Ворожба

– Ни фига себе! Круто! Слушай, курнуть не будет?

– Да бери. Мне отец сегодня только купил, – и достал полную пачку сигарет.

– Везет тебе! А я от мамки уже какой день сигареты прячу.

– Ну, че? Сегодня там все съехались, уле́т будет полный. Сколько там время, Сань? – произнес Антон.

– Десять уже.

– Вот блин, надо идти скорей, а то наша тусня разбрестись может, нам же еще час идти где-то.

– Ага. А давайте вот тут через лесок срежем. За полчаса на месте будем, – предложил Алексей.

– А че, нормально. А маньяков не боишься? – решил подшутить Антон

– Ночь на дворе. Ууууууууууу! – он расправил пальцы и поднял руки, запугивая Алексея.

– А че нам бояться то? Это нас пусть все боятся. Мы с вами спьяну чего только учудить не можем, – смеясь, сказал Алексей.

– Ваще наш пацан, Лех, – он слегка пнул товарища кулаком в плечо.

– Ну, че, пойдем уже? – торопил Митя.

– Давай, Митюха, а то до утра тут простоим.

И компания свернула в лес.

Нужно сказать, что место это очень древнее. Сейчас за лесом только поле и овраги. Но кое-где торчат из земли древние кресты. Когда-то в стародавние времена здесь располагалось кладбище. Оно настолько древнее, что существовала здесь еще до славянской культуры. Захоронения велись на нем, начиная с язычества. Сейчас это место могут показать только сторожили села,

так как человек не здешний, никогда не определит его по торчащему из земли

краю дощечки, покрытой луговой травой и уж точно не поймет, что это крест.

Таких дощечек, торчащих из земли, на этом месте совсем не много, лишь это выдает здесь древнее захоронение. При взгляде со стороны кажется, что это просто поросший травой луг. Местные не очень-то любят это место и обходят стороной. Молодежь не была столь суеверна. Многие просто ничего не знали о нем, а те, кто знал, не придавали этому никакого значения.

Выйдя из леса, компания решила срезать через луг.

– Санек, а ты слышал, что тут раньше кладбище было? – спросил Митя.

– А кто это тебе сказал?

– Да бабка моя, говорит тут еще спокон веку оно, а теперь травой поросло.

– А я все время думал, что в нашем селе только одно кладбище, то, что новое, за поворотом, а оказывается их два тут.

– Ага. Мне бабка и не то рассказывала. Ну что страшно? – рассмеялся Митя.

– Отстань, Митюх.

Вся компания громко загоготала и продолжила обсуждения самых важных для себя тем. Неожиданно Алексей споткнулся. Все засмеялись и начали говорить, что выпил он совсем немного (по местным меркам, много – это когда его уже несут), а ноги уже не держат. Алексей разозлился и со злости с силой ударил по деревянному суку, что торчал из земли. Странный сук был ничем иным, как деревянным осиновым колом, торчащим из земли, его вбили сюда очень много лет назад, судя по состоянию дерева. Он был так хорошо вкопан, что ему пришло серьезно потрудиться, прежде чем выбить его.

– Вот кто-то старался. Не вытащишь! А толстый-то какой! – приговаривал Алексей.

Сначала он расшатывал его руками, а потом продолжил выбивать его ногой.

Через некоторое время кол поддался.

– Больше не будет на дороге мешаться нормальным пацанам.

Кол отбросили в сторону. Он покатился в пыль, а сила, запертая там, проснулась. Друзей окутал жуткий холод, хотя на дворе было лето. Они не обратили на это никакого внимания, думая, что это все «из-за перепоя», и двинулись дальше, весело смеясь. Компания прошла мимо, а могильная земля задрожала.

Над кладбищем собрались тяжелые тучи. Ветер начал рвать листву с деревьев, по полю. От сильного ветра покатились легкие предметы (ветки и сухая полевая трава). Птицы умолкли, лишь порывы ветра протяжно завывали в темноте. Заморосил холодный дождь. Его капли впивались в древнее захоронение, как – будто выполняя просьбу мертвых – пить.

