И я понял, что Анаэль уже давно все сделал, и что я могу возвращаться.

Это все, что я мог бы выразить словами, относительно моих впечатлений в круге. Далее настало утро, и вы позвали меня на допрос к вдове. Там, как вы и велели, я стал заниматься поисками завещания и вообще всего подозрительного. С тем я спустился в подвал, где была мастерская покойного бургомистра. Помните, я рассказывал вам, что он мастерски реставрировал книги. Так вот, «Книга Азраила» была там, в его мастерской, среди других книг. Я сразу ее узнал по знакам, которыми меня клеймил Азраил. Они были на корешке книги. Я взял ее в руки, и она меня словно обожгла, и я далее уже словно бы впал в прострацию. Теперь уже единственным моим страстным желанием было вернуться поскорее домой, провести ритуал и уйти к Азраилу навсегда. Я еле удержался, чтобы не сделать это сразу, но когда убедился, что опасность вам не грозит, я все же ускользнул, прихватив вашу трость. При помощи нее (это был великолепный симпатический агент) я попытался понять вас, понять, что вам известно, и что вам расскажет обо мне вдова. Я был рад отметить, что вы были со мной полностью искренни, и что вдова не пыталась меня оболгать, дабы спастись. Ах да, чуть не забыл! Вы, верно, хотели бы знать, что было в том конверте, оставленном бургомистром? Я оставляю его вам, он лежит в левом верхнем ящике стола. Думаю, вам эти записки покажутся не безынтересными. Прочтя их, мое отношение к Ирен и особенно к Брунхильд совершенно и окончательно изменилось. Думаю, оно изменится и у вас. И более того, эти записки полностью убедили меня в правильности моего решения. Скажу лишь, что Ирен погибла только в этом мире, но она вполне может вернуться, если только ей не воспрепятствовать.

А теперь мне пора, простите меня, мой друг если сможете.

Искренне ваш – Маркус де Ниро

Прочитав письмо, Альфред почувствовал, что у него кружится голова, и он присел в кресло Маркуса. Он впервые в жизни захотел поплакать, но, увы, так и не научился этому за всю жизнь. Затем он встал и, прихватив трость, ушел к себе. Сандра ждала его, а когда увидела, лишь вскрикнула:

– Что с вами?! Вас словно из петли вынули! Что-то с дядей?

Альфред молча протянул ей письмо, и сел на стул, не снимая пальто. Сандра читала и менялась в лице. Затем по ее лицу потекли слезы.

– Что же теперь делать? – всхлипывая, спросила она.

– Я не знаю, – ответил Альфред честно, – но я хочу поскорее закрыть это дело и уехать отсюда подальше.

– Вы возьмете меня с собой?

– Конечно. Я напишу все рекомендации, и вас возьмут на службу. Все будет хорошо.

– Но, я не об этом…– низким голосом сказала Сандра.

– Да, конечно, я все время как бы на службе… Конечно, я возьму вас с собой. Но теперь, я думаю, вам стоит вернуться в дом дяди. Не стоит давать лишних поводов для кривотолков тем, кто только этим и живет.

– Да, конечно, – сказала Сандра и стала одеваться.

Альфред проводил ее, а затем, посидев немного за столом, встал и ушел в «Золотое колесо», где заказал Кривому Ласло большую рюмку коньяку.

***

Вернулся он, когда уже было довольно поздно, и решил тотчас улечься спать. Однако, раздеваясь, он увидел на столе конверт – записки бургомистра – оставленные Маркусом. Сделав огонь в лампе несколько ярче и, достав большую лупу, он выложил содержимое конверта на стол. Это были листки довольно дешевой почтовой бумаги сероватого цвета и небольшого размера, исписанные, очевидно, остро заточенным карандашом. Альфред нашел первый из них, и принялся за чтение.

Дорогой, господин де Ниро!

Я избрал вас в качестве душеприказчика по нескольким причинам. Во-первых, конечно же, все наши прошлые деловые отношения показали, что вы являетесь человеком весьма честным, достойным и глубоко порядочным, заслуживающим самого высокого доверия. Но эта причина не единственная. Насколько мне удалось вас узнать, вы – один из немногих, кто способен понять то, о чем пойдет речь ниже. Другими словами, мне известно, что вы – маг очень высокого уровня, а потому мне будет значительно проще объяснить именно вам суть дела.

Итак, скажу, что, будучи библиофилом, я часто брал книги из известного вам специального хранилища. Строго говоря, это было, конечно, не положено, но в случае обнаружения подобного нарушения, у меня всегда было оправдание, что книжный фонд данной библиотеки находится, увы, в плачевном состоянии, и при этом почти невозможно найти мастера по реставрации книг с высоким уровнем допуска, и тем более, за разумную плату. Именно поэтому, я якобы и брался за переплетные и прочие восстановительные работы.

