Долгое эхо войны

– Ау! Веня! Ты где?

В ответ молчание. Венедикт весь ушел в свои мысли, и подполковник вынужден был подать голос руководителя.

– Венедикт Петрович, ты как себя чувствуешь? С тобой все в порядке?

– А? Что? – пришел в себя капитан. – Извините, товарищ подполковник. Я сегодня не выспался и, видно, задремал, пока вы разбирались с бухгалтерией.

– Видно задремал, – согласился с ним начальник. – И сон интересный увидел, а в нем красавицу-женщину. Так вот, капитан, женщину эту забудь. Ей и без тебя в жизни досталось. Кстати, ее история очень похожа на твою. Если кратко, в двух словах, то учти следующее. Она пережила блокаду в Ленинграде. Потеряла мужа, мать, двоих братьев. Еле выжила сама и сумела спасти дочь. Естественно, что такая красавица не останется без мужского участия. Наш летчик, асс, некто капитан Соловей, будучи в командировке в Ленинграде, остановился у друзей, проживающих с ней в одном доме. Их познакомили, он предложил ей поехать на Камчатку подзаработать денег для воспитания дочери и даже выйти за него замуж. Она поехала от нужды, но замуж официально выходить за него не стала. Не хочет и сейчас узаконить их отношения. У капитана Соловья контузия, он начал сильно пить и почти каждый день устраивает дома скандалы в пьяном виде, потому что она не идет с ним под венец. Живут они в одной комнате, в землянке у тайги. Имеют пятерых соседей, которые жалуются постоянно на него за эти скандалы и драки, учиняемые героем войны, сбившем что-то около двадцати немецких самолетов. И ей с дочерью приходится все это терпеть, деваться-то некуда. Правда начальство ходатайствует об увольнении нашего героя из армии за пьянство и аморальное поведение.

– А тебе я к тому об этом рассказываю, что не спеши предлагать свое участие ей. Ты сначала со своей Таисией разберись. Ко мне приходил Алексей Степанович Зайцев, твой друг, и просил посодействовать в обеспечении принудительного лечения от алкоголизма для нее. Я договорился в Хабаровске, в наркологии ее возьмут. Алексей сам готов ее туда отвезти. Завтра летим с ним одним бортом. Но ты не можешь оставаться в стороне, раз пригрел ее, так сказать, поучаствовал в ее судьбе. Знаешь, «мы всегда в ответе за приручённых». Пойми, я тебя не осуждаю, но одобрить твой поступок не могу. Тебе голова для того и дана, чтобы думать, прежде чем совершать «геройские» поступки, – повторил начальник его собственные мысли. – Я вообще не понимаю, что значит взять с собой на новое место службы женщину, которая тебе не нужна? Это, прости меня, называется не жалость, а садизм какой-то. Извини!

Петрищев опустил голову и дернул головой, как бы стряхивая с нее грязь.

Венедикту было до того тошно, что он чуть не плакал.

«Он прав, – думал несчастный капитан. – Я и сам знаю, что болван».

Но, собрав силы и набрав в грудь побольше воздуха, он сказал:

– Все правильно, Андрей Григорьевич. Я, с вашего позволения, воспользуюсь нашей связью и свяжусь с Игорем Хабенским. Он мне не откажет и устроит ее лучшим образом.

– Вот и прекрасно, Веня. Я понимаю, что тебе тяжело самому ее везти чисто морально, но помогать ей ты, тем не менее, должен.

Он тяжело вздохнул.

– Вот они итоги войны: исковерканные судьбы и искалеченная психика людей. Все мы, в той или иной степени, невольные жертвы этого страшного зла.

– Иди, друг, выполняй долг перед женщиной, которая добровольно принесла себя в жертву, спасая наших ребят и подвергая себя ежеминутно, ежесекундно смертельной опасности. Она полностью опустошена, она отвратительна не только тебе, но и всем окружающим ее людям, но мы помним, что она – наш боевой товарищ, не предавший нас в тот трудный час.

Венедикт пошел в штаб к связистам. Ему повезло, Игорь был на месте и страшно обрадовался, услышав голос своего спасителя, вернувшего его буквально с того света. Когда Веня изложил ему свою проблему, он заверил друга, что сделает все возможное и невозможное для Таисии, которая вытащила и его самого из той страшной мясорубки. Его обещание несколько успокоило Венедикта, и он отправился в свое отделение. Пора было начинать обход больных.

