Черная тетрадь

Ольга Шорина

Черная тетрадь

Вместо предисловия

«Привет, ну, я прочитал «Лиловую тетрадь». В целом, мне понравилось. Задумка интересная. Конечно, таким произведение должно быть про то время, в котором жило поколение, родившееся в то время. Вообще, мне показалось, что героиня очень позитивный человек с прагматичным взглядом. Она не ожидала многого, но и не стояла на месте. Жила как могла, как и все тогда. Произведение – не про справедливость, а про срез общества. Глазами девушки, оставшейся человеком вопреки обстоятельствам.

P. S. Спасибо, что посвятила мне, очень приятно.

Виталий Кириллов» (писатель и психолог, автор интеллектуальной и философской прозы).

05.07.2019 года.

Когда режутся птицы ранней весной,

Когда над душой вскипает гроза,

Когда о предательстве каркает ложь.

Когда о любви визжат тормоза.

А те, в кого верил, ушли далеко,

И движения их не верны.

И в холодную рань подзаборная дрянь вырезает тебе на груди

Предчувствие гражданской войны.

Юрий Шевчук, "Предчувствие гражданской войны".

Запись на обложке

Я снова была здесь, в этом не гостеприимном доме, – стояла на площадке между этажами и смотрела на до боли знакомую, чёрную, утеплённую ещё в советские времена, дверь. Душу сковывал лютый страх.

Господи, ну зачем я опять пришла сюда?!

И я в ужасе скатилась с лестницы.

А на улице – ноябрь, лютый мороз, но снега нет. И одета я не по сезону. Села во дворе на непонятное седалище, – что-то для детишек. Нет, пойду-ка я отсюда.

Прямо на станции располагалась воинская часть. Забор из свежих сосновых досок. Я полезла в дырку, но меня тут же поймали. Сказали ласково, что меня надо бы расстрелять, да ладно…

И я проснулась.

1 марта 1999, понедельник

Уже весна, а зарплаты нет с лета. Да её и не должно быть, между нами, девочками, говоря.

Тяжёлое небо, тучи – как аэростаты во время войны. Точнее, я вообще не могу представить себе такой ужас.

В бабушкином подъезде у меня есть маленький друг, – чёрный толстенький котик с круглой мордочкой. Я ему всегда "сухариков" приношу.

Бабушка говорит, что его выкинула «Валька» из двадцать пятой. Сама она к страданиям животных равнодушна, но, если надо, покормит.

Я открыла ящик, извлекла почту, а котик трётся о ноги. Сейчас, сейчас, маленький, подожди…

И тут влетает баба пенсионного возраста, и пинает его. Ну и получила от меня такую лавину мата, что, пребывая в состоянии шока, ничего по первости и не возразила.

– Так он же просит! Я помочь хотела!

– Не просят, не делай. Сука!

У бабы стали такие удивлённые глаза, будто у меня на башке в одну секунду выросли оленьи рога, да ещё и лосиные в придачу, и она сказала:

– Сама ты сука!

Всё, я больше сюда ни ногой. Так можно и в тюрьму сесть.

Вы скажете, что я срываю зло на несчастной, подвернувшейся под руку женщине? Просто это уже не в первый раз, и в голове будто кассета включается. И состояние – восхитительное, полутрансовое.

Это отчим мне такую «музыку» на подкорку записал. Раньше это на неделю затягивалось: приходит вечером пьяный, и сплошной мат в мой адрес: и сучка я …, и падла ….

Так что вы тогда от меня хотите?

До сих пор трясёт.

Заметки на полях 20 лет спустя

Теперь я знаю, что любой матерщинник – это маг, служитель сатанинского культа. Отсюда и транс.

2 марта 1999, вторник

Встала сегодня рано, задолго до восьми. Весна! А мне никуда не нужно.

Мне стыдно, но я очень много плачу. От бессилия и обиды.

Каждое утро я встаю и одеваюсь, будто на работу. Но у меня нет сил, мне хочется спать. И я ложусь в одежде на диван. Если кто-то придёт с проверкой, то всё будет выглядеть так, будто я забежала с работы на минутку.

