Высокоточная смерть

Сергей Васильевич Самаров

Высокоточная смерть

© Самаров С. В., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Пролог

Занятия в этот раз проходили без огонька в глазах тех, кого мне предстояло подготовить. Все спецназовцы находились под впечатлением трагической гибели товарищей. С ними они делили одну комнату для переодевания, они, бывало, сменяли их на службе, а, бывало, эти парни сменяли их самих, в зависимости от графика работы. Даже обычно улыбчивый майор Конопольский смотрелся удрученным. Именно его группу сменила группа погибших, и, случись все на несколько часов раньше, под выстрел из огнемета попал бы сам Конопольский со своими людьми. Видя такое настроение в коллективе, я не пытался его исправить. Скорбь – она и в Африке скорбь. И всегда делает людей чище и лучше. Умение сочувствовать чужой беде – великое и во многом правящее характер людей дело!

Тем не менее сокращать программу занятий я не собирался. Так в армии было всегда – никакие скорби не должны нарушать общих планов, даже в малом. Настроение у человека может быть любым, и жизненные обстоятельства могут оказаться разными, но работа всегда остается работой, и ее следует выполнять, вне зависимости от внешних обстоятельств. Тем более такую работу, как у нас в спецназе военной разведки. Если боец спецназа, скажем, перед службой поругается с женой, что с любым может произойти, это ни в коей мере не должно сказаться на его боевых способностях. С этого я и начал. Объяснил бойцам ФСБ ситуацию, как понимал ее сам, как объяснял когда-то солдатам, и потребовал предельной концентрации на занятиях, чтобы с ними не произошло того, что произошло с погибшей группой.

– Мне многократно доводилось хоронить погибших товарищей. И даже близких друзей. Но они все отвечали сами за себя. За себя и за своих бойцов. И дело не в том, что решался вопрос – отступить или не отступить. Вопрос вообще ставился иначе – победить или оказаться побежденным! Нужно всегда быть готовым к любому повороту событий, предвидеть то, что может произойти.

– Будь готов или не будь готов, отвечай за себя или не отвечай… А как там вообще можно было избежать выстрела из огнемета? – с некоторым вызовом в голосе спросил майор Конопольский. – Люди сидели в микроавтобусе. Они не имели возможности даже дать предупредительную очередь. Они вообще не видели и не предполагали, что в кустах засел огнеметчик!

– Возможных действий множество. Я не буду все перечислять. Но, зная, что объект предельно опасный и отчаянный человек, к тому же отлично вооруженный, следовало искать другие варианты подъезда, возможно, через соседние дворы. Эффект неожиданности всегда играет вам на руку и ставит противника в тупик. Можно было группу высадить заранее, еще на подъезде к дому, и пройти через те самые кусты, где сидел огнеметчик. Хотя никому не дано знать, где предстоит упасть. Вероятно, огнеметчик все же выстрелил бы, если бы не надумал раньше убежать, но тогда, при осуществлении выстрела, жертв было бы несравнимо меньше. Два, три, даже пять человек погибло бы, а остальные вышли бы победителями. И сам бы огнеметчик наверняка не ушел бы от возмездия. Он, думаю, в любом случае не ушел. На нас в деревне сегодня нападала группа из десяти человек, среди них были парень с огнеметом и гранатометчик. Люди подполковника Балакирева сразу их подстрелили, не позволив сделать ни одного выстрела. Правда, когда я на машине преследовал пытавшегося уехать бандита, другой бандит, раненый, попробовал выстрелить из гранатомета в мою машину, но только по заднему стеклу гранатой чиркнул – боковое касание, как известно, к взрыву редко приводит. След на стекле тем не менее до сих пор остался. А его самого тут же настигла очередь в голову. При этом я не думаю, что у Бобина в банде имеется несколько огнеметчиков – это достаточно редкая воинская профессия. И потому предполагаю, что в микроавтобус с группой захвата стрелял именно этот парень. По времени получается. Он вполне успел бы с группой доехать до деревни.

– Сколько вы там человек положили? – спросил Конопольский.

– Не человек, а бандитов, – поправил я майора. – Было две атаки. Сначала мы уложили пятерых, а потом, уже из второй волны, сразу десятерых.

– Потери у Боба большие… – задумчиво произнес кто-то в строю. – Даже больше, чем у нас… Но у нас пополнение предвидится, а у него с этим – сложнее.

