Как я однажды стал поэтом. Сборник стихотворений

Без устали, несдержанно,

Пусть хлещут наши песни вне снов,

Так истлевший миф, как уголь в плясе ветряном,

Рассеявшись, умолк.

От чего же ваша сдержанность стыдлива,

Будто Солнце не огонь?

Но и не повод быть зазря растерянным,

Или узником в чертах судьбы чужих ладонь.

6.12.2013

*

Веский повод – это есть, если головою не залез в замес,

Не сыскать истоки вашей боли, как не видно в рассечённой плоти и любви,

Но толкать и гнуть пределы они всегда помогут, как и пресечь текущий дивный миг.

Будь мой друг доволен, нет ничего прекрасней, загадочней и безупречней, чем жизнь,

Что взором твоим несдержанным прострелена,

Словно застывшие гримасы всех предсмертных лиц.

6.12.2013

*

Покажи свои ладони, мерзкий тип,

От них изрядный запах вони,

Подобный тому, что от прилипшей с потом к плоти брони.

Эх, ты дерзкий тип из стада,

Видимо идёшь с войны!

Вижу кровавые потёки,

Или это в ране иссыхает крик души?

Отчего распутница извита?

Чем повержена насквозь?

Всё кажется, мерещится,

И еле свет виднеется.

Здесь вовсе нету никого,

Нечто мыслью пронеслось,

Размером в жизнь и только.

6.12.2013

*

Везувий! Века тебя обожествляли,

А люди пухом пепла укрывались,

В игре огненного дыхания прогорая до тла,

Кольцом вокруг подножия застыв,

Но мне не слышно, дремлешь ты в тиши,

А в небе пышно облака белеют,

Наверно не дано видать твой облик взвывший,

Клубни чернеющих вздымающих холмов,

Ведь морские волны дольше берег твой лелеют,

Да и вовсе не успею задремать я в век свой настолько глубоко.

6.12.2013

*

Мягкими, но хрустящими хлопьями,

Разложился снег на отмели в степи,

Не сыскать и проблеска, всё застыло в россыпи,

Ковровыми покровами простирается белый настил.

Лишь ветер подбрасывая в воздух,

Вздымает ледяные облака, раскидывается,

Никогда не бывая поздним и несносным,

Он в вечернем блеске замирает на века,

Посвистывая и напевая всем бесследно брошенным.

Ну вот и я во тьме вселенской сник,

Но белые снега полями слёгшими,

Наливают ночь, испивая лунный лик,

А звёзды, словно в тиши вросшие,

Искрами рассыпались во взоре, жизнь в мгновении настигнув,

Холодными осколками в лицо впиваясь, тают и стекают по щекам.

10.12.2013

*

Медвежий рёв раздался в умирающей тиши,

В дневной лазури притаилась неба даль,

Кто бы обознался здесь и как бы счёл себя вести,

Если некому придумать, некому избавить явь,

От взора в неё вросшего, что нетленно цедит миг,

Где до горизонта лесом взросшим,

Стелется холмистый зеленеющий пейзажа вид,

А на побережье Байкала роскошном,

Окутавшись туманом лёгким эха утихающего зов,

Ещё недавним, недалёким звериным возгласом,

Повелевает участью лесов.

14.12.2013

*

Кто рисует твои муки, бедный волхв?

Кто прикован навзничь и сник в душевной скуке,

Как лицемерный и лукавый, что утратил всякий толк?

Позабывший, о какой любви?

Не та любовь, что рисует усталь,

А та, что избавляет от скупости невзрачной миг.

Да будет изглажено течью изобильной русло,

В плоти и почве – в берегах твоей души!

14.12.2013

*

Я бреду по берегу журчащему,

Всё поглядывая вглубь, как бы ускользнуть,

Да плыть, будучи плавно уходящим,

В тиши бескрайней сокрытой глубины.

Неведомость там встретить без вести пропащую,

Или остаться, ещё немного побрести?

Пожалуй, буду дальше вдаль идти,

Ступая по черте делящей,

Меж бездной и материками спящими,

Лишь стопы в волнах истомленных смочив.

14.12.2013

*

Жри свой философский камень!

Зубы до дёсен не сточи!

Ой, да гранит же это!

Ну ничего, грызи, грызи,

Он тоже участи достоин,

Порой даже чепухи.

