Однажды мы взорвали подстанцию

   Подходя, мы уже увидели толпу людей, которые кидали в него снежки, которые были скорее для успокоения души, что якобы они что-то все-таки пытались сделать, но не смогли. К тому же эти снежки превращались в пар еще на подлете к горящему дому. Столб огня был высокий, даже стоя далеко от него, чувствовался жар, который расплавлял рядом лежащий рассыпчатый снег и превращая его в липкий. Время от времени разлетались куски шифера, издавая хлопающий звук. Пламя было похоже на огромного монстра, готового к атаке и запертого в клетку окруженным его снегом, но от этого не менее решительного и жаждущего разорвать все на своем пути.

   Все это, конечно, было красиво и интересно, но на часах уже было около часа ночи, что здесь делала эта толпа людей в такое время, непонятно. Ладно, мы, дети, возвращающиеся с кружка, увидели зарево и из-за своего любопытства пошли посмотреть, но здесь были и старшаки, и взрослые, но всех больше меня удивило то, что здесь была и маленькая горстка стариков.

   Я: «Смотрите, здесь старики!»

   П: « И че? Думаешь, они так долго добирались, что состарились?»

   Я: «Нет, я про то, что через сугробы дедки не смогли бы пройти».

   П: «Да, может, это их дом горит!»

   Я: «Все насмотрелись и согрелись?»

Все почти в раз, но все-таки по очереди ответили «да».

   Я: «Я предлагаю пойти по той тропе, может, она выведет нас в поселок».

   И: «А может, заведет еще в большие дебри, что придем домой только под утро».

   П: «А какая разница уже во сколько придем? Сказать, что нас задержал учитель, все равно уже не получится».

   Я: «Да, надо что-то другое думать… Ну че, идем по тропе».

   П: «Идем, еще раз вас вести даже по протоптанному снегу уже не хочу».

Тропинка была узкая, поэтому мы шли колонной по одному, и ничего друг другу не говорили, было просто неудобно. Тропинка петляла, и надежда на то, что она все-таки выведет нас в поселок, мельчала с каждым шагом.

   И: «Может, все-таки обратно? Почти два часа ночи!»

   Я: «Да мы если обратно пойдем, только к утру и придем».

   П: «Вон там горит фонарь, сейчас до него дойдем и, если это не поселок, пойдем обратно».

Фонарь оказался не поселком, а теми же огородами. Между тем тропа продолжала идти вперед.

   П: «Да, теперь еще дольше идти». Петька начал разворачиваться на месте.

   Я, осмотревшись и еле узнав местность, сказал: «Подожди, я знаю это место, я здесь летом к себе на огород хожу».

   И: «И че? Далеко мы?»

   Я: «Нет, вот только через двери придется перелазить».

   П: «Все лучше, чем такой крюк делать».

Мы пошли к дверям, и наконец-то первая удача, двери были почищены, а за ними была тропа до поселка.

   Придя в поселок, первым делом мы не пошли домой, как следовало бы, а начали думать какой-то общий отмаз, как сказать родителям, почему мы возвращаемся домой в третьем часу ночи.

   Не успели мы придумать, как к нам на встречу уже шли отец Герки и мой.

   Лица их говорили, что они крайне недовольны, и домой все пошли с ощущением неминуемого наказания. Мой отец зачем-то взял мою шапку и понюхал, видимо, в надежде понять, где мы были и что делали. После этого пренебрежительно кинул ее в меня. Герку его отец схватил за плечо, завернув его куртку в кулаке, и вел рядом с собой, что Герка как бы висел, еле касаясь земли. Шли мы в полном молчании, говорить-то было нечего.

   В конце концов нас всех повели в одну квартиру – в мою. Там сидели родители всех четверых, кто – то плакал, кто-то сидел с недовольным лицом, но атмосфера была гнетущая. Нас выстроили в ряд, как на расстрел, и задали единственный вопрос: «Где вы были?»

   И: «Мы были на пожаре».