– А у нас нынешней ночью потерь не было вообще, – резюмировал я. – Но раз на раз не приходится, все зависит от интенсивности боевых действий. И любые сравнения в данном случае неуместны. Ладно, говорить мы будем после занятий, если силы останутся, но я постараюсь сделать так, чтобы их оставалось у вас как можно меньше. Еще что хочу отметить… Вчера я проводил занятия с группой оперативного состава. Там офицеры возрастом, в большинстве, старше вас, как и званиями. Но они выглядят более подтянутыми, более спортивными. А почему? А потому, что возраст заставляет больше следить за собой. Тем не менее на спортсменов, даже бывших, они тоже не похожи. Опять вопрос. Почему? А потому, что они в вашем возрасте считали, что у них все еще впереди, успеют стать и подтянутыми, и сильными. Я к чему веду разговор? К тому, что сейчас вам всем без исключения уже пора начинать за собой следить. Потом может оказаться поздно. И я беру на себя дополнительную задачу – привести вас всех в божеский вид. А это значит, что сейчас сразу начинаем с интенсивной разминки. Бегом, повторять за мной все, что я делаю…

В этот раз я уже на разминке прилично «загонял» группу. Это несмотря на то, что дал им только три четверти той нагрузки, которая обычно дается солдатам спецназа ГРУ. Особенно все сразу невзлюбили ходьбу «гусиным шагом». Ее, признаться, и солдаты спецназа тоже не любят. Внешне это малоэффективное упражнение, но оно дает такую громадную нагрузку на ноги и на легкие, что может заменять всю разминку в целом. Но я заставлял своих подопечных еще и выполнять большой объем упражнений на растяжку мышц и сухожилий, а потом и на взрывную работу мышц, то есть заставил их отжиматься от пола резким рывком, проводя хлопок в ладоши. После такой интенсивной разминки работа на боксерских «грушах» была для них в радость. Все выполняли упражнения со старанием, хотя мышцы после разминки, естественно, «подсели», «забились», обрели естественную «ватность», и мне часто приходилось повторять одно и то же:

– Расслабиться! Всем расслабиться! Удар должен наноситься расслабленной рукой, только тогда он будет быстрым и нацеленным. Кулак сжимается только в самый последний момент, при соприкосновении с противником.

Но при этом большинство спецназовцев, концентрируясь на расслаблении тела, забывали о координации. Мне оставалось только ходить между бойцами, поочередно подправляя их, поскольку почти каждый, кроме отдельных парней, ранее занимавшихся боксом, наносил удары неправильно. Да и бывшие боксеры, признаться, часто плохо совмещали работу рук и ног. Но это нарабатывается со временем. Они просто не были в руках хорошего тренера. И мне приходилось дополнительно объяснять, что главное в ударной технике – это работа рук, совмещенная с работой корпусом и с работой ног.

– При ударе кулак и локтевой сустав должны составлять одну плоскость. Это правило касается как прямых ударов, так и боковых. Для того чтобы это основательно отработать, я рекомендую вам найти у себя дома дверной проем, повесить туда петлю из толстого и не слишком гибкого электрического провода, который можно купить в любом хозяйственном магазине, и наносить удар через эту петлю. Диаметр петли должен быть около тридцати сантиметров, плюс-минус пять сантиметров. Сначала учитесь бить через петлю прямые удары, потом боковые. Отдельные специфические удары, такие как апперкот или оверхед, бьются по другой технике. Об этом будем говорить позже и отрабатывать их особо. А пока переходим к выполнению «боя с тенью». Еще раз для всех повторю, что в этом упражнении очень важно вживую представлять себе противника и все его действия. Не просто бесцельно машите руками, а проявите воображение, представьте перед собой, скажем, агрессивную тещу со скалкой в руках. Лучше сразу понимать, что я не боксу вас обучаю, а рукопашному бою, причем не спортивному, а боевому, поэтому представляйте, например, как противник наносит вам удар ногой в пах. Любимая теща вас попытается пнуть до того, как огреет боевой скалкой… В боевой же обстановке это весьма эффективный удар, и применяется он чаще, чем думается. Приступили… – хлопнул я в ладоши, давая команду…

Завершив занятия, продолжать начатый в начале тренировки разговор я не стал и вернулся к себе в «тренерскую». С некоторым недоумением и даже с чувством, отдаленно схожим с любопытством, вытащил из кармана куртки конверт и записку, которые зачем-то скомкал в тугой бумажный шарик. Сделал это машинально, не задумываясь, наверное, так психанул после прочтения. А сейчас расправил этот лист на коленке и перечитал снова:

«Я пришел за тобой, Виктор Вячеславович.

