Ступени 3

Дачное утро

Сумрак вздохнул недлинно, штору потискал тайно.

Утро. Соседская псина брешет о тривиальном;

Взбита пионов пена, росы играют в жмурки;

Дом притворился шатеном, пудренным штукатуркой;

В нежной тени шезлонга ёжится дряхлый Гейне;

Хвастает одежонкой торс надувного бассейна;

Вылезли из пелёнок дети мамаши-вишни.

"Преобладает зелёный", – пишет в блокнот Всевышний.

Он станет долго говорить

Развинчен пластик посуставно, и елка отдана тылам. Сфасован новогодний хлам. Где ангел, купленный недавно?

Начну за шторами искать. Сердито двигать меблировку. Найду – а он нахмурит бровку, рванется глупо удирать.

Он будет маленький, с ладонь, и трепыхливый, словно сердце; он будет верещать, вертеться, на ощупь нежен, как вигонь.

 Насыпать ломкого безе в детальку куклиных сервизов. И ангел, алчностью пронизан, набьет за щеки весь резерв.

 Потом запросит молока – и непременно чтоб грудного. Я откажу, хоть мне не ново. Задам кудряшкам трепака.

Он на сухарницу вспорхнет, вздохнет и взглянет серебристо.  Я повелю сказать про пристань, судьбу да жизнь – наперечет.

Он станет долго говорить – а я кивать по-бабьи стану, и мучать вырез майки драной, и удивляться,  и хамить.

Он станет долго говорить – а я издергаюсь душою, грядущее тревожно строя –  прошедшее устав таить.

Он станет долго говорить – а я немного поумнею. Я стану норовом слабее, не разучаясь гнезда вить.

Он станет долго говорить. А я всплакну – слегка, не стыдно; слеза, спускаясь нитевидно, умерит ангельскую прыть.

Он пожалеет. Подлетит, нашепчет в ухо утешений, подскажет жернова решений, укажет пальцем на зенит.

А я решу: пожалуй,  хватит. И форточку раскрою вдрызг. Впущу капельных первых брызг. И ангел поплохеет статью.

Он предвесенья заглотнет. Сомлеет, словно с хлороформа. Заснет униженно, покорно, привыкший к снам длиною в год.

Я вытру стол, побью посуду. Сгружу безвольного паскуду в коробку – крыльев не измять. Он будет в неге пожимать облатки слабою рукою. Его неласково прикрою. Замечу: вечер стар и квел.

Через секунду позабуду о том, что ангел мне наплел.

Исчёркал ярким огражденья

…А в городе апрель – для треволнений

Трещит грачом действительности скальд.

Пломбиры лижет, развалясь от лени,

По урнам и киоскам, свет весенний.

…Апрель исчёркал ярким огражденья,

Заляпал краской суетный асфальт.

Деревья неодеты: сочлененья

Ветвей плетут тенеты для красы;

Горластый грач невзрачен опереньем,

Пломбир плывет от солнечных явлений.

…Апрель исчёркал ярким огражденья -

Химозные миазмы бьют в носы.

Тревожат прель зародыши растений,

А сырость льнет к периметрам дворов;

Мужчины льнут к шальным обманам зрений -

К коленям женщин льнут слова и тени.

…Апрель исчёркал ярким огражденья.

Истратил краски

целое ведро.

Истратил – пусть. И, словно мир, старо,

Порожнее жестяное ведро.

Что тебе нужно

Зеркала пристрастны:

Фас, анфас и профиль:

Губки ненапрасны,

Глазки – флирта профи.

Клавиши-ключицы,

Пальцы в кольцах цепких,

Томность райской птицы,

Хрупкость острой щепки.

Кудри – праной пены.

Ножки солидарны

С юбкой по колено.

Вид вполне товарный.

И она не тужит,

В кудрях рея гребнем:

– Что же тебе нужно,

Что тебе потребно?!

И она не плачет -

Лишь глаза потухли;

В лень зеркал хреначит -

Золушкиной туфлей.

Дождь

Прохладно и дождь. Но птицы летне звенят:

О том, что уютны гнёзда и дни желтороты,

Как голых тощих детей голодный отряд,

Из пестрых скорлупок вылезших в сад и свободу.

Наш домик – корабль, делянка – сырая верфь,

Наш сад, как прибоем, стремительным ливнем вспенен;

А всходы ждут культурными нитками вверх

Прополок – их полог сорен и неравноценен.

Наш домик – корабль. Снаружи – утлой ладьёй,

Внутри – уютным гнездом, человечески свитым:

На стенах – тени, сундук с добром под скамьёй,

На полках – книжных слов весёлая волокита.

Полешки в печи устали треском стращать

И ровно гудят – под вздоры гитары-притворы.

В кастрюле буруны грамотного борща,

В ногах домотканые тряпки – простые узоры.

А дети глядят в окно на досадный дождь,

Носы конопатые нагло таранят стёкла.

Птенцы! Что с них, тощих и шустрых, возьмёшь?

И в слякоть они – Эдиссоны, Колумбы, Софоклы.

 Аккордов гитарных вздор покорен тебе,

Ты длишь мелодичные трели о том, что в лете

Прекрасны и я, и дровишки, и грядки в гурьбе,

И ты, и птенцы, и ростки, и капли, и дети.

Письмо Деду Морозу

Свеча робко пятнает вечер.

Архаистична тетрадь в клетку.

Пишу письмо – и себе перечу.

На три слова – одна виньетка.

На три буквы послав деда,

Пишу: "Спасибо, принес снега.

Добряк-дед, ты любви ведал,

Такой, что режет ножом негу?