   МИ: «На каком пожаре? Вы видели, сколько времени? Игорь! У тебя же есть часы!»

   Игорек, опустив голову: «Есть, ты мне сама их и купила, чтоб я не опаздывал».

   П: «Да мы думали только посмотрим и вернемся сразу».

   МП: «Как я понимаю, не сложилось!»

   П: «Сугробы были, и горящий огород был далеко!»

   ММ: «То есть вы были на огородах, да еще и ночью?» Все замолчали, и наступила минутная тишина.

   ММ: «Вы в курсе, что ваши отцы искали вас несколько часов, мы уже и учителю звонили, он, между прочим, искал вместе с ними».

   МИ: «Мы уже даже не знали, что и думать, и хотели звонить участковому».

   ОИ: «Что вы их мучаете, они еле на ногах стоят, пусть идут спать, время почти четыре».

   После допроса все разошлись, забрав с собой своих отпрысков. Всем попало в эту ночь не слабо, кому не разрешили гулять почти месяц, кого отхлестали ремнем, кому-то ввели комендантский час. Но это стоило того, ведь это первый пожар, который мы видели, и первое путешествие по зимней ночи, и первый раз, когда мы заблудились у себя в поселке.

 Глава 15 Аккумулятор

   Весна, в настоящем смысле этого слова, в нашем поселке наступала не с приходом марта, а скорее, с апрелем. Именно в начале апреля снег растекался во множество ручьев, расползавшихся, как змеи, во все стороны. Весной все начинали пускать кораблики из пенопласта, поэтому все ручьи были в белых пенопластовых шариках. Временами, когда солнце светило особенно ярко, некоторые ручьи текли с особой силой, бурля, подпрыгивая и завихряясь в некоторых местах своего потока. Такой ручей пользовался особой популярностью у детей. Облепленный со всех сторон их вниманием, он мчался, заползая под бетонные плиты и срываясь водопадами в овраги, делая погоню за корабликом еще интереснее.

   Помимо этого, самые отчаянные начинали вытаскивать велосипеды и еще на сыром асфальте около подъездов проверяли их работоспособность, разложив ключи рядом со своим агрегатом. С каждым днем ручьев становилось все меньше, а выходящих велосипедистов все больше. Велосипеды мало кто заносил домой, все они стояли колонной в подъездах на первом этаже под лестницей. Никто не боялся, что его кто-то украдет или испортит, поэтому они не были прицеплены ни замком, ни еще каким-нибудь хитрым приспособлением.

   Выйдя на улицу субботним утром, я увидел двух человек. Один из них Сотыга, а второй Севка. С Севкой мы практически не общались, он был толстый, изнеженный, и когда что-то говорил, казалось, что его голос похож на плач. Вообще немного странно было встретить таких разных людей в обществе друг друга. Сотыга, всегда искавший над кем бы посмеяться, и Севка, вечно чем-то удрученный и обиженный на весь мир. По разные стороны баррикад еще куда ни шло, но вместе занятыми каким-то общим делом? Это было чем-то выходящим за рамки разумного.

   Я: «Сотыга, по-лубому ты что-то задумал, Севка, ты как будто первый раз встречаешь Сотыгу».

   Сев: «Он, вообще-то, мне помогает».

   Я: «Помогает?Сотыга?»

Мое удивление не знало границ, чтобы Сотыга кому-то помогал без своей выгоды или намерения над кем-то поиздеваться, было не просто необычным, но даже противоречило всей его лисьей сущности.

   Сот: «А чё ваще? Я чё, помочь никому не могу?»

   Я: « У тебя, Сотыга, весеннее обострение что ли?»

   Сев: «Он мне помогает искать ниппели, которые у меня с велика сняли, а без них колесо спускает».

   Сот: «Да, вот, иди на фиг, если не видел, кто снимал».

   Сев: «Да, нафиг иди».

В это время из дома вышел Герка.

   Я: «Да как скажете, с Геркой и то интересней».

