Солнечные блики. Книга стихов

И от радости льётся слеза.

Для тревоги нет веской причины.

Впереди и простор, и покой,

Загорелые щёки и спины,

Опьяняющий ветер морской.

Истома

Дощатая лодка на глади пруда

Носом уткнулась в густые осоки.

Недвижимый воздух, недвижна вода,

Лишь в недрах струятся незримые соки.

Неслышно текут они в кроны дерев,

Но листья поникли, не выдержав зноя.

И комары где-то спят, присмирев,

Всеобщего не нарушая покоя.

И неба высокого выцвела синь,

Белесое облако медленно тает.

И ты здесь замри, взгляд случайно не кинь.

Пусть всё в этом мире сейчас отдыхает.

В приятной истоме веки сомкни.

Откроется мир, недоступный для тела.

Душа воспарит, но расстаться они

Не смогут, куда бы она не летела.

Я – новый Робинзон

Мне нравится скольжение в воде,

Упругость струй, подхваченных рукою.

В морской стихии – я в своей среде.

Единство это не разлить водою.

Закрыв глаза, люблю я долго плыть,

Чтобы потом виденью удивиться.

Знакомых мест здесь нет. Не может быть,

Чтоб смог я к горизонту удалиться.

В такой дали был виден островок.

И вот он рядом, пеной окружённый.

Приблизился. Через прибой рывок.

И на песке мой след запечатлённый.

Я – Робинзон. Я – новый Робинзон!

На острове мне надо оглядеться

И убедиться – это всё не сон:

Кругом вода, и никуда не деться.

Мне ждать прилива два иль три часа,

И лишь тогда смогу на мол вернуться.

Ну, а пока, песчаная коса

Поможет к этой тайне прикоснуться.

Я – открыватель впадин и кустов,

Заливчиков, откосов и высоток.

Я снова фантазировать готов,

Хоть островок чуть больше шести соток.

Видать, не зря сюда я занесён,

Чтобы, как в воду, в детство окунуться.

Из пены выхожу, как заново рождён.

И мне туда, наверно, не вернуться.

Спешим

Всегда торопимся, спешим.

Боимся опоздать куда-то,

Нарушить слаженный режим.

Всё по тревоге, как солдаты.

Не поднимая взгляда, мчим

В детсадик, в школу, на работу.

И так до пенсии бежим,

Неся в себе, как груз, заботу.

Случается, вдруг мысль пронзит:

«Я в отпуске. Спешить не надо».

Но спешки нерв ещё дрожит,

И нет расслабленности взгляда.

И остаётся лишь в мечтах

Наш темп, дарованный природой.

Тот миг, когда исчезнет страх,

И называется «Свободой».

Тревога

Вновь один. Утром вышел во двор.

Дождь прошёл, на подобье грибного.

Синь промыта, щебечущих хор.

Отчего же на сердце тревога?

В сапогах, с рюкзаком на плече

Я шагаю. Знакома дорога,

Пролегает в густом кедраче.

А на сердце немая тревога.

Всё в порядке в семье, письма шлют.

Да и здесь ничего нет плохого.

Только мысли приют не найдут,

Да и сердце сжимает тревога.

Навалить бы работу рукам.

За делами растает тревога.

Общих мыслей не надо мозгам.

И насущных проблем слишком много.

Опыт есть. Надо просто устать,

Чтоб свинцом налились руки, ноги.

Пусть во сне снизойдёт благодать,

Отстранит все земные тревоги.

Стыд

Жизнь каждого из нас полна воспоминаний.

И я порой им безотчётно предаюсь.

Вот, будто бы во сне, идёт поток сознанья,

Всплывает день один, которого стыжусь.

Лишь только потому, что я тогда подумал,

Что этот человек и есть тот самый вор.

Судил ведь я о нём по бедному костюму.

Бросает в жар меня, так стыдно до сих пор.

А он же мне помог: ревущего утешил,

Похлопал по плечу и сунул пять рублей.

Ссутулясь уходил, а я на миг опешил,

С пятёркою в руке стоял всё у дверей.