Вечером, когда Алексей зашел к нему на огонек, Веня рассказал ему о своем знакомстве с Антониной Васильевной и о том, что Петрищев запретил ему даже думать об этой женщине, что Андрей Григорьевич много говорил о тяжких последствиях войны, назвав всех их жертвами того зла, которое несет война.

Лешка долго молчал, обдумывая, а затем сказал:

– Он абсолютно прав. Я вот думаю, что эхо этой войны будет слышно на Руси еще лет сто. Да и не только в нашей стране. Возьми хоть Терезу, разве она не жертва войны, разве вы с ней не принесли в жертву этому тяжелому времени свою любовь. А сколько людей во всем мире погибли, стали калеками, алкоголиками, остались вдовами или вдовцами. Невозможно представить себе их количество. Но мы с тобой, Веня, выстоим непременно. Я в это свято верю! И, более того, будем счастливы и здоровы.

– Ты знаешь, что я лечу, сопровождая Таисию, одним бортом с Петрищевым. Как он тебе? Нравится? – поинтересовался друг.

– Да. Я его уважаю. Главное, что он человек порядочный, короче, правильный мужик.

– Я тоже так думаю, – поддержал друга Алексей. – После разговора с ним и его участия в устройстве Таисии, я понял, что не все начальники – подхалимы и самодуры. Тебе повезло, Веня, с ним.

– Меня мучает совесть, что я сам не лечу с ней в Хабаровск, Леша, но, с другой стороны, если бы полетел я, она бы точно выкинула фортель с побегом. Вот ведь вляпался как!

– Я тебе так скажу. Ты лететь не должен ни в коем случае. Кроме разборок и грандиозного скандала, это мероприятие в твоем присутствии не кончится ничем. И прекрати мучиться совестью. Ты ей ничего не должен. Она это понять не в состоянии, но ты уясни для себя этот факт раз и навсегда. Раз Хабенский взялся нам помочь, я думаю он ее хорошо устроит и проследит, чтобы лечение пошло ей на пользу. Кстати, он перед ней в таком же долгу, как и все, кого она вынесла с поля боя. Так что не переживай, друг. Пока я ее не размещу с максимальными удобствами, оттуда не улечу. Я договорился со своим командиром, он дал мне на это дело трое суток. Так что все будет в полном порядке. Мы поможем ей и будем держать в поле зрения до полного ее излечения. Нужно верить в лучшее, Веня. Иначе жить трудно.

Разговор коснулся и Антонины, и Веня сообщил другу, что бедная женщина попала почти в такую же ситуацию, как и он.

– Если бы ты ее видел, Леша. Королева! И держится так, что никто и не подумает, что какой-то несчастный летчик-алкаш отравляет ей жизнь и жизнь ее ребенка каждый божий день. Ты хоть знаешь этого героя?

– Знаю. Отличный летчик, прекрасный друг. Никогда не бросит и не подведет товарища. Но тоже жертва войны, ее эхо. Контузия в голову. Не мне тебе рассказывать, что это такое. Я, честно говоря, вообще не понимаю, как он смог выкарабкаться и вернуться в дивизию. А знаешь, до контузии он совсем не пил. Мне кажется, что он очень любит эту женщину, а она не желает узаконить их связь. Он боится ее потерять, пьет и опускается все ниже. И ведь если его спишут на землю, он пропадет. Поверь мне, дружище. Женщину тоже понять можно. У нее ребенок, она осознает, что могла бы принести себя в жертву, если хоть немного любит его, но она не имеет права приносить в жертву такому ненадежному человеку жизнь своей дочери. И тут, как правильно сказал тебе Петрищев, я ее не осуждаю, но и одобрить ее поступок по отношению к нему не могу. Зачем было ехать с таким другом на край света? Сразу подумать о дочери она не могла?

– Она хотела вылезти из нищеты, Леша, подзаработать денег для содержания и воспитания дочери, – сразу вступился за нее Веня.

– Не буду с тобой спорить, Венедикт, в конце концов, это ее личное дело, и расплачивается она за свой необдуманный поступок. Но Ивана Соловья мне по-товарищески очень жаль. Сколько еще людей коснется эхо войны. Страшно подумать, что их будут миллионы. Вот она – цена войны.

Ох, как дорого мы за нее заплатили и будем платить еще очень долго!

Глава 2

Прошло три года. Венедикт возглавлял кожно-венерологическое отделение уже в звании майора. Вся его жизнь в это время была посвящена изучению «позорных» болезней и методов их лечения.