Будь готов. Потребую расчета.

Николай Николаевич».

Вообще-то я всегда считал себя человеком, склонным к анализу. Но какой анализ можно было сделать из этой записки? Единственное, что мне не стоит ждать выстрела снайпера с чердака или из окна какого-нибудь подготовленного для сноса старого дома. Подполковник Николаев обязательно пожелает со мной встретиться и поговорить. Он слывет киллером высокой квалификации. Но, чтобы заслужить эту квалификацию, требуется обучиться выполнению заказа на короткой дистанции. Чем короче дистанция выполнения заказа, тем, как принято считать, выше квалификация киллера. Говоря честно, больше всего я опасаюсь, что он пожелает встретиться и с Тамарой. С ней поговорить не получится – кто-то из них обязательно убьет другого. Моя же первоочередная задача – не допустить этой встречи. Но как это сделать? Не могу же я постоянно дежурить в больнице. А караул у дверей – это для Николая Николаевича не помеха. Он сумеет или усыпить караул вместе со всем отделением, или вообще уничтожить. И даже не постесняется сделать это одновременно с уничтожением всех больных – например, подсыплет яд в пищу в кухонном блоке. При этом, если со стороны киллера-профи мне не следует ждать выстрела из снайперской винтовки, то со стороны Боба такой выстрел возможен, и следует соблюдать аккуратность во всех своих передвижениях. Боб будет действовать своими методами, не полагаясь на одного Николаева. Кроме того, такие спецы, как Николаев, стоят достаточно дорого, и Боб постарается сэкономить свои деньги. Если он сумеет ликвидировать меня сам, то не будет платить Николаеву.

Я заново сложил лист бумаги, уже не комкая его, потом разгладил на том же колене конверт и вложил лист в него. Затем спокойно переоделся и вышел к стойке дежурного. Я хотел договориться с часовым на входе, что пожелаю посмотреть свою машину, и из машины думал позвонить полковнику Самохину, который тоже должен был хорошо помнить подполковника Николаева. Ведь Николай Николаевич был когда-то прямым подчиненным Валентина Юрьевича. Кстати, и Вячеслав Петрович Никифоров должен хорошо помнить Николаева, он ведь разрабатывал для него планы многих операций. Но с Никифоровым я успею поговорить позже, когда вернусь в деревню, а пока мне предстояло связаться с полковником Самохиным. Но я не успел дойти до часового, когда меня окликнул, выйдя из-за своей стойки, дежурный майор:

– Подполковник Кукушкин!

Я вынужденно остановился и обернулся.

– Там, на парковке – красная «Камаро». Это же ваша машина?

– Моя. А в чем дело?

Дежурный подошел ближе, чтобы не кричать на весь вестибюль.

– У нас на здании три видеокамеры установлены, они стоянку полностью контролируют. Около вашей машины какой-то тип сегодня вертелся. Я послал своего помощника, он мужчину шуганул. Хотите посмотреть видеозапись? Может, просто какой-то знакомый машину увидел и вас искал…

– Если можно – с удовольствием посмотрю, – кивнул я.

Дежурный провел меня в отдельный кабинет, соседний со своим, где вся стена была в мониторах, на которых видно было и парковку для автомобилей, и здание с прилегающими окрестностями, и даже все коридоры управления, а также отдельные кабинеты. Перед мониторами сидел только старший прапорщик и так аппетитно позевывал, что и мне после бессонной ночи резко захотелось вздремнуть, хотя я успел немного поспать в перерыве между «знакомством» с двумя бандами.

– Николай, – требовательно произнес дежурный, – покажи товарищу подполковнику видеозапись.

«И здесь – Николай…» – ворчливо подумал я и сам себя поймал на том, что ворчу как старик, хотя стариком себя чувствовать никак не желал.

Старший прапорщик пододвинул стул ближе к себе и кивнул мне:

– Присаживайтесь. Я мигом…

На столе перед ним стоял ноутбук, включенный на какой-то программе. Николай программу выключать не стал, просто «опустил» изображение на панель задач и включил для просмотра видеозапись.