В деревне попадали иконы. Местные знали, что это дурной знак. Свет в домах моргнул, и ударила молния. Тяжелый вздох раздался из-под земли.

После клуба они разбрелись под утро по домам. Родители не обращали внимания на их внешний вид, они давно уже к этому привыкли, да и ругать своих детей за что-либо, здесь было не принято, оттого и росли тут будущие бандиты.

Дома обстановка была достаточно спокойной. Жители по-прежнему занимались заботами по дому, а скот мирно пасся на поле.

Под вечер в дом к маме Андрея пришла соседка. Она была встревожена и чем-то напугана.

– Здравствуй, Зина, – произнесла соседка.

– Здравствуй, Нюра. Что ты такая взъерошенная. Случилось че?

– Да не спокойно на душе, Зинаида. Давече сон видала, с тех пор и покоя нет.

– А что за сон то?

– Приснилось, что дома я одна и никого нет из моих: ни мужа, ни Антошеньки моего. Чувствую, холодно мне. Стою я в пустой комнате, мебели вот совсем нема, окно раскрыто и ветерок только занавеску трепет. И стою я и мою полы в этой комнате. Так весь сон и промыла.

– Да… Не хороший сон, ох, не хороший… У меня у знакомой моей такой сон приснился, так у нее муж умер.

– Ой, батюшки! Я ж теперь за мужа переживать буду. Он у меня уже, как год болеет, хоть бы не случилось чего.

– Да может и обойдется, Нюра, даст бог. Эх, у тебя хоть муж есть, а я своего Алешеньку все одна воспитываю.

– Да, тяжело тебе пришлось, Зинаида.

Зина грустно отвела глаза в сторону.

– А тут еще вчера икона упала. Я в се́нцах (холодном коридоре) была. Слышу грохот. Прихожу, а она на полу лежит. Я ее подняла и обратно под рушник повесила.

– Как?! У тебя тоже икона упала?! – удивилась Зина.

– И у тебя выходит.

– А во сколько?

– Да часов может в двенадцать где-то. Мне еще не спалось. Да и как тут уснешь. Алешка мой уйдет, а у меня и сердце не на месте. Не натворил бы чего. А то сколько раз за ним уже участковый наш приходил.

– Ой, не говори… Мой ведь, тоже паразит такой, тоже что угодно учудить может. Опять же друг твоему Леше.

– Ладно. Пойду я, а то стемнело быстро, а мне еще надо на огороде капусту пролить.

– Хорошо, Нюра, до завтра.

– До завтра, Зинаида.

И соседка вернулась в свой дом, а Зина осталась наедине со своими мыслями.

На следующий день Алексей снова вернулся под утро.

– Сыночек, – обратилась к нему Зинаида.

– Что, ма?

– Я сегодня с вечера ухожу к соседке. Ты меня не жди, спать ложись, а дверь я сама открою, ключ с собой возьму.

– Ладно.

Настал вечер. Мать захлопнула дверь и пошла к соседке. Алексей остался один.

– Надо сейчас Митюхе позвонить, а то скукота полная, – подумал Алексей и начал шарить по карманам в поисках телефона, однако его там не было.

– Неужели в клубе с перепою посеял? – недоумевал он.

Вдруг пошел дождь, да такой сильный, что выходить из дома не было никакого смысла.

– Мамка теперь точно не скоро придет, теперь будет ждать, пока дождь закончится.

Вдруг он заметил свой телефон на подоконнике. В небольшое сельское окно бились тяжелые капли.

– Чего это он там делает? Я ж его никогда туда не клал, – удивился Алексей.

Он подошел и потянулся за телефоном, как что-то будто заставило взглянуть его в окно. За палисадником стояла жительница села и с состраданием и сочувствием смотрела прямо на Алексея. На ней была вязаная кофта, а на вид ей было около семидесяти восьми лет. Он знал всех жителей своей родной деревни и многих из соседних сел, но ее видел впервые. Дождь все лил, а она будто не замечая его, продолжала стоять и смотреть на окно.

