Путь странника

Слово

«И жил Авраам… как странник, дни многие»

(Книга Бытия 21:34)

* * *

Тот, Кто вне времен, пространств и тленья,

В числах не испытывал нужды.

Не числом, а Духа измереньем.

Выводил Он меру красоты.

Божий Дух где хочет, там и дышит,

Что захочет Слово – то творит.

Первый день: земля безвидна, выше –

Тьма, и свет над этой тьмой парит…

до Рождества…

Снег выпал на поля,

но я

был не в полях тогда.

Вода

летела, вниз плыла,

была

белым-бела она.

Со дна

небес кружились вниз,

в наш мир,

снега, а здесь глядим

мы им

навстречу – снизу вверх.

Теперь

повсюду тьма и смерть,

и нет

звезд и созвездий там –

пуста

вселенная моя.

Земля

белеет, и огни –

как нимб –

над ней зажглись. О, да!

Звезда

от всех сторон земли –

смотри –

видна… До Рождества –

дня два.

Звезда Рождества

Чудо свершилось. Звезда Рождества

С тайны сняла недоступности полог.

Вышли, уставшие от колдовства:

Маг-чародей, звездочет и астролог,

И за знамением Божьим – звездой –

Трое волхвов из пределов востока

Долго брели, и вели за собой

Осликов трех по сугробам глубоким.

Скрип под ногами, то пласт снеговой

Тихо приветствует трех чужестранцев.

Вот это место! Над их головой

Стала звезда, освещая пространство,

Осликов и мудрецов, и дома…

Старцы в свои завернулись накидки,

Холодно было – стояла зима,

И мудрецы постучали в калитку.

«Кто там?» «Пустите посланников Бога,

Путь наш лежит из неблизкой земли».

Женщина им отвечала с порога:

«Что ж вы, входите». И старцы вошли

В дом, под звездой своего Господина;

Сняли накидки, и в свете свечи

Долго смотрели на божьего сына,

Спавшего в люльке у теплой печи…

Топятся печи в канун Рождества,

Садится хлеб, и готовятся яства;

В ночь появленья младенца Христа

В церкви спешит богомольная паства.

Тучный священник молитву поет,

Все ей внимают, и плавно, как пенье,

Падает снег; вековое вранье

Вновь искупается чудом Рожденья.

Имя

Притихшая Таврида спит устало.

Журчат цикад недремлющих свирели…

На склонах, налепившись, как попало,

Селенья спят, как дети в колыбелях.

Одни лишь мы не спим, и так неспешно,

К безмолвным прикасаньям привыкая,

Летим во тьме бездонной и кромешной,

По-птичьи именами окликаясь.

К нам – точно кожа – имя прикипело,

И тесно с ним душа переплелась,

А помнишь время, как оно несмело,

Издалека едва касалось нас?

И, как пугаясь маленького тела,

Порой оно пыталось улизнуть,

Но вслед летели звуки неумело,

Чтоб имя дикое к себе вернуть;

Как вместе мы росли, как привыкали,

Как друг на друга злились, и опять

Мы с именем единым сплавом стали,

Который не разрушить, не разъять.

Пусть смертна плоть, но имена живучи,

И образ наш хранят лишь имена;

Мы, именем обернуты певучим,

В грядущие уходим времена…

А здесь, средь диких скал и древних пиний,

Рождения подходит жданный час,

И человека пеленают в имя,

Как пеленали именами нас.

* * *

Темнеет, и ветер гоняет снежок,

И гнет у деревьев вершины.

Уже замело за оврагом лужок,

И дальше – поля и долины.

А в комнате тихо и нет ни души,

А вьюга свистит за окошком,

И мальчик не спит, и в кроватке лежит,

И страшно малютке немножко.

Он верит, как в детстве лишь верить дано,

В волшебные все небылицы,

И думает, что в темноте за окном

Нечистая сила резвится.

Он думает, что это бесы визжат,

Хохочут, и воют, и дуют;

И крестик покрепче в ладошке зажал,

И шепчет молитву простую.

Но утром развеются все миражи,

Ночные рассыплются страхи,

Когда он к окну босиком подбежит

В ночной своей, теплой рубахе.

Там, за окошком – бела и чиста –

Земля в своем новом уборе,

Станет под утренним солнцем блистать:

Застывшим заснеженным морем.

* * *

Ребенок к уху Книгу приложил.

Так бережно держал, так осторожно,

Когда ему сказали, что внутри

Незримо обитает Слово Божье.

Как раковину из глубин морских,

Он испытует любопытным слухом

Тяжелый том. Что там, в глубинах сих,

Расслышит он неискушенным ухом?

И, фолиант на место положив,

Сказал ребенок, обращаясь к старшим

(Что он услышал, если вдруг спросил?):

«А там, внутри, Ему совсем не страшно?»

Триптих Архангелу Михаилу

1(мгновение перед битвой)

Прекрасный ангел, утренней зарницей

Тебя Господь когда-то называл;

Но, как случилось, светлый мой Денница,

Что в одночасье ты пред Богом пал?

Ты был мне братом, как и те… Из света

Нас сотворил когда-то Элохим.