Меня всегда контролировали, как самую страшную преступницу. Мама раньше работала на площади и забегала по нескольку раз в день. У отчима рабочий день может и кончиться до обеда, и затянуться до ночи. И бабушка, работая в «молочном магазине», умудряется прийти в любое время. Один дед не явится, у него нет ключей, и он тоже работает, на ткацком предприятии. Одна я…

Как же я боюсь и ненавижу нашу квартиру! Я сижу в большой комнате и смотрю на белую деревянную «коробку» двери. Хотя у нас все работают, на косметический ремонт денег всё равно нет. И так мне жутко в этой обветшалой комнате с отставшими от стен обоями!

Я не всегда сплю в одежде на диване, я пишу дневник и слушаю радио. Я «дочитала ушами» французскую детскую повесть из фондов о двух девочках, приехавших в деревню к жадной тётке. В начальной школе, на летних каникулах, услышала начало, а сегодня, десять лет спустя, – окончание. А вот рассказ от имени матрёшки, трогательный до слёз. Сценарий написала Ольга Хмелёва, звукорежиссёр или звукооператор на радио России.

Была в Жегалове. Там остановки интересные, – каменные, мозаичные.

3 марта 1999, среда

И опять я, как приблудная сучка, пыталась связаться с Сафроновым! Так, наверное, ещё в 70-е «порченные» им «девки» преследовали его, умоляя жениться. Не могу я ждать! Мне нужно, чтобы меня успокоили!

Сначала обратилась в ВООП, – интересно, что же там. Раздался неживой и строгий голос Лепёхиной:

– …что дальше? Алло!

Я позвонила в «семейное гнездо». Подошла Зоя Сафронова.

– Алло, здравствуйте! А вы не можете подсказать, где я могу застать Михаила Викторовича?

Добродушно и растерянно:

– Ой, даже не знаю…

В два часа звоню на площадь Ленина:

– Мне – Сафронова! – грубым, вульгарным голосом сказала я.

– Его нет, позвоните попозже, – подобострастно ответила дворовая девка.

Она меня точно не узнала, да мембрана искажает и её голос.

– Попозже, это когда?

– Да что ты рвёшься на эту работу, отдохни дома! – удивилась Наташа.

Я звонила от неё.

4 марта 1999, четверг

Была всего на волосок от смерти. Бабушка пришла сегодня вечером с вкусными слоёными булками и говорит:

– Я звонить тебе на работу не стала, думаю: чего беспокоить?

5 марта 1999, пятница

Всё растаяло. Грязь! Лужи! Да какие лужи – моря!

Мама всю неделю подкатывает:

– Так вам на 8 Марта должны хоть по ручке подарить!

Чтобы Сафронов что-то кому-то подарил?! Ха-ха! Жадная тварь!

Откуда это? «Собачье сердце», самое начало.

7 марта 1999, воскресенье

Звонила и сегодня. Всё, неделя же истекла! Подошёл сын, с которым я так мечтала познакомиться…

– Я могу говорить с Михаилом Викторовичем?

– А его нет. Вечером будет.

– А вы не знаете, завтра его можно будет застать?

– Наверное! Так вы вечером можете позвонить…

Но я уже клала трубку. Откуда мне ему звонить?

8 марта 1999, понедельник

Такую оплеуху я сегодня получила – будь здоров! Такой чёрной жизнь, как в этот праздник, мне никогда ещё не казалась.

Дверь на ключ, и свинцом – тоска,

Боль в душе, словно смерть близка.

Один лишь шаг может всё решить,

Теперь – ты враг, я не знаю, как мне жить…

Как дальше жить?

Мне колдун предсказал печаль,

Долгий путь в грозовую даль.

Он, словно зверь, чуял дым беды,

Закрыта дверь, ливень смоет все следы…

Так хочешь ты.

Всё что было – свет мой,

Чистый и святой.

Всё что было – рок мой,

Жадный и слепой.

Всё, что будет – крест мой:

Семь кругов пройти мне в огненной пустыне

Словно проклят я!

9 марта 1999, вторник (ночь)

На женский праздник резко похолодало, снова пошёл снег. После обеда я опять пошла к Наташе – звонить.

Открыл дед Илья. Мы с ним не ладим.

– Здравствуйте. А Наташа дома?

– Наташа? Нет, нет её! – замахал он руками.

– А можно от вас позвонить?

– Пожалуйста.