Пусть будет наукоёмким и дробящим,

Челюсти твоей зажим,

Но не забывай, что быть любящим,

Это не значит знать всё о любви,

А быть чутким и порою бдящим,

Чтоб познать,

И мимолётный миг от гибели спасти.

14.12.2013

*

Изгорблена любовь серостью всех здешних камней,

В летних плясках высушена и в снегах порхающих истомлена,

Мгла замятых писем, что застилает осадком ещё живущих местом дней,

Где зашторена икона, несметной волей свисшей бесшумного небесного ручья.

Будьте добры, подайте виселицу, мне не хватает скорби жить в преддверии конца,

Песня бывших ветвей расскажет вскрикнув скрипом, чем ей быть сегодня или завтра,

Ну, а в светлый полдень иль в тьме полуночи, заткнуться мне дано однажды,

И пусть узнает каждый, каково бродить в штиль на отмели и не быть даже влажным.

21.12.2013

*

Взошла Венера ясная на небосводе сумеречном,

И, казалось бы, не красками расписан Аполлон.

Атлант сгорбился! Напрасно ли?

Когда придавит полотном его?

Не налюбоваться мне Венерой,

Так и должно быть никогда не сдастся он,

Если взгляд рождён из пепла,

И не дано ему угаснуть на корню,

Пока озарён небесным светом,

И вдали светил томится наяву.

22.12.2013

*

Изумлённая насквозь изгибами лица,

Дышит, паром разбредаясь плоть разгорячённая,

Смех придирчивый, назойливый издалека,

Ожиданием в мгновении томлённом,

С жадной жаждой из потаённого укромного угла,

Блещет светом уже таким недалёким,

Ещё немного и вспорхнёт душа,

В памятках пронзающих веков материю,

И, кажется всё так недалека,

И сверкает, и мерещится,

Но тускло млеющей, мелькнув в плотском соку истерикой,

Погас блаженный стук.

Похоже не с кем, некому здесь встретиться,

Нет касаний ветра рук,

Нет господа и нет раба,

Нет владений, нет владельцев,

Как ни у кого и не было лица,

Здесь нету даже «здесь»,

Здесь нету даже смерти.

22.12.2013

*

Нет домовых среди бездомных,

И не те с домами, что без воли.

Кругом власть внуками измятых и себе удобных,

Угодники борзеющего стада, порхающей отовсюду моли,

Что пожирает шерстяных, себе подобных,

Но крыло не голень и голень не крыло!

А засохшая муха на стекле оконном,

Не дельфин, что прилёг на дно!

22.12.2013

*

Блеск! Изумрудная грань,

В глаз ударяет искрою в кристалле притихшей.

Камень застыл или око недвижимо?

Меж двух глянцев бездумных неслышных искрясь,

Нитью вяжется незримой, но зрящей,

Нераздельный, в сплетении текущем лоснясь,

Не именованный, но будучи началом всех имён устами их изливающими,

Словно демон дезориентированный упивается кражей,

Но всё же готовый узреть опору,

Следит за изяществом собственной воли,

К сути издали подвиливает.

О, знаки, смыслы, символика,

На лицах и в обменах валют,

Всё одно! Всё подле бесконечности в себе тонущей!

Всё счастье и весь ваш уют.

22.12.2103

*

Оторвался от неба, пристав стопами к смутным городам,

Беженец с эдема, а может очередной баран,

Теперь заглаживает волосы, вокруг ушей обвивая,

Чтоб услышать последующие россказни,

Где хор какофоничный истину глаголет заведомо ту зная,

Но в остальном скепсис и цинизм,

Мол, всё само собою предопределяется без распознанности,

А трон дозволяется по желанию.

Будь спокоен, брат мой! Будь спокоен!

Жизнь, если случается, требует когнитивных сложностей,

Иначе сгинет во мраке звериной поруки без толку.

22.12.2013

*

Знает алый разбег!

Что выброшен навылет выстрелом вслед,

Искупивши свою участь потерею последней,

Что всплывает незабытым обретением,

Но канул он приоткрывшим азарт невиданный,

Тем себя изъев,

Безвозмездно, безвозвратно, безутешно.

22.12.2013

*

Банзай! Безнадёжны баллады,

Следом поникшим слывшим в Элладе,

Антихрист, Шевалье, Ласковый май!

Выбирай! Пробег на месте не будет излишним!

В саженях мерили, зверели и верили,

Светлых чудес взыскавши в карманах стюардов и поэтесс.

Зачем каннибалам рвом в каналах,

Баррелями мерить мозгов протез?

