Рождение ворона

Юджин Рэнд

Рождение ворона

Посвящается Ю. З. – путеводной звезде, сияющей ярко, несмотря ни на что.

Сколько пришлось пройти, чтобы себя собрать.Много еще в пути нам предстоит понять.Сквозь километры звезд наконец осознать:Чтобы себя найти, нужно потерять. Soulshop. «Найти и потерять»

Часть первая

Сквозь дымчатую пелену тумана показалось лицо матери. Она смеялась и подтрунивала надо мной, веля поторапливаться. Я как вкопанная стояла в проходе дома, окруженная чемоданами, наполненными вещами, пытаясь рассмотреть ее лицо, усыпанное веснушками, такое мудрое, но одновременно юное. Мама всегда говорила, что ее веснушки являются благословением солнца. Того самого, что так ярко и жизнерадостно светило над ее каштановыми волосами, пока та стояла на крыльце. Она рассказывала, что веснушки – признак большого счастья у человека, и я готова была поклясться чем угодно, что видела это самое счастье в ее безумно красивых глазах. У меня веснушек не было, но я и без них была такой же счастливой.

– Подвинься, копуша! – отталкивая меня в сторону, произнесла Кэти, моя сестра, которая десятилетним смерчем пронеслась к выходу. Ее голос эхом отозвался в моей голове, быстро затихая в пространстве. На секунду мне показалось, что я наблюдаю со стороны и вижу Кэти и маму так, словно смотрю старое семейное кино. Я что-то ответила сестренке, кажется, «Мелюзга!», но, к собственному удивлению, я не услышала своего голоса.

Я смотрю, как Кэти ехидно показывает мне язык, перевожу взгляд на маму и вижу, как она снова смеется над этим. Опять ощущаю эффект кино, но теперь уже все движения происходят в замедленной съемке. Пользуясь моментом, стараюсь всмотреться в лица матери и сестры, стараюсь запомнить каждую их черту, каждую микроскопическую частицу. Но чем тщательнее всматриваюсь, тем больше расплываются их образы. Какие-то детали проскальзывают мимо моего взора, я пытаюсь понять, какие именно, но ничего не получается. Ощущение чего-то нереального все больше и больше начинает захватывать меня.

Голос отца, ожидавшего нас у машины, вывел меня из транса. Он тоже начал поторапливать нас, ведь наше семейное путешествие в Калифорнию обещало быть долгим, и папе не терпелось выехать на трассу как можно быстрее. Я наконец вышла следом за сестрой, мама тут же поспешила закрыть дом на замок, и мы все втроем направились к машине. Когда мы дружно рассаживались по своим местам, я была целиком и полностью уверена, что эта поездка будет одним из лучших событий в моей жизни.

Мы наконец отъехали от дома, посчитав это отправной точкой нашего путешествия. Папа вел машину, внимательно смотря на дорогу, но при этом слушая, что говорит ему мама. Кажется, она рассказывала про свою художественную выставку, которую планировала открыть через пару недель. Этого события она ждала с нетерпением, хотя изначально очень боялась выставлять напоказ свои работы. Но папа все же уговорил ее согласиться с предложением агентов и, довольный таким достижением, втайне от мамы ждал этой выставки не меньше нее.

Я взглянула на сидящую рядом Кэти – сестренка сладко спала, обнявшись со своим любимым плюшевым медведем. Удивительно, что обычно неугомонная, чересчур энергичная Кэти всегда быстро засыпала в машине. Усмехнувшись про себя, что хоть какое-то время мы проведем в тишине, я стала глядеть в окно.

Мы преодолели пару кварталов и уже подъезжали к ведущему из города шоссе, как вдруг произошел сильный толчок сзади, послышался визг тормозов, скрежет металла и звон треснувшего стекла. Меня резко дернуло в сторону, а затем непонятно от чего перевернуло вверх тормашками. В глазах блеснула яркая белая вспышка, а потом вдруг все померкло. Меня обуял страх от накинувшейся на меня темноты. Я была не в состоянии что-либо увидеть, глаза отказывались открываться. Я почувствовала, что задыхаюсь, ощущала, как воздух с трудом проникает в легкие, а все мое тело будто пронзают тысячи тончайших иголок. Что-то тонкое обхватило мою правую руку, прочно стягивая ее. Я резко дернулась в попытке освободиться, но сделала только хуже. Что-то хрустнуло, и я закричала, совсем не сдерживаясь. Наверняка мой крик был громким, однако мне же он показался совсем беззвучным. Адская боль заслонила его, она раздирала меня на части. Я начала терять сознание, ощущая, как все вокруг погружается в тишину. Темнота окутала меня совсем на мгновение, но мне оно казалось вечностью. Вскоре я пришла в себя, попыталась медленно открыть глаза. Получилось не сразу. Пока веки, будто заклинившие оконные створки, пытались разойтись, я ощутила, как по волосам стекает что-то густое и неприятно теплое. Сломанная рука, по-прежнему обернутая чем-то, не слушалась меня, я была не в состоянии ей пошевелить. С каждым прикладываемым усилием сделать хоть что-то я лишь получала новую порцию обжигающей до дрожи боли.

