Обломки мифа, или «Мёртвые сраму не имут»

Вельмож древлян сожгли заживо в бане.

Глава 2

Мать и сын

Шли годы, дети росли в Вышгороде, княгиня обустраивала землю Русскую. Она не ездила, как раньше князья всю зиму и собирали дань. Да и не возможно было за одну зиму объехать всю землю русскую. Теперь все данники в определённые места – погосты – свозили дань, заранее обговоренную, а доверенные люди Ольги забирали её оттуда и отвозили в Киев или другие места согласно повелениям госпожи своей. Ольга запомнила и извлекла урок из того, что случилось с её мужем Игорем. Она не хотела такого же для себя, да и считала, что древляне по-своему были правы – нельзя дважды собирать дань с одних и тех же в один год – но об этом она молчала, ибо в таком случаи её действия ставились под сомнения. А она была права – месть за мужа, это святое. Да и племя древлянское поутихло, узнало своё место.

А сыновья, родной и приёмный, тем временем росли. Святослав рос спокойным, жизнерадостным, сильным и очень своенравным. Глеб, наоборот, был застенчивым, тихим, тоже спокойным, но спокойствие его было какое-то мрачное. Братья друг друга не любили, уж очень они были разными.

В это время на западе ослабело после братской междоусобицы, и погибало славянское государство Великая Моравия. Её терзали набегами и отхватывали от неё куски венгры, чехи, поляки, немцы.

К Ольге в Вышгород прибыл из Моравии знатный вельможа по имени Илья с чадами и домочадцами и с не малой дружиной, принёс ей присягу служить верой и правдой.

Тысяча копий! Тысяча воинов закованных в броню! Ей от мужа досталось только триста. У Свинельда четыреста пятьдесят дружинников и приходилось с ним считаться, заискивать перед ним. Ей великой княгини киевской! А теперь у неё одной – тысяча триста! И есть теперь, кому в походы воинов водить.

Моравская дружина позволила княгине в кулак зажать киевскую знать и руководить державой твёрдой, не по-женски, рукой. Все прибывшие моравы были христиане византийского толка.

В князя моравского Илью она влюбилась. Пылко и страстно – всей не растраченной женской любовью. Мужа своего Игоря она не любила. Нет. Отомстила за него согласно обычаю. Отомстила жестоко. Но это необходимость, что бы другим неповадно было. А иначе как землю в покорности удержать?

Её не смутило, что у Ильи Моравского были жена и дети. Главное, что он был ей ровня. Впрочем, жена князя как-то быстро скончалась, уступив тем самым место киевской княгине.

Моравского князя смущало язычество его сиятельной подруги и он стал склонять княгиню принять христианское учение. Он говорил, что присоединить Моравию к Руси может только христианский государь, а удержать земли может только единая вера в Господа. Сначала Ольга отмахивалась, но потом стала прислушиваться.

Много на Руси было племён и народов. И удерживались они вместе только сильной княжеской властью. Какие бы справедливые законы и устроения не внедряла в своей земле вдовствующая княгиня Ольга, всё равно чего-то не хватало. Не было объединяющей силы, что удерживало бы, как удерживает соломенная верёвка в снопе жита все колоски, все народы в едином государстве. Все подчинённые земли связывало только одно: необходимость платить дань княжеской верхушки и получать за это княжеский суд и защиту. Но это всё равно, что сноп удерживать руками. Долго ли так протянешь?

Однажды в Киеве, Ольга зашла из любопытства в христианскую церковь святого пророка Илии, построенную Ильёй Моравским (поляне говорили Моравич, а по словенскому северному говору, на котором говорили русы – Муравец) в честь своего небесного покровителя. Разговорилась со священником-греком по имени Григорий. И он открыл ей истину: перед настоящим богом нет «ни эллина, ни иудея», а, значить, нет ни древлян, ни кривичей, ни полян, ни меря, ни русов. В Византии ещё больше народов и племён, но все равны и едины перед Господом и перед басилевсом – божественном императоре ромеев. Ольга с удивлением узнала, что бог ромеев, немцев и моравов один и тот же бог.

– А я думала – разный.

– Нет. Один, – ответил Григорий. – Люди исказили завет Бога, ибо греховна душа людская. Хотят люди власти и богатства. И Западная Церковь хочет не только власти над душами людскими, но хочет властвовать и над телами! Но Церковь едина!