Не зная от чего, холод пробежал по его телу, но оторваться от окна он уже не мог, будто какая-то сила велела стоять и смотреть. Неожиданно его повело к входной двери. Он повиновался, открыл дверь и вышел на крыльцо.

– Что же вы на дождю-то стоите? Домой бы шли, – сказал ей Алексей.

Она только продолжала внимательно и с сочувствием смотреть на него. Через несколько секунд она произнесла:

– Здравствуй, сыночек, ты меня не узнал?

–Нет. А откуда вы меня знаете?

–Да как же мне тебя не знать, Алешенька. Я тебя уже давно жду, сыночек. Я зайду, может, дождь у тебя пережду?

В мыслях он хотел отказать ей, но вместо этого он медленно указал ей на вход, приглашая войти, она шла следом. Было чувство, что он попал под сильный гипноз, но ничего не мог с собой поделать. Они прошли в зал, там же была и спальня Алексея.

Старуха достала из кармана фартука связку старых полуобгоревших свечей.

– Вот, расставь, милок.

Алексей повиновался.

– А теперь спать ложись, – произнесла старуха, пристально глядя ему в глаза.

Алексей лег на кровать, а руки сами скрестились у него на груди.

– Спи спокойно, Алешенька, – произнесла старуха и исчезла, а дождь все продолжал бить в окно…

Тем временем Зинаида собралась уходить.

– Ну, я пойду наверно, Варь, а то Алеша один, да и темно уже.

– Да куда ж ты в такой ливень пойдешь. Вот дождь закончится и пойдешь. Ничего с твоим Алешей не случится. Он сама знаешь, какой баламут, сам кому хошь голову открутит.

– И то верно.

Дождь закончился только на следующее утро, и Зина осталась ночевать у соседки, которая жила в соседней деревне. В сельской местности принято называть соседями всех знакомых людей из всех близлежащих деревень.

Утром, оказавшись у своего дома, она заметила, что входная дверь открыта.

– Неужто Алешка с друзьями до того, напились, что забыли двери закрыть? – недоумевала она.

– Сыночка! Я пришла! Я у соседки заночевала, а то дождь лил сильный, ты спишь еще?!

Но ответа не последовало.

Она прошла в зал и увидела жуткое зрелище: на кровати лежал ее мертвый сын с соединенными ладонями, как у покойника, вокруг догорали свечи, а на лбу был выжжен странный символ. Он представлял собой прямую линию, от которой с двух сторон под углом сорок пять градусов расходились в стороны две линии поменьше. Будто лапа куриной ноги, если можно так выразиться в данном случае.

Она несколько секунд молчала, оторопев от увиденного, а потом из ее горла раздался рев отчаяния:

– ААААААААААА!!!!! Сыночек!!!!!! Любимый!!!!!!!!!!!

Весть о гибели Андрея быстро разнеслась по поселку. Многие шептались, и каждый излагал свою версию случившегося.

Через несколько дней товарищи собрались вновь, но уже в поредевшей компании.

– Сань, слышал что с Лехой случилось? Говорят он с собой покончил типа, а ты че думаешь? Я лично в это не верю. Ты помнишь, он всегда самый веселый из нас всех был, да и все нормально у него было. Мы бы точно заметили.

– Да я тоже не верю в это. Как то нелепо. Ладно, пацаны, давайте выпьем за нашего Леху.

И все выпили, не чокаясь.

После ночных посиделок за местным клубом все разбрелись по домам. Саня пошел старой проторенной дорогой мимо лесополосы и поля. Скоро наступили сумерки. Эта компания никогда не боялась ходить в столь позднее время, так как обычно боялись не они, а их.

Александр почувствовал, как легкий вечерний ветер пролетел над полем и золотые колосья затрепетали.

Неожиданно он ощутил дрожь. Саня невольно опустил глаза и взглянул на свои ботинки, а подняв, увидел перед собой старушку, которая стояла на дороге с сомкнутыми перед собой ладонями, голова ее была наклонена на бок, на голове повязан платок. Одета она была в вязаную кофту и фартук. Ее волосы были седы, а глаза с сочувствием смотрели на идущего.