Левой рукой я дотронулась до жидкости на голове. Глаза уже поддавались моей воле, зрение немного восстановилось, и тогда я смогла разглядеть на своих пальцах сгустки крови. Это не так уж напугало меня, и вообще я никогда не боялась ее. Однако то, что я увидела краем глаза, заставило меня содрогнуться. На другой стороне от меня лежала Кэти. Она была повернута спиной ко мне, ее лица я не видела, но сестренка не двигалась. Я попыталась подобраться к Кэти, но ремень безопасности, обхвативший меня и, как оказалось, мою правую руку, заклинило, и он не собирался меня отпускать. Я потянулась к сестре другой рукой, но едва могла прикоснуться к ней кончиками пальцев. Я смотрела на Кэти, но та не подавала никаких признаков движения. И тогда, приглядевшись, я осознала, что моя сестра совсем не дышит.

Поняв, что произошло, дышать чуть не перестала и я. В панике, истерике и нахлынувшем на меня бреду я начала дергаться во все стороны. При любом, даже самом малейшем движении сломанная рука и побитое тело напоминали о себе болью. Но мне было плевать на это. Все, чего я хотела в данный момент, это приблизиться к Кэти. Понять, что я ошиблась, увидеть, что моя маленькая сестренка не умерла. Не понимая, что творю, я кричала и ревела, звала родителей или хоть кого-нибудь на помощь, но все было бесполезно.

Сквозь слезы я посмотрела вперед, туда, где сидели родители. Я заметила маму, свесившуюся на ремне. Голова ее была необычно наклонена лицом ко мне. Мама смотрела прямо на меня. Глаза ее были широко раскрыты, скорее, от замешательства, чем от испуга. Мама продолжала смотреть на меня, ничего не говоря и вообще никак не реагируя на то, что происходило вокруг. Я ревела, глядя на нее, понимая, что мама уже не сможет помочь мне или Кэти. Мама тоже была мертва.

Из меня вырвался не то писк, не то стон. Хотелось кричать, будто раненый зверь, и я кричала, не отказывая себе в этом. Обуреваемая истерикой, я не хотела думать ни о чем, но в голове на секунду промелькнула мысль: где-то ведь должен был быть отец! Папа, наш великий и бесстрашный герой, придет ко мне и вытащит меня из этого кошмара. Семейное кино вмиг превратилось в фильм ужасов. Все это казалось мне страшным сном, и я надеялась, что отец придет и разбудит меня.

Смахнув непрекращающийся поток истерических слез, я попыталась заглянуть на место водителя. Обзор был не лучший, но мне стало понятно, что отца в машине не было. Поискав его глазами, я заметила, как в открытой дверце машины промелькнули знакомые штаны. Именно эти штаны мы с Кэти подарили отцу на прошлогодний день рождения. Значит, отец жив и ему удалось выбраться из покореженной машины!

Отец, потрясенный не меньше остальных и наверняка еще не осознавший полной трагедии, вероятно, выполз из машины. Я не видела его, но мой взгляд как магнит был прикован к тому месту, где он должен был появиться. Мысленно я старалась помочь ему, подтолкнуть его, чтобы он быстрее встал на ноги. Глупо было так думать, но я все равно прикладывала каждое ментальное усилие, сама же будучи закованной в капкан ремня безопасности и не в силах совладать с ним. Мне стало стыдно признавать, но я эгоистично желала, чтобы мой любимый папочка поскорее пришел в себя и наконец вытащил меня из этой ловушки. Желая этого всем сердцем, я немного успокоилась, но напрочь позабыла о маме и Кэти, о том, что с ними стало. Мысли мои метались хаотично, на уровне первобытных инстинктов. Они проносились в моей голове, но я не осознавала их серьезность, за что буду каяться всю оставшуюся жизнь, которая могла оборваться в любую секунду.