– И какие же заветы твоего Бога?

– Всего два. Первый: возлюби Бога своего больше, чем себя самого всей душой своей и всем сердцем. И второй: возлюби ближних своих как себя самого.

– Как же это возможно?

– Возможно! И на смерть и муку крестную ради Бога пойти. И ходили, ибо Бога возлюбили более чем себя. И потому святые! И людей, которые вокруг тебя возлюбить надо, как саму себя. И врагов наипаче!

– Врагов?

– И врагов. И тогда воссияет свет правой веры на земле Русской!

– И как же сделать так, что бы он воссиял?

– Собственным примером, мудростью и добродетелью.

– Не очень-то я любила врагов своих. Убила скольких! И прежестоко!

– Грехи язычницы Ольги смоет святое крещение. Будешь аки младенец сущий: чиста и невинна.

Княгине было над чем задуматься.

Чтобы во что-то поверить, надо пройти сквозь сомнения. И княгиня Ольга шла через них, как сквозь колючие кусты.

– Вот священник вашего Бога Григорий говорит, что люди хотят власти и богатства. Там на твоей родине у тебя отобрали власть и богатство. А здесь дали.

Илья Муравец задумался, потом заговорил медленно:

– Власть и богатство нам даётся от Господа не просто так. И отбирается не просто так. Значить Господу было угодно, что бы я защищал Русь, а не Моравию. Оружие стоит дорого, поэтому и богатство надо. Но надо учесть, что одним только оружием землю удержать трудно. Земля должна удерживаться справедливой властью и общей верой.

И вскоре она крестилась. И тайно обвенчалась с Ильёй Муравецем. Явно княгиня Ольга не хотела. А иначе, зачем ей, княжне племени кривичи Прекрасе, переименованной в Ольгу, было тратить столько сил, крови и слёз, зачем нужна была эта борьба за власть, неужели только затем, что бы отдать её чужому, пусть и любимому мужчине? Власть она отдавать не хотела никому, даже сыну Святославу.

Богатая Восточная Моравия стала землёй зависимой от Киева, а рабыня Малуша – ключницей (9. Ключник (ключница), по "Русской Правде" то же, что тиун, полный холоп, но вместе с тем первый человек в домашнем хозяйстве господина, управляющий.) княгиня выполняла завет нового Бога – «возлюби врага своего». Это всё, что она могла пока дать христианскому Богу. Но постепенно, беседы с Ильёй и священником Григорием, чтение греческих богословских книг, приводили её к мысли, что Бог есть и он один, а остальные славянские боги, по сути языческие истуканы.

Присоединение части Моравии Святославу понравилось, а вот в церкви во время крещения матери – нет: и духота от горевших свечей в церкви, и мать, ходившая при народе в одной тонкой сорочке, простоволосая… И ещё что-то не понятное, тёмное пугало его в полумраке церкви. Не приняла душа его церковные обряды. А Глебу, наоборот, понравилось – он как зачарованный смотрел на церковное действие. Всё его там завораживало: и золото икон, и дрожащие пламя свечей, и многоголосое пение. Его тоже вскоре окрестили.

Глеб рос в семье княгини, как трава – растёт и ладно. И вырос он длинным и не складным. Любил стоять службы в церкви. Стоял целыми днями – и не сказать, что ничего не делает! И книги он толком не читал и к оружию был равнодушен, хотя владеть им умел.

Святослав же книги читал, но готовил себя к воинской жизни под руководством Асмуда. Единственное, что – не любил он лошадей. А так мог грести без устали, спать на земле в любую погоду, подстелив войлок, и завернувшись в плащ, и в еде был не прихотлив. И, естественно, прекрасно владел мечом, топором и всеми другими видами оружия, хорошо стрелял в цель из лука и метко бросал копьё. Движения его были мягкие, кошачьи. Одевался он скромно. Ходил в белых льняных портках и рубахе, перепоясывался красивым дорогим ремнём, на котором висел нож в ножнах. На ногах носил кожаные поршни или черевья на босу ногу, только зимой наматывал шерстяные портянки. На голову надевал шапку-подшлемник из меха волка, из-под которой выбивались длинные русые волосы. Возмужав, стал брить бороду по обычаю русов и данов и никогда не брил усы и, даже, не укорачивал их. Курносый его нос и вообще всё лицо его выдавало задиристый характер молодого киевского князя.

