bannerbanner
Непокорное Эхо
Непокорное Эхо

Полная версия

Непокорное Эхо

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 10

Вера помыла подорожник, омыла рану водой и, приложив к ней лист, примотала его длинным лоскутом, что остался от пошива новой юбки. Потом осмотрела свою работу, улыбнулась и весело проговорила:

– Куда нам до бариньев! Но свои раны мы и сами вылечим. А вы уж, Григорий Владимирович, лечите тех, кто вас попросит. А нам ваши услуги не надобны!

А сама весело встала, еще раз оглядела свою ногу и пошла дошивать для барыни белье.

Глава 6. Яшины

Григорий Владимирович объехал все Воронино, он знакомился с людьми, предлагал свои услуги, попутно осмотрел нескольких больных, не взяв с них ни копейки, а только желал, чтобы сельчане знали, что теперь у них есть свой врач, и чтобы те обращались к нему за помощью. Отныне не надо посылать за доктором в город, а можно пригласить его, и он сразу же приедет по первому зову. Люди благодарили барина за добродушное отношение и за его хорошие и нужные советы. Обратно Григорий возвращался уставший и изнуренный долгой поездкой. Подъезжая к Белогорью, все же решился навестить своего давнего знакомого, с которым давно не виделся.

Когда-то, много лет назад, в их имении работала один сторож. К нему частенько прибегал его сынишка Сережа, как его называла сама барыня – Сергунок. Не зная почему и по каким таким законам, но Григория всегда к нему тянуло. В доме были няньки, учителя, прислуга, но в любой удобный момент он удалялся от них и прятался в коморке сторожа. Там он засиживался и любил играть с мальчиком, который никак не хотел признавать в нем дворянина. Сергей ставил его с собой наравне, но был честным, справедливым и очень смелым.

Иван Петрович был мастер на все руки, и частенько делал деревянные игрушки своим детям. Незатейливые поделки приходились по душе наследнику Громовых, и он даже пытался обменивать их на свои дорогие игрушки, за что ему не раз попадало от родителей. Мальчишки убегали на речку, рыбачили там, купались, бросали камни по воде, а потом им попадало обоим, одному от Владимира Петровича, а второму от своего родителя. Получали нагоняй и няньки, которые не могли усмотреть за единственным наследником. Но всё вновь и вновь повторялось. А Иван Петрович боялся, что, за шалости сына, его выгонят с работы.

Григорий Владимирович проехал по селу, остановился у распахнутой калитки, спрыгнул с коня на землю и сразу привязал Буяна к дереву. А сам снял картуз и уверенно шагнул по тропинке к сенцам.

Сергей, завидев в окно нежданного гостя, спешно вышел ему навстречу. Поначалу не признал его, но стоило Громову улыбнуться, и он радостно воскликнул:

– Григорий Владимирович! Вот так гость в наш дом пожаловал! – и хотел склониться перед ним, как это подобает перед дворянином.

Но тот взял его за руку, удержал от такого поступка и весело сказал:

– Или ты забыл нашу дружбу?

– Нет не забыл! – улыбался ему Яшин. – И безумно рад вашему возвращению.

Мужчины крепко обнялись, похлопывая руками по спине, потом стали разглядывать друг друга и на радостях, барин сказал:

– Думал, заехать или мимо проехать?

– Такому гостю мы всегда рады! – с улыбкой на лице ответил Сергей. – Даже не знаю, как вас теперь звать и величать? – развел он руками.

– А помнишь, как ты меня в детстве звал? – с усмешкой спросил его Громов.

– Помню, как же! Все называли молодой барин, ваше светлость, а я дерзко – барчонок! Вы поначалу злились на меня, а потом в друзья выбрал. И как вас батюшка не ругал, все ко мне прибегали играться.