В голодный год, в толпе, меня обворовали.

Когда заметил это – целый мир померк.

Стоял я, а вокруг сновали и толкали.

Беду увидел он – тот самый человек.

Я от стыда тогда готов был провалиться.

Пусть только в мыслях промелькнуло – это вор.

Печальный взгляд его порой ночами снится,

И плохо мне, и в жар бросает до сих пор.

Страх

Ну, сколько можно опасаться,

Что худшее произойдёт.

Раз десять за ночь просыпаться

И чувствовать, как сердце бьёт.

Я сам в себе тот страх посеял

И должен сам его давить.

Но где бы, что бы я ни делал,

Не в силах страсти обрубить.

Так можно и беду накликать.

От страха я почти больной.

В висках хронометр начал тикать,

Шаги до грани роковой.

Уже я сам себе рисую

Кошмарный, жуткий эпизод.

Но вот – звонок! И я танцую.

Благоприятнейший исход!

Урок

Трём мужикам никто не подстелил соломку,

Когда они взялись решать головоломку.

Ломали головы над ней и так, и сяк.

Казалось бы – ну не задачка, а пустяк:

Всего-то три сцеплённые детали.

И день, и два усердно колдовали.

Но не смогли их разделить никак.

А каждый-то мужик был не дурак.

Но в трёх деталях, как в трёх соснах, заплутали,

Хотя подробный план решенья составляли

И скопом, и в углу поодиночке.

Но тут она попала в руки дочке.

И та её легонько повертела.

– Ой! – вскрикнула, – мешать я не хотела.

Решила невзначай головоломку. –

Детали им дала, и отошла в сторонку.

А мужики сидят с квадратными глазами,

Дивятся, охают – как не смекнули сами.

А может, это свыше дан был им урок:

Мол, мудрость – не дрова, не заготовишь впрок.

Выдержка

(Басня)

Ножи не точены с тех пор, как их купили.

Но резать остреньким у нас здесь все любили

И исподволь смотрели на меня:

Когда же, наконец, возьмусь за дело я.

А я смотрел на них. Сказать вам честно:

«Кто первый дрогнет? Вот что интересно!»

Но выдержки хватало всем. Прошли года.

Тупыми резали ножами, как всегда.

Ножи зазубрились, погнулись, поржавели.

И мы состарились и ходим еле-еле.

Мораль проста:

кто ждёт, что дело сделает другой,

Того не красит выдержка.

Он сам, как нож, тупой.

Наставление

В игре с названием «Дурак»

Умнее стать нельзя никак.

А я надеялся, играл

И, кажется, тупее стал.

Тогда-то и сказал гуру,

– Другую выбирай игру.

Контрасты осени

Улетели уточки в тёплые края.

Пруд заледенелый весь, снег небытия.

Но детишкам весело, с горки кувырком,

Щёчки разрумянились, гам и смех кругом.

Не гнетёт их сумрачный серый небосвод.

Ножкой смело трогают твердь застылых вод.

Что же так печалится сердце? Не пойму.

Знать контрасты осени мне не по уму.

Эти ночи длинные клонят землю в сон.

И никто не ведает, а проснётся ль он.

Синий ветер

Белый снег и черные деревья.

Синий ветер гонит стаи туч.

Тихая убогая деревня,

И мороз пронизывает жгуч.

Как бессильно Солнце перед ними:

Не согреет, не развеселит.

Слёзы вышибает ветер синий.

Хорошо, что колокол звучит.

Зима

Это вьюга метёлкой пушистой

Заметает снежок под косяк,

Носит по двору снег серебристый,

Всю-то ночь не уймётся никак.

То без устали жмёт на стропила,

То протяжно в трубе загудит,

То обрушит небесные силы

Так, что горенка вся заскрипит.

И под вьюги дыхание живое

Нас тревожные сны увлекут.

Ну, а вьюга постонет, повоет.

Вихри, сникнув, к сугробам прильнут.

А поутру – слепящее солнце

И такая глубокая тишь,

Что невольно замрёшь у оконца

И, зажмурясь, тихонько стоишь.