На самом же деле, конечно, я по большей части предавался изучению некоторых наук, близких к магии и алхимии. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что исконным магом я не являюсь, да и не стану им никогда, ибо в моей натальной карте, увы, нет ни одной из «печатей мага», в отличие от вас, к слову, ибо у вас их целых четыре! Но не в этом дело.

Вы наверняка знаете, уважаемый господин де Ниро, что все эти россказни попов о вечной жизни – лишь сказки для простаков и смертельно уставших от жизни людей. В подавляющем большинстве случаев, человек умирает раз и навсегда и душа его исчезает, как исчезает свет после захода солнца. Исключение составляют лишь некоторые маги. Я имею в виду тех, кто сумел уйти в какой-то из миров, где жизнь действительно вечна, ну, или почти вечна. Попасть туда очень непросто, разумеется, но я обнаружил, проводя дальнейшие исследования, что в эти миры могут, при должном старании, попасть и люди, не одаренные «печатью мага». Безусловно, им это сделать куда труднее, и берет значительно больше времени, но, как я уже знал – это возможно. И я встал на этот путь. Я понял, что первым шагом к моей цели является полнейшая аскеза, коей я и придерживался неукоснительно, и о чем вы, наверняка наслышаны, ибо никто не может быть избавлен от городских сплетен.

Затем, спустя какое-то время, которое понадобилось на подготовку и осмысление дальнейших шагов, я, собственно, начал, мое движение. Первый этап состоял в том, что мне было нужно собрать небезызвестные вам двадцать два символа, двигаясь от конца к началу, и инициировать их в определенных местах. Некоторые из них давались мне легко. Например, вы, наверняка помните, взрыв часовни на краю города несколько лет назад? Да, теперь я могу вам признаться, что это я, таким образом, при помощи пороха создавал шестнадцатый символ – «Башня». Да простит меня Творец, за эти мои поступки!

Время шло, и, продвигаясь все дальше, мне, наконец, понадобилось инициировать последние четыре символа, и вот это оказалось сложнее, чем вся моя предыдущая работа. Дело в том, что с четвертым символом «Император», я еще имел какие-то идеи относительно дальнейших действий, но вот что затем… Затем шли два женских символа подряд. А я ведь вообще сторонился женщин из-за своей хромоты, а тут нужно было не просто войти в некие отношения, но и провести важный ритуал. Однако судьба улыбнулась мне, во всяком случае, мне так показалось тогда. Я довольно случайно встретил нужную мне женщину в одной из своих деловых поездок. Я сразу почувствовал в ней какую-то силу и глубину, какую редко встретишь в наше время. Это были интересные отношения, но при этом я не забывал и о своей аскезе. В конце концов, я подумал, что это тот человек, которому можно рассказать все. Вы верно догадались, что этой женщиной была Ирен, которая нынче является прислугой моей жены, но не буду забегать вперед.

В общем, я рассказал Ирен о своей идее и о том, что застопорился уже почти в самом конце пути. Она выслушала меня с интересом и затем спросила, мол, если даже она и поможет мне с третьи символом – «Императрица», как быть тогда со вторым? Ведь это тоже женский символ, да к тому же между «Императрицей» и «Жрицей» разница невелика, как между растущей и падающей луной. И это была правда: что делать со вторым символом, я тоже не знал. В общем, я был сильно опечален тогда, но Ирен сказала, что у нее есть идея. Она сообщила, что для того, чтобы инициировать третий символ, я должен жениться! Нет, не на ней, конечно же. Но на ее ученице. Она очень хорошо подходит для подобной инициации. Она молода и привлекательна, а безбедная праздная жизнь как раз таки вполне может явиться инициацией «Императрицы», кроме того, конечно, нужно будет провести соответствующий ритуал. Я нашел это предложение интересным. Более того, согласившись на этот шаг, я, вероятно, мог бы также реализовать и второй символ! Ирен, как мне казалось, идеально подходила на роль «Жрицы». А тогда я, практически, был уже у самого финала, ибо теперь оставался только последний символ – «Маг», и тут я уже должен был бы инициировать себя самого, посредством последнего ритуала. В общем, я согласился, но это мало что дало: родители Брунхильд, точнее, в основном – ее отец, были против моего предложения о браке. Он считал, что отсутствие у меня титула делает наш союз невозможным. Я, уже было, полностью отчаявшись, взял все свои бумаги, касающиеся моей военной биографии и, не особенно надеясь на успех, поехал просить аудиенции у самого курфюрста! Но, каково же было мое удивление, когда он меня не только согласился принять, но, представьте, мне пришлось ожидать аудиенции всего два дня! В то время как прочие просители томились в ожидании, порой, месяцами! Я сразу понял, что это важный знак, и что я на верном пути. Я тогда, признаться не сразу понял, что инициировал тем самым четвертый символ – «Император»! Мне это стало ясно уже после аудиенции, когда я возвращался с драгоценным для меня письмом курфюрста, позволяющим мне этот брак. Более того, курфюрст решил, что учитывая мои военные заслуги, я могу претендовать на титул барона! В общем, четвертый символ был реализован, но в этом, отчасти была и моя ошибка. Я не подумал тогда, что все эти мои действия были направлены по большей части на меня самого, и потому, я-то как раз и инициирован, видимо, как символ «Император», и что теперь, возможно, первый и самый главный символ для меня будет закрыт. Но, я, впрочем, и теперь ни в чем не уверен, хотя это уже и не важно, учитывая все дальнейшие события.