– А знаешь почему? – смотрел на него Григорий. – Потому, что ты честный был. Вот всегда рассудишь все, как дед старый – по честности и справедливости. А когда мой отец узнал, что ты за паренек такой хороший, то и ругать меня перестал. Сказал только, что с тобой можно дружбу водить, ты плохому не научишь.

– Ну уж захвалили! – развел руками Яшин, и они на радостях дружно засмеялись. – Проходите в дом, с супругой своей познакомлю, – пригласил он и пропустил гостя вперед.

Громов вошел в горницу, остановился у двери и осмотрелся по сторонам. Он увидел за столом молодую женщину, вежливо с ней поздоровался, а Сергей уже подталкивал его к столу.

– Маруся, – сказал он, обращаясь к жене, – вот познакомься, – это Григорий Владимирович Громов. Наш барин и мой давний знакомый. А это моя супруга Мария.

Та что-то вышивала, но тут же оторвалась от своего занятия, медленно встала и поправила накинутый на плечи вязаный платок.

Барин сразу заметил, что женщина в положении.

– Здравствуйте, – мило отозвалась хозяйка и, отложив свое вышивание на лавку, склонила перед ним голову, понимая, кто пожаловал в их дом.

– Присаживайтесь, – пригласил Яшин дорогого гостя за стол. – Нам бы закусочки и по чуть-чуть наливочки, – ласково попросил он супругу, – в честь такой встречи.

– Конечно, – улыбнулась женщина и вышла из-за стола.

Она заспешила в чулан и уже оттуда стала выносить и ставить на стол соленья и угощения.

– Ну рассказывайте, надолго к нам? – смотрел Сергей на Громова и сам присел на лавку.

– Насовсем, – поведал радостным голосом Григорий.

– Это же здорово!

– Вот, теперь будет у вас свой доктор.

– Выучились все же! – порадовался за него Яшин.

– Выучился. Вот только практики хотелось бы побольше. Но, – сказал барин и развел руками.

– Практика будет! – заверил его Сергей. – У нас тут, если что, с города вызывают докторов. А они деньги берут большие за это. Не все могут позволить. А тут теперь свой лекарь поселится! Это очень даже хорошо!

Из чулана вышла Мария, она словно павушка подошла к столу, поставила перед мужчинами наливку и два стакана. Потом прошла к печке, извлекла оттуда чугунок с картошкой и вернулась с ним обратно, водрузив его на дощечку. Следом принесла нарезанное сало, соленые огурцы, в плошке поставили соленые грибы с лучком и маслицем, порезала хлеб, тут же принесла пироги и тихонько присела за стол. Она взяла с лавки свое вышивание и отложила его на подоконник.

Громов внимательно за ней наблюдал, а сам, в какой-то момент, не удержался и сказал:

– У моей маменьки тоже все кругом вышито. Все хотел поинтересоваться: она балуется вышивает, или кто из прислуги?

– Это не маменька ваша вышивает, – пояснила ему Мария, – это для нее тетка Тоня и ее дочка Верка вышивают. Они у нас в округе самые мастерицы на шитье, да вышивки.

– А я думал, может, из сестричек кто увлекается? Да так красиво все получается! На подушках целые картины! Я, грешным делом, залюбовался!

– Они такие рукодельницы знатные, вот ваша маменька и просит их. А они люди добрые, хорошие. Про них никто худого слова не скажет в селе, – рассказывала женщина, откуда в его доме такие красивые подушки.

– Да в доме, кажись, свои портнихи есть, – стал вспоминать Григорий.

– Видать, ваши не умеют так вышивать, как тетка Тоня! – вновь ответила Мария и улыбнулась. – Знаю, ваша маменька хотела ее к себе переманить, но та наотрез отказалась.

– Давайте выпьем за встречу, – предложил Сергей, разливая наливку по стаканам.

Мужчины взяли спиртное в руки, на радостях стукнулись ими, а следом выпили и стали закусывать.