А потом, дверь с трудом отодвинув,

Очищаешь от снега крыльцо,

И, рубаху просторную скинув,

Выйдешь к солнцу и греешь лицо.

Весна

Какое счастье вдруг заметить

Весны чарующей приход!

В промытом небе Солнце светит,

Пичуга радостно поёт.

Сошли снега, и почернела

Земля, но видны тут и там:

Зелёной травки выброс смелый,

Вуаль листочков по кустам.

Всё тянется к теплу и свету.

Где ты, подснежник голубой?

Дурманит ландыш, значит лето

Идёт за быстрою Весной.

Когда внезапно дождь прольётся

И смоет хмурость всю с лица,

Как сердце радостно забьётся.

Прекрасной жизни нет конца!

Лето

Начало лета, краски сочны.

Благоухает пестрый луг.

Всё расцветает в час урочный.

Звенит пчелиный ход вокруг.

Тропой, заросшею травою,

Идём к изгибистой реке.

Простор небес над головою,

И бор сосновый вдалеке.

И жизни молодой укором

Огромный дуб, отживший век,

Раскинул ветви над простором,

Стоит, как вросший человек.

Но мы уже бежим к откосу.

Желтеют отмели реки.

Водовороты и утёсы,

И за кустами рыбаки.

В песочке чистом утопая,

К хрустальным струям мы спешим.

Как дети малые играем,

В воде резвимся от души.

Наш смех летит. А за рекою,

Могучей силой напоён,

Сосновый бор стоит стеною.

Нам чётким эхом вторит он.

Осень

День пришёл из осени

В сиянье голубом.

Словно город бросили

В зеркальный водоём.

Асфальт играет бликами,

Листва дрожит слегка.

А в небе стаи с криками

Плывут издалека.

За ними – тучи белые,

За ними – дождевые

Придут, начнутся серые

Деньки совсем другие.

Кировоградские пруды

Каскад прудов водой питает

Городня – скрытая река.

Они весь год не высыхают,

А лишь сужаются слегка,

Когда засушливое лето.

Их три. Срединный пруд большой,

Длиной за сотню метров где-то,

И метров пять так – глубиной.

Тот, что поменьше, зарастает

И ряской, и другой травой.

Для уток корма здесь хватает,

И даже крысе водяной.

А самый маленький и мелкий,

На треть заросший камышом,

В пологих склонах, как в тарелке,

Лежит, там уток, как в большом.

Туда и чайки залетают.

Вода вся утками кишит.

Когда на них собаки лают,

То уплывают в камыши.

Пруды все к лету населяют

Большие выводки утят.

Утята быстро подрастают,

И вот, гляди – уже летят.

Вокруг прудов – кусты, аллеи,

На склонах – мягкая трава.

Там ветерок от пруда веет,

Дрожит чуть слышная листва.

Нашли пристанище там птицы,

По берегам и на прудах.

В верховьях крон слышны синицы,

Внизу – воробушки в кустах.

И множество других пернатых,

Гуляя, можем наблюдать.

Видали голубей хохлатых.

Для всех сплошная благодать.

Не надо ехать за границу,

Коль здесь у нас оазис свой.

Своё есть всё, включая пиццу,

Есть даже транспорт гужевой.

Живая музыка

Живая музыка природы

Ласкает утомлённый слух.

Журчат стекающие воды,

А шум машин далёк и глух.

Его почти не замечаешь,

Он тает в шелесте листвы.

Идёшь тропой и отдыхаешь

Вдали от суетной Москвы.

На счастье здесь ещё остались

Для сердца милые места.

Внезапно ветки закачались,

Там белка прыгнула с куста.

И всюду слышно птичье пенье,

Их лёгкий сказочный полёт.

Ты сам, себе на удивленье,

Уже поёшь, и лес поёт.

После дождя

Весенний дождь омыл наш сад

И освежил своим дыханьем.

Струится тонкий аромат,

Весь мир наполнен ликованьем.

Листочки мокрые блестят,

И в каплях солнышки сияют.

Пичужки радостно свистят.