Когда Святославу исполнилось пятнадцать лет, мать взяла его с собой к ромеям. В Царьграде ему не понравилось – слишком всё величаво у греков, а он любил простоту. Пышные императорские приёмы утомительны, радовали только подарки. Мощь императорских войск устрашала, но он знал, что русы их били и не раз.

Святослав не любил проигрывать, никогда и никому, но не любил и когда ему намеренно поддавались и вообще не любил, когда его жалели. Он был среднего роста, широк в плечах и, всегда, занимаясь боевой подготовкой, выбирал напарника, выше себя ростом, оттачивая навыки борьбы с превосходящим по силе и росту противником. Проигрывал, злился, но упрямо добивался своего, без каких либо для себя поблажек.

Мать, княгиня Ольга, завела как-то разговор о крещении.

– Зачем? – удивился Святослав. – Зачем мне крестится? Мне и так хорошо! У меня почти вся дружина не крещённая. Хорош, я буду один среди них с крестом на шее. Вот смеху будет! А ярлы? Может быть, они и пришли ко мне, что бы у себя там, в Скандинавии не креститься. Там их конунги тоже окрестить всех норовят.

– Что ж в этом плохого?

– Этого не знаю. Но, предавать своих богов они не хотят. Значить и меня не предадут.

– Но нанимаются же они к басилевсам цареградским? К христианским правителям!

– Да! Но при этом, никогда им не доверяют! И убить могут, если им кто-нибудь хорошо заплатит. Ты мне такого хочешь? Сейчас мне моя варяжская дружина доверяет. И я ей тоже!

– Мечом можно завоевать землю, но удержать мечом не получится!

– Почему? Ты, мать, женщина и мужских дел не понимаешь! И слова эти не твои!

– Пусть так! – стояла на своём княгиня. – Я крестилась, и часть Моравии стала нашей!

– Прекрасно! Но всё остальное завоёвано мечом! И мечом же, удерживается!

– Да, но земля богатеет торговлей! Если богаты купцы в стране, то и князь той земли богат! Всё держится на торговле! Смерд сеет больше, что бы излишек продать и купить что-либо. Не будет торговли, князья нищими будут. А купцы иностранные в Византии, в Болгарии или других странах на Западе доверяют больше и льготы дают тоже больше, своим, крещёным. Какой мы с тобой выгодный договор с греками заключили! А всё потому, что я крестилась! Знаешь сколько в нашей земле купцов крещёных?

– Мне что за дело? – хмурил князь белёсые брови.

– А то, что верой в единого Бога и разбогатеешь и землю в одном кулаке удержишь!

– Без меча и без дружины, всё одно не удержишь! И князья будут нищими, если в походы ходить не будут.

– Так и будешь бегать вокруг своей земли с мечом, как пастух возле стада, а скотина всё равно разбредаться будет. А надо, что бы сама возле себя держалась. Надо что бы любили тебя. Что бы быть великим надо быть сильным, но не страшным …

– Как сказали индейские мудрецы Александру Македонскому. Давай, мать, я ещё в церкви стоять буду! Как Глебушка!

Губы молодого князя кривились в презрительной улыбке.

Княгиня выпрямилась, расправила плечи и назидательно сказала:

– Я денно и нощно молюсь, сын, чтобы вложил тебе Бог в сердце желание обратиться к нему, что даровал он мне. Да будет на то Божья воля, если захочет Бог, то помилует род мой и Русь нашу, то приведёт тебя к христианской вере!

– Если он есть и сильнее наших богов, то приведёт. Если захочет.

– Но ты и сам должен стремиться к этому. Ибо сказал Господь: « Не изгоню того прочь, кто приходит ко мне».

– Я, мать, никому ничего не должен! И слова то не твои, чужие.

Княгиня поняла, что сын упёрся и ни какими силами его не своротишь. Подумалось, что надо женить мальчика, ему уж шестнадцатый годок идёт, и, если найти жену христианку, то, может быть, ночная кукушка перекукует и обратит в свою веру, и, по крайней мере, сын хоть на земле спать не будет. Но оказалось, что Святослав спит не только на земле, но и в постели, и, разумеется, не один. Как-то в переходах материного терема он встретил ключницу Малушу, ну и … В общем, завет христианского Бога, Бога его матери «возлюби врага своего» Святослав воспринял буквально.