Мария вновь встала и пошла разжигать самовар. Она вышла на улицу, расположила его на большой деревянной лавке и начала возиться с еловыми шишками. В дом потянуло дымом и запахом хвои.

– Как там в городе? Что нового за границей?

– За границей хорошо, но дома лучше, – коротко ответил Григорий и устало облокотился руками на стол.

В горницу вернулась хозяйка и остановилась у печки.

– Вот хочу кабинет себе открыть, – вновь заговорил барин. – Место уже выделил, светлая и чистая комната, и удобно людей принимать. Надо будет попросить ваших знакомых, чтобы пошили мне белые занавески и скатерти. Там еще рушники будут нужны, да еще много чего по мелочам.

– Они вам не откажут, – отозвалась Мария и подошла к столу.

Женщина осторожно присела на лавку рядом с мужем и затихла.

– Как вы сказали… зовут их?

– Тетка Тоня и дочка Вера, – ответила Яшина.

– Что-то не припомню таких, – пожимая плечами, отозвался барин.

– Они в конце села живут, ближе к большаку, – пояснила она. – Там у них дом стоит, а на окнах красивые наличники и ставни. Их еще дед вырезал. Тоже мастер на все руки был.

– Вспомнил, – качнул головой Громов.

– Уж больно у них Верка красивая, – стала рассказывать Мария. – Такая умница, такая скромница, одно загляденье! Одно плохо, больно худая. Все девчата как девчата, а эта вся тоненькая как тростинка. Но красавица!

– А коса у нее есть? – не зная почему, спросил ее Григорий.

– Коса самая знатная во всей округе, – подтвердила она. – Волосы густые, пышные и длинные, ниже колен. Она как махнет ей, глаз не оторвать!

– Я тут девушку встретил, хотел познакомиться, а она наотрез отказалась говорить, как ее зовут, и убежала. И точь-в-точь попадает под ваше описание! – признался барин. – А глаза у нее какие?

– Глаза темные, как уголёчки. Ребята по ней сохнут, а она только Ваньку любит.

– И жених есть?! – удивился Громов и расстроился, но вида не подал, а только грустно улыбнулся и затих.

– Говорят, любят они друг дружку с малолетства, – ответила женщина. – Да Иван у вас на конюшне конюхом работает.

– Конюхом?! – переспросил он и сразу вспомнил того крепкого и высокого парня, с лохматой шевелюрой на голове, что помогал деду Никодиму.

– Вроде… да, – неуверенно ответила Мария. – Он ваших лошадей на водопой водит, сама видела.

– Теперь знаю к кому обратиться, – стараясь быть веселее, проговорил мужчина.

Сергей разлил еще наливку, они тут же выпили и стали вспоминать прошлое, как они росли и убегали из имения на речку.

– А помнишь, как мы на рыбалку ушли к омуту? – вопрошал Яшин, качая головой.

– Как же не помнить! – расплылся в улыбке Громов.

– А нас потом ваш батенька выдрал за это!

– Ох, и выдрал! – смеялся Григорий, вспоминая детство. – Все в доме переполошились, меня потеряли; няньки и сестрицы кричат, плачут, а батенька так наказал меня за это отлучение из усадьбы!

– Еще как наказал! – согласился с ним Сергей.

А сам опять разлил наливку, и они дружно опрокинули стаканы в рот. На душе барина повеселело, тело совсем расслабилось, и он стал собираться до дома, зная, что маменька теперь очень за него волнуется.

– Погодите! – остановил его друг. – Вы еще наши пироги не ели, чая нашего душистого не пили. Мария, – сказал он, обращаясь к супруге, – давай наш чай, будем дорогого гостя пирогами потчевать.

Женщина разом встала и пошла за самоваром, а Яшин вновь взял наливку и разлил ее по стаканам.

– А мы еще по маленькой, – предлагал он, с улыбкой глядя на барина.

– Ты вот женился, молодец! Наследника ждете.

– Да, к Покрову думаем первенца принять.