Детишки в лужицах играют.

Там озорно тряхнули ветвь,

И водопадом окатило.

Такой от дождичка привет,

Чтоб веселее здесь всем было.

Под этим небом голубым

Никто не обделён участьем.

Идём, а может быть, летим

На крыльях молодости, счастья.

Луч надежды

Дымы идут на юго-запад,

А значит, будет холодать.

За шиворот не будет капать,

Зима начнётся, благодать:

Снег заискрится, засверкает,

Наденет шубу зимний лес,

У дев румянец заиграет,

И нас накроет синь небес.

Зима не только испытанье,

Проверка крепости телес,

Это и праздник, и гулянье,

И изобилие чудес.

И долгой ночью новогодней

Мы вспомним, что уже сбылось,

И, по традиции народной,

Вновь загадаем на авось.

В сердцах не гаснет луч надежды.

Жизнь, как река, несёт вперёд.

Расцвёл бутон розово-нежный.

Не всё ль равно, какой нам год.

Зимнее настроение

Снега и льды, земля тверда, как камень;

Морозы всё сковали в монолит.

А здесь уют, в печи играет пламень,

И перебор гитарный говорит.

Он говорит, что есть другие страны,

Где под лучами солнца всё цветёт,

Туда плывут морские караваны,

Никто печальных песен не поёт.

Там люди просто впитывают солнце,

В одной руке кокос, в другой – банан.

И смотрят они не через оконце,

А прямо в небо или в океан.

Ах! Лучше бы звучала балалайка.

Она – не как гитара, а звончей.

Ей подпевала бы заливистая лайка,

И на душе бы стало веселей.

И всё же душу греет нам гармошка.

В ней всё родное: удаль и печаль.

Ну, что – согрелись? Скатертью дорожка,

На лыжи и – в заснеженную даль.

Весеннее настроение

В душе – весна, а за порогом слякоть.

В мечтах – цветы и солнечный салют.

А за окном сосульки стали плакать,

И стайки воробьёв в снегу снуют.

Природе не догнать душевного порыва.

Весна – в глазах, в улыбках на ходу.

И все, как будто, ждут прекраснейшего взрыва

Цветов и трав, и запахов в саду.

И нас она, конечно, не обманет.

Весна придёт, как праздничный наряд.

И каждый – на сто лет моложе станет.

И девушки на платьях полетят.

Летнее настроение

Расслабленность и разморённость

Принёс расплавленный июль.

В глазах – от жизни отстранённость,

И в голове – полнейший нуль.

Сейчас забиться бы в тенёчек

И дотерпеть до темноты.

Один бы пасмурный денёчек,

А то умрём от духоты.

Не зря всех в отпуск выгоняют.

От нас ведь пользы – никакой.

В июле интеллект теряют

Все, даже если он большой.

Как мог бы вкалывать рабочий,

Если расплавлен инструмент?

Вот так и мозг мыслить не хочет,

Будь трижды ты интеллигент.

И в этом есть своя загадка –

Зачем стремимся мы на юг?

Пустынный берег и палатка,

И солнце жарит, как утюг.

Инстинкт влечёт к первоистокам.

Ведь предки вышли из воды.

И север хоть у нас под боком,

Но тянет всё-таки сюды.

Осеннее настроение

Всего полно в садах и огородах.

Обилие во всём, куда ни глянь.

Щедра наша российская природа,

Да почему-то жизнь сплошная дрянь.

Народ уже, как липку, ободрали.

Другой – давно бы скинул эту власть.

А наш-то раскачается едва ли.

Хоть всякий мыслит – как бы не пропасть.

Откуда рассужденья появились?

А всё от изобилия, друзья.

Мы осенью наелись и напились,

И что, пофилософствовать нельзя?

Поэтому-то власть и прижимает,

Чтоб людям было некогда вздохнуть.

Пусть каждый в одиночку выживает.

А их забота – лишь не перегнуть:

Налог на огороды и усадьбы,

И на сады, конечно, на жильё;

Ещё можно ввести налог на свадьбы;

И надо амнистировать жульё.