Прошло несколько месяцев, и я получил письмо от Ирен, где сообщалось, что родители Брунхильд скоропостижно скончались, и что я теперь могу просить руки у самой Брунхильд, и что она, скорее всего, мне не откажет. Так все и случилось, и спустя небольшое время, Брунхильд и Ирен переехали ко мне в дом. Мне показалось странным, что жена прихватила с собой довольно странное кресло. Оно как бы состояло из двух ярусов, при этом верхний ярус был немного смещен назад относительно нижнего. Это был очень странный предмет, словно бы сектор, выпиленный из какого-то амфитеатра. Я таких прежде не видел, и предложил его продать еще тогда, когда давал распоряжения относительно распродажи всех ненужных вещей. Но жена в тот момент ничего не сказала, а после заявила, что это кресло дорого ей как память о матери. В общем, я спорить не стал. Однако с приездом в дом жены и Ирен стали происходить странные вещи. Например, некоторые предметы безвозвратно пропадали, а какие-то, каких прежде никогда не было, вдруг появлялись. Я, например, точно знаю, что ни в моем доме прежде, ни в доме Брунхильд никогда не было барометра, вставленного в удивительно красивую ветвистую рамку красного дерева с инкрустацией слоновой костью. Он появился вдруг, но этому предшествовало одно не менее странное событие. Время было позднее, и я решил прийти пожелать жене спокойной ночи. Я постучал, но никто мне не ответил. Тогда я приоткрыл дверь и тотчас отпрянул от неожиданности. Зрелище, которое я застал, было и вправду весьма необычным, посудите сами. Кресло, о котором я уже говорил, стояло в спальне моей жены. На верхнем ярусе сидела сама Брунхильд, а на нижнем – Ирен. При этом, обе были наги и с распущенными волосами. Босые ноги моей жены опирались на плечи Ирен. У обеих были широко открыты глаза, и обе явно не видели ничего, что творилось вокруг. Меня они, во всяком случае, точно не заметили. Я поспешно закрыл дверь и ушел к себе. Не скажу, что я был напуган, но весьма взволнован – это уж точно, если не потрясен! Я решил не спрашивать у жены, что все это значило. Я понимал, что это явно что-то такое, что лишь заставит ее лгать, а потому решил проследить, что будет дальше. Правда, я спросил у Брунхильд, откуда взялся тот барометр, но она лишь улыбнулась, и сказала, что купила его не так давно в лавке какого-то антиквара. Это безусловно тоже было ложью, поскольку последнюю неделю она вообще не выходила из дома, а барометр появился на утро после того события.

В общем, я стал за ними следить, и обнаружил, что все это происходило довольно часто, и как я уже говорил, иногда при этом появлялись или же исчезали какие-то предметы, но я не понимал главного – что все это значит, и опасно ли это?

И вот как-то один раз, Ирен подошла ко мне, и со странной улыбкой осведомилась, не желаю ли я чего-нибудь? При этом она коснулась моего плеча. Мне показалось это фамильярностью, и я уже хотел было об этом заявить, как вдруг упал в обморок! Со мной никогда такого не было, поверьте. Да и с чего бы? В те дни не было жарко, была вообще ранняя весна. Я себя чувствовал очень хорошо, в общем, причин для обморока уж точно не было никаких. А затем стало происходить нечто еще более странное: я стал иногда впадать некую прострацию, и при этом видеть один и тот же сон, будто я брожу по тому самому хранилищу книг, о котором я уже вам говорил. С тех пор здоровье мое стало ухудшаться, и я уже не знаю, смогу ли инициировать последний символ. Это можно сделать только в день зимнего или летнего солнцестояния. Летнее я пропустил из-за внезапной и не менее странной болезни, чем тот мой обморок, а до зимнего солнцестояния еще довольно долго ждать… В общем, если вы читает эти записки, то сами понимаете, что инициировать последний символ, я так и не сумел.