Еще будучи в Вене и даже не представляя своего будущего, как врача, он приобрел старинную книгу, посвященную этим проблемам на немецком языке. Но знание языка у него было посредственным, а ознакомиться с содержанием фолианта хотелось ужасно. На помощь, как всегда, пришел лучший друг Леша, у которого были приятели и среди шифровальщиков, и среди переводчиков. Они ему подсказали, кто из их коллег сможет наиболее точно выполнить перевод столь специфичного издания в области медицины. Им оказался капитан Воронин Владимир Владиславович. Но Воронин, ссылаясь на большую загруженность по службе, не хотел браться за эту работу. Как найти к нему подход, чтобы заинтересовать человека в таком нелегком труде? Венедикт ломал голову, но не находил ответа. И как-то за ужином в доме офицеров Лаврову посчастливилось сидеть за одним столом с другом Владимира, Сергеем Зотовым. Зашла речь о мясном рагу из медвежатины, которое в офицерской кухне готовили отменно.

– Где только они медвежатину эту берут? – недоумевал Венедикт. – Боюсь, что это просто мясо бычка или лошадки.

– Обижаете, дружище, – сказал Сергей. – Этого медведя дому офицеров доставили наши ребята, охотники. Мой друг Владимир чуть с ума не сошел от зависти. Он заядлый охотник, но вот ружья у него хорошего охотничьего нет.

– Ты что, о Владимире Воронине толкуешь? – заинтересовался Веня.

– О нем, голубе сизокрылом. Он на любого зверя пойдет, но амуниции нет, – с сочувствием заметил Сергей.

Когда вечером Веня рассказал о разговоре Алексею, тот подсказал Венедикту путь к получению перевода.

– Ищи связи на оружейном заводе, добудь Вовке отличное ружье, а он, я уверен, ночи спать не будет, станет переводить твой шедевр.

Венедикт написал своим школьным друзьям, и лучшее, инкрустированное серебром ружье, собранное руками отличного оружейного мастера, было передано через Лешкиных коллег Венедикту.

Увидев ружье, Владимир просто заболел желанием заполучить его в свои руки, и работа по переведу фолианта сдвинулась с места. Часть за частью, глава за главой передавались Венедикту ежедневно. Веня с головой ушел в изучение получаемых от Владимира, текстов. Процесс познания старинных тайн лечения доставлял ему ни с чем несравнимую радость. Однако жизнь, как часто бывает, внесла свои коррективы в самообразование Венедикта, дополнив теорию практическими результатами лечения.

5 ноября 1952 года в пять часов утра произошло землетрясение в Тихом океане возле южного побережья Камчатки, за которым последовало цунами, обрушившееся на Курилы, Сахалин и юг Камчатского полуострова. Наибольший ущерб был нанесен Курильским островам. Северокурильск был практически снесен с лица земли. По официальным сводкам погибли 2638 человек.

Для помощи населению были сформированы части из военнослужащих Камчатки и Сахалина.

В командировку направлялись, прежде всего, спасатели и врачи. Майор Лавров был прикомандирован в группе военных медиков на Курилы. Сам Венедикт отнесся к этому заданию крайне отрицательно, недоумевая, зачем врача его профиля нужно было включить в бригаду. Но, как говорится: «никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь».

Буквально через пару дней Венедикт был искренне рад, что ему повезло попасть на Курилы. С ним на второй же день произошла весьма загадочная или, точнее, неожиданная история. Возвращаясь с обеда в общежитие для офицеров, он с двумя своими коллегами решили сократить путь и пошли пустырем, который после второй, самой сильной волны землетрясения, был расколот огромной трещиной в земле. Естественно, ни Венедикт, ни его коллеги Виктор и Александр не догадывались об этом. Упершись в расщелину, они встали, не зная, что делать: попробовать как-то перебраться на другую ее сторону или возвращаться назад и идти в обход, не сократив, а дважды увеличив свой путь. За ними остановился в такой же нерешительности молодой сержант. Идти в обход не хотелось, но и перемахнуть через двухметровую щель в земле не представлялось возможным. Так они и стояли, закурив папиросы и советуясь, как разумнее поступить. По всему выходило, что придется возвращаться. Внезапно Виктор попросил всех замолчать. Он объяснил, что ему послышался стон, исходящий из разлома. Все затихли. Венедикту тоже почудилось, что там в расщелине, кто-то стонет. Минут через пять все сошлись во мнении, что, действительно, звук, похожий на стон, исходит из-под земли. Что делать?