Наконец я увидела, как рука отца схватилась за место на дверце, где раньше было окно. Я все еще не видела всей картины, но по звучавшему шуму решила, что папа пытался подняться на ноги. Сейчас у него все получится, думала я, ожидая, что отец вот-вот ринется на выручку своей семье.

Но вместо этого раздался лишь звук выстрела…

* * *

Резко хватая воздух, я проснулась от громких звуков с улицы. Какой-то идиот яростно колотил мусорные баки. Я не видела этого мудака, но зато сквозь пелену сна слышала, как кто-то из соседнего дома орет на него.

Растирая глаза, мне хотелось поскорее прогнать сон прочь. Призраки прошлого эхом отзывались в голове, не давая мне позабыть давнее прошлое. Мне почудилось, что эти призраки сейчас витают возле меня, нашептывая то, что я так не хотела слышать. Странно, что воспоминание о катастрофе было столь ярким и от того еще более жутким и мучительным. Прошло уже шесть лет, но я словно в очередной раз пережила все это наяву. Нет, это явно был не просто сон. После такого кайфового прихода это был самый настоящий трип. Помнится, такие случались после катастрофы, причем довольно долгое время. Помню, как я посреди ночи просыпалась с криками и в слезах, а когда успокаивалась, не могла уснуть до самого утра. А ведь тогда я даже не употребляла наркотиков. Тогда я еще была малолеткой-отличницей и не тусила с парнями из «41-ойбанды». А связавшись с ними и затем попробовав чумовые колеса или неслабую на убой травку, я спрятала память о произошедшем в сундуке своей души. Тогда мой мир переменился навсегда, и я забила на школу и отличные отметки, забила на занятия гимнастикой. Забила вообще на все и на всех.

Черт, все-таки этот последний косяк был каким-то другим, нехорошим. Башка разрывается, словно на нее уронили наковальню, прямо как в мультиках «Луни Тюнз». Приход, что я словила, крепко затянувшись, не откатил назад мои кошмары. Вместо этого он, наоборот, разворотил этот пугающий до усрачки улей моего разума. Интересно, где Би-Джей нарыл эту галлюциногенную дрянь?

Взгляд мой упал на самого Би-Джея. Вот он, здоровенный черный увалень, весь в дешевых, сделанных под золото украшениях. Сам по себе этот парень был неплохим чуваком, но те, кто не был ему другом, испытывали настоящий страх перед ним. Его тучность компенсировалась слоновьей силищей, и не поздоровится тому, кто попадется ему под руку. Головой на коленях у Би-Джея лежала симпатичная рыжая девчонка, никак сейчас не могу вспомнить, как же ее зовут. То ли Энджи, то ли Кристи. Оба спали как убитые, что я сначала так и подумала, но потом здоровяк всхрапнул, и я чуть с облегчением выдохнула. Глядя на этих двоих своими дремными глазами, вспоминаю, что что-то там у них намечалось друг с другом в спальне, но, судя по всему, сексу они предпочли обдолбаться наркотой до полной отключки. Только сейчас я почувствовала давящую на мои плечи тяжесть. Это не были отходняки, всего лишь гориллоподобная рука Би-Джея. Я скинула ее, рука упала на его живот, а он, даже не просыпаясь, тут же почесался. Зрелище оказалось не самое приятное.

Осмотрелась вокруг. Повсюду царила темнота, нарушаемая лишь слабым мерцанием гирлянд, развешанных тут и там. Обстановка казалась знакомой, и пару секунд спустя я поняла, что нахожусь в квартире одного из ребят из «41-ой банды». Это было хорошим знаком: по крайней мере, я лишь вырубилась от кумарного прихода и ничего не натворила. Тоже можно было сказать и об остальных участниках нашей тусы. Вся квартира была усыпана спящими телами: люди валялись на полу и в креслах, а мы с Би-Джеем и рыжеволосой Энджи-Кристи уместились на диване; одна девчонка спала, прислонившись к стене, какой-то чувак, которого я не знала, сопел, лежа на кухонном столе. В сумраке я увидела свет, исходивший из приоткрытого туалета – оттуда выглядывала нога, в потемках напомнившая мне змею. Всю эту картину наблюдать казалось крайне странным, ведь всего пару часов назад вся квартира ходила ходуном от орущей на полную громкость музыки и веселящихся людей. Множество раз на всяких подобных рейвах я наблюдала, как парни и девчата упиваются и ловят кайфы, как танцуют что есть мочи, как флиртуют друг с другом или выясняют отношения, доводя дело до потасовок. Сейчас же в отключке были абсолютно все, пожалуй, кроме меня. Мне стало жутко от мысли, что я являюсь единственным человеком среди всех этих тел. Воображение рисовало в голове работу старушки Смерти, оставившей за собой лишь кучи трупов.