В общем, прощайте господин де Ниро, и прошу вас сделать все, что следует по моему завещанию. Возможно, также стоит предпринять какие-то шаги в отношении Ирен и моей жены, ибо тут явно что-то нечисто, но это я оставляю на ваше усмотрение.

Искренне Ваш,

Генрих фон Кляйне.

Альфред отложил письмо и задумался. Письмо многое дополняло и объясняло, но что-то было тут и странное тоже. Он попытался понять, что именно его беспокоит, но это никак не удавалось. Тогда он стал идти по порядку, от события к событию, начиная с допроса вдовы. Собственно, там было много странного и неожиданного, но все это укладывалось в некую, пусть и довольно омерзительную, но, все же – логику. Единственное, что из этой логики выклинивалось, это – странное бегство Маркуса, и при этом похищение им стилета.

– Нет, – подумал Альфред. – Тут что-то не так. Что-то заставило его так поступить. Это не прихоть и не каприз. Да, он, конечно, не хотел очной ставки с Брунхильд, но не думаю, что он так уж этого боялся. Понятно, что я скорее поверил бы ему, чем вдове. Что еще? Что-то, видимо, сложилось в его голове, какая-то мозаика. Скорее всего, он, пролистав «Книгу Азраила», понял, что ритуал можно провести в какое-то очень особенное время, и этот час вот-вот наступит. Что особенного было в том времени? Впрочем, это вряд ли удастся понять, без той книги. Это может быть соединение Солнца или какой-то планеты с какой-нибудь звездой, вроде Альфарда50, какое-то особое взаиморасположение планет, в общем – что угодно. Но то, что он сильно спешил, это, я думаю, очевидно. Так, затем он прихватывает стилет и убегает домой. Ему нужно около трех часов, чтобы провести этот ритуал, и он уходит… Затем прихожу я, и обнаруживаю свою трость, бумаги, что там было еще? На столе кроме бумаг стоял бокал, валялся давешний пентакль и его деревянная резная указка… вроде, больше ничего… Стоп, стоп… Да ведь это же как раз четыре необходимых предмета, для инициации символа «Маг»! Как я сразу этого не заметил! Ну да! Бокал – это «кубки», указка – «жезлы», пентакль – «динарии» и ему не хватало только «мечей»51! Вот он и прихватил мой стилет, тем более что, по его мнению, я в этой истории был как раз «рыцарем мечей»! Я думаю, что он не мог взять для ритуала, в качестве символа мечей какой-то из ножей, что были в доме, они, очевидно, не годились, поскольку нож не должен был бы быть прежде в «кухонном» или охотничьем употреблении. Так что же это получается? Бургомистр прошел весь этот труднейший путь лишь затем, чтобы Маркус в конце концов, смог сделать за него последний шаг? Так кто вообще кем управлял во всей этой истории?

Он сел на кровати и охватил голову руками. Посидев так несколько минут, он затем встал, и, вынув свой чемодан из шкафа, достал оттуда припрятанную на всякий случай фляжку с бренди.

***

Утром наспех позавтракав, Альфред пошел навестить вдову. Настроение было хуже некуда. Он был очень зол на весь белый свет, но, главным образом, все-таки – на себя и на свою близорукость. Хотя, Альфред уже в сотый раз спрашивал себя, что можно было сделать и где была допущена ошибка, он так и не находил ответа, как ни старался снова и снова припомнить все детали этого странного дела.

Двое переодетых филеров, как и было договорено заранее, дежурили неподалеку. Один сидел на лавочке и читал утреннюю газету, а другой шагах в пятидесяти крошил хлеб голубям.

Альфред подошел к нему и, не поворачиваясь, спросил:

– Никто не приходил?

– Никто, – также, не оборачиваясь, ответил тихо филер.

Альфред зашел на крыльцо дома вдовы, и второй филер тотчас отложив газету, сунул руку в боковой карман. Альфред подал условный знак: снял шляпу и отряхнул ее левой рукой в желтой лайковой перчатке. Филер тотчас опустил глаза, и снова взял газету, углубившись в чтение.