Венедикт, как старший по званию, принял решение проверить ситуацию, для чего спуститься в разлом.

– Разрешите мне, товарищ майор? – тут же подал голос сержант.

– Виктор, – обратился Венедикт к коллеге, – ты веревку с собой не прихватил, случайно?

– Есть немного, – ответил тот, доставая из вещмешка моток веревки.

– У меня побольше будет, – полез в свой мешок Александр и вытащил более внушительный моток.

– Сержант, мы вас спустим сейчас, но вначале возьмите мой фонарик, большой моток веревки мы вам сейчас пристроим, а на малом куске попытаемся спустить вас. Как ваше имя? – поинтересовался Венедикт.

– Федор Быстров, – ответил сержант.

– Прекрасно, Федор, вы только при малейшей загвоздке дайте нам знать. В общем, прошу вас постоянно держать нас в курсе своих действий. Мало ли, что там может случиться.

– Не беспокойтесь, товарищ майор. Все сделаю, как надо. Да и не глубоко здесь, чувствую я.

– Ну, тогда вперед, Федя! – скомандовал Венедикт.

Через пару минут раздался голос сержанта.

– Черт возьми!

– Что случилось, Федя! – закричал майор.

– Да наступил я на нее. Вот ведь, где она мне попалась, сифиличка проклятая. Точно, это она.

– Федор, товарищ сержант, что вы там за чушь несете? Вы что, медик, чтобы диагноз ставить? Докладывайте, как положено, что там у вас происходит? – раздраженно рявкнул Венедикт.

– Я не медик, товарищ майор, но у нас же здесь японцами подарок оставлен. Почти все женское население больны разными венерическими заболеваниями. Теперь и половина рядовых от них заболела. А эту я у нас в части поймал однажды. У нее уже и все признаки на лице. Друг мой из-за нее страдает.

Услышанное так взбудоражило воображение майора, что он, не подстраховавшись, сбросил гимнастерку и прыгнул вниз. Сержант буквально поймал его сбоку от лежащей внизу женщины.

– Ну-ка освети мне ее, друг!

Федор направил весь свет на нее.

– Их не спасать надо, – зло проревел он, а убивать.

– Успокойся, Федор! Свети получше!

Он долго рассматривал женщину. Прослушал сердце. Пульс был слабый и редкий.

– Веня, – не переставал взывать к нему сверху Александр. – Что ты там молчишь? Нам спуститься к вам?

– После этих слов Венедикт наконец-то отвлекся от пострадавшей.

– Ты что, сдурел? – закричал он. – А кто нас всех отсюда вытаскивать будет?

– Федор, привязывай ее и приподними сколько сможешь.

Федор выполнил приказ.

– Тащи, Саша! – прокричал Венедикт, и в следующую минуту раздался его крик: «Ой!» и тяжелый стон.

– Товарищ майор ногу сломал, – заорал Федор. – Он оступился, здесь какой-то ход был в сторону.

–Веня! – закричал Виктор. – Сейчас мы тебя вытащим.

Но Венедикт молчал, он потерял сознание от непереносимой боли. Федор снял с себя веревку и перевязал ею майора, потом поднял его и крикнул:

– Поднимайте!

Виктор и Александр вытащили всех троих. И хотя им очень нелегко было доставить Венедикта и пострадавшую женщину в медсанбат по вдвойне удлинившейся дороге, но они с этой задачей справились. Венедикт пришел в себя и от каждого движения несущих его товарищей закусывал губы, искусав их до крови. Кроме того, он все порывался вскочить и хоть ползком, но добираться самому, понимая, как нелегко приходится его товарищам тащить такой груз.

– Вот ведь дурак, – ругал он сам себя, – не мог подождать наверху!

Да и Виктор без конца ругал его всеми словами, которые только помнил, постоянно причитая:

– Вот ответь мне, Венечка, какого черта ты полез вниз? Без тебя там явно не справились бы! Как же ты облегчил нам задачу, нетерпеливый ты наш! Небось, медаль мечтал получить за свой подвиг?

В конце концов, он так надоел Александру, что тот подал ему свою пилотку и вопросил:

– Этого кусочка ткани будет достаточно, друг Витенька, что заткнуть тебя?

Венедикт, пересиливая боль в ноге, хмыкнул и пообещал друзьям непременно рассчитаться с ними, как только встанет на ноги.