– Рад за вас!

– А вы не думаете ли семьей обзаводиться?

– А жени меня! – неожиданно выдал Громов.

– И женю! На ком хотите? За барина любая пойдет!

– А кто здесь в округе самая красивая девушка?

– Так… – развел тот руками и перевел взгляд на супругу, – кто?

Мария улыбнулась, подошла к столу и тихо ответила:

– С пьяных глаз такие дела не решаются. Себе жизнь загубите и девчонке тоже. Да и в вашем окружении своих девиц хватает, знатного роду. Не чета нам!

– Вот! – выставив указательный палец вверх, радостно воскликнул Яшин, – за что я ее полюбил! За то, что она у меня такая умница!

– Правильно, жену надо любить, а иначе жизнь – не жизнь будет, – согласился с ним Григорий.

Он встал из-за стола и тихо сказал:

– Чай я к вам потом приеду пить. А сейчас… устал я, и пора до дома. Там теперь маменька с папенькой волнуются.

– А невесту я вам сосватаю! – твердил свое Сергей, стукнув своей увесистой ладонью по столу.

– Согласен. Надоело одному жить. Детей хочу полный дом. Жену умницу и красавицу.

– Будет сделано!

– Молчи, – ласково произнесла Мария, глядя мужу в глаза, – пусть Бог сам выберет Григорию Владимировичу суженую.

– Золотые слова! – согласился Громов и был рад¸ что в этой семье царит любовь и понимание.

Мужчины встали и один за другим пошли из дома. Они прошли по двору, вышли за калитку и остановились под деревом, за которое был привязан Буян. Григорий потрепал коня по загривку, а сам повернулся и вновь заговорил:

– А наливочка у вас знатная! – похвалил он. – Прям так… по голове – тюк!

– У моей жинки свой рецепт есть на такую вкусную наливку. Но она им ни с кем не делится, – проболтался шепотом Яшин. – Но мы всегда рады вашему визиту в наш дом! Заходите в любое время!

– Договорились, – так же тихо ответил ему барин и уже намеревался сесть на коня.

– Ни-ни! Верхом не поедете. Поводок в руки и пешком по селу. Тут не далеко. Не дай Бог свалитесь или убьетесь, век себе не прощу!

Громов отвязал жеребца, весело попрощался с ним и медленно побрел по селу, уводя за собой Буяна. Он шел по тропинке вдоль села, а сам оглядывал дворы, старые покосившиеся дома, огороды, засаженные всякими овощами и подсолнухами, свежие стога с сеном, большие увесистые снопы у домов и людей, что копошились у своих хат. Все ему тут было знакомо, но, в тоже время, за долгое его отсутствие, в Белогорье многое изменилось. Вот кто-то отстроил новый дом, уже законопатили сруб, вставили окна, двери. Скорее всего, кормильцы расстарались для молодых. Григорий увидел в открытом окошке молодую женщину в положении. «Так и есть»! Улыбнулся он, гладя себе под ноги, а сам шагал дальше, приближаясь к своей усадьбе.

Крестьяне, завидев молодого барина, кланялись ему, радостно приветствовали его, склоняя перед ним свои головы. И только ребятня смотрела с неким любопытством и интересом, рассматривая незнакомца со всех сторон.

Отцветала акация по всему селу, а на ее смену зацветала липа, и воздух был наполнен этим приятным медовым ароматом. Тут же носились, жужжа над головой, мохнатые пчелы и уносились прочь, и этот нескончаемы поток гудел, а на их смену появлялись другие труженицы и так бесконечно.

Григорий вышел на пригорочек и залюбовался удивительной красотой Белогорья. Прямо у реки стояла церковь, и так приятно было смотреть на её величавые купола, на золочёные кресты, что сияли под лучами яркого солнца на доме Божьем.