Он хотел было пройти мимо нее, но старушка заговорила:

– Здравствуй, Санюшка.

– Здрасьте. А вы знаете меня? Я вас нет. Вы с соседней деревни, наверное.

– Да нет, сыночек, я с этой. Я тебя уже здесь давно жду.

– А че вы меня ждете. Мне мамка ничего не говорила передавать вроде.

– Да это я, сыночек, тебе передать хотела. Вот возьми, унучек, – и протянула ему старую веревку.

– Ба, дай пройти, некогда мне.

Но тут она перегородила ему дорогу и посмотрела в глаза. В них вспыхнул зловещий огонь. В этот момент с Александром что-то произошло, и он послушно взял веревку и пошел за ней по полю на старую мельницу.

Войдя внутрь, он подошел к торчащему из стены брусу, встал на ящик, лежащий неподалеку, накинул веревку себе на шею и, затянув петлю, спрыгнул с ящика.

Утром жители нашли его бездыханное тело. Как и в прошлый раз все списали на самоубийство, а его мать никак не могла прекратить рыдания.

Через несколько дней после случившегося Антон и Митя снова собрались вечером вместе. Оба были, изрядно выпивши, и много курили.

– Митюх, странно, как-то все это: сначала Леха, потом Саня. Ты прикинь, вся эта байда происходить стала после того, как мы по кладбищу тому прогулялись. И странно они погибли как-то, один, за одним. Связь не видишь?

– Да не, ты че? Совсем уже с катушек слетел.

– А я уже и за нас с тобой париться стал. Стремно как-то. А тут еще мне после смерти Лехи каждый день сны стали странные сниться. Я про них никому не говорил.

– А че за сны то?

– Все время снится, что я с собой кончаю: то приснилось, что зарезали меня, то, что под машину бросился, вчера – что с девятого этажа общаги технарской скинулся, а сегодня, что в своей хате на проводе от лампочки повесился. Мамка такая еще заходит, увидела, как я вишу, вскрикнула и за сердце схватилась, и я проснулся. Я во сне даже кричал от ужаса.

– Да не, фигня все, не заморачивайся. Ты просто сильно впечатлительный, вот тебе что зря и снится. Отвлекись как-нибудь.

– Постараюсь.

– Ладно, Антох, я наверно пойду, а то ко мне моя Ленка приехать должна. Ты со мной?

– Да не, я еще немного тут постою, подумаю.

– О чем ты думать собрался?

– О жизни.

– Знаю я, как ты думать будешь. Сейчас еще пару стаканов намахнешь и сигареткой затянешься, философ блин.

Нужно заметить, что Антон именно это и собирался делать. Вскоре друзья разошлись. По степной тропинке Митя шел в приподнятом настроении, размышлял об этом разговоре и посмеивался над Антоном.

Вечерело. Митя брел старой проверенной дорогой в свою деревню между посадкой и полем. За мельницей располагался старый заброшенный колодец.

Он шел по тропе, изредка поглядывая на мельницу, на которой совсем недавно повесился его товарищ. Невольно по телу пробежала дрожь.

Вдруг он стал спотыкаться на ровном месте, снова и снова.

–Что за чертовщина? – удивлялся Митя.

В очередной раз споткнувшись, он упал в пыль. Пытаясь подняться с земли и, оторвав глаза от пыльной дороги, первое, что он увидел, были старые истоптанные лапти на чьих-то ногах. Он медленно приподнял голову и понял, что оказался в ногах у старой сельской жительницы.

– Здоро́во, бабуш, а я тебя и не заметил.

– Здравствуй, сыночек, – проговорила она.

– А ты как тут?

– Я поводу на колодец иду.

– На тот, что ль? Так там уже воды как сто лет нету. Вы что, не знаете что ли? Об этом тут все знают, даже я, – произнес он, указав на старый колодец за мельницей.