Меня просто обуздали противоречивые мысли о Сотыге, я думал, что он не способен на альтруизм, а тут с таким рвением и какой-то даже самоотдачей помогал Севке. Может, я все-таки ошибался на его счет и он нормальный. Нет, тут в чем-то есть подвох, Сотыга и добрые дела не сочетаемы по определению.

   Погруженный в свои мысли, я шел в сторону Герки. Лишь его привет меня сбил с какой-то мысли, до которой я так и не додумал.

   Г: «Пошли к конторе, там кошки-мышки нарисованы!»

   Я, еще не до конца отошедший от своих мыслей, на автомате сказал: «Пошли!»

   Недалеко от конторы находилась больница, там, раскидывая ключи и матерясь, разбирал скорую помощь водитель. Чем он был не доволен, было не до конца понятно, но явно машина не заводилась и не хотела работать, оттого что он время от времени пинал ее ногой по колесу.

   В кустах рядом с машиной я краем глаза заметил старый аккумулятор, он частично был разбит, поэтому я и подумал, что, скорей всего, он не нужен водителю, но забрать его я все-таки не решился.

   Я: «Че мы сюда пришли? Тут еще никого нет, вдвоем что ли играть в кошки-мышки будем?»

   Герка молчал, понимая, что вдвоем играть достаточно скучно, нужен хотя бы еще один человек.

   Тут от машины отходит водитель и заходит через заднюю дверь в больницу.

   Я: «Слыш, Герка, видишь аккумулятор?»

   Г: «Вижу».

   Я: «Сейчас бежим, хватаем его и убегаем, все понял?»

На что Герка кивнул и побежал вперед меня. Взяв аккумулятор в две руки, мы его подняли, но он оказался достаточно тяжелым, чтобы бежать, поэтому мы просто понесли его в четырех руках, взяв по краям и идя приставным шагом. Время от времени я все же поглядывал на заднюю дверь больницы в надежде, что водитель задержится там подольше. Нам повезло, и водитель не вышел. Зайдя за больницу, я вздохнул с облегчением, тут он нас уже не увидит. Не успели мы и на сто метров отойти от больницы, как в нашу сторону уже мчался разъяренный водитель и что-то неистово выкрикивал. Его слова настолько перемешивались с матом, что невозможно было понять, что же на самом деле он пытается сказать, но посыл был ясен. Ему не понравилось, что мы взяли его аккумулятор, и сейчас он хочет его вернуть.

   Мы побежали, насколько это было возможно с нагруженным на нас тяжеленным аккумулятором. Рано или поздно водитель нас бы догнал, а аккумулятор выбрасывать было жалко.

   Я: «Герка, беги быстрее, надо успеть добежать до твоего подвала».

Герка попытался ускориться. С горем пополам мы добежали до подвала, водитель уже был буквально в двадцати метрах от нас, и, ни о чем не сговариваясь, мы влетели в подвал как угорелые. Пробежав несколько метров, остановились и, уставившись на единственный источник света – входную открытую дверь подвала – ждали появления нашего погонщика. Сначала мимолетно промелькнула тень, послышались тяжелые шаги по скошенным сыростью ступенькам, после чего очертания стали более понятные. В проходе появился водитель, затыкая нос рукой. Запах в подвале Герки на самом деле был невыносимым, казалось, что к носу подносят баночку с нашатырным спиртом, только еще более вонючим и более пробивающим до самого мозга. Держа руку и закрывая нос, водитель прокричал: «Малолетние ублюдки, встречу – убью!»

   Простояв еще минут пятнадцать в подвале, мы тихонько начали двигаться к выходу.

   Я: «Герка, я сейчас задохнусь уже, что происходит с вашим подвалом? Почему здесь такая вонь?» Недалеко от входа я отдал аккумулятор Герке, он его с треском поставил на пол, не удержав в руках. Сам же я медленно начал выходить из подвала, стараясь ступать на еще не разрушенные ступеньки и не осыпать не понятно на чем державшуюся гальку, замешанную в бетоне. Почти на выходе я, наклонившись, еле высовываясь за угол, аккуратно осматривал площадку около подвала, с надеждой не увидеть водителя. Ноги были в напряжении, все тело готово рвануть обратно в подвал при малейшем движении в мою сторону постороннего лица, но у подвала никого не оказалось.