22.12.2013

*

Кровать, стол, на стене старый портрет люцифера,

Рукою давно не живого художника выписан,

Чашка утомлена, словно призрак прозрачностью век,

Безнадёжно жаждою выскоблен,

Лишь остатки чайных кругов на столе.

Смотри, завтра резко вскочит пламени срез,

Без любви однокрылой, покинутой врозь,

Песней не скрытых изумлений тоскливых теней,

Сквозь себя изливающих слёзы.

Контуры рассказов твоих неизведанных выведал,

Они нашептали строф ритмичную трость,

Что опорой вознеслась к моим дланям впервые,

Выломленным шелестом нежной усталости уст,

Когда я жадно сдирал блик притаившихся глаз восхитительных,

Там грезят украдкой записки из слов не выведенных,

Если б знал, то иссохнув строкой пера бы выел,

Изодрал края изгибов его лезвия притихшего,

Или посмертной страстью выменял,

Всё то, что незаметным от очей удержал.

Но как не прискорбной участью измерить,

Отдалённых путей пьедестал?

Закрыт обезумевший в своих порывах темничных,

Прострелен волей, но запершись вовек,

За непонятками дымной чередою выстроен,

Где вдали ещё замаячит твой свет.

Да хоть я буду всем миром высмеян,

В типичных оскалах извилин публичных,

Всё, в конце концов сойдёт, скатится на нет,

По пути разлетаясь искрами брызгами,

Позволь я мелькну в твоей мысли мигом лишь,

Жизнью истёкшей мгновением лет,

Оставляю тебе всё, что наизнанку вывернул,

Уходя с закатом в огниве стынущем по обделке крыш,

Только позволь теперь развеяться сумрачным следом,

Мимолётом, где ты ещё дышишь,

Вынырнуть за охапкою ветра поспешно,

С почвенной пылью иссохшей, лёгкостью истлевшего пепла.

23.12.2013

*

Я иногда буду писать и выписывать этюды слов. Не знаю ли, поможет, если б было б что-то в мире этом от размазанных основ.

Поникнут в берегах июльских все незримые черты и вскружит в холмах загустелых проросшей игрой, ласкающим ветром, несдержанным, проскользнувшим по коже изогнутым вихрем воздушных ручьёв, что рисовали узоры в завистливом взоре, узревшем немыслимое, где склоняются травы к поверженной воле, волной, не сокрывшей следов, что норовит в округе всё извыть, из моря в поле, в море с поля, вздымает ввысь, цепляя золото песков и прыть.

24.12.2013

*

Что мы скажем друг другу, если никогда не было о чем говорить?

Если слова по большему это следствие лжи, а ни воли,

А укутанный свет во плоти, рвётся вон из груди туда, где воспевает сущее за окнами!

Ему ли ограничиваться болью, ему ли не выглядывать из млекопитающей любви?

Поставь стакан с водою ровно и пристально гляди,

Это кометы истлевая, летели на встречу с Солнцем, зажжёнными воплями рожали,

То, что принесённым ими соком взглядом застыв, цедит и бдит,

И теперь твоими руками за милость, испивать собою себя,

Но нечто извилось закрывшись в темнице инстинктов, во мраке,

Вскипи, взбудоражься, люби и пари, каждый последний свой шаг.

25.12.2013

*

На уличных проулках в воздухе дыма табачного запах стоит,

Это те, кто кричат о голоде!

Так о какой жатве они замолвили,

Если тот, кто живёт, не бережёт собственную жизнь, не экономит здоровье,

Так ещё и располагает себя, чтоб быстрее сдохнуть?

Хрен вам, а ни социальный пакет,

Если стопка алкоголя или пачка сигарет дороже сладкого вдоха.

Я скоро начну авто ваши бранью беречь,

Только за то, что ветер прожжённою вонью гари пропитан,

Благодаря самолюбивой обезьяне важной и гордиливой.

25.12.2013

*

Дважды бумажными хлопьями вились однажды,

Облысевшие карты в руках продажных,

Теперь однорукий крупье,

Уже и не дважды, не однажды, и даже не продажный.

Опасно мухлевать там, где имитация халявы,

Подобно тому, когда обезьяны видят на пальме бананы,

И рвутся, дерутся, метутся,

Выясняют, кто самый главный.

26.12.2013

*

Исповедь безымянного, фактически безумца,

Излита порциями по стаканам, что уже осколками в сердцах томятся.