Старуха хитро улыбнулась и сказала:

– Есть там водица. Я и сама напьюсь и тебя, сыночек, вдоволь напою. Пойдем со мной, родимый.

При этих словах она пристально взглянула ему в глаза и взяла за руку. Он повиновался и, молча, пошел с ней. Его мозг был затуманен, мысли путались, а в голове звучал только ее голос. Подойдя к старому высохшему колодцу, она остановилась, а Митя двигался все ближе. Вот он залез на его край, стал во весь рост, обернулся на старушку и с прощальным и обреченным взглядом посмотрел на нее. Она одобрительно еле заметно кивнула, и Митя спрыгнул в колодец.

Долго искали его, да только никаких результатов поиски не давали, стали думать даже, что из дому ушел. Такое бывало уже не раз. Но в один из дней пастух случайно обнаружил его тело на дне колодца. Опознать его было уже трудно, но по некоторым вещам в нем можно было определить пропавшего. Родители его не знали с тех пор покоя и утопали в слезах, до только ничего нельзя было уже изменить…

Антон воспринял вести о гибели Мити с ужасом. Паника охватила его. Больше не оставалось сомнений. Теперь он точно знал, что происходит что-то страшное, возможно какое-то проклятие преследует их четверку и остался в живых только он один. Надолго ли? Антон понял, что шутки закончились и теперь смеяться будет уже не он, как было всегда, когда он с приятелями грабил сельский магазин, и отбирал пенсии у старушек. Он так развлекался. Мысленно он стал прокручивать в голове цепь событий. Что случилось до того, как все стали гибнуть? Вдруг он вспомнил, как все они шли, посмеиваясь, по старому погосту и выбили какой-то кол, и как резко налетели тучи, и ударила молния. Он никогда не был суеверным, но в данном случае приходится рассматривать все варианты, даже самые нелепые.

– Я понял…, – шептал он будто в бреду.

– Это все из-за того кладбища. Именно тогда все и началось. Все мы умрем. Умрем. Скоро. Спасения нет.

Казалось, сознание его помутилось, а на лице выступила испарина.

– ААААА! – крикнул он в отчаянии из своей комнаты и заплакал.

На шум прибежала мать.

– Что ты сыночек? Что случилось?

– Уже не спастись, не спастись. Она и за мной придет…, – шептал он, забившись в угол стены у кровати.

– Кто, Антошенька? Сыночек, успокойся, я знаю, ты из-за друзей переживаешь, вот и на нервной почве и срывы у тебя. Пройдет сыночек.

– Не пройдет. Уже поздно.

И опрометью выскочил за дверь.

– Куда ты, сыночка? Антоша?

Но ответа не последовало, лишь громко хлопнула дверь. Антом со всех ног бежал на кладбище, на котором они выбили злополучный кол. В спешке он стал искать то место, но осинового кола поблизости не было. Наконец он обнаружил тот бугорок, поросший травой. И тут его охватил жуткий страх: на месте, где когда-то стелилась сухая степная трава, появилась выжженная надпись: «И воскресну я, если будет принесена мне жертва от избавителей моих».

Опустившись на колени рядом, он долго не мог прийти в себя, а потом медленно поплелся домой, с трудом передвигая ноги.

Казалось, он лишился рассудка. Вид его был потерянным и обреченным, а от прежнего веселого и задорного Антона не осталось и следа. Тяжелые мысли мертвым грузом опустились на него и давили, не давая дышать.

Дойдя до дома, он прошел мимо матери, будто не замечая ее, и упал без сил на кровать. Мать, молча, смотрела на все происходящее и поняла, что ее сын лишился рассудка из-за переживаний по погибших друзьям.

Несколько дней Антон отказывался от еды, только иногда пил воду. Тяжелые мысли не покидали его, а рассудок становился все безумнее. Все основное время он молчал, а иногда бормотал себе под нос что-то вроде: «Она придет. Уже скоро! Скоро!».