Святослава женили на знатной славянке – христианке по имени Вера. Родился сын Ярополк. У Малуши на несколько месяцев раньше тоже родился сын, которого назвали Владимир. Раба, родившая от господина, согласно обычаю, перестаёт быть рабой. Сына от первой своей женщины Святослав признал и матери наказал того же. Ольга смирилась, но сказала, что укоротит на голову всякого, кто скажет, что сын ключницы и бывшей рабыни старше законного сына Святослава Ярополка. Впрочем, для неё они оба, как и третий родившийся сын от жены Святослава Олег, были рождены вне христианского брака, а, значить, все трое незаконнорожденные, но двое родились хотя бы от христианки. Для подданных старшими были Ярополк и Олег, а Владимир считался младшим. Это давало надежду, что никогда на Руси не будет править, потомок древлянского князя Мала!

Всех троих сыновей Святослава окрестили. Он не возражал, ему было всё равно.

Глава 3

На вятичей

Лодки – однодеревки разделились: княгини Ольги продолжали движение вверх по течению в Вышгород, а князя Святослава свернули направо, пересекли Днепр и вошли в Десну. Пройдя немного, сгрудились все пятьдесят вместе. Два петуха, белый и чёрный, были торжественно утоплены. Это была жертва духу реки, чтобы пропустил без помех.

Душа двадцатидвухлетнего киевского князя пела. Святослав, сам-воевода шёл в свой первый самостоятельный поход, без отцовского воеводы Свенельда или другого какого воеводы. До этого он ходил два раза в поход на уличей и тиверцев, учился воевать на лошади. Науку он эту освоил, преодолел свой детский страх перед лошадью, но лошадей так и не полюбил. Хотя детей своих, как велел княжеский роксаланский обычай, посадил в три года на коня. Потом ушёл за моря, учился самостоятельно управлять людьми. Его три дракара (10. Боевая ладья скандинавских народов (викингов). Размеры дракаров колебались от 35 до 60 метров. Команда до 150 человек.) три лета бороздили Балтийское и Северное море, грабили прибрежные города ободритов, немцев, англов и франков. Конечно же, он был не один, а в союзе с другими ярлами. Что он мог сделать один? На его дракарах было всего двести пятьдесят человек.

А вот теперь он шёл с двумя тысячами воинов! И каких воинов! Тысяча только викингов и ещё пятьсот русов. Остальные были местные славяне и чудь.

Викинги были в основном даны, много было и свеев, были и норманны и даже исландцы. Вон их ярл Сумарл Бджоргсен по прозвищу Исландец идёт на головном моноксиле, челне-однодеревки. Свои дракары викинги оставили под горою у Киева, под присмотром Свенельда и его дружины. Дракар хорош на море и крупных реках, а на небольших речках, по которым им придётся ходить, удобней всё же однодеревки. Они, конечно, тоже не маленькие, но, всё же в три раза меньше, чем дракар.

Сумарл-ярл Исландец идёт первым, потому что он имеет богатый опыт походов в неизвестные земли. А земля вятичей, куда сейчас направляются войны Святослава, была именно землёй неизвестной. Викинги этой дорогой не ходили. Это дорога не воинов, это дорога купцов. Один из купцов и шёл с ними проводником.

Сумарл родился на западе Исландии, где в хорошую погоду далеко на горизонте просматривались далёкие белые горы. И, набрав команду, он туда сходил. Оказалось, что там ничего интересного нет. Привёз моржовые клыки и шкуру белого медведя. Такой шкуры не было ни у кого в Европе, но команда была не довольна. Пришлось идти грабить Ирландию. Ходил он торговать далеко на восток в Биармию(11. Располагалась на территории современной Архангельской области, в бассейне Северной Двины, она же Бьярмаланд. Бьярмы – предки коми). Ходил и далеко на юг, в страну Чёрных людей. Возвращаясь, попал в шторм, оказался далеко на западе. Нащупал морское течение и шёл по нему на север вдоль неизвестной западной земли, населённой краснокожими людьми. К неописуемому удивлению Сумарла течение доставила его к берегам родной Исландии. Но они пошли совершенно пустыми, без добычи. Всё, что они награбили или выменяли в Земле Чёрных людей, пришлось поменять на еду в Земле Красных людей. Стыдно было возвращаться нищими, без добычи. А тут как назло норманнский тяжелогруженый снеккар(12. Другой тип военных судов викингов, имели меньший размер и меньшую команду (до 60 человек) куда-то шёл. Сумарл ограбил его, не задумываясь, и спокойно пошёл домой. Но тут появились дракары и снеккары норманнов. Пришлось срочно бежать, два дракара Сумарла летели как ласточки, аж до самого Киева. Так он и его сто семьдесят человек оказались на реке Десне в войске Святослава.