И когда я стала нервно набирать номер, с кухни вышла Наташа в своём синем халате с цветочками и ласково коснулась рукой плеча:

– С праздником!

Понятно, я до того его достала своими визитами, что дед стал мне тупо врать!

Жена с дочкой мне сказали, что Сафронов у матери. Звоню туда. Бабка радостно обещает его позвать.

– Во-первых, с праздником. Во-вторых, – и трубка взревела, – тебе же сказали: не звонить. Тебе записку в ящик бросят. Поняла?

– Поняла… – и трубка запикала.

И слёзы полились через край. Всё, это всё.

Наташа испугалась:

– Алечка, водички? Что случилось?

Я молчу.

– Не хочешь, не говори. Я понимаю, что у вас там что-то страшное творится. Я же говорила тебе: не хвали его, сглазишь!

Это я Сафронову дифирамбы пела: «Какой у меня хороший начальник! Всегда поддержит, всегда утешит!..»

А дома я лежала в темноте на диване лицом вниз и рыдала. Всё, это всё.

– Ты смотрела вчера «Основной инстинкт»? – спросила Наташа.

– Порнуху эту?

Голос у меня от потрясения – пьяный, язык заплетается.

– Почему сразу «порнуху»? Психологический триллер!

Фильм о скрытом сатанинском культе. Так и кажется, что сейчас войдут люди в балахонах.

Однако… а этот Майкл Дуглас так похож на Сафронова! Сафронов с голой задницей, ха-ха!

Заметки на полях 20 лет спустя

А потом я «Не говори ни слова» посмотрела. Майкл Дуглас, врач-психиатр, образцовый семьянин. Его дочку похитили. Одна из пациенток – вылитая Элизабет. Он приносит ей картинку и лохматую куклу, так похожую на героиню какого-то советского мультфильма. Рисунок девочка, притворяющаяся безнадёжно больной, порвала в клочья, а куклу стала баюкать…

И опять ассоциации. Дался мне этот урод! Ещё и Олег Штефанко в сериале «Господа-офицеры»!

9 марта, вторник (вечер)

Я решила съездить в Чижово. Села у дома на двадцать третий. Какая же в лесу нежная, зелёная хвоя!

На автостанции какая-то дура стала запихивать огромную фиолетовую коляску. Разумеется, что никто не помог.

И вдруг автобус вернулся назад! Это и есть Чижово? Красивые высотные дома. А я думала, частный сектор.

Так я дошла до Гребнева. Так интересно! Маленькие домики – словно волна, набегающая на скалы проезда Десантников!

Я там во дворе по льду проехалась и на колени упала. Так ведь можно и опять травму получить. Сколько их этой зимой было, битых-ломаных!

А дома мама скандалит с отчимом, да с такой ненавистью! Господи, и так все друг друга ненавидят, а им это – развлечение!

10 марта 1999, среда

Снова весна. Солнце, весёлая капель.

Принесла Бурундуковой все её книжки, а у неё – какое-то собрание соседей. Она пожаловалась, что сейчас все будут обсуждать её, как раньше на товарищеском суде.

Живём по старинке, по-простому, по-советскому.

– «Чужую маску» я ещё не прочитала, – сказала она. – Там ещё продавались «Мужские игры» в двух томах, – разоришься так эти книжки покупать. Буду ждать, пока одной выйдет.

А у меня опять слёзы стали набухать.

– Расслабься! Посмотри, какая погода, – весна!

Понятное дело, что приходить больше не стоит.

«Не учащай входить в дом друга твоего, чтобы он не наскучил тобою и не возненавидел тебя».1

Заметки на полях 20лет спустя

Это у нас Синодальный перевод, а вот другие варианты:

«Пореже ходи в дом друга – иначе, устав от тебя, он тебя возненавидит» (Новый русский перевод);

«Не ходи часто в дом друга своего, чтобы ты не надоел ему и не стал ему ненавистен» (под редакцией Кулаковых).

И заодно и про Наташиных соседей с их «коммуной»:

«Также не ходи слишком часто в дом соседа твоего, иначе он возненавидит тебя» (Перевод Международной Библейской лиги).