В один из вечеров, которые теперь ничем не отличались друг от друга, Антон долго не мог заснуть и сидел на кровати, скрестив руки на груди, глубоко задумавшись. Легкая вечерняя пелена завладела комнатой, придавая странные очертания давно знакомым предметам. Медленно он перевел взгляд на стену, а после, вновь посмотрев перед собой, ему явилось нечто странное. В середине комнаты стояла старуха в вязаной кофте и платке, а в руках ее была какая-то древняя сума. Мороз пробежал по телу Антона.

– Это Вы… Вы пришли…, – еле слышно прошептал он.

– Пришла, Антошенька.

– С моими друзьями, это вы сделали? Все из-за кладбища?

– А-а, ты про Лешеньку. Да. Я, но он сам виноват, да и ты скоро к нему отправишься, сыночек. Скучаешь поди?

–Скучаю, – холодно произнес Антон.

– А хочешь, я тебе его покажу? Вот же он, унучек мой любимый. Это он меня спас, правда, пришлось ему за это жертву принести, но ведь как без нее.

Старуха достала из мешка череп и показала Антону. Им овладел ужас, сама мысль о том, что это голова его товарища бросила его в холод.

– Уберите! – крикнул он.

– Воля твоя, сыночек, – сказала она, и череп в ее руках охватило пламя, прогорев, он рассыпался в пепел.

Горстка пепла разлетелась по полу.

– Ты, наверное, спать хочешь, притомился поди. Ложись спать сыночка, ложись.

Произнеся эти слова, она подошла к его кровати.

– Давай я тебя одеялкой накрою, а то ты вон как дрожишь.

Антон повиновался. Она укрыла его одеялом, подоткнув края, и поправила подушку. Затем достала из своей сумы солому и деревянную лучину и положила ему под подушку.

– Вот тебе соломку под головку, чтобы мягче спать было, а вот тебе лучина. Как холодно станет, огонь разведешь, да согреешься. Видишь, как бабушка о тебе заботиться.

– А соломой только подушки в гроб набивают, – набравшись смелости, сказал Антон.

– Разве? А я на такой подушечке уж сколько лет проспала. Ты спи сыночка, спи, давай я тебе колыбельную спою.

Антону от этих слов стало не по себе, но он не смог больше произнести ни слова.

Наклонившись поближе к его уху, она начала что-то шептать, текст был на старославянском, но разобрать можно было следующее:

под осиновым кустом, под ракитою немой

ты поди на старый двор за соломкой с берестой

разожги лучиной пламя

да согрей детяток малых.

После этих слов она медленно направилась к двери. Она перед ней распахнулась. Старуха стала в проем и исчезла, а дверь сама по себе за ней затворилась.

Антон долго не мог прийти в себя. Пот тек по его лицу, а сердце бешено колотилось.

– Почему она меня не тронула? – задавался вопросом он.

Затем он вспомнил, что под подушкой его лежит солома и деревянная лучина.

Он с силой выдернул эти предметы и швырнул в центр комнаты.

Через несколько часов размышлений, расслабившись от пережитого ужаса, его потянуло в сон. Глаза слипались, а веки все тяжелели. Антон укрылся повыше одеялом и задремал, иногда, водя взглядом по комнате в поисках старухи, но, не обнаружив ее, успокаивался и продолжал дремать.

Сквозь пелену сна он почувствовал сильную боль в желудке, проснувшись, пытался понять почему, но не находил ответа. Приподняв корпус с подушки, он стал чувствовать острую боль во всех внутренних органах. Все горело внутри. Антон хотел было вскочить с кровать в поисках обезболивающего, но тут, будто чьи-то руки прижала его ноги к кровати и не давали с нее слезть. Ужас охватил его. Неожиданно он почувствовал запах гари.

– Что это? Дом горит что ли? Откуда эта гарь? – задавался вопросом он.

Вдруг комнату заполнил едкий дым, будто от огромного кострища. Дым стал щипать в его глазах. Кашляя и задыхаясь от дыма, он заметил на своем одеяле и простыне языки пламени, которые становились все больше. Вскоре огонь полностью охватил его кровать, но выбраться он не мог. Пламя полностью охватило Антона. Дома никого не было, и на его крики никто не пришел. Наверное, старуха специально выбрала время для визита.