За окном с визгом пробуксовала машина, шум выдернул меня из неприятных ассоциаций. Следом послышалась полицейская сирена, я машинально повернулась на звуки, и яркий свет неоновых вывесок соседних магазинов ослепил меня. Встряхнув возникшие световые пятна, я окончательно проснулась. Призраки прошлого растворялись в пространстве реального мира, на память остались лишь шрамы на руке. Я дотронулась до них, провела пальцем по замаскированным татуировками рубцами. Замысловатые линии синего и розового цветов неона, подобие того, что светил на улице, ловко скрывали следы давней травмы, но это не значило, что их не было. С момента, когда ремень безопасности сломал и распорол мне руку, прошло много лет, но я ни разу не притронулась к этому отвратительному чудовищу из кожи. Я столько раз участвовала в угонах, столько раз лихачила за рулем машины как сумасшедшая, но никогда не пристегивалась. И видит кто-то Всевышний – я до сих пор жива и невредима.

Пришлось сделать нелегкий рывок, чтобы встать на ноги. Я сильно пошатнулась, едва не рухнув на спящего у дивана паренька, но, взяв тело под контроль, удержала равновесие. Да уж, наркотические отходняки и алкогольное опьянение – привычная, но не самая здоровская комбинация. В голове звенело так, будто стучали в тысячи гонгов разных размеров и звонкости. Решение умыть лицо показалось мне заманчивым, и, неловко маневрируя между сопящими приятелями, я направилась прямиком к туалету. Нога, что торчала из уборной, принадлежала еще одной девице. Не без труда я вытащила ее за ногу прочь. Та даже не сопротивлялась. Захлопнув за собой дверь, я вновь оградилась от всего остального мира.

* * *

К дому не спеша подъехал старенький черный седан. Сидящий в нем мужчина был лет пятидесяти, красивый и статный, с заметной белесой сединой на висках. Заглушив двигатель автомобиля, мужчина не торопился выходить наружу. Сидя в задумчивости, он вытащил из кармана плаща пачку сигарет, повертел ее в руках. Открыл коробочку, безучастно разглядывая лежащие в ней сигареты. Пересчитав их, а было их двенадцать, мужчина закрыл пачку. Невероятный соблазн взять одну сигаретку и, не торопясь, выкурить ее окутывал мужчину, шептал заманчивые слова, обволакивал воображаемым, но отчего-то таким чувствительным запахом табака и дыма. «Нет, – подумал мужчина, – я не поддамся искушению. Бросаю – значит бросаю, и точка». Он не хотел думать о своей вредной привычке, да и не время было для этого. Если бы не желание затянуться, голова его была бы занята мыслями о том, зачем он сюда приехал.

Впереди седана припарковался полицейский фургон, а напротив него остановился еще один. Обе машины встали поперек улицы, перекрывая дорогу, пресекая тем самым любую попытку бегства на машине. Ни сирена, ни мигалки у фургонов включены не были, старый детектив, сидящий в седане, знал, что это для того, чтобы преступники ничего не прознали о прибытии копов. А еще детектив знал, что опоздал. Он надеялся прибыть на место планируемого рейда первым, и хотя фактически так и было, предпринимать какие-то действия ему уже было поздно. Ему оставалось лишь быть наблюдателем и следить за тем, чтобы захват преступной банды в этом доме произошел как по маслу. В квартире, куда надо было ворваться группе полицейских, был важный и слишком ценный для детектива человек, который никак не должен был пострадать.

Двери грузовиков синхронно распахнулись, облаченные в бронежилеты и с оружием наперевес полицейские выходили друг за другом. Увидев этих несомненно крутых парней из отдела по борьбе с наркотиками, детектив тяжело вздохнул. Убрав сигареты обратно в карман, он вышел из машины. Полы плаща едва не застряли в захлопнувшейся двери, но детектив не обратил на это никакого внимания. Все его мысли были сосредоточены на логичном или хотя бы правдоподобном оправдании того, почему он находится здесь. Детективу было не по пути с группой захвата, ведь операция проводилась не на его территории и не отделом его участка.

Когда появился командир операции, детектив, не торопясь, подошел к нему. Тот показался весьма удивленным, но, узнав коллегу, тут же протянул детективу руку.