По прибытии в медсанбат, однако, выяснилось, что ничего страшного не произошло. Нога просто вывихнута и давала такой болевой синдром из-за сдвинувшегося в самое неудобное положение сапога. Придется пару дней обеспечить ноге относительный покой, и боль стихнет. Но пока боль не проходила, она мучала Лаврова в течении всей командировки, и Венедикту пришлось опираться на костыль, потом на палку, выструганную для него друзьями.

Тем не менее, найденная кореянка и поголовный осмотр личного состава позволили выявить очень высокий процент заболеваемости венерическими болезнями на Курилах. После разговора по телефону с Петрищевым Венедикту следовало отправить 80% заболевших в Хабаровск. А ему так хотелось забрать их в свое отделение. Но Андрей Григорьевич приказал майору опомниться и не забывать, что его отделение может разместить у себя не более тридцати человек.

– Забирай их! И возвращайся, как можно быстрее. Работы в госпитале сейчас много, а врачей не хватает. Тебе придется курировать сейчас еще и инфекционное отделение, – приказал начальник Венедикту. Начинался очень ответственный этап его работы, и Венедикт стал готовить больных к перелету.

Все было готово, большая часть спасенных, раненых и больных венерическими заболеваниями покинули Курилы, и через несколько часов должен был состояться вылет на Камчатку в аэропорт Елизово. Уставший, но довольный проделанной работой Венедикт лежал в своем номере, просматривая истории болезни своих будущих пациентов, когда к нему заглянул Виктор.

– Все коптишь над своими бумагами? – обратился он к товарищу.

– Пошли-ка, прогуляемся не далеко по лесу, здесь, говорят, соболя до черта, может нам повезет, и мы подарки своим бабам привезем.

– Мне эти подарки без надобности, – ответил Венедикт, – но проветриться перед полетом можно. В прошлый раз меня так умотало в самолете, что сошел на землю на ватных ногах.

Он поднялся и, все еще опираясь на палку, пошел с Виктором на свежий воздух.

Они шли молча, думая каждый о своем, и изредка перебрасывались парой, тройкой слов.

Давала себя знать усталость от тяжелой, проделанной ими в командировке, работы. Венедикт полностью погрузился в мысли о применении тех методов лечения, которые почерпнул из большей части переведенного немецкого фолианта, и очень удивился, когда шедший рядом с ним товарищ, остановился и сказал:

– Веня, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Я хочу доверить тебе тайну, о которой никто не должен знать. Дай мне слово, честное офицерское, что никто не узнает о нашем разговоре, и что ты выполнишь одну мою просьбу, совсем необременительную для тебя.

Венедикт, все еще не вернувшийся из своим размышлений, удивленно посмотрел на Виктора.

– Даю слово, что никому ничего не расскажу, но по поводу просьбы ничего не могу обещать, пока не услышу в чем собственно ее суть. Говори, не темни, что ты от меня хочешь?

Виктор сильно нервничал, это было так заметно, что Венедикт положил ему на плечо руку и дружески подбодрил товарища:

– Рассказывай, что случилось?

Виктор, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, все никак не мог решиться.

– Пошли обратно, – сказал Венедикт. – Скоро вылет. Если надумаешь мне что-то сказать, я всегда к твоим услугам. А сейчас давай возвращаться. И он повернулся, чтобы идти к гостинице.

Виктор схватил его за руку.

– Ловлю тебя на слове, что ты всегда готов мне помочь. Я правильно понял?

– Само собой, – ответил Венедикт.

– Короче, – наконец решившись, произнес Виктор. – Я того, Вень, подхватил где-то ту самую болячку, по которой ты у нас спец. Выручай друга. Сам понимаешь, меня нужно срочно вылечить. Моя Галька уже пристает, что это я как муж с ней не общаюсь. Узнает – и конец моей семье, да и службе, сам понимаешь.

– Ну вот, что я тебе скажу, Виктор. Лечить тебя частным образом, тайно я не имею никакого права. Поэтому, прости меня, но единственное, что я могу для тебя сделать, это ходатайствовать за тебя перед начальником госпиталя, чтобы тебя положили к нам, не докладывали об этом ЧП наверх. Хотя навряд ли он согласиться. В любом случае, Галину тоже заставят пройти обследование. И лучше всего тебе самому во всем ей признаться.