* * *

А Бурундукова, у неё другая жизнь. Не только мошенническая учёба во множестве учебных заведений по фальшивым аттестатам, выправленных матерью, сколько пьянки-гулянки с другими «стьюдентами». Она сказала, что её дед на Женский день соврал мне, что её нет, не потому, что я зачастила, а просто она отсыпалась после пьянки со студиозами в Москве. Всё причитала, как тогда, на Новый год:

– Ой, как мне плохо! Я уже и активированный уголь выпила! Тебе хорошо, ты не пьёшь! Говорят, капустный рассол помогает!

А дед считает, что я мешаю их алкашке учиться! Да она и не ходит никуда, всё дома сидит. По комнате раскидано нижнее бельё, книжки закладывает картонками от весьма неприличных вещей.

Мне нравится его бесить. Как когда-то и мать Летовой. Как он, такое хамло, такой грозный, совершенно беспомощно причитает:

– Наташа, ты уже час с одной девочкой занимаешься!

А может, зря я назвала Алкашку Алкашкой? Надо было так прозвать Бурундукову. А Алису – Фашисткой. За её деяния.

11 марта 1999, четверг

В понедельник, приехав из Гребнева, я стала читать «Стилиста» Марининой.

«И эту жизнь ему придётся как-то прожить, хочется ему этого, или нет».

Это думы ещё не старого инвалида-колясочника в роскошном, специально оборудованном коттедже на самом юге Москвы. И до чего они созвучны моим!

«Ты сидишь в клетке, а вокруг тебя летают бабочки».

А это образ из японской поэзии.

12 марта 1999, пятница

Сегодня вновь поехала во Фрязино. Я с детства очень люблю этот маленький, просто игрушечный, городок.

В этот раз дошла до Вокзальной улицы, а там солдаты:

– Извините, у вас рубля не найдётся?

– Да я зарплату давно не получаю, извините…

У меня и правда всего пять рублей на обратную дорогу.

И мысль: ты – ничтожество! Никакой зарплаты тебе не положено!

Зашла на станцию Фрязино-Пассажирская, вокзал. Уютная такая, хорошенькая. Бездомный пёс лежал с краю, запорошенный снегом, как битым стеклом. Хоть бы в кассу заполз! Идут два пьяных мужика:

– А ну что это тут за шавка? Щас я её!

– Да иди, иди ты спокойно.

Ещё один Сафронов выискался, выродок! Только пьющий! А я всегда считала, что все мужики любят собак, и ненавидят кошек!

Хотя… Помню заметку в «Московском комсомольце» из рубрики «Срочно в номер!» Так рассказывалось о кобеле редкой разновидности догов. Пьяные мужики поспорили, отбили ему почки и напоследок…отрубили топором заднюю ногу. Отчим прочёл и отреагировал следующим образом:

– Ты это читала? Гы-гы-гы!

И я тоже тогда удивилась, как и сегодня.

А вот две девочки, лет четырнадцати-шестнадцати.

– Бедненький ты мой, что ж ты тут лежишь! – присаживается на корточки и гладит его стеклянную шерсть. – Так жалко, что не могу просто! – говорит она подружке.

А в окошечке кассы сидит жёлтая и полосатая, как оса, кошка, и смотрит на мир зелёными, как крыжовник, глазами.

Вот бы съездить в Гребнево! И посмотреть, далеко ли до Новофрязино. А может, к Алкашке в гости зайти? Повод есть – чашечку передать. Рассказать со смехом, как меня выкинули, как ненужный хлам.

Но этим днём я осталась довольна: хорошо погуляла.

А вечером мама со своей мистикой:

– Год назад с тебя сняли шкурку, сегодня у Виталия Ивановича день рождения, вчера у нашего Вити мать умерла. Так что месяц очень плохой.

Чем? Тем, что Сафронов меня предал и бросил на произвол судьбы, это да. Но дела давно минувших дней, дни рождения и смерти ушедших людей… бред.

13 марта 1999, суббота

Газета «Завтра» – мой верный единственный друг. Я аккуратно складываю все номера и прячу в гардеробе. Отчим с мамой раздавили, наверное, ни один пузырёчек. И тут он вспомнил обо мне.

– Архивы! Я их как-нибудь скоро начну бомбить!

– Обожрался! Что ты до неё …!

– Да я про этого человека скоро книги начну писать! Как Чехов! И их напечатают, вот увидишь!