Каждый из нас омывается соком алым, брызжа и сочась отовсюду,

Всё норовя разлиться, извиваясь вокруг аппетитного блюда,

Но кто же ещё видит в этом немыслимое?

И пылким рвением несметно проникает в бытийную глубь?

Моё одиночество блаженно и безмерно,

Лишь единым экземпляром, случайным исключением быть я не хочу,

Ибо вижу, что вымирает творчество в мире, ещё не будучи рождённым,

Так от того и я, словно не живой и нерадивый,

Не сгодившийся на роль побеждённого,

Всё мимо да мимо. Всё мимо да мимо. Всё!

30.12.2013

*

О, как люблю я камни! Они сердцу близки,

Но не те, что на грудях, плечах и шеях блещут от скуки и тоски,

А те, что неотёсанны, нетронуты рукою человека,

Оглажены, зализаны морями и ветрами, лёжа провожают век за веком.

Они ли не отпеты? Им ли песен не слыхать и не сыскать сюжетов?

Да им что время врозь, что время вспять,

От того и в сердце моём, словно на берегу прилегли,

Пред солнцем и небылью, застывшим обнажённым телом, каждый из них.

30.12.2013

*

Мы искали, мы блуждали и вдруг таки нашли,

Яркий сон нащупавши губами,

Пока в спячке зимней бормотали, укутавшись в снегу, в тиши.

Там не мелькает свет, но бродит целый мир во сне лёжа на боку,

И казалось бы, ничего там нет, но что же кроме этого быть может наяву?

Исток один, всё одно – сонная явь и явный сон,

Лишь ты проводишь черту, узрев где ночь, а где день,

Порой перепутав основы исток и её полупрозрачный след.

30.12.2013

*

Взыскавшись, однажды настигает облако тумана,

И небо измотавшись, прячется за пеленою туч,

Как бы не быть им обманом,

Не видно ни солнца, ни луны, ни звёзд,

Словно всеобъемлющим изъяном закрывает глыбы шарообразной путь,

От взора ожившего спонтанно осознанием пронзившим суть,

Что несётся с этим шаром сквозь вечности пучины бесконечной глубины.

3.01.2014

*

Культивированные паразиты!

Отпрыски машин судьбы!

Вы сотворены и не творите,

Вами потакает зверь.

Он рыщет, но рисует безысходность и слепую дверь,

За которую не каждый осмеливается выйти,

Ибо стадо, словно гончарная печь,

Заставляет застыть, что мелькало суетностью однажды,

Но по замкнутому безпрерывному кругу,

Где рукою придавившей вылеплены из глины контуры формации,

Кои разлетаются вдребезги от первого лёгкого стука той же руки.

3.01.2014

*

О, бездарный аскет бичующий волю, неужели в мире ничего проще нет?

Твой самонадеянный показушный альтруизм, лишь надежда на долю всевышнюю,

Ты продал дьяволу свой талант за подражание боли.

Изображая страдальческий вид ценою, перепутал свободу с оковами, бога и сатану,

Умудряешься издавать изувеченный крик,

До сих пор не поняв, что тонешь,

И в предсмертных конвульсиях бредовых, мол уже поник,

Собою же себе истощённо стонешь.

3.01.2014

*

Киношник, лицемер, безнадёга,

Сколько ты ещё вытравишь, сколько исполнишь?

Имитация не была и не будет талантом,

Но взглядов невинных проницательность ты горбишь,

Как крыса плодишься даже под гранитами, но притворяешься гигантом,

Поселившись в каждом дне, в науке, в политике,

Установив в дома и почивальни телевизионный сканер,

Просветивший насквозь все умы, все углы,

Искоренив всякий разума след,

Чтоб никто не спросил, и чтоб даже не искали,

Кто поник во всём этом, кто без следа исчез.

3.01.2014

*

Я рисую буквы на тетрадной плоскости,

И лишь этим я сейчас займусь,

Буду росписью чернильной броскою,

В уши капать и тереть глаза,

Чтоб не показалось, не послышалось б им мало,

А если много окажется вдруг,

То размажь остатки по лицу,

Чтоб хорошо на сердце стало,

Чтоб было что умыть и чем-то чистым покрасоваться в свету.

7.01.2014

*

Балет мерзавцев безнадёжно скребущих паркет,

Что и науку попусту зубрят, ни одного открытия выдавить из себя не сумев,

Да чёрт с ней со всей безнадёгой!