За четырьмя ладьями Сумарла Исландца, шли собственно ладьи Святослава с его пяти сотнями русов, возглавляемые Икмором и Фарлафом. Кроме того, Икмор был правой рукой Святослава. В войске все были мужчины крепкие, но Икмор превосходил всех и ростом и могучим телом. Фарлаф, мужчина лет сорока, руководил сотней ильменских словен и чуди и сам он был чудин, хотя и носил русское имя и часто ходил в походы с русами. В его ведении были стоянки, именно он распоряжался куда, в какое место кому встать.

Потом опять шли однодеревки викингов. У Воланда-ярла Брэндтсена, из Дании больше всего воинов – почти триста восемьдесят. За ним Халлдор-ярл Стейнсен, свей – двести десять человек, норманн Сверр-ярл Витаррсен вёл сто девяносто воинов, и у свея Ари Снорсена было шестьдесят человек – больше отец ему брать не позволил.

Всех их, кроме Сверра, Святослав знал по прошлым походам. У отца Ари Снора-ярла он и Халлдор нашли приют и защиту, когда за ними гнались ободриты. Ари и Халлдор прошлой осенью сами пришли служить конунгу Киева. Сверр возвращался из Царьграда, да загостился у гостеприимного Святослава и потом решил пойти с ним в поход. Воланда Святослав знал по походу на франков. Он появился в Киеве прошлой осенью почти по той же причине, что и Сумарл Исландец. Имя Воланд означает «Земля Войны» или «Поле Битвы» и он оправдывает своё имя, находя это поле битвы где угодно. И вот на севере Англии, ограбив какой-то монастырь вместе с каким-то норманнским ярлом, он с этим ярлом не смог поделить добычу по справедливости. Бой начался прямо под стенами монастыря. Команда норманна была разбита, вся добыча присвоена. Воланд спокойно ушёл к себе в Данию. Но конунг норманнов Харальд Серая Шкура пожаловался на него конунгу Дании Харальду Синезубому. Конунг Дании недавно крестился и намеревался всю Данию сделать христианской, и его возмутил этот грабёж монастыря язычником Воландом, и, главное, что он ни с кем не поделился. И Харальд Синезубый решил выдать ярла Воланда конунгу Норвегии, а имущество ярла забрать в свою пользу, частично, конечно, возместив ущерб норманнам и, решив, что ничего страшного не произойдёт, если один язычник убьёт другого язычника. Но Воланда вовремя предупредили, и он, забрав своих людей и всё ценное, что могло уместиться на драккарах, решил переселиться на Русь. Конунгу Дании достались лишь пустые дома ярла и его людей.

Замыкали шествие сто двадцать человек киевлян и прочих охочих людей различных племён и народов. Подчинялись они пока Фарлафу. Святослав надеялся выделить из их среды вождя по ходу движения.

Почти все они, и воеводы и воины были молоды. Из воевод самым старым был Сумарл Исландец, ему было тридцать четыре года, а самым молодым – Ари, ему всего восемнадцать.

Вёл их Святослав по пути из Киева к вятичам, с тайной целью набрать союзников и напасть с тыла, внезапно на Хазарию.

Прошлой осенью княгиня Ольга пришла на мужскую половину терема, в горницу своего сына Святослава. Святослав сидел на лавке у окна, давил лесные орехи пальцами, освобождая ядро от скорлупы, и играл сам с собой в шахматы, но встал, когда вошла мать.

– Сын мой, – сказала княгиня, – можешь ли ты меня выслушать?

– Могу, – сказал Святослав, сел на лавку и передвинул белую пешку.

Шахматы были сделаны из каких-то полудрагоценных камней, а доска из ценных пород деревьев, не растущих на Руси. Шахматы были из Персии, и их князю подарил Свенельд очень давно и он же и научил играть. Игра Святославу нравилась. Это игра для настоящих мужчин, игра для воинов – на доске происходило небольшое сражение.