Утром его обгоревшее тело было обнаружено его матерью Нюрой. Ее опасения и странный сон были не случайностью. Только это коснулось не ее мужа, а сына, чего она никак не могла ожидать. Сгорело все, кроме металлической кровати, которую в дальнейшем выбросили.

Что могу сказать о себе? Девушка двадцати пяти лет, худощавая, с длинными волосами русого цвета и зелеными глазами. Я родилась в этом городе, в котором живу сейчас, но часть своего детства я прожила в деревне…

Обычный провинциальный город, как и многие города России. Зимой дороги не чистят вообще, и пешеходам приходится лезть по сугробам на тротуаре. Мне даже кажется, что в приоритете здесь не пешеходы, а водители. Главное, так сказать лишь бы машинам хорошо было. На центральной улице иногда все же проезжают снегоуборочные машины и сваливают весь снег на тротуары. Ничего, что теперь путь для пешеходов отрезан. Они умудряются вытоптать узкую колею, плохо, когда толпа идет на встречу. Люди останавливаются, прыгают с тропинки в снег, пропуская встречных, а потом снова продолжают свой путь, выйдя на тропу. Ноги жутко буксуют в снегу, под которым толстой коркой лежит лед. Для того, чтобы добраться до работы мне приходится идти две остановки, сначала до маршрутки, так как водители не считают нужным останавливаться на моей и с наглым видом проезжают, разгоняя скорость. Каждое утро до работы превращается в ад. Преодолев длинный маршрут по нечищеной колее, предстоит ехать еще сорок минут на транспорте (обычно лицом к стеклу, так как утренние маршрутки заполнены до отказа, особенно зимой). Вымерзнув на остановке, люди заскакивают в первую попавшуюся. Я мечтаю, когда же закончится эта ненавистная зима и я, наконец, почувствую под ногами твердый устойчивый асфальт, и не буду перемерзать на остановках и лечиться от гриппа и ушибов после падения на скользкий лед. Мне часто хочется взять паяльную лампу и весь его растопить. С работой тоже дела обстоят, мягко говоря, не хорошо. Сельские жители давно заняли все должности, и пробиться городским куда-либо практически не возможно. Вот и приходится после института идти только в дворники за семь тысяч рублей. Больше свободных вакансий в городе нет. Средняя зарплата составляет восемь тысяч и мне крупно повезло, когда я, имея за плечами два высших образования и аспирантуру, а также десять лет стажа, смогла устроиться в частную фирму за пятнадцать тысяч рублей. Я искала работу год, а тут нашла и на такие деньги. По местным меркам это много, хотя цены на продукты и коммунальные услуги давно уже перевалили столичные. Правда рано я начала радовалась, выяснилось, что за эти деньги я буду работать на всех должностях, начиная от начальника отдела кадров, инженера, секретаря, заместителя директора, начальника отдела, швейцара и курьера. В общем, в этой фирме без вывески и опознавательных знаков только один сотрудник – это я. Но больше идти некуда, вот и радуюсь этому. Хорошо, что за коммунальные услуги мы всей семьей сбрасываемся вместе. В этом зимнем месяце счет пришел на восемь тысяч рублей и четыре из них только за отопление. А если бы у меня была зарплата, как у большинства людей этого города в восемь тысяч и жила я одна, то давно умерла бы с голоду. Поехать куда-либо отдохнуть в отпуск многие не могут себе позволить. Только если тур по деревням Курской области, в который и бесплатно не поедешь. Хотела ли я уехать? Конечно. Несколько раз собирала документы для поиска работы в других Российских городах, но, посчитав затраты на съем жилья, понимала, что выйдет то же что и здесь и ничего я не выгадаю и продолжала поиски работы в своем городе. Обычно про то, чтобы найти работу по специальности не может быть и речи. Вакансий нет. В нескольких местах мне сказали – можете больше сюда не приходить, в ближайшие сто лет вакансий не будет. И они правы. На их места придут их дети, а затем внуки…