Приду ка с работы, пожарю омлет,

Черкану все эти буквы в компьютер, а потом загружу в интернет.

У ля ля, тра ля ля, вместе весело живём мы, я и я.

Бейся хоть с разгону в стену или по уху с размаху шлёпай,

Всё равно никто не слышит ни хрена,

Все хотят крошить батоны!

А кто поле вспахать хочет, А?!

p.s. Лев Николаевич Толстой хотел.

7.01.2014

*

Ещё немножечко стихов:

24.07.2014

Знаешь, мне кажется, я хочу однажды выпить с тобою абсента, понемногу, так чтоб это было ничем, кроме вкушения мига заветного. Как то на самом деле, впервые, но в последний раз, без определений, как никогда не встретиться, чтоб навеки расстаться. Или всё же дано тому мигу случаем обстоятельств разукрашенных раз за разом случаться, мол, не постигший изгнание в вечном скитании беглец от собственной воли, но и рабству изменник? Нам завидует Ван Гог в своих полотнах, а единственно признанный сюрреалист Сальвадор, видимо кистями изнемог. Вот это "понемногу", скорее сокрытое в потаённой жажде "до усрачки", до титанических конвульсий, где вскрыты клочки всех однажды сжатых в ладони капель сокрытых глубин, при первом касании воспаривших изнанкой накатом с приливом истомленной ожиданием той самой волны. Это единственная вертикальная волна в своём роде, со дна сразу в небо, без гребней изгорбленных.

*

25.07.2014

Ну что же, ну что же! Как быть мне? Ведь я не прост, как прост оскотинелый вельможа, но до брезгливости противен, придирчив, испорчен, и в том неосторожен.

Сама безнадёжность жмёт плечами при виде моём, словно ей язык оторвали и замотали сукном под тугие узлы.

Как бы там ни казалось всем тем, кто мечтой озарённые…

Со мной очень сложно, со мной очень сложно.

У меня не будет никогда ничего, я избавлен от нужд, что скребут твою черепную коробку.

Так откуда мне знать, что тебе интересно именно это?

Я озабочен веками, я озадачен безбрежным ансамблем,

И пусть я сгнивая узнаю, что ни разу не показался робким.

Нет? Тогда скажите мне сами, тогда скажите мне сами! Соизвольте.

*

25.07.2014

Ну, давай, взойди ещё разочек сегодня, в последний истомлённый час,

Жестом пред небесами склонным, рисуй, танцуй, пой в игре непокорённой,

И как же мог забыть я, в голове ветряной порой студеной, что люблю я не тебя,

А руки в кровь истёртые не лаской купидонной.

Тогда зачем же льётся так молва, как ручейная стезя со светом заплетённая?

Безумец, негодяй, никто и безымянный самозванец.

Зачем тебе всё то, что вывалено за край, но не отпускает окаёмку,

Зачем тебе изгнанник, собою высланный во мглу бездонную, да ещё и громкий?

*

25.07.2014

Казённый элеватор утилизирующий гавёные судьбы,

Там не нужен оратор, там един всем многоликий.

Истина глаголет безупречностью ироний, опередив все сути,

Лишь ей шептать и вскрикивать дозволением в пропасти воткнутым.

Ты так беспечно искала меня, а когда нашла, потеряла,

Сквозь пальцы сочится вода, но ещё вскипит и испарится.

Рук всегда не хватало,

Не удержишь свободу, если тебя рабство воспитывало,

Лишь мельком у заветных запретов чувство сброшенных оков обнажается,

Там я поник, там я потерян, там я воспарил, там я рождён,

Называй это хамством, но это нечто иное.

*

25.07.2014

Хренов эйдетизм мою голову изъел червями воображаемыми,

Месиво, творожковый замес пронизан застывшими пузырями,

Я ломтик тебе отломлю, возьми и вкуси эту сладость солоноватую,

Нет ничего подобающего, нет здесь и странностей.

Азмъ есмь что? Не надо лукавить,

Я не многим тебе пригожусь, лишь от радости к смертным порывам вяжусь,

И это в пределах пространственных 3х2,5.

Представь, что будет с изгибами, когда подле скитающихся нимф окажусь.

Музы ревнуют, вьются вокруг и ревут,

Вместо того, чтоб они вдохновением меня истерзали, приходится их успокаивать,

Словно дети капризами в бытие продетые опеку нашли,

Вот и пришли, вот и пришли покорять шероховатости рук несдержанных,

Где здесь Олимп, подскажите.