Человек, что крутился около моей машины и старательно заглядывал внутрь, даже руку к стеклу прикладывал, чтобы свет не отражался в нем и не мешал смотреть, моих ожиданий не оправдал. Это был явно не Николай Николаевич Николаев, подполковник спецназа ГРУ в отставке. Этот был, по крайней мере, на полголовы ниже. К тому же Николаев более сухощав, длиннорук, как обезьяна, и его несколько несуразную фигуру не узнать было бы сложно.

– И что он там высматривал? – с задумчивым видом проговорил старший прапорщик.

– А вы бы его самого спросили, – посоветовал я.

В один из моментов человек так наклонился, что имел полную возможность что-то подсунуть под машину. А перед этим, как мне показалось, он засунул руку себе в карман, и мне этот момент активно не понравился.

– У вас есть зеркало для поиска взрывных устройств или просто для осмотра нижнего уровня автомобиля? – спросил я дежурного майора, так и оставшегося стоять в дверном проеме.

– Есть и зеркало, есть и собака-поисковик. Специально на взрывные устройства натаскана. За несколько метров чует…

– Давайте машину проверим… – попросил я, предоставляя дежурному самому решить, какой способ поиска лучше использовать в данном случае.

– Нужна санкция руководства, – сухо ответил тот, похоже, ему не хотелось никакого лишнего беспокойства.

Я вытащил из чехла трубку и позвонил полковнику Альтшулеру. Кратко обрисовал ему ситуацию, объяснил, что дежурный требует санкцию руководства.

– Передай ему трубку, – потребовал Альтшулер.

Я протянул трубку дежурному майору.

– Кто? – коротко спросил он.

– Полковник Альтшулер.

Майор трубку буквально выхватил из моих рук. Видимо, полковник слыл крутым командиром, которого следует опасаться. Выслушав, что сказал ему полковник, он только несколько раз повторил слово «Есть!» После чего вернул трубку мне, а сам вернулся к своему аппарату за стойкой и стал вызывать специалистов.

Специалисты прибыли меньше чем через минуту. Первым прибежал, а не пришел, потому что его тащила собака, кинолог. Я почему-то ожидал увидеть немецкую овчарку, но это была обыкновенная дворняжка, белая, с рыжими и темно-серыми пятнами.

– Ведите… – предложил мне майор.

Я повел кинолога к машине, заметив при выходе, что за нами, повинуясь властному указующему жесту дежурного, поспешил человек с длинным зеркалом на еще более длинной ручке. С такими зеркалами, как я знал, проверяют поддон автомобилей, ищут закрепленные на них предметы. Обычно это бывают взрывные устройства. Точно такими же или просто похожими зеркалами пользуются таможенники при осмотре машин, пересекающих границу. Ищут контрабанду.

Оба специалиста ФСБ были в цивильной одежде, и потому я не мог определить их званий. Это плохо, так как я привык различать людей по званиям больше, чем по внешнему виду. Но пришлось удовлетвориться малым – по возрасту оба были еще молодыми парнями, тянущими как максимум на старших лейтенантов, хотя, скорее всего, были просто прапорщиками или старшими прапорщиками.

– Вот машина, – показал я кинологу.

Они с собакой дважды обошли вокруг машины, но ничего найти не смогли. Собака смотрела почти виновато, но голос не подавала. Глаза у нее были большие и сильно выпученные, но внимательные и добрые. Она словно чувствовала свою вину за то, что ничего не нашла.

Вот кинолог себя виноватым не чувствовал.

– Ничего похожего здесь нет, товарищ подполковник, – категорично заявил он.

– Тем не менее проверка требовалась, – ответил я. – А отрицательный результат – это тоже результат и в моей ситуации, возможно, самый лучший.

Кинолог на это только пожал плечами и отошел вместе с собакой в сторону, чтобы освободить место коллеге с длинным зеркалом на ручке.

– С другой стороны машины… – попросил я.

– Что? – не понял специалист.

– Подозрительный человек стоял с другой стороны машины. Именно там он наклонялся.

Специалист послушно перешел на другую сторону. Или он был от природы таким покладистым, или просто хотел осмотреть одну сторону и уйти. Но уже через несколько секунд отступил на полшага назад, посмотрел на кинолога с собакой и пробормотал:

– А это там что такое?

Должно быть, этот специалист любил сам с собой разговаривать. Я обошел машину и увидел, как он, встав на колени, вытаскивает что-то из-под машины. В руках у него оказался сравнительно небольшой полиэтиленовый пакет с каким-то белым порошком внутри и с куском мощного ниодиевого магнита среди порошка.