Бурная река шумела, несла свои воды вниз по течению, а кругом рос ивняк, лаза и черемуха. Так и жизнь – течет, идет вперёд семимильными шагами, бурлит, как эти воды, унося с собой годы и оставляя лишь воспоминания.

Барин понимал, что давно не был в храме и решил, что непременно посетит обедню в самое ближайшее время. Он немного постоял, любуясь красотами родных мест, и пошел дальше, удаляясь в своё имение.

Перед глазами вновь всплывала та девушка, которую он повстречал в лесу, и которая не захотела назвать своего имени. Она представилась эхом и растворилась в темноте, а сердце мужчины заныло той грустью, которая бывает только у влюбленных. Он вспоминал каждое ее слово, ее звонкий заразительный смех, ее улыбку, ее обворожительные глаза, ее девичью осанку, ее длинную пышную косу и даже ту палку, которой она грозилась его огреть. «Где же тебя найти, милая красавица? По каким дорожкам ты ходишь? Какими тропками гуляешь? Где ты, черноглазая»? Раздумывал Григорий, а сам тихонько вздохнул, но понимал, что рано или поздно он все равно её повстречает.

Мужчина подошел к барской усадьбе, лично прошел в конюшню, нашел там старого Никодима, ничего не говоря, передал ему Буяна, а потом повернулся и побрел к дому.

На крылечке его встретила маменька и, видя сына в таком состоянии, разволновалась пуще прежнего.

– Простите меня, матушка, – склонил перед ней голову сын. – В гостях побывал, больше такого не повторится.

– Гришенька, сыночек, разве ж так можно?! Мы с отцом ждем тебя, волнуемся, а ты приходишь изрядно выпивши, и что нам думать?

– Простите меня, – сказал виновато он и пошел в дом.

А сам хотел одного – скорее добраться до кровати, плюхнуться на нее, распластаться на мягкой перине, устроиться поудобнее и уснуть. Так сильно он сегодня устал, и так крепко сморила его наливка друга.

Громов прошел в свои покои и уселся на постель, а к нему спешно подбежала служанка, сняла с него сапоги и оставила барина одного.

Он сразу повалился на подушку, а перед глазами вновь всплыл образ той девушки из леса. Возможно, это и есть та самая Вера, про которую ему рассказали сегодня семейство Яшиных. Барин закрыл глаза и стал медленно погружаться в глубокий сон…

Глава 7. Молодежь

Ближе к вечеру в имение Громовых пришла Антонина Павловна. Она с ходу попросила служанку сообщить барыне о ее приходе, а сама осталась стоять за дверью.

Та быстро ушла в дом, и вскоре на крылечке появилась сама Анна Федоровна. Увидев Карнаухову, расплылась в милой улыбке и стала приглашать рукодельницу в дом.

– Проходи, проходи, голубушка, – махала она рукой, приглашая портниху к себе. – Думала, Вера придет, а тут вы сами.

– Я заказ ваш принесла, – пояснила Антонина Павловна, подходя ближе, и протянула ей сверток.

– В дом, всё в дом! – говорила Громова, пропуская ее вперед. – Варька! – тут же кликнула она служанку, – чаю нам с гостьей!

– Что вы, кормилица вы наша! Какой чай? – стала отказываться она.

– Ничего-ничего! – успокаивала барыня, подталкивая её к двери. – Сейчас все посмотрю! Оценю! А вы со мной чайку попьете.

– Право… мне неудобно, – пожимала та плечами.

– Голубушка, – с улыбкой смотрела на нее Анна Федоровна, – я целый день тут одна! Мне и поговорить толком не с кем. А так хочется новости узнать местные. Идемте, посплетничаем немного с вами, а заодно и чайку отведаем вдвоем.

А сама взяла Карнаухову под руку и, заглядывая ей в глаза, ласково проговорила:

– Видите, как я с вами. С другими только приказываю, а вас как дорогую гостью в дом зову! А вы капризничаете!