*

25.07.2014

Глядя на лица можно взращивать генеалогические деревья,

Наверно поэтому кот учёный ходит по цепи кругом,

Там где у лукоморья дуб зелёный и бородатый воевода дядька Черномор,

Главное чтоб не тупицами писан был всевышний мира всея закон.

Мне только б и искриться, но мотивы смертных скудны,

Всё сам нахожу, всё сам и ищу! Ну, вот кому это надо, как не глупцу?

Ведь скудным скудное сгодится за несметные богатства,

И оттого скудные ценятся в мире скудном во всём.

*

26.07.2014

Я дарю тебе луну и ночь, звёзд мерцающие блики, отдаю весь день и солнце, аромат ветров притихших,

Неосязаемой силой тяготеет бродячий дух моей груди,

Он от света млеет невиданной ему души и словно крот в слепую верит,

Что настигнет край, что полетит,

Но роет, роет и беспечно в тиши глубинной сник.

*

26.07.2014

Рисовал тебя небесными телами, на руках остались шрамы, все измалёваны холсты,

Безостановочною былью вселенский трепет я цежу, и где бы ни был, всюду оказывался первым,

Но в тот же миг без следа простывал и вновь являлся тут.

Так откуда и кому же знать, чему здесь прослывать, если всё представ заветным не перестаёт в забвении скитаться, а плетущаяся явь узлами не полнится, она испытывает грань, довлея всё в неё, и лишь тому дано пробиться, что за край прольётся светлым самородком вздымающим самим себя, избавившись от карнавала, что прячет лик невольною истомой.

Да вот азарт не скрыть глаз суетных, пропащих в отдаляющейся бездне и таких знакомых.

*

26.07.2014

Я видел рои плотоядной саранчи, видел серые небеса объятые облачным пламенем, где уже никто не кричит, где сама жизнь обезглавлена, и это лишь миг, который прослыл озаглавленным.

Всё заведомо предопределённое обречено без вести пропадать в чертогах зашторенных.

*

27.07.2014

Он рос, был неприметен, как все в округе дети, но до глубины спокоен, пронизан впечатлением, и в том незримом одиноком взоре исходящем вопрошал: «Откуда это всё?»

Быт, ремесло, тенета местных сплетен, всё вяжется веретеном, а в недрах потаённых взрастало нечто непомерное, несметное.

Шли годы, караваны, шла эпоха, шаг за шагом шёл и он.

Мерками мирскими немногим за двадцатый перевалило, но чувство зиждется внутри, что кто-то одинок и чего-то в миро этом нет.

В один прекрасный миг довелось вина испить ему, но не людского, – цветов солнцем обожжённых лоз. Небо в этот день ожило, плоть его налив, дыханием ветров извившись, соком райским пролилось.

Что же это было? Во мне ожило то, о чём старцы воспевали горбя спины под собственною ношей, покоряясь тому, чему неверностью клялись. Неведомостью льющей озаренный юноша восклицал: «Ну что же вы слепцы, он плотью вашей зреет, а вы всё метите да мимо бьёте!»

Но не было тех вокруг него, кто слышать его мог, а он зрел, и дозревая, в ремесле достиг высот, лишь вино небес вкушая, провожал годом за год.

Жизнь плоть его водила к тридцати оборотам вокруг солнца, а вокруг всё также никого, с кем бы видеть зрячий мог,

Да ни разу он себя не предостерёг о том и ринулся вдаль, путь не стесняя, вслух прорицая: «Весь мир это дом».

Так на воду ступив, каждым шорохом легенды сложив, бродит воля его и сейчас за твоим окном, в умах укутанных сукном, что подобно праща, вертит и зашвыривает их куда подальше от сути.

О, глупцы, не все воскресают! Вы бережёте то, что века насквозь прорезая давно объято пеленой.

Ему лунный лик светом плескал умывая глаза в ту ночь, когда на горе покинутый прочь длани свои раскрывал извитые гвоздями, звёздам мерцающим шепча: «Вы одиноки, как и я».

Плоть изнемогла в страстных мучениях, пусть и бога пасынка, когда толпа крови святой испив в безумном отпущении, божественною участью так и не прониклась, жизнь не запечатлённую собой несла, где в ночь грядущую безликий под лунным сеянием в вечность остывающую душу вмещал.