   Я, крича внутрь подвала: «Герка, выбегай, акум пока там оставь!»

   Герка выбежал, морщась от солнца, светившего ему прямо в глаза.

   Я: «Пошли за парнями!»

Герка, открыв рот и глубоко дыша, видимо наслаждаясь свежим воздухом, несколько раз кивнул.

   Дома Петьки не оказалось, куда он делся, не понятно, но дверь никто не открыл. Игорек, как узнал, что у нас есть аккумулятор, быстро собрался и выбежал, не до конца даже надев свои ботики, и, подпрыгивая и толкая ногу вглубь ботинка, спускался так почти до самого выхода из подъезда.

   И: «А че за аккумулятор и где вы его нашли вообще?»

   Я: «Сперли, но мы так-то думали, что он уже не нужен, он немного треснутый сбоку».

   И: «Ну вы, конечно, отчаянные, а у кого сперли?»

   Я: «У скорой!»

   И: «Вы дауны что ли? У скорой что-то тырить!»

   Я: «А че, им обратно относить теперь?»

   И: «Нет, конечно, надеюсь, вас не запомнили, одно дело тырить серебрянку с башни, а тут акум у скорой, вы совсем чокнутые с Петькой!»

   Я: «С каким Петькой? Мы его с Геркой стырили!»

   И: «Так…С Геркой? Серьезно? Мне кажется, наша компашка с каждым днем все больше какую-то банду напоминает».

   Я: «Да, мы думали, он ему не нужен».

   И: «А вы че, просто забрали акум и ушли? И за вами никто не бежал?»

   Я: «Нет, бежал, водитель».

   И: «Он, видимо, с вами просто решил в ляпки поиграть, поэтому бежал».

   Я: «Думаешь, мы тупые? Понимали, что он за акумом бежит!»

   И: «А мне кажется, что все-таки тупые, раз акум не бросили!»

   Я: «Ой, ну, не хочешь, мы и без тебя найдем, что с ним сделать!»

   И: «Да ладно, че ты начинаешь-то, пошли, показывай, куда спрятали».

   Мы дошли до подвала и вытащили аккумулятор и унесли его на бетонные плиты недалеко от нашего старого штаба.

   Я: «Чё, ломаем?»

   И: «Подожди, нужно кислоту сначала слить».

Игорек убрал крышку и перевернул аккумулятор, из него полилась жидкость, разливаясь на бетонной плите в круглую лужу.

   Я: «А че, кислота плиту не разъедает?»

   И: «Можешь попробовать пальцем в нее тыкнуть, раз не веришь, что кислота».

   Я: «Не, спасибо, он мне еще пригодится».

Вылив всю кислоту, мы камнями раскурочили аккумулятор и достали то, из-за чего мы его и украли – пластинки свинца, из которых можно было сплавить все что угодно.

   И: «А вы точно его украли?»

   Я: «В смысле? Думаешь, мы это все придумали что ли?»

   И: «Ну мало ли?»

   Я: «Что за вопросы вообще?»

   И: «Просто смотри, он сломан, притом давно, видишь, половина пластин ржавые?»

   Я: «Нахер тогда водитель вообще за нами бежал, если он сломан?»

   И: «Не знаю, может, ему просто побегать захотелось».

   Я: «Как-то очень агрессивно он бегал».

   И: «Может, проучить вас хотел или сам хотел что-то из него достать, не знаю я».

   Я: «Да какая теперь разница?»

   И: «Теперь, когда раскурочили, уж точно никакой, чё, делим пополам, каждому по 8 штук?»

   Я: «А как плавить будем?»

   И: «Да его можно расплавить в обычной консервной банке на костре».