– Надо же, какой магнит сильный, еле оторвал, крепко, зараза, держался…

– Для того сильный магнит и используется, чтобы на наших дорогах ничего не отвалилось, – сделал кинолог философский вывод. – А что это?

– Что это? – спросил и я.

– Порошок… – ответил специалист. А мы, такие тупые, оказывается, догадаться не сумели.

Кинолог взял мешочек из его рук, развязал и, послюнявив палец, ткнул его в порошок, после чего снова засунул палец в рот и со знанием дела сообщил:

– Кокаин.

– А ты что, на вкус его отличаешь от другой «дури», – недоверчиво поинтересовался специалист.

– Я же раньше, когда у меня другая собака была, на наркоте специализировался. Вернее, не я сам, а собака. Доводилось пробовать и на вкус.

Я осмотрелся. Основное внимание уделил противоположной стороне улицы и окнам противолежащих домов, в основном верхних этажей, откуда удобнее вести обзор. В одном из окон третьего этажа трехэтажного старого дома увидел, как кто-то в оконном проеме торопливо метнулся в сторону, и, тут же дав команду: «За мной!» – побежал прямо через газон, слыша за собой тяжелые и неуклюжие шаги двух сотрудников ФСБ.

У дороги пришлось пропустить перед собой машину, которой было уже поздно тормозить на скорости, но водители идущих следом машин затормозили, издали увидев бегущих людей, тем более что я на ходу вытащил пистолет. Мы свернули за угол дома во двор, я легко открыл дверь подъезда, не снабженную кодовым замком, и тут же услышал наверху скрип петель. В квартирной двери петли так не скрипели бы, их наверняка смазали бы жильцы, не желая сойти раньше времени с ума. Я поскакал по ступенькам вверх и, увидев на площадке третьего этажа приоткрытую дверь нужной квартиры, показал рукой сотруднику с зеркалом, который только-только добежал до последнего пролета лестницы:

– Проверь квартиру!

– У меня оружия нет… – на бегу ответил сотрудник.

– У меня есть… – показал сотрудник с собачкой, догоняя первого и громко переводя дыхание.

– Вдвоем проверьте! Если кто есть – вызывайте «Скорую»… И полицию…

Я дал указания, не став терять время на объяснение, что в квартире могла оставаться только жертва, скорее всего, старик, или старуха, или же кто-то попросту пьяный, против которого оружие применять не следует, а сам метнулся к металлической лестнице на чердак, к люку, зиявшему открытым выходом наверх. Взлетев по ней, сразу увидел перед собой открытое «слуховое» окно[1], но с разбегу выбираться на крышу не стал, а сначала осмотрел чердак. И оказался прав в своих действиях. «Слуховое» окно было открыто специально для того, чтобы я выскочил наверх и бросился в сторону обязательной в таких домах пожарной лестницы, перила которой должны были бы быть видны с крыши. Значит, человек, которого я преследовал, все предварительно обследовал и даже просчитал варианты. Но я успел услышать, как опустился слегка приоткрытый для наблюдения люк выхода в другой подъезд, и стремительно бросился туда. Преследуемого подвело желание закрыть люк на замок. Если бы он успел это сделать, я имел бы полную возможность его потерять. Но этого не произошло, и я, рванув за ручку, увидел прямо под собой лысый затылок, слегка обрамленный по краям волосами, и со смаком ударил ногой, стараясь попасть в темя именно каблуком, как самой жесткой и тяжелой частью обуви. Человек свалился на лестничную площадку. Увидев, что мой противник поднимается и готов бежать дальше, я без проблем спрыгнул ему за спину, сделав удушающий захват «гильотиной»[2], и повалил его, при этом основательно и безжалостно придушив…

Задержанный не сопротивлялся, почувствовав, что сила рук у меня еще достаточная, чтобы завершить его удушение полной потерей сознания, которую каждый, попав в такую ситуацию, считает приближающейся смертью, хотя сама асфиксия вовсе не означает смерть и в начальной своей стадии является только придушением, а не задушением…

Глава первая

Допрос проводил в моем присутствии сам полковник Альтшулер, предложивший, ввиду срочности вопроса, обойтись без услуг дознавателя. Признаться, я вообще никогда не понимал, для чего нужен дознаватель. Но это мое армейское мнение, нас же обучали вести допросы в глубоком тылу противника, чтобы срочно добыть сведения оперативного характера, а таскать с собой дознавателя было сложно.