– Детектив Кэмпбелл? Какими судьбами вы здесь?

– Я, можно сказать, проездом, – произнес Аарон Кэмпбелл, отвечая на рукопожатие. Командир понимающе улыбнулся, но по его глазам было видно, что он ничего не понял.

– Берете кого-то особенного? – поинтересовался Кэмпбелл, хотя на самом деле благодаря своим источникам он уже был прекрасно обо всем осведомлен.

– Ну, не совсем особенного, но и не воришку магнитол. Берем Брендана Джейсона Дили.

– Би-Джея? – командир кивнул и замахал руками своим парням, давая тем самым разрешение на начало операции.

– Вы нас не простите, детектив? Нам надо идти…

– Да, да, не смею задерживать, – произнес Кэмпбелл, сам при этом придвигаясь к собеседнику и переходя на шепот. – Однако, может, вы окажете мне небольшую услугу?

Командир отряда постоял молча, наблюдая, как его группа входит в дом, а затем, подумав, произнес:

– Услуга для Аарона Кэмпбелла? Я слушаю.

Я невольно охнула, когда пронзающий холод водной гладью заскользил по коже; закашлялась, но тем не менее почувствовала себя бодрее. Умывание холодной водой явно пошло мне на пользу. Довольная чудо-эффектом от хлорированной живой водицы, я уже хотела было уйти, но мой взгляд приковало собственное отражение в зеркале, висящем над раковиной. Я подошла поближе и, опершись на керамику, долго не сводила глаз со своего лица. Это было какое-то наваждение. Не имея ни малейшего понятия, зачем это делаю, я как остолбеневшая дура таращилась, не думая ни о чем.

Наконец стряхнув с себя это странное помешательство на самой себе, я решительно направилась назад. Но стоило мне взяться за ручку, как вновь замерла на месте. Сейчас что-то заставило меня напрячься, какой-то шум, еле доносившийся сюда, но заставлявший мурашки пробежать по телу олимпийский марафон. Шестое чувство приказывало не выходить из уборной, и я, привыкшая доверять этому чувству, не рискнула спорить. Я слегка приоткрыла дверь и как кошка, затаившаяся в ночи, стала вслушиваться в нарастающий гул.

* * *

Группа захвата действовала быстро и решительно. Для них это была обычная работа, такая же обычная, как офисному планктону поменять бумагу в принтере, а повару – приготовить блюдо. Копы отрабатывали эти стадии действий как на тренировках, так и в жизни столько раз, что это становилось рефлексом. Эти бравые парни не знали неудач, и потому очередная операция не была для них исключением.

Выбив входную дверь, группа с криками «Всем ни с места, полиция!» переполошила всех находящихся в квартире. Все до этого мирно спавшие люди в панике принялись разбегаться кто куда, словно тараканы; те, кто был пьян, мгновенно трезвели; у кого были запрещенные вещества, начали сбрасывать их подальше от себя. Би-Джей, заслышав вторжение полиции, подпрыгнул с дивана как на пружинах, напрочь забыв о своей подружке на коленях. Проснувшаяся Энджи-Кристи рухнула на пол, даже не поняв, что происходит.

Копы хватали всех и каждого, до кого могли дотянуться. Несколько человек попытались выхватить из-за поясов пистолеты, но сдались под нацеленными на них штурмовыми винтовками. Би-Джей, что-то кричавший о своих правах и о том, что вторжение к нему было незаконным, полез с кулаками на одного из оперативников, за что и отхватил тумаков в ответ. Кто-то успел благополучно сбежать из квартиры через окна. Им было плевать, что они были на третьем этаже, было плевать, что пожарная лестница находится через несколько квартир от этой. Они готовы были пожертвовать своей безопасностью, готовы были быть покалеченными, лишь бы не попасться в цепкие полицейские лапы и остаться на свободе. Копам же было плевать на этих идиотов. Их интересовал лишь Би-Джей и его дружки по «41-ой банде». Повязали всех, кто мог иметь отношение к преступной группировке, и теперь зачитывали всем вместе и каждому в отдельности их права. Парней обвиняли в хранении, торговле и употреблении наркотиков, не забывая приписать угрозу оружием, сопротивление аресту и нападение на полицейского при исполнении. Доказательства их вины были железобетонными, поскольку тут и там валялись у всех на виду. И как бы Би-Джей ни возражал, что это не его наркотики, дело было закрыто.