   Я: «А выливать как? Банка-то горячая будет!»

   Игорек, вздохнув: «Наматываешь на палку открытую крышку и все».

   Я: «Пошли тогда на свалку, там их полно!»

Сходив на свалку и взяв три банки, мы пошли к лесу у огородов, потому что в нашем лесу еще до конца не растаял снег, да и сыро там было. Дойдя до бокового леса у огородов, мы начали разводить костер. Он никак не хотел разводиться, в лесу у огородов не было берез, а значит, не было и бересты, к тому же все дрова еще были сырыми, и развести его было практически невозможно. Тут Игорек замечает старую губку от кресла и, разорвав старую обивку, достает куски поролона.

   И: «Все, парни, ща все разведем!»

С поролоном мы очень быстро разожгли костер и поставили свои банки, закинув туда пластины со свинцом. Буквально через полчаса свинец расплавился и превратился в жидкость, что не осталось даже мысли, что он когда-то был твердым.

   Я: «Игорек, а форму из чего делать, не в банке же его оставлять, че это за огромная монета будет?»

   И: «Можно, наверно, выкопать в земле дырку, положить туда коробок от спичек и залить».

   Я: «А у тебя три коробка есть?»

   И: «Да, я взял на всякий случай побольше».

Мы так и сделали. Через еще полчаса мы достали уже готовые выплавленные кирпичики, ровные по краям.

   Я: «Прикольно получилось», – держа в ладони еще горячий слиток, сказал я.

Герка любовался на свой кирпичик из свинца, ведь он был полностью сделан своими руками, и улыбка расплывалась на его лице, что бывало очень редко.

   И: «Да, не плохо получилось, даже вон Герка доволен!»

   Я: «Чё, пошли во двор?»

   И: «Да, пора бы, а то скоро темнеть начнет».

   Придя во двор, мы встретили все тех же Сотыгу и Севку, искавших целый день ниппели от его велосипеда. Герка пошел хвастаться Севке своим слитком, а я подошел к Сотыге.

   Я: «Че, Сотыга, все ищите?»

   Сотыга, улыбнувшись своей злобной улыбкой: «Да, чета найти никак не можем».

   Я: «А че веселого? Че лыбишься-то во все лицо, ниппели же не нашли».

Тут Сотыга засовывает свою руку в карман и достает из него два ниппеля.

   Я: «Что это?»

   Сот: «Это его ниппели», – разрываясь своим зловещим бензопильным смехом.

   Я: «Сотыга, ты больной, твои приколы с каждым разом стают все дурнее».

   Сот: «Смешно же наблюдать, как он весь день ходил и искал свои ниппели, а они были у меня в кармане, хы-хы-хы, прямо у него под носом».

   Я выхватил у него из рук ниппели. Сотыга резко поменялся в лице: «Отдай, а то врежу!»

   Я: «Нас тут больше, Игорька и Герку тоже в расчет бери, они не будут просто так смотреть», Сотыга покривил лицо, и у него задергался нерв чуть выше пазухи носа. Сотыга схватил меня за куртку и, приблизившись почти вплотную, сказал: «Я те это еще припомню!»

   Я: «Припомнишь когда-нибудь!»

   Сот: «Твои друзья не всегда будут рядом!»

   Я: «Да я тебя и один размотаю!»

Сотыга, не выдержав, сделал полшага назад и ударил меня по лицу. От злости я сжал свой слиток свинца в кулаке и ударил в ответ. Сотыга отшатнулся и, развернувшись, пошел прочь, время от времени поворачивая недовольное лицо. Тут же подбежали Игорек, Герка и Севка.

   И: «Че у вас здесь произошло?» Я развернул второй кулак. На нем лежали два ниппеля.

   Сев: «Откуда они у тебя?» – спросил Севка, схватив ниппели, жадно загребая их себе в руку.

   Я: «Они были у Сотыги, и он весь день с тобой ходил, чтоб над тобой потом вечером посмеяться». Севка стоял растерянно, открыв рот и держа в открытой руке свои ниппели.