Но – «кто как Бог?» – воззвал я и ответа

Не нужно мне! Перед лицом твоим,

Оплавленным проказою гордыни,

Стоял я с пламенеющим мечом –

Уже не будет ничего отныне,

Как прежде было! Больше ни о чем

Я не спрошу, отверженный Денница,

Тебя и тех, кто отошел от нас!

Как Божья благодать на вас дымиться,

Как Дух Господень выжигает вас!

Ужасна кара: огненное Слово

Преобразило – жуткая печать –

Весь облик ваш. Как длань Его сурова!

Все замерло… Лишь острие меча

Колышется едва передо мною,

И я – как песню – Господу пропел

Девиз мой древний, призывая к бою

Своих собратий светлых: «Ми ка эл!»

2(битва кончилась)

Пеплом спадали с небес

Бывшие други

Вниз. Все вы теперь бесы,

Дьявола слуги.

Помните? Прежде, сыны

Светлые были…

Как же стремительно вниз

Вас уронили!

С горних, прекрасных высот –

В юдоль из праха;

Вниз – через весь небосвод –

Прямо с размаха

Падала бывшая треть

Ангелов бывших.

Как же ужасно смотреть:

Тыщи и тыщи…

Став там – горе, на карниз –

Птичьею стаей;

Вслед вам, заброшенным вниз,

Молча взираем.

В руке пламенеет меч,

Лики – суровы;

Из-за голов и плеч –

Очи Отцовы.

3(Михаил и Иисус)

Богу хвала вовек и Его Духу!

Как и сказал Господь: иди

Чрез Иордан – пройдешь, аки посуху.

Наконец равнин посреди!

Позади – пустыни сорокалетье;

Иерихон перед нами.

Вышли мы из песков бывшие дети

Исхода и, точно знамя,

Завета ковчег несем пред собою.

Пусть сердце врагов слабеет!

Мы племя Божие – Он нам откроет

Города этого двери.

Крепкий Иерихон, в страхе закрытый,

Лагерем вокруг обойдет

Израиля стан голодный, ты – сытый;

Посмотрим, кто кого дожмет.

Вышел – взглянул – вижу: вот человече,

Взирает на город рядом,

С холма; вечереет, в руке его меч

Блистает, и сам он – взглядом.

«Кто ты есть? Наш или от вражеской силы?»

«Нет, Иисус, нет. Я – Господня

Воинства вождь, архистратиг Михаил;

Вот, к тебе пришел сегодня.

C колен восстань, и обувь свою сними –

Свято место, где я стою;

Слушай ты и Божьему Слову внемли:

«Город сей – тебе отдаю!»

У Иавока

В многоголосье блеющего стада

Пастух Иаков звездной ночью брел.

Большой Вселенной темная громада

Нависла хмуро, влажным оком вол

Водил испуганно, ягненок блеял;

Так много звезд, и тесно в темноте им.

Дары для брата, жен, своих сынов –

Всех перевел он через Иавок;

Хоть было время отдыха и снов.

Вот, он один и впереди – поток,

А времени так много до зари,

И в воздухе скользят нетопыри…

А эта встреча так неотвратима!

И мыслям – точно звездам – в голове

Так тесно, и уже Носящий имя

Чудное близко, а Иаков не

Ведает, что каждое мгновенье

Теперь влечет его к благословенью.

Иов – друзьям

Пусть будет хлебом мне тоска,

Питьем – одно лишь горе;

Нуждою, вместо пояска

Я затянусь, но вторить

За вами не желаю я,

Что Бог меня покинул,

Мои презренные друзья,

Разящие и спину,

И грудь, и печень, и живот –

Всего, всего! Проказа,

Пусть заживо меня сожрет,

Но, ни единой фразы,

Я не желаю повторить

Из ваших словопрений:

Царю несчастному – цари

Лукавств и обольщений.

Чудо Георгия

Конь боевой хрипит, дрожит, бьет копытом;

Чует сердцем своим: скоро будет битва!

Всадник крепко сидит в седле, сам – спокоен;

Знает, что битва будет, Георгий-воин.

Бронь на нем, меч и копье. Божьим знаменьем

Себя он покрыл и коня, Кто-то сенью

Его незримой накрыл – крепче кольчуги.

Станут враги здесь скоро: друг против друга!

Вон, наружу ползет тварь из водной глади,

Все убивает вокруг дыханьем смрадным

Больше глядеть не будет злым своим оком!

Выдохнул – смрад, а вдохнул копье глубоко.

Другое я

жене.

Когда сомнений тихая змея,

Как в сад Эдема, внутрь меня вползает,

Отличье есть ли между «ты» и «я» –

Или же нет? – порою я не знаю.

В дни ветхие, наш праотец Адам,

Восстав от сна, смотрел завороженный –

Как в зеркало – в нее, и видел там

Не отраженье, но – свою икону.

И Ева в его образе себя

Отчетливо и живо узнавала;

Еще не «ты», пока – «другое я»

Для тех двоих тогда существовало.

Прошу тебя, постой, не уходи,

Побудь еще, прекрасное мгновенье!

Все будет после: грех и липкий стыд,

И долгое, сплошное искупленье…

Все будет после, а сейчас они

Так счастливы и так неосторожны…

Шуршит змея… Пока никто из них

Не рвал плода и не сквернился ложью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.