– Да кому ты … нужен! У тебя на хлеб-то денег нет, ни то, что на публикации!

– Она …! Архивы! Что она их тащит в дом!

– Да хобби у неё такое!

Я внимательнейшим образом читаю местную газету, жду в ней статью Сафронова. Он так на неё надеялся, так полагался, – что эта публикация всё изменит, и в фирме деньги сразу появятся. И я тоже в это верю, но боюсь, что он напишет про наши «общественные начала», и об этом узнают родители!

Но месяц прошёл, а статьи нет и нет. И я впервые обращаю внимание, что пишут одни и те же корреспонденты: Ольга Рожкова, Татьяна Фролова, Владимир Лобанов, Валентина Чеклина. Для чужаков, какого-то там выскочки Сафронова, в газете Администрации района, места нет. Только на платной основе.

И я осознаю, что никогда у Сафронова ничего не получится, раз не выходит такая мелочь. А я попала в огромную беду, в яму, каменный мешок, в ловушку, на крючок, в белорусское болото.

Конечно, они там считают, что победили! Что я, как миленькая, всё рассказала родителям.

Нет, я по доброй воле ничего не скажу. Они не помогут, будут только «пузырёчек давить».

Мне западло им говорить.

В четырнадцать лет я тоже очень сильно провинилась, и мама тогда сказала: «А ты знаешь, что я могла бы тебя просто избить?»

Заметки на полях 20 лет спустя

И сесть в тюрьму лет так на восемь. Если тяжкие телесные будут.

14 марта 1999, воскресенье

Я с детства люблю всё польское, чехословацкое, венгерское, – книги, мультфильмы, фильмы. Вот чех, писатель Вацлав Ржезач. Он не раскручен, как Карел Чапек или Ярослав Гашек, известен только отдельным эстетам вроде меня. И у пана Ржезача есть роман “Svedek“ – «Свидетель» (так и хочется приписать – Иеговы; *запрещённая в России экстремистская организация). Помню, как читала его в школе на химии. И есть там совершенно омерзительный персонаж – Эммануил Квист, пришелец в небольшом, выдуманном южночешском градце Бытень. И он так пуст, что принимает, как радиоприёмник, чужие чувства: ненависть, похоть…

Заметки на полях 20 лет спустя

Сейчас эту книгу записали бы в жанр «магического реализма».

* * *

А есть Константин Ушинский, я в детстве любила его рассказ про мальчика, по рассеянности отправившего бабушке в письме чистый листок. И поскольку конверт был пуст, то по дороге приставал ко всем письмам в почтовой карете.

И я как этот жуткий Эммануил Квист (хотя на него больше бухгалтер Курицын смахивает), и пустой конверт. У меня нет своей внутренней жизни.

И моя мама. Она живёт жизнью соседей и случайных прохожих. Подглядывает, подслушивает, распаривает чужие письма и аккуратно заклеивает.

Соседка из примыкающей однокомнатной забрала древнюю мать к себе, а квартиру сдала молодой паре, Жене и Вадиму. Я их ещё в январе напугала, и никакой отъём ключей мне не помеха. Позвонила, спросила Екатерину Максимовну.

– А она уехала к своей дочке, – приветливо сказала Женя.

– А я хотела квартиру снять.

И Женя сразу стала не злющей, а какой-то возмущённо капризной:

– Сейчас мы снимаем!

Мама натирает мозоли на ушах о стену, смотрит в глазок.

Женя – приятная внешне молодая девушка, высокая, стройная, в красивом беретике-блинчике, из-под которого спускаются шикарные светлые волосы. А он – обыкновенный.

Как мама говорит, Женя мотается в Москву на рынок, где торгует платками, а муж (сожитель?) целый день дома. И вот мама как-то углядела, что его пришла обслужить малолетка со второго этажа. Женя вечером вернулась и закричала:

– Вадик, да как ты мог, у тебя здесь женщина была!!!

– Знала бы она, кто у него был! – сказала мама.

А это, вообще-то, статья.

И вот сегодня целый вечер для мамы была большая потеха: Женя не могла попасть домой. Видно, хозяйка, Люба, выдала им всего один комплект ключей на двоих, а Вадик спал сном праведника, или же предавался любовным утехам.