   Я: «Ладно, парни, пошли по домам, все настроение пропало гулять».

   И: «Да и солнце садится уже, у меня до сих пор после пожара комендантский час».

   Мы ушли, а Севка остался стоять неподвижно с открытой ладонью, на которой лежали ниппели, и ошалевшим от такого поступка лицом.

   День был в целом положительным, но ощущение от этого дня было каким-то гадким.

Глава 16 Аммиачная селитра

   Наступил тот день, когда и мне поставили домой телефон. Второй раз испытывать, как работает наша телефонная сеть, не хотелось, да и одному это было делать не так весело. Петька так и не появился, поэтому и выходить на улицу было незачем, так рано еще никто не выходил: ни Герка, ни Игорек, а видеть кого-то еще не особо хотелось. Включив телевизор и наткнувшись на мультики, я, устроившись поудобнее на диване, начал их смотреть. Вдруг раздается телефонный звонок, я, вздрагивая из-за громкого звука, до того не звучавшего в моем доме звенящей трещотки, побежал к нему.

   И: «Здарова, у тебя есть опил?»

   Я: «Опил? А это вообще кто?»

Я, подумав, что это какой-то очередной телефонный розыгрыш, бросил трубку. Через мгновение телефон зазвонил снова.

   И: «Че ты трубку-то бросаешь?»

   Я: «А зачем сюда просто так звонить».

   И: «Вот ты, конечно, дурак. Это Игорь».

Голос очень сильно отличался от настоящего голоса Игорька, но эмоции, выделяемые голосом, были его.

   Я: «Голос ваще не похож».

   И: «Да знаю я, у меня в телефоне голос почему-то очень сильно меняется, у всех нет, а у меня да».

   Я: «Че надо-то?»

   И: «У тебя есть опил?»

   Я: «На огороде, может, и есть, а зачем тебе опил?»

   И: «Пошли, сходим – потом и узнаешь!»

   Я: «Ну ладно, сейчас выйду».

   Выйдя на улицу, мы пошли спешным шагом до моего огорода.

   Я: «Все-таки нахер тебе опил и много его вообще надо? У меня там как бы маленькая кучка, оставшаяся с прошлого года».

   И: «Короче, у меня мать купила удобрение для роз».

   Я, перебив его: «Я-то думал что-то интересное, а мы идем за опилом, чтобы удобрять розы твоей мамы».

   И: «Дк ты ж мне договорить не даешь».

   Я: «Ну и?»

   И: «Вот, моя мама купила удобрение для роз, а оно полностью состоит из аммиачной селитры».

Тут Игорек развел руками и несколько раз произнес, быстро повышая голос: «А-а, а-а!»

   Я скривил лицо, не понимая, что он хочет мне донести: «Ты меня этим хотел удивить? Зачем мне вообще это знать?»

   И: «А, ну, ты же не знаешь».

Лицо Игорька резко сменилось с веселого на задумчивое.

   Я: «Что не знаю, что розы удобряют аммиачной селитрой? Да, не знаю!»

   И: «Да нет, то, что аммиачная селитра, когда горит, очень сильно дымит».

   Я: «И че?»

   И: «Можно дымовуху сделать».

   Я: «А опил тебе зачем?»

   И: «Без опила она не горит».

   Я: «Ну тогда пошли быстрей».

Дойдя до моего огорода, мы подошли к куче опила Игорек, разворошив верхнюю грязную часть, достал пакет и наложил туда еще не до конца высохшие влажные опилки.

   Я : «Че теперь?»

   И: «Пошли на мой огород, селитра там лежит».

Придя к нему на огород, я увидел с десяток пчелиных домиков.

   Я: «Слышь, а они не зажалят? А то мне прошлый раз шмелей на всю жизнь хватило!»

   И: «Нет, если не будешь их доставать».

   Я: «У них, мне кажется, свое мнение на это, достаю я их или нет».