И если ведал – поймешь, дедка,

И я прошу, ибо нет силы,

Под секс бокалов, под смех меткий,

Под  рык курантов – чтоб отпустило.

Где мои были ума предтечи?

Где мои были анестезии?

Об этом годе мужик встречен.

Похож на хаски. Виски седые.

Виски седые, в глазах – ярко,

В глазах – сине, в словах – льдисто.

А мне от льда от того – жарко,

В моем сердце – тупой приступ.

Он мной играет? Да я не знаю!

Но так смотрит, что вмиг счастье.

По телу платья текут каваем…

Но убегаю. В его власти!

Своим посохом вскользь стукни,

Дурман мой отколдуй вольно!

Себе в помощь метель аукни -

Чтоб отпустило. Любить больно? -

Я и не знала, дедок, прежде.

Оков легкость. Жизнь под сурдинку.

Моя семья – мой приплод нежный,

Мой муж славный, моя рутинка.

Готовь, дед, свой чудесный посох

Попробуй, дед, не треснуть внятно!

Хочу от мужа – простых вопросов.

Хочу рутинку! Верни обратно!"

Свеча вечер теплом пятнает.

Январь скоро. Свеча ближе.

В окне снежно. Письмо кидаю

В огонь слабый. Пускай лижет.

Июньское

Что июнь? В тривиальном графике:

Плавит битумы, нежит пионы,

Не торопит дорожные траффики,

К водоёмам  зовёт закалённых.

Только мне водоёмов  не надобно,

И не надобно дней леденцовых.

Мне б такого на травах снадобья,

Чтоб ты не был мне сном и основой.

Я тебя так давно не слышала -

Две недели ленного лета.

Голос твой тихой гладью вышила,

Прицепила к душе амулетом.

Я тебя так давно не видела -

Две недели июнь мне – дерюгой,

Образ твой – мне нещедрым выделом,

Горстью зёрен, незрелой мукой.

Я тебя так запомнила, глупая,

И глаза, и слова, и повадки -

Что мне дни – медлительной группою,

Что бредёт в толкотне, в беспорядке.

Убедиться б в тебе воочию!

Ниже света и лета ниже

Муравьи мельтешат многоточьями

В палой хвое, неяркой да рыжей.

Нет тебя – как бы летом выжить?

…Никогда б – ни видеть, ни слышать.

Никогда. Сверху светом брызжет.

Июнь и баранки

Начало лета. Суету

Село сменило. Детство в льготе:

Сто одуванчиков в цвету,

Четыре яблони в дремоте.

Два года брату: он лобаст,

И толст, и слушает команды.

Он осторожен и горазд

Таскать баранки контрабандой.

Баранки грузит в самосвал,

Везёт; движению помеха:

Вчера отряд врагов напал,

На трёх колесах трудно ехать!

А на качельках я одна,

Брат занят транспорта ремонтом.

Взлетаю: неба вышина

И лес, прижатый к горизонту.

Кряхтит поодаль дряхлый дом,

Свистит в ушах качелей спешка.

…Мы скоро в лес с отцом пойдём,

Найду рябую сыроежку;

Малинник скуп, как никогда,

Дикарь, шипит, стреножит ножки.

Я сунусь, смелая, туда -

И потеряюсь понарошку.

Мне нагоняй: а если зверь,

А если топь, а если вечер?

…И вечер – щёлк щеколдой дверь;

Зеваю. Сон широкоплечий

И навсегда: вихрастый сад,

В пруду кораблик правым галсом,

Клубника, пыль, трусливый брат -

Дурак, качелек испугался!

Рисковый лес, щенок ничей,

Велосипед, шалаш из дранок,

Дорога жёлтых кирпичей

Среди разбросанных баранок.

А много ли надо?

А много ли в мае надо?

Типировать лоск тюльпанов,

Просить у пыли пощады,

Планировать отпуск пряный.

Найти футболку со сфинксом -

От прошлого отпуска ренту,

Гордиться прорехой в джинсах -

Причастна к гранжу и тренду!

Ворчать – от зноя устала,

Дождей б доставкой курьерской!

И ливней ждать разудалых,

И гроз, озонами дерзких.

Упасть на рябую лавку,

Смотреть, как серьёзно, взросло

Теснят контактами травку

Газонокосилок торсы.

Показывать гадов ползучих

Сынку – зоология в травке!

…А май – что песок сыпучий,

Течёт сквозь пальцы и тучи,

Сквозь тучи – несмелый лучик,

Лучатся глаза – всяких штучек

В запасе: и лето, и брючки,

И платье, и шутка, и случай,

Прибой газировкой шипучей,

Песок – ну, конечно, сыпучий,

И ты – загорелый и лучший.

И май гладит спину – в затравке.

Морок

Мне шоколад –  горек,

Тихо, себе –  каюсь.

В губы лизнул морок -

Осознаю. Смущаюсь.

Крутит душа – сальто.

Мне умереть – рано.

Гаснет свеча – гештальтом.

Вспыхнет опять – рьяно.

Морока след – мятный,

Чуть холодит нёбо.

Только скажи – внятно.

Только меня -

Пробуй.

Коленка Санты

Я наивна, как снежный шарм

В истерии тертых проспектов:

Завихрений вьюжный плацдарм,

Автострада простых диалектов.

Я наивна, как мандарин

Без хитина пористой шкуры:

Сочно-рыжий адреналин,

Долька брызжет сладким сумбуром.

Я наивна, как Новый год,

Как в витрине винтажность елки:

Блик облупленных фей наотлет,

Колокольцев цуг втихомолку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.