– Значит, ты утверждаешь, что ты просто слесарь из ЖЭКа и ни от кого не убегал? – спросил полковник у задержанного.

Тот говорил, что его вызвали жильцы – он не знает точно, кто именно, – с просьбой закрыть чердачные люки, а то мальчишки по чердаку бегают, и звук их шагов слышат жители третьего этажа. Они опасаются, что мальчишки устроят пожар. А дом старый, перекрытия деревянные, все сгорит мигом, никто и выскочить не успеет.

– Да, так все и было. Я только чердак посмотрел, проверил, нет ли там кого, хотел закрыть, а тут этот налетел и давай меня бить, – последовал кивок в мою сторону. – Так и убить человека недолго.

– Мы звонили к вам в ДЭЗ, там подтвердили, что вы у них уже две недели как работаете. Хотя ни о каком вызове по поводу закрытия чердака понятия не имеют. Кроме того, у вас нет ключей от всех замков, хотя имеется при себе набор отмычек.

– Я же слесарь, – самодовольно заявил задержанный. – Я обязан уметь отмычками пользоваться. Часто бывает, что или от чердака, или от подвала, или даже от бойлерной нет ключа, и я в таких случаях всегда обхожусь отмычками. Да и жильцы, как говорил мой предшественник, часто ключи теряют и просят помочь. Легче отмычками открыть, чем всю дверь разворотить, а потом ее менять. Это для самих жильцов накладно, особенно для пенсионеров.

– Хорошо. А чем вас так заинтересовала машина на стоянке около нашего здания?

– Какая машина? – словно бы не понял мужчина.

– Эксперты просмотрели видеозапись с камеры внешнего наблюдения, и их компьютеры однозначно говорят, что это именно вы рассматривали машину подполковника Кукушкина. Красная машина…

– А… Это… Я же когда-то водилой был. На такси до «зоны» ездил. Машинами до сих пор интересуюсь. Мимо шел, увидел, подошел посмотреть. Классная тачка! Сколько, интересно, такая стоит? Мне, наверное, на такую не накопить…

Вопрос был обращен ко мне, но я предпочел не отвлекаться от допроса и не ответил на фразу. Эту интуитивную тактику поведения на допросе я хорошо знал. Множество отвлекающих от сути вопросов, которые по идее должны были меня заинтересовать и вызвать поток словоизлияния, вместе с определенной дозой симпатии к задержанному. Полковник Альтшулер с таким приемом тоже, видимо, был знаком, поэтому резко отреагировал:

– Не отвлекаться от темы!

А я уловил какой-то заинтересованный взгляд задержанного. Он рассматривал меня с явным любопытством, словно хотел узнать, но так и не смог. Не хватало только, чтобы он оказался каким-нибудь знакомым из отдаленного прошлого или, что еще хуже, родственником.

– Да это я так… К слову пришлось… – испуганно пробормотал слесарь.

– Теперь перейдем к главному. – Рука Альтшулера легла на вишневого цвета папочку, обшитую каким-то кожзаменителем, словно показывая, что в ней содержатся некие материалы следствия. – У нас есть данные экспертизы, подтверждающие, что на мешочке с кокаином имеются твои потожировые отложения и отпечатки пальцев. Следовательно, это ты подсунул под машину мешочек.

Я понимал, что экспертизу для полковника сделать попросту не успели – для этого тоже требуется определенное время, кроме того, я не видел, чтобы Альтшулеру приносили какой-то документ, а он находился в моем присутствии все время после задержания слесаря, и получалось, что полковник просто брал слесаря «на пушку». Но сам слесарь этого, похоже, не знал. Его тоже можно понять. Он, судя по всему, человек малоопытный, вот и нервничает в результате задержания, не зная, чем это ему грозит. А нервное состояние редко дает возможность мыслить здраво и принимать правильные решения. У него взяли отпечатки пальцев сразу после задержания и привода в здание ФСБ. Но экспертам следует не только перевести отпечатки пальцев со специальной пленки в фотографии, а еще перевести в фотографический формат и те отпечатки, что были сняты с рук слесаря. И уже потом компьютер начнет их сверять и будет способен дать конкретный результат. На все это требуется время, которое пока еще, по моим подсчетам, не пришло. Будь моя воля, я бы применил к слесарю экстремальные методы допроса, те, которым нас обучали для проведения экстренных допросов в тылу противника. И это должно было бы дать результат.