Святославу нравилось не только воевать, но и учиться. Он знал несколько языков. Кроме своего родного русского, который был схож со скандинавскими языками, он знал, естественно, славянский язык племени полян, который, в свою очередь, мало отличался от языка уличей, древлян, дреговичей или северян. Знал он греческий язык и умел писать на нём. Конечно и у скандинавов и у славян была своя письменность, значки, которые передавали звуки языка, но греческий, это язык ромеев, язык знати. Знал он так же язык печенегов и мог объясниться на языке угров (13. Венгры).

– Управлять государством, Святослав, – сказала Ольга, – это не только махать мечом и водить полки в битву.

Святослав с жалостью посмотрел тёмно-синими глазами на свою старенькую матушку, княгине было уже за сорок, хотя седых волос в тёмно-русых волосах не было заметно, и стан её был гибким и стройным. Впрочем, волосы своей матери он видел только один раз в церкви, когда её крестили.

– И к чему такие речи? – спросил Святослав, сейчас он играл за чёрных.

Ольга подошла ближе:

– К тому, что хватит бродить за морями по чужим землям! Пора и о своей побеспокоится.

– Что о ней беспокоится? – он взял из берестяного короба орешек, раздавил его, ядрышко кинул в рот, а скорлупу в глиняную миску. – Ей что-то угрожает?

– Угрожает твоё безразличие к Русской земле! Я, слабая женщина, езжу по всей земле, навожу порядок. А ты забавляешься со своими викингами.

– Мужчина, – пожал плечами Святослав и передвинул белую шахматную фигурку, – строит дом, женщина наводит в нём порядок.

– И я навела! – и она передвинула чёрную фигурку. – Теперь не надо ездить по землям и мечом выжимать дань. Сами данники по договору привозят дань в определённые места, на погосты. И налоги все справедливые! Ни купец, ни ремесленник не обижены! А купец …

– Я помню. На купцах держится государство.

– На торговле.

– Это всё равно.

– Да нет же! Гончар делает горшок на продажу. Он же не ест обожжённую глину.

– Согласен.

– Я радею о купцах. Договор, что мы тогда с тобой заключили в Царьграде – выгоден. Русь богатеет. И благодаря моим трудам ты можешь отлучаться за моря и ходить на охоту.

Надо сказать, что Святослав именно ходил на охоту. Всю зиму Святослав и ярлы развлекались охотой. Охотились как викинги – ходили на лыжах, вызывая симпатии у местного славянского населения. Славяне тоже зимой передвигались на лыжах. Только охотились не ради удовольствия и показа собственной удали, а в силу экономической необходимости, в целях улучшения материального благополучия. Другими словами, если дочери какого-нибудь смерда понадобились золотые серьги, то тятенька её шёл на лыжах в лес и ставил силки и капканы на птиц, и другую мелкую живность, для того, что бы потом продать добычу на торгу и купить серьги или что ещё. Или брал рогатину и валил крупную дичь с той же целью. Благо, что в лесах под Киевом всякого зверя хватало – лоси, олени, кабаны, лесные лошади, зубры, медведи. Всё зависело от силы, храбрости и умения охотника. Кроме того – зачем мучатся со скотиной, когда можно было пойти в лес и завалить какого-нибудь лося или зубра? Мясо дикого животного от домашнего мало чем отличается. А хлопот меньше!

На лошадях ездила знать из славян и роксаланов. Лошадь в те времена, была дорогим удовольствием. Её надо было кормить, ухаживать за ней. Причём кормить надо было овсом, потому, что он меньше места занимает чем стога сена и более питателен для лошади, то есть делает её сильней. Овёс, прежде чем скормить его коню, надо посеять и вырастить, собрать. И сено надо для подстилки. А нужна лошадь, только для того, чтобы на ней ездить. Тонконогого скакуна в телегу не запряжёшь и пахать на нём не будешь. Пахали и запрягали в телеги быков. Когда бык состарится, его можно было зарезать и съесть или отнести на рынок и там продать, выдавая его за свежеубитого тура. А вот лошадей славяне не ели. Но если у тебя есть средства для покупки и содержания коня, то где же его ещё показать, похвастаться им, как не на охоте. Но Святослав был викинг и охотился пешком.

– Благодарю тебя за заботу. Но к управлению землёй можно привлечь и Глеба. Он тоже княжеской крови.

– Но он не мой сын! – очи Ольги сверкнули гневом. – Хозяином Руси должен быть ты, Святослав!