– Мне, право… не по себе, – замялась женщина. – Если вы мне приказали бы, мне легче было б, а так чувствую себя совсем неловко.

– А вы мне к сердцу пришлись с Верой. Что вы, что дочка ваша, такие трудяги! Такие рукодельницы! Таких мастериц сыскать еще надо! У меня вон, полон дом прислуги, а толку? Никакого! – махнула она рукой.

– Дел много накопилось. Некогда чаи гонять.

– Все дела не переделаешь! – успокаивала ее Громова, а сама уже провела гостю на летнюю веранду, усадила за стол и присела рядом.

Антонина Павловна развернула сверток и стала выкладывать перед ней весь заказ.

– Вот наволочки, как вы просили беленькие и по бокам с шитьем, вот рушники, глядите сразу, что не понравится, все заберу обратно и тут же переделаю.

– Что вы, голубушка! – замахала руками Анна Федоровна. – У вас, да не понравится! Красота, да и только!

– Вот подзорчики к иконочкам, – продолжала выкладывать товар Карнаухова, – вот скатёрки на стол, как и просили – по краям шелковое шитье, а в центре розы, и по бокам розы поменьше и кисточки. А тут еще салфеточки к ним.

– Всем довольна! – нахваливала ее барыня.

Потом устремила свой взор на дверь и вновь прикрикнула:

– Варька! Чай неси!

С кухни вышла Варвара, неся перед собой большой самовар, на котором висела связка баранок. Она водрузила его на стол, убежала и принесла чашки с блюдцами, выставила сладости, варенье, сахар и, кланяясь, удалилась.

Громова сама разлила кипяток по чашкам, пододвинула одну к гостье, взяла свой чай и сказала:

– Угощайся, голубушка.

– Благодарствую, – отвечала Антонина Павловна.

– Слышали, радость-то какая у нас? Сыночек вернулся!

– Слыхивали. Все село судачит про то. Рада за вас! – поддерживала разговор портниха. – Дождались голубчика! Теперь и сердце матери успокоится, спать спокойнее станете, волнений будет меньше.

– Буду спокойно спать, когда женим его, – честно призналась она. – Вот невесту выбираем ему. А кого выбрать сама не знаю! Все хороши, а он молчит!

– За невестами дело не станет, – заверила ее Карнаухова. – Он у вас видный, богатый, за него любая пойдет.

– Да разве ж нам любая нужна! – всплеснула руками Анна Федоровна. – Нам бы ровню себе сыскать! Он у нас умный, красивый, образованный! Теперь врачом будет! А девицы только и знают, что о балах, да развлечениях думают.

– Кто полюбится, – вздыхая, рассудила Антонина Павловна и отпила чай из чашки.

– Мы ему столько девушек позвали на смотрины, а он взял и умчался на Буяне ото всех.

– Значит пока… не глянулась ни одна из них, – сделала вывод она.

– Так и есть, не глянулась! – с сожалением проговорила Громова. – Может, у него там в городе любовь была? Мы же ничего о нем не знаем! Писал, что все хорошо, что скучает по нам, про учебу, работу, про больничку, в которой практиковался, а про девушек ни слова!

– Наверное, не зацепила ни одна. Вот полюбит, так и узнаете сразу.

– Я слышала, к вашей Вере уже сватались?

– Я отказала, – серьезным тоном отвечала Карнаухова. – Мала еще, пусть погуляет. Успеет наработается. Она и сейчас от работы не просыхает, а пойдут детишки? Тогда совсем гиблое дело.

– Правильно! Мала еще! А наш-то уже – перезрел! – махнула рукой барыня. – Поди жени его теперь!

– Ничего, – стала успокаивать её портниха, – найдется и на его шею хомут.

– Вы так думаете?

– Я не думаю, я знаю. Кто ж теперь пройдет мимо такого жениха. Устанете отбиваться! – улыбалась она в ответ.