Тогда взойдёт заря капитализма.

И каждый будет другу серый волк.

Поставили всем нам большую клизму

И ждут, что из народа выйдет толк.

Стеклянные отношения

Внешне выглядят прилично.

Замечательная пара.

Отношения отличны,

Отшлифованы пиаром.

Но они всегда холодны,

Как застывшее стекло.

Говоря простонародно,

Всё живое утекло.

Холод их разъединяет.

По углам своим сидят.

Всяк по-своему страдает.

Лишь зубами не скрипят.

Так и будут жить до смерти,

Разделённые стеклом.

Ни любви, ни зла, поверьте,

Не зачтётся им потом.

Ласковей будьте

Не ладное что-то творится вокруг.

И это, заметьте, случилось не вдруг.

И люди в общении стали грубей,

А дома истерики, слёзы детей.

Повсюду прижился цинизм деловой.

В азартные игры ушли с головой.

И сердце у многих взялось барахлить,

И стало тоскливо, безрадостно жить.

В СМИ журналисты забили тревогу.

Тут же наука пришла на подмогу:

Над мышками опыты там провели,

И корень всех бед наших всё же нашли.

Для жизни нормальной всем ласка нужна.

Без ласки и людям и мышкам – хана.

И если отринуть хоть часть всяких дел,

То можно восполнить нам этот пробел.

Поласковей будьте! Наука права!

И истина эта, увы, не нова.

Красавицы

Красавицы по-своему несчастны.

Счастливую – увидите не часто.

Где им найти достойного супруга?

Поклонников полно, но нет лишь друга.

Вон у других – уже семья и дети.

А эти всё кружатся в шумном свете,

Хоть свет тот и бездушен, и жесток.

Там все равны – счастлив ли, одинок.

Без мудрости не вырваться из круга

И не найти достойного супруга.

А многим не наскучил светский шум.

К их красоте – ещё бы светлый ум.

Венец совершенства

Живая природа всегда и везде совершенна.

Ведь временем в прах перемолото всё, что не так.

А жизнь, как свеча, всё горит и горит во вселенной.

Её не угасит холодный безжизненный мрак.

И нас удивляет, как всё гармонично и стройно,

И как же прекрасна земля, на которой живём.

Живая природа и красочна и многослойна.

Растительный мир для людей и животных как дом.

И если представить из этих слоёв пирамиду,

То надо поставить людей на вершину её.

И там, на верху, мужичьё будет делать корриду,

А девицы – рыться в нарядах и мерить тряпьё.

Но всем же понятно, что это лишь горькая шутка.

Взойти на вершину нельзя без потерь и труда.

Там женщина будет кормить и баюкать малютку,

И будет венцом красоты для мужчины всегда.

Зелёное

Зелёный солнечный денёк

В зелёный мир меня увлёк,

Где изумрудная трава

И рощ могучих дерева,

И зелень сосен в высоте.

Весь мир в зелёной красоте.

Иду зелёною тропой,

Такой зелёный, молодой.

И мир меня принять готов

В объятья сказочных садов,

Где свист зелёных райских птиц

И множество счастливых лиц.

Ну, не Земля – Эдемов сад,

Где каждый мил и жизни рад.

Там пьют целительный нектар –

Земли и Солнца людям дар.

Он льётся через зелень крон.

Сегодня я во всех влюблён.

Золотое

Где сила, власть и божество,

Где зло, насилья торжество,

Там рядом – золотой телец,

Там справедливости конец.

В дворцах, снаружи и внутри,

Где утверждают власть цари,

Сверкает золото во всём.

Какая тайна скрыта в нём?

А тайны никакой и нет.

Где на торговлю есть запрет,

Там в золотые безделушки

Играют дети, как в игрушки.

А где торговый договор,

Там к золоту стремится вор.

Тиран сидит на сундуках,

И власть тогда в его руках.

Вернуть металлу естество

Не сможет даже божество.

Но прежней силы в злате нет.

Тому виною Интернет.

Идёт торговля вся в сети.

Вот так от золота уйти

Смогли уже почти везде.