– Да ты соображаешь, что говоришь? – заорал на него Виктор. – Между прочим, ты на эти обследования попадешь вместе со мной, понял? Ты источник заразы. Твоя Тайка мне так и сказала, когда я пришел к ней, чтобы прибить эту суку. Она мне сообщила, что ты ее заразил. Так что не выпендривайся, а принимайся за дело. Твоя сука сама под меня подлезла. В общем, в твоих интересах вылечить меня тайно, – чуть ли не смеясь в лицо Венедикту, злорадно прошипел Виктор.

– Я не стану ничего объяснять тебе, но меня никакое обследование не страшит, – засмеялся Венедикт, хотя внутри у него все перевернулось, и ему было совсем не до смеха.

Он не чувствовал за собой никакой вины. Он не жил с Таисией, как с женой, но перспектива объяснять все это начальству ему совсем не нравилась. «Господи, за что мне все это?», – мысленно обращался он к Богу.

Он повернулся и пошел к гостинице.

– Стой! – закричал Виктор. – Я сейчас пристрелю тебя, гад.

– Валяй! – не оборачиваясь, ответил Венедикт, но сердце его сжалось. От этого психа можно ожидать все, что угодно. Однако на поводу у него он не пойдет никогда.

– Я застрелюсь сам, и пусть моя смерть будет на твоей совести! – заорал Виктор.

– Стреляйся! – Венедикт не остановился, его охватило чувство омерзения к бывшему товарищу и бывшей подруге. Ярость застилала глаза. Он шел прямо через кустарник, обдирая руки и лицо, шел, не замечая крови и боли, когда его догнал звук выстрела. Венедикт остановился и непонимающе огляделся. Вокруг никого нет. Он ощупал себя. Нет, его пуля не задела. Он стал всматриваться, стараясь увидеть своего врага. Но Виктора было не видно. И тут он увидел человека, идущего ему навстречу. Он опустился на землю и стал ждать, когда тот подойдет к нему.

У него вдруг ужасно заболела вывихнутая нога, видимо, пробираясь через кустарник, он опять оступился. Он стиснул зубы, пытаясь подняться, когда чьи-то сильные руки подхватили его и помогли встать. Он застонал от боли и схватился за руку, поддерживающую его.

– Кто стрелял, Веня? – спросил Александр.

– Виктор. Он там! – показал Венедикт другу направление, где оставил своего бывшего товарища.

–А что он там делает?

– Хотел застрелить меня, потом себя. Чем сейчас он занят, я не знаю.

– Стрелял в тебя? – удивился Саша.

– Обещал убить меня, потом себя. Больше ничего не знаю.

– Но за что?

– Спроси у него сам. Я, кажется, опять ногу вывихнул.

Он отпустил руку Александра и сам опустился на землю.

Александр попросил его лечь и быстрым движением дернул больную ногу так, что у Венедикта искры посыпались из глаз. Крик его был столь ужасен, что Александр упал с ним рядом.

– Ну ты даешь! Я чуть инфаркт не получил. Ладно, потихоньку приходи в себя и двигайся к гостинице. Там уже автобус за нами приехал, а я пойду посмотрю на нашего героя.

И он, быстро поднявшись, пошел искать Виктора.

– Виктор лежал на траве в луже крови, глаза его были закрыты. Александр приложил ухо к сердцу, оно билось, пульс прощупывался, Виктор дышал нормально. Тщательно осмотрев раненого, Александр снял с себя гимнастерку и, бережно уложив Виктора на нее, попытался тащить его, но ничего не получалось. Он снял с себя нижнюю рубашку, связал с гимнастеркой, но никак не мог сдвинуть с места тяжелое тело товарища. Услышав его слабый стон, Александр решил, что Виктор пришел в себя, но чье-то прикосновение к его плечу, опровергало эту мысль. Обернувшись, он увидел Венедикта, подползавшего к ним. Именно он издавал этот звук.

– Вот тебя мне только и не хватало для полного комплекта. Что я теперь с вами двумя стану делать?

– Со мной все в порядке, – ответил Веня. – Просто нога пока не хочет ходить, но я ползком буду тянуть вместе с тобой. Давай, еще мою гимнастерку свяжем с твоей.

Но продвижению это мало помогало. Однако где-то через полчаса они, совершенно обессиленные, добрались до того места, где Венедикт встретился с Сашей. Но сил на дальнейшее передвижение у них не было.

– Давай я схожу за помощью, а ты побудь с ним здесь. Надеюсь, вы не перестреляете друг друга? – сказал Александр. – И, качаясь от усталости, но стараясь при этом почти бежать, отправился за подмогой.