– Вот поговорю с вами, и мне легче станет, – жалобно призналась Громова. – Вы бараночки ешьте! Они у нас знатные! С нашей лавки привезенные.

– Вкусные, – похвалила женщина барское угощение.

Григорий давно выспался, лежал на кровати с открытыми глазами, а заслышав разговор на веранде, прислушался и решил туда выйти. Он медленно встал, оделся, причесал свои пышные волосы, свою аккуратную бородку, усы, покрутился у зеркала и, брызнув на себя немного одеколону, уверенно шагнул к двери. Там прошел через гостиную к выходу и оказался на летней веранде.

Завидев его, барыня расплылась в улыбке. А Карнаухова встала из-за стола и тихо сказала:

– Добрый вечер, Григорий Владимирович. С приездом вас!

– Добрый вечер и вам, – добродушно отозвался он и шагнул к столу.

– Может, чайку с нами? – спросила его мать.

– Спасибо, не буду вам мешать, – отказался он, – пойду пройдусь немного.

– Скоро ужинать будем, не опаздывайте, – напомнила ему мать.

Громов склонил перед женщинами голову, потом повернулся и уверенной статной походкой вышел с веранды. Он оставил дверь открытой, желая впустить свежего воздуха, а сам остановился на крылечке и стал смотреть во двор.

– А что же Вера не пришла? – поспешила спросить барыня у портнихи.

Заслышав про Веру, Григорий насторожился и прислушался к их разговору.

– Она вчера ногу поранила, вот пришлось мне к вам идти.

«Ногу поранила? – подумал барин и улыбнулся. – Значит, все-таки, она и есть, та самая Вера»!

– А я ей за работу отрез на платье приготовила, – услышал он голос маменьки.

– Что вы, – запротестовала та, – совсем забаловали девчонку.

– У девочки должно быть много нарядов. Пусть сошьет себе красивое платье. А от меня не убудет, – успокаивала ее барыня. – Дочки у меня хорошие, но ваша просто умница!

– Даже не знаю, как вас благодарить, – смущалась в ответ Антонина Павловна. – Постоянно, кроме денег, подарки даете. Мне всегда неудобно их принимать.

– А вы берите! – настаивала Громова. – Чай от души даю! Не ко всякой я так, а только к тем, кто мне полюбился! Моя-то портниха не может так расшить, – пожаловалась она, – да и не справляется лентяйка со всеми заказами.

– Может, что не по нраву придется, то я и платы не возьму.

– Все по нраву! Все к сердцу! Все в лучшем виде! – расхваливала ее работу Анна Федоровна.

– Пойду я, – сказала Карнаухова и отставила чашку в сторону.

А сама медленно встала из-за стола и поблагодарила кормилицу:

– Спасибо за чай.

– Если надо что – просите. Вам никогда ни в чем не откажу. В доме теперь доктор есть, зовите, если надобно будет.

– Дай вам Бог доброго здоровья и мира в доме, – ответила ей портниха и склонила вперед голову, в знак благодарности.

– Спасибо, голубушка, – расплылась в улыбке хозяйка и проводила её на улицу.

На крылечке они распрощались, и Антонина Павловна поспешила покинуть барскую усадьбу, понимая, в каком положении она оказалась.

Григорий проводил женщину пристальным взглядом, видел, как та спешно прошла по двору и вскоре скрылась за воротами. Он сразу вернулся на веранду, подошел к столу и стал рассматривать вышитые салфетки.

Следом вошла маменька, она была радостной и довольной, сразу подошла к сыну и стала рядом.

– Кто эта женщина? – поинтересовался он.

– Наша мастерица! Мы ее просим белье пошить, вышить, расшить.

– Но у нас своя портниха есть.

– Наша так не умеет вышивать, – с досадой махнула рукой барыня. – Одну я к Марии в дом отправила, там теперь всех обшивает, а та что осталась, так не умеет трудиться. На это тоже талант нужен.

На страницу:
5 из 10