   Игорек подошел к двери и, засунув ключ в замок, одновременно проворачивая и толкая дверь, пытался ее открыть. Через минуту дверь поддалась, резонируя со всех углов, как какой-то ударенный музыкальный инструмент. Изнутри запахло чем-то затхлым.

   Я: «А сколько вы на огороде не появлялись?»

   И: «Ну, с осени». Внутри бревенчатого дома все было по-огородному. Старый замызганный диван, который, видимо, было жалко выкинуть и который идеально подошел под размеры сруба огорода. Холодильник местами с выступающими пятнами ржавчины, стол, накрытый каким-то полотенцем, и стоящая на нем запылившаяся хрустальная ваза советских времен, которая с самой осени не видала стеблей цветов. Разошедшийся в царапинах и трещинах, отполированный временем и сыростью шкаф коричневого цвета, с выцветшим верхним углом, как челка, нависающая на лбу нерасчесанного юноши. Все как бы говорило, что это либо заброшенное место, либо очень редко посещаемое хозяевами жилище, однако не лишенное своего шарма и уюта.

   Я: «А как мы вообще будем ее делать, просто смешаем и подожжем?»

   Игорек, с шумом стукнув дном об стол железную банку от кофе, сказал: «Нет, будем набивать сюда, а потом, да, подожжем».

Банка издала звенящий шум, разлетевшийся по всей комнате, и затихла. Лишь еле слышное отрывистое жужжание прерывало сложившуюся тишину.

   Я: «Слышь, а у вас и в доме тоже пчелы?»

   И: «Нет, в доме осы, они у пчел мед воруют, поэтому их тут так много».

Местами в срубе виднелись небольшие отверстия небольше сверла от дрели, это и были убежища ос.

   Я, наблюдая за время от времени вылетающей осой из своей дырки и залетающей обратно, не заметил, как ушел Игорек и снова вернулся с огромным пакетом чего-то белого, выглядывающего из-под зеленых букв, написанных на пакете.

   Пакет уже был открыт.

Я: «Игорек, а ты уже делал дымовуху?»

   И: «Нет, пакет мать открыла, знаешь, как долго я ждал, чтобы она это сделала».

   Я: «Зачем?»

   И: «Ну, она бы сразу поняла, что пакет открыл я, к тому же она же химик и догадалась бы для чего».

   Я посмеиваясь: «Да уж, веселая у тебя жизнь».

   И: «Ты зря смеешься, ща все сделаем, сам все поймешь».

   Я: «Ну, тогда пошли делать».

Игорек рукой доставал из мешка селитру, которая оставляла на его руке во всех морщинах и отпечатках белые следы, и засовывал ее в детское ведерко с нарисованной на нем ромашкой. Я делал то же самое с опилками. Потом Игорек схватил палку и начал перемешивать.

   И: «Все».

Он, схватив ведро, пересыпал все содержимое в железную банку от кофе. Достал из кармана коробок и открыл его, внутри что-то блестело.

   Я: «У тебя все еще осталась серебрянка?»

   И: «Да, только это последняя, хватит только на одну».

Высыпав содержимое коробка в эту же банку от кофе, достал спички и, чиркнув, поджёг серебрянку. Она вспыхнула ярким пламенем, которое потом сменилось очень густым, в месте горения желтым, переходящим в белый дым потоком.

   Я, завороженный видом, спросил Игорька: «А это точно нужно было делать в доме?»

   И: «Нет!»

Буквально за считанные секунды комната наполнилась густым и непроглядным туманом, что не видно было даже своих пальцев, поднесенных почти вплотную к лицу. Наощупь мы выбрались из дома, откашливаясь и наблюдая, как из двери выходит этот густой дым, да что из двери – из всех щелей, где он только может протиснуться. Вся это феерия закончилась минут через пять, но дым до сих пор остался внутри дома и сидел там, как хозяин. Спустя час, он полностью выветрился, и мы зашли внутрь. После дымовухи остался странный запах, и коричневое пятно на полотенце от раскаленной банки из-под кофе.