Умы пророчат – быть беде!

Но золота в том нет вины,

Хоть предрассудки и сильны.

А мы забудем всё плохое

И скажем – время золотое.

Рассказ пилота о катастрофе

Предисловие

Не скажу, что я везучий,

Но и мне, на этот раз,

Выпал необычный случай,

И, как будто, на заказ.

Занесло меня не в гости

И не к тёще на блины,

Подлечить немного кости

Я приехал с целины

В наш подшефный санаторий.

Прибыл сам, на двух ногах.

Оказался вблизи моря,

Ну, буквально, в двух шагах.

Опасался, что на пару

Мне подселят храпуна,

Иль кого-нибудь с гитарой,

Или пьяницу, вруна.

А пришёл спортивный малый

С сединою на висках.

Видно, человек бывалый,

Да и сила есть в руках.

Я ещё тогда подумал:

– Ничего себе, больной. -

Но нас сразу сблизил юмор.

Оказался парень свой.

Он представился: – Медведь я,

По профессии – пилот,

Ну, а имя – Пётр иль Петя.

Это, как у нас пойдёт. -

И пошло у нас по Пете,

Ведь не молод я уже.

Повидал всего на свете,

На последнем рубеже.

А вот то, что рассказал он,

Вряд ли кто из нас слыхал.

Хотя в жизни всё бывало,

Да не всякий там бывал.

Я – его охотно слушал.

Он – всё вновь переживал

И, рассказом этим, душу,

Мне казалось, облегчал.

Ну, а ласковое море

Уврачует хоть кого.

Он к себе уехал вскоре,

А за мной – рассказ его.

Катастрофа

(рассказ первый)

Я всегда мечтал о небе

И во сне даже летал.

Хоть отличником и не был,

Но в училище попал.

Ну, а после, командиром

Сразу ведь и не возьмут.

С новым лётческим мундиром

Служишь там, куда пошлют.

Я на север был направлен.

Там освоил самолет.

Командиру был представлен,

Как его второй пилот.

А реально, я и штурман,

И ещё бортпроводник.

Такелажником халтурным

Тоже быть я не привык.

Делал то, что полагалось,

Да и часто сверх того.

Всё лишь в памяти осталось.

Был корабль, и нет его.

Разовый полёт на прииск

Совершал наш самолёт.

Путь не дальний и не близкий.

Мы летим – душа поёт.

Красота, и день погожий.

Озерцо вдали блестит.

Рейс на сто других похожий.

Ровно двигатель гудит.

Вдруг услышал перебои.

Тишина. Мотор заглох.

Непонятно, что такое.

Был он ведь всегда не плох.

Все попытки – нам в убытки.

Раз чихнул мотор, другой.

В своих действиях ошибки

Не нашёл я никакой.

Вспоминаю вновь и снова

Те мгновенья, как сейчас.

Командир для нас – основа,

Его слово, как приказ.

Передал координаты,

Мол, снижаемся на лес.

Ни поляны нет, ни хаты.

До воды, как до небес.

– Пристегнуться для посадки, -

Он в салон передаёт.

– Скорость, как у нас? В порядке?

Может нам и повезёт. -

И под нами вдруг сверкнула

Незаметная вода.

Громыхнуло и тряхнуло,

И мы плюхнулись туда.

Утонули от удара,

Всплыли. Держит самолёт.

Из кабины, с ним на пару,

Проломили вверх проход.

Пассажиров из салона

Выводили, и – наверх.

Живы все, хоть оглушёны.

Это – главный наш успех.

Командир последним вышел.

Видим – к берегу плывут.

Кто быстрее, а кто тише.

Машут нам, к себе зовут.

Мы за ними. Обернулись.

А за нами лишь вода.

Волны тихие сомкнулись.

Не осталось ни следа.

Добрались все, обессилев,

Мокрые. Колотит дрожь.

Ведь приплыли в том, в чём были.

А кругом лес – не пройдёшь.

Отжимаем мы одежду.

Делать что? В глазах вопрос.

Нам нельзя терять надежду.

С паникера, какой спрос.