Мама прилипла к дверному глазку, где прекрасная Женя поднялась к окну.

– Плачет, – сообщила она.

Потом Женя вышла, и мама ждала, пока из квартиры выбежит маленькая шалава, но было тихо. Вадик, по ходу, просто спал.

Но, наконец, Женя добудилась.

– Открывай мне, ты, …! – крикнула Женя.

И всё! Разочарование! Такие крепкие, мужские выражения!

Но Вадик сказал, что у него заел замок.

– Скидывай мне с балкона ключи!

В общем, домой она благополучно попала.

Заметки на полях 20 лет спустя

«Кто затыкает ухо своё от вопля бедного, тот и сам будет вопить, – и не будет услышан» (Притчи Соломоновы, 21:13).

14 марта 1999, воскресенье

Увидела на Чернобыле объявление, набранное на компьютере: «Найден серый пудель, девочка». И тут меня резануло: во вторник в Щёлкове-7 «пропал серый пудель»!

Жетонов у меня не было, и я опять пошла к Наташе. Всё равно надо книжку отдать.

– А её нет, уехала сегодня, – сказала бабка.

– Ой, а можно от вас позвонить?

– Пожалуйста, звоните. Сейчас свет включу.

Ответила мне какая-то экзальтированная интеллигентка. Так и представлялись очки, каре светлых волос.

– Я по объявлению.

– Ой, ну наконец-то!

И чуть ли в ладоши не хлопает.

– Нет, знаете, я не хозяйка этого пуделя. Просто я видела объявление в Щёлкове-7, что пропал такой пудель.

– И где висит это объявление?!!

– Да я адрес помню…

– Надо записать… Значит, я туда съезжу… Спасибо вам большое!

– Да не за что.

Если это и вправду та самая собака, то она ещё и деньги получит!

Раиса Ивановна всё это время просидела сзади меня на стуле. Я положила трубку. Она улыбалась.

– Наташе что передать, когда вернётся? Что вы заходили?

– Да. Большое спасибо за телефон.

15 марта 1999, понедельник

Самое страшное отчаяние – ночью. Я всё время плачу. Веки стали фиолетовыми, ресницы поседели от соли.

Я даже хотела пойти и броситься в ножки Лепёхиной, чтобы она разрешила мне ходить на работу, точнее, сидеть в этой комнате.

Полтора месяца я была счастлива на своей работе. Радовалась, что ни одного дня свободного. Всё переживала, что некогда навестить Бурундукову.

А сейчас этого времени – черпай ложкой.

16 марта 1999, вторник

Сегодня Бурундуковой исполняется девятнадцать лет. Я припасла для неё большую коробку конфет, «от благодарных пенсионеров», как говорит мама, и красный сборник произведений Владимира Набокова «Защита Лужина» и «Дар».

Открыла бабка:

– А её нету, у неё экзамен в колледже! Ой, да зачем же вы тратились!

Старую жабу душит жаба…

– Вы ведь сейчас на больничном?

– Да.

Никакого больничного у меня не было. Не скажешь же, что тебя не допускают к работе!

Нет ещё и половины пятого, а отчим пришёл с работы пьяный в лом. Они собирались в ванную смеситель покупать, да какой сейчас кран!

А я «плохо ем». Да не хочу я ваш суп, я вообще ничего не хочу!

– Я от тебя не отстану! Я пришёл тебя кормить!

Потом включил телевизор, сел на диван, задумался и сказал:

– Кто тебе в твои двадцать лет, что плохого сделал? Мне говорят мужики на «мерседесах»: «Твоя дочка мне нахамила». Что с тобой будет?

Заметки на полях 20 лет спустя

Одна беда всегда перетекает в другую.

17 марта 1999, среда

Вчера отчим всё-таки купил новый смеситель в ванную, но сам его ставить не умеет. Слесарь из домоуправления установил его за пять минут, но отчим взял на работе отгул и теперь весь день будет дома. И мне надо куда-то идти, будто на работу, а идти мне некуда.

19 марта 1999, пятница

Насморк я себе накликала, и провела две адские ночи. Лицо распухло, губы растянуло. Мама утром спрашивает:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Книга Притчей Соломоновых, 25:17 (конкретно – «Мудрые изречения Соломона, собранные слугами Езекии, царя Иудеи»).