* * *

– Черт! – тихо выругавшись, я попятилась назад, закрывая дверь. Не рассчитав силу, я захлопнула ее так громко, что копы наверняка это услышали. И правда, вот уже послышалось шарканье ног, направленных к двери. Я запаниковала, ком подкатывал к горлу, голова опять не хотела соображать. Мне потихоньку приходил каюк, а бежать из туалета было некуда. Никак нельзя было допустить, чтобы меня снова повязали.

Это было далеко не первое мое знакомство с копами. Меня столько раз задерживали за вандализм, мелкое хулиганство и употребление наркотиков, что в одном из отделений полиции за мной застолблен личный угол в «обезьяннике». Но все это время мне сходили с рук эти грешки, ведь я была несовершеннолетней, а от колонии для трудных подростков меня отмазывали старые заслуги моего мертвого папочки. Однако прямо на мое 20-летие я попалась снова, и это стало последним разом, когда меня отпустили после двух суток отдыха за решеткой. Мне так и сказали: «Увидим тебя в участке еще раз – и останешься в тюрьме навсегда». Тогда я действительно испугалась этих слов и решила просто держаться от проблем подальше. А когда мне посоветовали взять наконец жизнь в руки и покончить со всем этим дерьмом, я взбесилась и послала всех к черту. Никто никогда не будет указывать непокорной Рейвен Уильямс, что ей делать и как жить. Вот к чему привело меня мое упрямство – коварная злодейка-судьба опять столкнула с моими старыми неприятелями.

Нежелание быть арестованной взяло вверх над разумом, и я была настроена действовать. Это было глупо и безрассудно, но зато в моем стиле. Я была прекрасно осведомлена о том, как работает полиция на рейдах, это знание могло стать очком в мою пользу, а значит, существовал шанс на благополучное бегство. Снаружи раздался грубый мужской голос:

– Это полиция! Медленно откройте дверь, бросьте оружие и выходите с поднятыми руками!

Я не могла бросить оружия, ведь у меня его не было, и держать лапки кверху тоже не входило в мои планы. В остальном же, то есть в единственном пункте, я подчинилась приказу и немного приоткрыла дверь. Коп тут же поднажал на дверь, но прежде чем успел просунуться внутрь, я пинком толкнула ее обратно. Та с размаху ударила копа по голове, я услышала, как он вскрикнул, скорее, от неожиданности, чем от боли. Медлить было нельзя, я рывком распахнула дверь и побежала наутек. Оттолкнув ушибленного копа в сторону, я вырвалась вперед. Его мусорские дружки, конечно же, уже поджидали меня, второй полицейский наставил на меня оружие. Я знала, что он не выстрелит, но, повинуясь нежеланию быть продырявленной, я инстинктивно нырнула вниз. Тут-то мне и прилетело! Обогнув того, что целился в меня, я не успела миновать третьего копа. Тот, явно привыкший к бычьему нраву вроде моего, не растерялся и приложил меня прикладом винтовки. Я ахнула и тяжело свалилась на пол. Из разбитого носа заструилась ненавистная мне кровь. В голове зазвенело, зрение затуманилось. Лихие коммандос служителей закона без труда «окольцевали» меня наручниками. Это был финиш. Мышка попалась в лапы котам.

* * *

Аарон Кэмпбелл, сидя в своем седане, наблюдал за работой отдела по борьбе с наркотиками. После разговора с командиром группы захвата детектив спокойно направился к машине. Рейд прошел быстро, парни сработали гладко и без видимых заминок. Уже через пятнадцать минут после начала операции детектив мог наблюдать, как один за другим выходят арестованные преступники и те, кто мог быть с ними связан. Детективу было плевать на эту уличную мелкую шушеру тупоголовых подростков, шлюшек или уторчанных наркоманов. Его глаза выжидающе высматривали лишь одного единственного человека. И вот, выходя вслед за крупным, похожим на примата Брендоном Дили, известным также как Би-Джей, Кэмпбелл увидел ее. Красивая худенькая девушка с волосами, по мнению Кэмпбелла, дурацкого синего цвета выходила на улицу. На руках свисали наручники, а под носом было размазана кровь – видать, сопротивлялась аресту. «Тупица», – подумал Кэмпбелл, прекрасно зная, что Рейвен Уильямс была девушкой с весьма строптивым характером. Детектив также знал, что это бунтарство было напускной показухой, за которой скрывались лишь боль и скорбь. Аарон Кэмпбелл разделял боль Рейвен, но искоренить ее не мог, как бы ни старался.