Альфред постучал в дверь. Прошла минута или две, но никто так и не пришел открыть. Тогда он нажал на ручку двери, и она отворилась сама собой. Щелкнув кнопкой стилета, он вбежал в дом. Второпях обойдя все комнаты, он убедился, что труп Ирен уже забрали, а вдова при этом исчезла, во всяком случае, он ее нигде не обнаружил. Тогда он снова прошелся по всем комнатам, уже не спеша, и заглядывая даже в ванные комнаты. Теперь Альфред обращал внимание даже на мельчайшие детали. Все вещи в гардеробных комнатах как будто были на месте. А вот и тот самый барометр, упомянутый бургомистром, только он почему-то теперь висит не на первом, а на втором этаже… На месте также оказалась и шкатулка с драгоценностями. Обувь тоже как будто была вся расставлена по своим местам, и очевидной недостачи не наблюдалось, если только у вдовы не было в запасе еще сколько-то пар, спрятанных в других шкафах. Затем он вернулся в гостиную и увидел на столе листок бумаги, который прежде, пробегая по дому, не заметил. Взяв его в руки, он стал читать:

Дорогой Альфред!

Простите, что несколько спутала ваши планы, но, согласитесь, отправиться в ваше учреждение под конвоем и подвергнуться всем этим вашим процедурам, было бы с моей стороны просто нелепо, да, в общем-то, и недостойно мага. И хоть мне все еще далеко до мастерства Ирен, но все-таки, я уже и не просто человек. Не скрою, вы мне очень понравились, и именно поэтому я и пишу вам это прощальное письмо. В самом деле, вы были настоящий джентльмен, умный и очень достойный противник. Не скрою, не будь вы столь щепетильны, я бы попробовала вас так же узнать поближе и с некоторых других сторон, но, увы, нам было отведено слишком мало времени. Теперь же его и вовсе не осталось. Здесь, в этом городе, да и в этом мире в целом, мне более делать нечего. Кто знает, быть может, в других мирах мы еще когда-нибудь встретимся. Во всяком случае, я буду вас там искать. Хотела бы также передать привет вашему другу Маркусу, но и это, к сожалению, невозможно. Насколько я поняла, он решил уйти на службу к Азраэлю, воспользовавшись «тропой», проторенной моим покойным мужем. Вы не находите, как все это странно и в тоже время удивительно точно получилось? Воистину, чудны дела Господни. Но, тем не менее, это значит, что мы более не увидимся с ним никогда. Во всяком случае, мне нужно будет внимательно следить, чтобы этого не произошло.

Всего вам доброго! Возьмите от этой жизни все!

Искренне Ваша, Брунхильд.

П.С.

Честно говоря, я не думаю, что у ваших отношений с помощницей есть будущее. Да, я знаю, что пока еще между вами ничего нет. Но, скоро будет, поверьте мне. Однако, вы – слишком разные люди, а потому ваши пути неизбежно разойдутся. Впрочем, вам пока не стоит об этом думать. Она – замечательная девушка. Будьте любезны, поднимитесь ко мне в комнату. Там, на зеркальном столике лежит золотая коробочка, размером с монету в два талера. На крышке – серебряная ящерица. Эта мазь пригодится вашей возлюбленной, когда придет время, и ей пора будет выйти замуж. Вам не стоит ей ничего объяснять. Просто отдайте, и скажите, что это подарок от меня, и попросите, чтобы она ее не продавала и не дарила никому. А когда будет нужно, я сама ей все объясню. Во сне или еще как-нибудь. Без моей помощи она все равно ее открыть не сумеет.

На сей раз – это все, будьте счастливы!

Эпилог

В общем-то, так вся эта история и закончилась. Я вернулся к себе в Министерство, где написал подробнейшим образом обо всем случившемся. Я думал, что получу от начальства большой нагоняй, но этого не произошло, и вскоре я даже получил повышение. Брунхильд оказалась права: вскоре у нас Сандрой возникла некоторая привязанность, а потом и страсть. Впрочем, как это часто и бывает, первая страсть довольно скоро угасла и мы стали встречаться все реже, а спустя какое-то время и вовсе, как говорится: «решили остаться друзьями». Я, естественно, представил в самом лучшем свете ее работу в Марионвиле, и также дал все необходимые рекомендации. Таким образом, Сандра довольно скоро была принята на службу. Правда, она получила не ту должность, что хотела, а стала секретарем у старшего дознавателя Эриха фон Крюге, моего давнего приятеля еще с университета. Спустя два года Сандра оставила Министерство и вышла замуж за Эриха. Сейчас, говорят, у них четверо детей. Я же был переведен в другой город, а затем – снова и снова: такова уж моя служба. В Марионвиле я больше не появлялся: не было дел с ним связанных, а чувств, которые могли бы у меня там возникнуть, я, признаться, даже побаивался.